Странный городок или похождения бухгалтера

             Дорогой читатель! Прошу извинить заранее за шершавость слога и местами возможно странный стиль повествования. Но следует знать, что эти записки писал рядовой бухгалтер, который никогда не был и не чувствовал себя литератором. Но вместе с тем желание писать у него было. И я даже благодарен ему за то, что он в такой форме производил записи в течение нескольких лет. Они достались мне совершенно случайно. В руки ко мне попала старая, затрепанная тетрадка. Я не осмелился ничего менять в написанном, и решил привести все как есть. Желаю Вам, читатель, приятного прочтения.

1.

Барашков Владимир Николаевич. (Будем для краткости называть его - Б.) Тихий молодой человек без пороков, даже отчасти робкий. Холостой как патрон без пороха. Прибыл в городок Омуты совершенно случайно, по распределению. Он мог попасть совершенно в другой населенный пункт. Но судьба привела его именно сюда. В этом городке было всего лишь одно действующее предприятие – спиртзавод. Не требуется слишком много думать, чтобы понять, в чем именно заключалась основная вредная привычка местного населения. Спиртзавод давно уже ждал такого бухгалтера, как наш Владимир Николаевич. Трудолюбивого и ответственного. Того, который сможет, наконец, поднять с колен опустившееся предприятие на ноги. Фамилия у Барашкова сама за себя говорила. Ибо в роду Барашковых все были не иначе как бухгалтерами. И это само собой разумеется. А вы разве подумали что-нибудь другое? Кем еще могли быть эти Б., немногословные, словно чем-то придавленные, но вместе с тем обладающие скрытной активностью. Поместился наш главный герой в местном общежитии, которое все знали как Дом благородных девиц. Название, признаюсь, было слишком уж вычурное и непременно в стиле 19 века. Ибо никаких девиц здесь и не подавно не было. А все больше стареющие старые девы. Спешу первым делом вас познакомить с соседями Б. по этому общежитию.
Шура Борисовна Толстосум. Среди местных ее звали просто тетя Шура. Довольно крупная, лет сорока с хвостом. Имела привычку часто менять место работы. Никогда не задерживалась долго на одной должности. И быстро переменяла их словно вещи в своем женском гардеробе. В настоящее время Толстосум была на должности очень ответственного работника в местной Администрации. Скажу откровенно, Барашков приглядывался поначалу к Шуре Борисовне. Он замечал, как она радикально менялась, стоило той лишь войти в здание своей разлюбезной Администрации. Толстосум при входе в здание напускала на себя преумный вид и делалась крайне деликатною. Она была необыкновенно почтительна со всеми без исключения. Но все это происходило только в стенах Администрации. Стоило ей оказаться за пределами этого здания, а точнее, у себя в квартире, Шура Борисовна снова преображалась. Это была уже не та почтительная женщина, которую вы видели два часа назад, когда сидели в очереди к главе района. Это была уже настоящая баба-бой. Почти сто восемьдесят сантиметров ростом, она обрушивалась на вас словно гранитная скала. Дочка у нее была тоже не маленькая по размерам. Сейчас она уже выучилась на учительницу русского языка и преподавала в одной городской школе. Когда мама и дочка сходились, то возникало ощущение, словно две стихии сталкивались в одном месте. Долго выносить этот шум было невозможно. В стену летели тарелки и с шумом тут же разбивались. От криков мамы и дочки оконное стекло еле выдерживало. Это случалось всякий раз, когда дочка приезжала из города, где жила и работала, к маме на выходные. Так было и десять лет назад, так было и сейчас. Казалось, в их поведении ничто не могло измениться со временем. Дочка Толстосум нередко подшучивала над Б. Делала ему глазки и строила рожи. Она была немногим младше его, но ничуть не чуралась своего поведения. Он же старался всегда держаться в сторонке. Ибо находил удовольствие больше в уединенном своем положении. А от всех этих соседских криков у него быстро начинала болеть голова и краснеть нос.
Иммунитетов Сергей Иванович. Второй сосед Б. Местный участковый. Не так давно выпрыгнул из униформы доброго дяди милиционера и поместился в новенькую на молнии форму грозного дяди полицейского. Иммунитетов, думается мне, излишне грозен. Он довольно бойкий мужчина. Не болел ни одной болезнью за свою полувековую жизнь. Отличается в своих кругах тем, что всегда старательно выбивает десятку при стрельбе из Макарова и носит черные крученные усы. У него всегда есть  папка под мышкой. Куда бы он не направлялся он всегда берет с собою свою черную папку.
