Связь

               
                l'impression


   Одним майским вечером я вышел покурить на балкон. День был холодным, непогожим, с  редкими прожилками голубого неба средь белых пушистых облаков. Щелкнул зажигалкой, взглянул на березы вдали. По дорожке вдоль дома шел знакомый. Абориген, лет на восемь младше.  Смуглый черноволосый крепкий мужчина с взглядом, будто вот-вот уличит во лжи. Если это происходит, ситуация становится неприятной, противной, но он не из тех, кто промолчит. После обличения глаза его становятся скорбными. 
   Я познакомился с ним на занятиях в хоре. 
   Звали его Владом. У него были довольно оригинальные взгляды на жизнь, и, когда собирались собратья по хоровой деятельности, ветераны, они гудели, выпивая, подчас, целую поллитровку.
   Влад был прирожденным ходоком. Он мог пройти невероятно много. Ему нравилось отталкиваться ногами от земли. Попеременно, вместе, как угодно. Лишь бы оттолкнуться. Иногда я ездил на машине километров за пятнадцать-двадцать на восток от городка на будущие участки строительства. И там неизменно встречал Влада. Он шагал очень сосредоточенно, и взгляд его был исполнен решимости пройти до конца тот путь, который он запланировал сегодня для ног, обутых в неподходящие по сезону туфли.
   Мне нравится наблюдать за людьми. Особенно в тот момент, когда не видят, что за ними смотрят. Их реакции естественны. Они не сдерживаются. Ведут себя подобно животным в  естественной среде обитания. Например, однажды я видел безысходность на лице подростка, который волею судеб оказался в компании пяти женщин бальзаковского возраста, странствующих, словно эпические герои, по мегамоллмаркету, и заглядывающих в каждый отдел, словно разыскивая беглого дракона. Мифическое животное  в панике металось по магазину, круша все вокруг, пыталось скрыться, но безрезультатно: одетые в броню воительницы планомерно отрезали ему пути к отступлению и издали поразили ядовитыми взглядами.
   Женщины были счастливы, рассматривая товары, которые никогда не купить, но которые можно представить в своей квартире/даче/доме, комментируя, как хорошо было бы иметь такое, но, в то же время, критикуя все и вся и придумывая различные причины, по которым эти товары до сих пор не куплены. На лице подростка, который оказался в столь неподходящей компании лишь волею родившей его женщины, было написано отчаяние. Ему хотелось побегать с ребятишками, полазить по недостроенным зданиям, тут и там находя загадочные артефакты, поваляться с книжкой на диване или поиграть в компьютерную игру по интернету.  Было плевать с высокой колокольни на тряпки и прочий магазинный хлам. Хотелось вырваться из закрытого помещения, переполненного людьми с липкими взглядами, которые, словно мухи, кружили рядом. А тетки о чем-то старались говорить с ним, и односложное бормотание, кивки и ужимки их не устраивали. На лице подростка была видна полная покорность судьбе.
   Влад был мистиком-одиночкой. Когда спрашивали, не читал ли он романы Кастанеды, прикидывался, будто в первый раз слышит это имя.  Не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что Влад тренировал «походку силы». Он ходил просто невероятно много. И в тот вечер оказался возле моего дома.
   Жилище мое находится на пути одного из самых популярных маршрутов прогулок по Городку. В свое время мимо моих окон частенько ходила молодая женщина, живущая в соседнем доме. Она, видимо, когда-то по неосторожности прогневала бога, за что была наказана страстью к собакам. У нее был вытянутый вперед нос. Про себя я называл ее Гончей.
   Через общих знакомых как-то узнал, что Гончая купила за огромные деньги датский лингафонный аппарат для обучения собак человеческому языку. Видел, как она, выгуливая своего питомца, была связана с ним паутиной проводов. Дама постоянно что-то нашептывала, вероятно, в микрофон, а у собаки глаза были осоловелые и до такой степени скошены к носу, будто она безмерно удивлена тем, что творится в ее черепной коробке. Собака шла с таким видом, словно на нее только что возложили всю тяжесть мироздания. 
   На несколько месяцев я потерял Гончую из виду.
   Однажды, прогуливаясь в ботсаду, встретил ее. Она была одета по-спортивному. Весело бежала по тропинке, а донельзя довольная собака, трусившая рядом, что-то лаяла, поскуливая и порыкивая.  Гончая радостно ухала. Она научилась разговаривать на языке питомцев. А то, что особачилась, издержки.
   Молодцы датчане!
   Вернемся к Владу.
   Он шагал широко, размахивал руками, с силой отбрасывая их назад для дополнительного ускорения. Губы его шевелились, будто бормотал «Отче наш». Я с любопытством всмотрелся в него.
   - Влад, ты шаги считаешь? - негромко спросил я.
   И не успел произнести эти слова, как тот стал крутить головой, отыскивая, кто сбил его со счету. Он услышал меня, стопроцентно. Внутренним слухом. Телепатически. Шел и высматривал источник, остановивший его мантру числовой последовательности, а в конце дома остановился и оглядел окрестности на все триста шестьдесят градусов. Потом нерешительно потоптался на месте, словно что-то обдумывая, решая, и зашагал прочь, но уже значительно медленнее и постоянно оглядываясь.
   Я погасил сигарету и вернулся в комнату.
   Больше мне не довелось видеть Влада пешком. Он стал ездить на велосипеде.