Еще один немаловажный соседский персонаж, это некая Алла Хлюст. Ей уже глубоко за семьдесят, но она запросто может дать фору любой сельской красотке. Длинная словно жираф, она ничуть не отстает от моды. Носит огромные темные очки и ее узкое, изрытое морщинами лицо, обычно всегда держит при себе улыбку. Мол, я сейчас смотрю на вас и мне ничуть не жалко поделиться своей улыбкой. Она же бесплатна. Что же касается всего остального, то извольте.. Алла – это ненастоящее ее имя. Барашков, честно признаться, до сих пор не мог взять в толк, отчего эта женщина решила сменить себе имя. Ведь по паспорту ее зовут Алевтина. Он видел это собственными глазами. Паспорт на имя Алевтины Михайловны попал к Б. совершенно случайно. Он как-то выходил из дома и в самом низу, на лестнице, обнаружил сей документ. Оказывается, тетя Алла потеряла свой паспорт. Барашков был немного любопытен и заглянул внутрь паспорта. Таким образом жесткая правда всплыла наружу. Тетя Аля – так все звали ее. Но Б. было ясно, что никакая она не Алла. Возможно, имя Алла казалось людям очень модным и более подходящим для ухоженной гражданки Хлюст. Имя же Алевтина казалось многим несколько устаревшим. Странные люди, что тут еще добавить. Тем не менее Алла Хлюст очень любила козырнуть своей внешностью, не смотря на груз прожитых лет. И подобно дочке Толстосум, бывало подмигивала Б. В ответ же смущенно краснел не только нос Владимира Николаевича, но и его длинные уши.
Это все были соседи с первого этажа. Но были еще квартирки и на втором. И позвольте мы перейдем и к ним.
Комнату под номером 10 занимала молодая женщина вместе со своей дочкой. У этой женщины в гостях нередко была ее мать. И когда они встречались на кухне, то все подробности их разговора летели в распахнутое окно. Они обычно не воевали как Толстосумы с нижнего этажа. Но их громкие голоса тоже не мало могли раздражать стороннего слушателя. Фамилия у них была Канарейкины. Самая подходящая фамилия для встречи каждого дня. В соседях через стенку жили довольно древние старички. Чем они отличались, так это абсолютной тишиной своей жизни. Незаметные, мирные, они не производили совершенно никакого шума. Временами можно было подумать, а живет ли кто-нибудь в этой комнате? Ведь там даже обычно не хлопали двери, а старички никогда не выходили прогуляться по улице. Барашков видел их всего-то пару раз, когда они выглядывали в окно. А за все десять лет жизни в этом Доме благородных девиц, он так ни разу с ними и не встречался.
Еще была одна женщина, по имени Любочка Сочкова. Она была уже тоже не совсем молодой, пятый десяток перегнулся на одну сторону, но она и не думала терять ни своей живости, ни своей вечной бойкости. Росту она была крайне небольшого. Чуть меньше, чем метр с кепкой. Жила она одна и при этом была очень шумной женщиной. Она не скандалила, но почти постоянно устраивала в своей комнате танцы до упаду под очень громкую музыку. Б. вначале не мог точно сообразить, что за музыкальный стиль предпочитает Любочка. То ему казалось, что в стену что-то било, подобно ударам молота или заводского пресса. То ему чудилось, будто бы там за стенами усиленно тянут очень жесткую резину. Но это был именно тот самый стиль, что предпочитала Любочка. А о вкусах, как всем известно, - не спорят.
Слышимость в общежитии была, если можно так выразиться,  триста процентов. И потому, человек жил там, словно бы не отгороженный бетонными стенами, а окруженный прозрачным стеклом. Да и вообще, Б. поначалу казалось, что он сможет прожить здесь спокойно и гладко, и никто ничего не узнает про его личную жизнь. Но он пока еще не осознавал, что людям на селе бывает гораздо больше известно о другом человеке, чем ему самому.

2.

Так уж получилось, что Б. прибыл в Омуты в самую середину зимы. Не лучшее время для начала новой жизни на новом месте, но ему больше не из чего было выбирать. Он прибыл сюда из города на попутке, в руках его был небольшой чемодан, а на голове шляпа. Комната в общежитии вначале ему не очень понравилась. Там было холодно и неуютно, не смотря на отопление. Все дома в этом селе отапливались посредством газовых колонок. Это было не очень комфортно, но человек привыкает в конечном итоге к любым трудностям. Алла Хлюст была первым человеком, который встретил Б. при входе в общагу. Она была здесь вроде негласного управдома и очень любила давать советы. Вообще советы в Омутах любили давать практически все, но Алла Хлюст в этом превзошла многих. Она встала как статуя посредине лестничной площадки, и посмотрела на Б. поверх своих темных очков.
- Вы к нам? Очень хорошо. Здравствуйте! Меня зовут Алла Хлюст. Ваша квартира в конце коридора налево. Там света нет, ЖКХ никак не озаботится установить там новую лампочку, но это не страшно. Дверь Вы все равно найдете. Днем обязательно запирайтесь. У нас тут крайне неблагонадежные жители. Вообще, всегда держите двери закрытыми. Если мне что-то будет нужно, я постучу. Я живу на втором этаже. Газовую колонку используйте только с октября по март. Горячую воду старайтесь включать как можно реже. Мыться лучше всего раз в неделю. Газовые колонки у нас ненадежны, потому надо поберечь гос. оборудование. Почтовый ящик прямо у Вашей двери. Все счета по коммунальным услугам будут приходить через меня. За квитанциями будете приходить ко мне домой не позднее 20 числа каждого месяца. Соседи у нас довольно интересные люди. Со временем Вы познакомитесь с ними. Никаких компаний, никаких дебошей. Иначе мне придется сообщить о всех нарушениях в полицейское управление. Всего доброго! Еще увидимся.
После этой ораторской речи, Алла Хлюст стала подниматься на второй этаж. Она была довольно дерзкой старушкой. Должно быть занимала в прошлой жизни какой-нибудь начальствующий пост, подумал Барашков, не успевший сказать ни единого слова за все время монолога Хлюст. Он просто вздохнул и направился к себе, в свою самую темную и дальнюю часть коридора.
На следующий день Б. сразу после завтрака отправился на свое новое место работы. Спиртзавод располагался на самой окраине городка. Дойти туда было не так уж и просто. Если учитывать, что на дворе было 16 января, и термометр показывал 18 градусов по Цельсию со знаком минус. По дороге ему встретилось несколько местных, главным образом, уже немолодых старушек. Старушки несли на рынок молоко в пластиковых бутылках. Обмотанные шалями, они кряхтели и неуклюже поворачивались на своих ножках. Б. поздоровался с парой из них, но поскольку они ему ничего не ответили, махнул рукой и перестал здороваться. Первым делом ему надо было попасть к директору на прием. С этим тоже вышла небольшая накладка. У директора в это время было совещание и надо просто было сидеть и ждать. Барашков присел в приемной на стульчик. Секретарша, древняя дама в куртке, начала было выводить его на разговор, но Б. был очень немногословен. Он то и дело ежился от холода. В приемной директора спиртзавода было ничуть не теплее, чем на улице. У него уже было желание просто взять, повернуться и уйти, но в ту минуту директор освободился и вызвал его к себе.
- Закончил институт в городе Курск, заочно, - сказал Б., обращаясь в пузатому директору. Тот сидел в своем кресле, а прямо напротив него работал телевизор. Вещали какую-то утреннюю программу, одно из многочисленных теперешних шоу. Телевизор работал довольно громко, и это несколько раздражало Б., не давало ему сконцентрироваться на своих мыслях. Директор же совсем не удручался подобными вещами и говорил спокойно, словно никакой телевизор и не бурчал у него под носом. – Мы берем Вам на должность главного, - произнес он, направив свой пухлый палец прямо в лицо Б. – Надеюсь, Вы нас не подведете. Работа есть. В настоящее время мы производим здесь из готового сырья мордовскую водку. Это очень достойный продукт. Вначале пройдете испытательный срок. Вы должны будете справляться с отчетами, оформлять ведомости. Условия у нас, правда, не очень. В настоящее время нет отопления. Придется потерпеть. Что поделать – нет средств. Государство не очень-то жалует нас. По всем дополнительным вопросам обращайтесь к нашему секретарю. Она поможет. Вы можете сейчас сдать нам все свои документы. Ирочка Вас оформит.
- Да уж, - подумал Б. - Это у тебя-то нет средств? Кабинет чуть ли не блещет золотом, всюду картины, словно в музее. Да и костюмчик на Вас, господин директор, стоит немало. На такой мне и за десять лет работы не накопить. Да еще у самого здания стояла машина, большой черный «Мерс». А Вы говорите, что нет средств.
С тем Б. и приступил к своей работе.
Бухгалтерия располагалась совсем в другом здании. После холодного директорского кабинета прогулка по свежему воздуху привела Б. в озноб. Он добрался до туда трусцой. Нашел свой кабинет, какую-то замусоренную каптерку, и стал знакомиться со своей работой. Первые несколько дней он тратил на то, что знакомился с тем, как вели здесь учет. Смотрел бухгалтерские книги, изучал способы написания документов. В пользование ему был выделен небольшой пузатый компьютер. Такие модели сейчас считались уже устаревшими, но выбора у него не было, пришлось работать за вяло соображающим аппаратом. Барашков почти все время находился один. Время от времени он поднимал свои уставшие глаза от бумаг, и прислушивался. Никаких звуков не было слышно. Ну, хоть бы кто-нибудь прошел под окнами, думалось ему в такие минуты. Бывало, что техник Сенцов выбирался после обеда из своей ремонтной мастерской и проходил мимо окна Б., но это случалось не всякий день. В основном Сенцов занимался тем, что крутил ржавые гайки и пил водку. Носил он вязаную шапочку неопределенной формы и цвета, курил вонючие папироски и страшно ругался. Гайки он обычно крутил до обеда, а после совершал ритуал подпития и там же на своем рабочем месте заваливался спать. Был еще некий шофер Шаромыгов. Он обычно приносил Б. свои бумаги на подпись. Барашков быстро знакомился с этими документами, ставил свою подпись и брался за следующую бумагу. Он понимал, что предприятие вовсю работает. Судя по многочисленным бумагам, работа здесь должна просто кипеть ключом. Но вот какой парадокс: он совершенно не замечал этой самой работы вокруг себя. Ему только лишь приносили бумаги, он их подписывала или же составлял разного рода документы. Мордовская водка производилась довольно большими партиями. Тут же эти партии куда-то отправлялись. Нередко Барашков составлял путевые листы лично для Шаромыгова. Шаромыгов обычно довольно хрюкал и куда-то уезжал на свое грузовике. Так продолжалось изо дня в день. Барашков проработал на спиртзаводе чуть больше месяца, когда одно ничтожное событие перевернуло все с ног на голову.
В тот день у него с утра было на редкость пакостное настроение. Еще вчера вечером к нему постучалась Алла Хлюст и заявила, что он уже как третий день просрочил оплату коммунальных услуг. Барашков спохватился и тут же стал искать свои квитанции. После разговора с Хлюст он кое-как успокоился, и тут же улегся спать. Не прошло и получаса, когда он уснул, как вдруг его разбудили громкие звуки. Музыка в стиле транс, отчетливо слышимая сквозь стены, набирала свои обороты. Впечатление, что он оказался на заводе по протяжке резины, было очень реальным. Б. сел на кровати, прислушался. Любочка Сочкова вовсю наяривала транс. И это не смотря на то, что она проживала этажом выше. Сон у Барашкова отлетел мигом и он более не заснул ни на минуту. Утром он поднялся разбитый и недовольный жизнью во всех ее проявлениях. Морозец на улице крепчал. Снова идти на другой конец села, снова садиться в эту холодную скучную каптерку.. Вы правильно поняли, ему ничего этого уже не хотелось. В который уже раз он клялся себе, что не пойдет туда больше, ведь что ему стоило бросить эту работу? Да он просто попытался бы найти другую, вот и все. Только вот платили на спиртзаводе очень даже неплохо. Ладно, сегодня еще как-нибудь, а уж потом посмотрим, - успокаивал он себя, кутаясь в пальто от ледяного ветра. Войдя на территорию завода, он обнаружил, что ни техника Сенцова, ни шофера Шаромыгова сегодня с утра не было. Да и секретарша, что сидела в приемной директора, отсутствовала, чего с ней никогда не бывало прежде. Б. призадумался. Надо было этим воспользоваться. Вся территория завода была в его полном распоряжении. Он захотел проникнуть на сам завод, где стояло рабочее оборудование, ведь до этого он ни разу не заходил туда. Дверь у центрального входа, конечно же, была заперта, но он обошел завод сзади и обнаружил, что дверь черного хода открыта. Точнее она была хорошо приставлена, но Б. толкнул ее и дверь тут же открылась. Что же он увидел на этом заводе? Когда он вошел внутрь, то просто поразился тому, что царило внутри. Там было темно, завод ведь сейчас не работал, но даже в полутемном помещении Б. смог все увидеть как есть. Перед ним стояли машины и оборудование, и, судя по их виду, к ним ни разу не прикасались за последние полвека. Аппараты стояли, словно застывшие динозавры. Паутина покрывала их, словно тень самого времени. Ничто не говорило о том, что здесь в последнее время работали люди. Б. прошёл дальше, и там была та же картина полного запустения. Вдруг он услышал шум мотора. Подъехала и остановилась машина. Б. поспешил поскорее выйти на улицу. Пройти незамеченным до здания, где была бухгалтерия, ему все равно бы не удалось. Да и прятаться уже не было смысла. Он видел как из машины выбрался не совсем трезвый Шаромыгов, захлопнул дверцу и повернулся к нему. – А чего это Вы здесь ходите? – вопросил он возмущенно. – Чего это Вы все высматриваете тут, да выглядываете?
- Я просто ходил здесь, - ответил Б. - А что, здесь нельзя находиться? Разве тут запретная зона какая-то?
- Да Вы нечист на руку! Это я еще прежде заметил. Только никто не догадывался. Ну ничего, сегодня же доложу об Вас начальству. Будете знать, как шастать по территории. Понаедут тут из города с дипломами, да при шляпах, слушайся потом их, скачи перед ними!
Все эти гневные реплики Шаромыгова были, разумеется, обращены напрямую к Б. Тот  слегка опешил вначале от столь бесцеремонного поведения, но потом плюнул и направился к себе в кабинет. Брать расчет надо было сегодня же. Оставаться здесь он не хотел более ни одной минуты. Что-то не так было с этим заводом. Все оборудование стояло без дела, а он только знай составлял бумаги, а ведь это все были деньги, реальные деньги. А может что-то не так с директором? Да они тут поголовно все странные люди! Бежать от них надо, бежать! Но вначале он должен был забрать все свои документы из отдела кадров. Он вдруг хлопнул себя по лбу, внезапно осознав, что давно уже не держал в руках свой паспорт. И дома он его не видел. Значит, и паспорт тогда должен быть здесь!
- Паспорт.. Документы.. Срочно.. Отдайте.. – Б. был вне себя от спешки и волнения и смог произнести только эти отрывочные фразы. Секретарша Ирочка уставилась на него своими мутными окулярами и надменно сказала: - Что Вам угодно, гражданин? Вы не у себя дома находитесь. Здесь, между прочим, гос. учреждение. Прошу проявлять такт и уважение.
- Отдайте мне мои документы.
- Документы? Про какие это документы Вы говорите? Да я в первый раз Вас вижу!
- Как в первый раз? – опешил Б. – Я же устраивался к вам на работу, и Вы забрали мои документы. Быстрее отдайте мне их, и я напишу заявление об уходе.
- Вот насмешил! Да с Вами все в порядке, гражданин? Может быть скорую вызвать? А то у нас с этим быстро. Один звонок и руки свяжут за спиной. – И с этими словами Ирочка взяла в руку телефонную трубку и стала набирать какой-то номер. Б. сорвался с места и бросился в свой кабинет. Весь в нетерпении, с сильно бьющимся сердцем, он стал сбрасывать у себя со стола все бумаги. Ему нужен был лишь один листок, где он и решил написать заявление об увольнении. Но только было он собрался его написать, как сзади него раздался шум и на пороге появился техник Сенцов. Б. повернулся к нему, заметив странное выражение у того на лице. Казалось, Сенцов что-то задумал. Он не спускал с Б. своих внимательных обезьяньих глаз. Какое-то время они молча смотрели один на другого, а потом Сенцов выскочил на улицу и захлопнул за собой дверь. Было слышно, как он закрывает ее, вкладывая свой рабочий лом между ручкой и косяком. Барашков видел как дергается дверь его каптерки и слышал как снаружи смеется Сенцов. Вначале он было прыгнул к двери и принялся ее тормошить. Но она не поддавалась. Сенцов закрыл ее основательно. Оставалось окно. Б. взял в руки свой чемоданчик, с которым весь этот месяц ходил на работу, выставил перед собою, словно это был щит, и прыгнул прямо в окно. Стекло со звоном разбилось. Б. выпал наружу, больно приложившись лбом о кусок ледяной сосульки, торчащей из мерзлой земли, и на какое-то время покинул этот мир, полностью отключившись.
Пришел в себя он внезапно, когда почувствовал у себя на щеках чьи-то холодные ладони. Он открыл глаза и увидел, что это была девушка. Довольно миловидная, в форме официантки.
- Ну, наконец-то Вы пришли в себя! – вскричала она радостным голосом. – А мы все тут так из-за Вас волнуемся, прямо не знаем, что и думать. Уже вон и полиция здесь побывала. Нечасто в наше кафе забредает полиция. И в этом Вы виноваты. – На лице девушки отобразилась легкая, шаловливая улыбка.
- Полиция? Да где я нахожусь? Ради Бога, что со мной случилось?
- Мы с моей подружкой шли на свою смену, вот и увидели Вас. Видок у Вас был еще тот, прямо не позавидуешь. Мы попросили одного молодого человека и он отнес Вас в наше кафе. Здесь Вы и находитесь сейчас. А потом вы вызвали полицию. Они приехали, проверили Вас и уехали.
- Они проверяли мои документы?
- Да, они рылись в Ваших кармашках! – И девушка захихикала. Б. стал нервно расстегивать свое пальто. Пальцы его не слушались и то и дело путались в пуговицах. Когда же он справился, то извлек из кармана свой паспорт. По инерции он раскрыл его и едва не задохнулся от неожиданности. Да, это был его паспорт, об этом свидетельствовала фотография на второй странице документа. Но только это был документ на имя некоего Армавирова Сергея Павловича. И подпись была, очень аккуратная такая, чисто бухгалтерская. Б. снова полез по карманам, и обнаружил еще трудовую книжку и тоже на имя пресловутого Армавирова.
- Они сказали, что все Ваши документы в полном порядке. – Объявила девушка. – Иначе они бы Вас тут же забрали с собой. Так что Вам не о чем теперь беспокоиться. Только они просили позвонить им, как только Вы очнетесь. Я сейчас позвоню!
- Не нужно звонить, я сам! – Б. встал со стула, на котором сидел и пошел к выходу из кафе. – Право, не беспокойтесь! И спасибо Вам за тепло, за помощь.. Я пожалуй, пойду..
- А как же вечер? Мы с подружкой собрались приготовить для Вас лично свое фирменное блюдо: цыплята в чесночном соусе. Да Вы просто пальчики оближете, когда попробуете!
- Извините, спасибо Вам большое! Но я абсолютно не голоден.
Девушка-официантка в ответ только злобно фыркнула, на мгновение перестав быть прелестной и милой, и швырнула в Б. своим полотенцем. Но того уже не было в кафе. Он бежал прямо по дороге, ничего не замечая, стараясь не смотреть по сторонам.

3.

Давненько Барашков так не бегал. А точнее это был его первый настоящий марафонский забег. После этого случая разговоров было по селу не счесть. Поговаривали, уж не рехнулся ли наш новый бухгалтер часом? А может у него какие проблемы с законом? Проворовался никак, вот и деру дал с нашего заводу. Так болтали  обычно рыночные бабки в платках. А то, что собака пролаяла – уже давно унес ветер. Сам-то Барашков ожидал каких угодно слухов и мнений. Но за свою теперь уже достаточно зрелую жизнь, он впервые столкнулся с тем, что увидел на этом заводе. Разгадывать тайны он не собирался, да это было почти невозможно в его случае. Он просто предположил, что в данное время там происходило усиленное отмывание средств. Но долго продлиться оно не могло. И кто знает, может и к счастью, что он сбежал оттуда? Главное, чтобы его не преследовали. Такой головной боли он не хотел. Барашков и до этого был не очень общителен, а после этого случая совсем затворился и прекратил всяческие сношения с миром. Ему нужно было достаточно времени, чтобы побыть в тени. Пусть все уляжется, поутихнет, а там и посмотрим.. Главное, откуда у него эти дурацкие документы на имя какого-то там Армавирова? Ясное дело, что ему их подбросили. Но зачем и с какой целью? Да и кому нужно было все это делать? И если его проверяла полиция, то почему они решили, что это и правда его документы?
От всех эти мыслей здоровье у него совсем разладилось, появилось головокружение и он на время потерял сон и покой. Черная полоса безработицы коснулась его внезапно и сильно, но не смотря ни на что, он сумел сбросить с себя этот навязчивый груз.
Уединенное его существование прерывалось пока лишь ежемесячными приходами Аллы Хлюст, то и дело осведомляющейся о квартирной плате и прочих бытовых вопросах. Эта надоедливая старушка могла достать кого угодно своей болтовней, но Барашков слушал ее очень мало, больше кивал и во всем соглашался. А стоило ей уйти, как он вновь погружался в свои интересы. А интересы у него как ни странно были. Вначале можно было подумать, что герой наш крайне скучен, что он настоящий сноб, и то и дело занимается своими цифрами да разными бухгалтерскими подсчетами. К слову сказать, он и правда любил свои цифры, но только на уровне своей профессии и долга перед работой. Но заниматься цифрами для удовольствия было для него так же возможно, как и спать на потолке. Ведь даже самый последний бухгалтер может быть настоящим романтиком в душе, любить жизнь и искусство. А почему бы и нет?
Он тронул струну и она легонько и жалобно тренькнула. Барашков прикрыл глаза и откинулся на спинку стула. Гитару он уже купил как с месяц назад, игра его была немножко пустой и неказистой, но и это его вполне устраивало. Он мог просто перебирать струны часами, не стараясь сыграть что-то определенное. Звучание струн успокаивало его и приятно ложилось на сердце. Никогда не обучаясь игре ни на одном из музыкальных инструментов, Барашков неожиданно для себя открыл гитару. Он приобрел себе самую дешевую шестриструнку. Теперь у него появилась подруга, легкая, с неплохим голосом. Теперь все свое свободное время он посвящал исключительно ей.
Он начал уже разочаровываться в людях и ему требовалось отвлечься. Временами его посещали разного рода мысли, такие, например, как смена места жительства. Сорваться с места и вновь уехать? Сейчас у него не было для этого достаточно сбережений. Требовалось время. Кстати сказать, Барашкова почти не угнетало это его одинокое существование. Он уже привык спать один, готовить себе не особо мудреные кушанья, гулять в одиночестве. У него еще бывали разного рода эксцентрические идеи. Например, он давно уже порывался начал писать книгу, но пока из под его пера выходили только эти бесформенные записки. Ему хотелось создать большой и объемный роман, но он чувствовал, что это ему пока еще не по силам. Потом, ему еще очень хотелось приобрести себе велосипед для дальних  лесных прогулок. Такой простенький велосипед без наворотов. Давно уже пора ему встать со своего стула и начать совершать прогулки по свежему воздуху. Немного угнетают мысли о здешних странных людях, но и сам он уже начинал становиться странным. Он становился похожим на местных, сам того не осознавая. И вот его розовые мысли вдруг были прерваны резким стуком в дверь. Барашков невольно вздрогнул и прислушался. Не хотелось ему сейчас ни с кем видеться. Может этот нежелательный гость сам уйдет, если не спешить подходить к двери? Стук был настойчивый, дробный, словно кому-то был  позарез сейчас нужен Барашков. Так могла стучать только женщина. Он поднялся и открыл дверь. На пороге квартиры Барашкова стояла дама. Он узнал ее сразу. Это была его соседка сверху, мадам Канарейкина. Довольно свежая, она всегда одевалась со вкусом. Мужа не имела, но блеснуть красотой не считала для себя лишним. Она поставила ногу в сапожке на самый порожек и сказала: - Вы должны мне непременно помочь. Мне срочно требуется мужчина. У меня замок заело, и я не могу попасть к себе в квартиру. Уж, пожалуйста, помогите мне открыть дверь. – Извольте, пойдемте посмотрим в чем дело.
Барашков накинул на плечи тонкое пальтишко и пошел наверх вслед за Канарейкиной. Дверь ее квартиры была деревянная и слегка отходила от косяка. Вот замок и переклинивало временами. Б. покопался немного, покряхтел от натуги, думая, что никогда уже не сможет открыть этот ужасный замок. Но чудо свершилось, язычок щелкнул и дверь отворилась. Канарейкина была так довольна тем, что сделал Бухгалтеров, что не преминула выразить свое восхищение этим поступком, достойным только настоящего мужчины. Она прибавила, что если вновь возникнут какие-либо сложности, она непременно позовет его, Барашкова. - И что Вы все время сидите дома совсем одни? Это же очень скучно, должно быть. Я вот почти никогда не бываю одна. И решительно не понимаю тех, кто просто сидит и мерзнет в одиночестве. Слушайте, а заходите ко мне на чашку чая. У меня есть отличный цейлонский, мы с дочкой очень любим его.
- Да, как-нибудь зайду, непременно зайду, - робко произнёс Барашков, и чуть было не стукнулся о косяк двери. Канарейкина заметила это и рассмеялась. – И не стесняйтесь! Хотя Вам это очень даже идет.
С этими словами она повернулась, и закрыла за собой дверь. Но при этом она успела как-то быстро оборотиться к Барашкову и даже слегка подмигнуть ему. Нашего героя  в тот же миг дрожь пробрала. Кольнуло где-то посередине и ударило огнем в ноги. Этого еще не хватало, подумал он. Только же дал себе зарок ни на кого не смотреть, ни с кем не говорить, и вот на тебе, пожалуйста! Нет, надо как можно скорей уезжать отсюда!
С тех пор Владимир Николаевич окончательно потерял покой. Даже происшествие на заводе не смогло так сильно встряхнуть его, как шаловливые глазки мадам Канарейкиной. Он оказался слаб, если не на горлышко, так на эти самые женские штучки. Он робел перед женщинами еще заранее, и понимал, что потом он сможет не справиться с собой и не устоять. Так произошло и в этом случае. Он до того промучился и прокрутился у себя на постели в течение следующих трех дней, что более не в силах терпеть этой муки, собрался, оделся и пошел на второй этаж. В нем отчаянно боролись два человека. Один из них хотел остаться, другой – намерен был действовать сию минуту. Как оказалось, второй человек победил.
В руках у него была банка соленых огурцов. Ими он вознамерился угостить мадам Канарейкину. Иные мужчины обычно цветами стараются заслужить женское расположение, ну да не будем особенно удивляться предпочтению нашего персонажа, ибо он тот еще фрукт и еще не раз удивит нас с вами. Когда он постучал в дверь, Канарейкина была уже готова. Словно она ждала, что вот сейчас в сию минуту войдет гость с первого этажа, сам, без приглашения. На ней было прозрачное белое платье, под которым было видно абсолютно все. Барашков заметил, что под платьем у Канарейкиной ничего не было. И она была ему рада. Возможно, она играла, но играла отлично! Жаль, здесь не было театра, ибо в Канарейкине умерла не одна актриса. Она ввела Барашкова в свою квартиру, держа его за руку и одновременно улыбаясь. От чего он дурнел еще больше, чем было. Потом она усадила его за стол, со смехом приняла из его рук баночку огурцов и поставила ее в шкаф. Потом откуда-то достала конфеты и высыпала их в хрустальную вазочку. Чайник был у нее уже поставлен и призывно пыхтел.
– А дочки сейчас как раз нет дома, - произнесла она. – Катя учится у меня во втором классе. Обычно она приходит во втором часу дня. Так что Вы пришли в самый раз.
- В самый раз для чего? – перепугался Барашков.
- Для этого, - прибавила Канарейкина, перегнулась через стол и чмокнула его в самые губы.
Здесь мозг Барашкова взорвался радужными вспышками, и он понял, что если сейчас же не рванет отсюда, то пропадет уже навсегда. Он выскочил из-за стола мадам Канарейкиной так быстро, что сам не понял, как оказался уже у себя в квартире. Только в ушах у него гулко стучало сердце, да отдавался звонким эхом женский дурашливый смех.

4.

Зима заканчивалась, наступала весна. На улице еще больше прибавилось прохожих, а покой сельской тишины все чаще теперь нарушали звуки новой жизни. Детвора бегала и кричала, музыка грохотала буквально из каждого окна и из каждой машины, птицы пели и жизнь продолжалась. Барашков купил себе велосипед и начал делать прогулки. Ездил он по преимуществу в лес, что располагался неподалеку от села. Менее всего он хотел встречаться с местными. Да и соседей пока избегал раз за разом. Но так не могло продолжаться вечно, и он прекрасно понимал это.
Весело крутить педали на новом велосипеде! Туго накачанные шины бодро шуршат по лесной тропинке, седло легонько подбрасывает тело на маленьких кочках, а теплые летний ветерок живительными струями врывается в лицо, заставляя невольно улыбаться. Барашков наслаждался как мог этими прогулками, покоем и тишиной. Он уже было решил, что все его злоключения остались где-то далеко в прошлом, той лютой морозной зимой. Он изучал этот необъятный лесной массив, отправляясь каждый день на все более продолжительные прогулки, исследуя новые дорожки и тропки. И это было замечательно. В одну из таких майских прогулок, когда в воздухе уже веяло настоящей жарой, он вдруг почувствовал укол в руку. Барашков ойкнул, резко притормозил и свалился в траву. На левом предплечье у него сидел небольшой серый жучок. Это он его вначале принял за жучка. Как впоследствии оказалось, это был не кто иной, как клещ. Но он не подумал об этом, а просто взял и выдернул его из ранки. Впился жучок крепко и держался основательно. Барашков тут же позабыл об укусе и продолжил свои прогулки. Уже к вечеру он вдруг почувствовал сильный зуд. Вокруг ранки образовался большой красный кружок. Барашков испугался не на шутку. Он бросился на кухню, достал все имеющиеся у него пузырьки из домашней аптечки, и стал смазывать ранку всем подряд. Но пока что ничего не помогало. Тогда он взял кухонный нож, нагрел кончик ножа на газовой горелке и прижег ранку. Да так, что сама кожа задымилась, а он вскрикнул от боли. Он-то решил, что прижигание поможет ему. Но ничуть не бывало. Зуд только усилился и за ночь стал совсем нестерпимым. Когда же через пару дней опухла вся рука, Барашков понял, что дело плохо. Но он так боялся врачей, что ни за что на свете не обратился бы за помощью в больницу. Готов он был терпеть до последнего. Прогулки свои он пока что не бросил и так же продолжал ездить по лесным тропкам, полагая, что все когда-нибудь рассосется и устаканится. В один из таких дней он понял, что просто больше не может находиться на ногах и кое-как вернулся домой. Им вдруг овладела такая сильная слабость, что дойдя до своей постели он просто рухнул к нее, даже забыв запереть дверь. Но это и спасло нашего героя. Вездесущая Алла Хлюст на следующее утро зашла к нему, держа в руках не оплаченный счет за электричество. – А что это у нас здесь дверь открыта, а? а если бы это не я зашла, а какой-нибудь проходимец? Ещё спасибо скажите, что это я! А где же Вы, гражданин Барашков? Что это с Вами? Почему Вы такой красный? Караул! А-а-а!
Скорую помощь Алла Хлюст успела вызвать в самый последний момент. Она вначале не сообразила, что же ей делать с Барашковым. Он лежал, раскинувшись на постели и тяжело дышал, не открывая глаз. Когда же приехала скорая, то врач наотрез отказался брать его. – Еще не хватало нам какой-нибудь заразы, - бросил он отрепетированным голосом. – Да у него просто грипп, это всего лишь грипп! Разве Вы не болели гриппом? А я болела и еще как! Пожалуйста, милый доктор, возьмите его!
Алла Хлюст могла уломать любого, и даже самый непроницаемый врач все-таки не выдержал ее красочных тирад и подчинился. Барашков был поднят на носилки и перенесен в машину скорой помощи. Вот так он и попал в местную больничку.
Наша отечественная медицина всегда оставляла желать лучшего. Но чудеса тем не менее, тоже случаются. Ведь само чудо никто пока еще не отменял. Наш Б. смог окончательно поправиться очень даже не скоро. Пару недель пришлось потратить на стационарное лечение. Но и потом его еще долго не оставляла гнетущая слабость. В одну из ночей, проведенных там, когда ему еще только едва начало становиться лучше, он вдруг проснулся. В палате он был один, чему особенно радовался. На всякий случай, перед тем как лечь спать, он всегда старался плотно прикрывать дверь. Мало ли что могло здесь произойти. Медсестры были как-то уж слишком сладки и приветливы не по-настоящему. А санитарка один раз даже забыли принести ему ужин. Но Б. не особенно переживал об этом. Ему только лишь снова хотелось остаться в одиночестве. А все остальное было для него пустяком. И вот сейчас, посреди непроницаемой темноты, он чувствовал, что находится не один в палате. Воздух был очень плотным и вязким, и почему-то пах подполом. Пахло сырой землей и странной мерзкой гнилью. Он все смотрел и смотрел в темноту, чувствуя, что его тело словно одеревенело. Усилие пошевелиться ни к чему не привело. Он даже не смог разжать сжатые в кулаки руки. Б. снова всмотрелся в темноту и тут вдруг заметил, что совсем рядом от него кто-то стоит. И как же это он не заметил раньше? Он еще раз напряг зрение, и понял, что в палате вместе с ним находится старуха. Она стояла, склонившись и смотрела прямо на него. И именно от нее шел такой ужасный запах. Она стояла и что-от усиленно нашептывала. Б. проглотил слюну, теперь уже не пытаясь пошевелиться, и даже стараясь не моргать. Старуха еще какое-то время стояла рядом с ним и шептала, а потом вдруг заметила, что он на нее смотрит. С губ ее раздался вздох удивления. Внезапно она дернулась и хлопнула его по руке. А потом отскочила, повернулась и выбежала из комнаты. Тут же в палату хлынул свет от коридорной лампы. Б. зажмурился от неожиданности и только тогда смог по-настоящему двигаться. Он пошарил рукой у себя в изголовье и посмотрел на часы. Стрелки показывали время 12.15. Если предположить, что старуха пришла к нему ближе к полуночи, то пробыла рядом с ним ровно пятнадцать минут? Она стояла рядом с ним, пока в это время он спал? От этой мысли Б. стало еще дурнее. Что ей было нужно от него? Что это была за старуха? И куда она делась? Ответы на эти вопросы Б. решил получить завтра. Но сейчас он поднялся и стулом подпер дверь. Теперь-то старушка вряд ли сможет проникнуть к нему в палату, даже если и попытается. 
Утром он решил рассказать о ночном происшествии медсестре. Медсестра Соня, девушка лет двадцати, усталая и окончательно не проснувшаяся, пришла делать Б. укол. И очень удивилась, когда он вдруг ее спросил о старухе. – Сейчас у нас нет таких пациентов, - сказала она, словно бы оправдываясь. В отделении в настоящее время находится еще пять женщин и трое мужчин, но среди них нет стариков и старух. Правда, если не ошибаюсь, полгода назад, здесь у нас умерла одна старушка. Звали ее кажется, Аграфена Степановна Армавирова. Кстати! А Вы ведь тоже Армавиров. Я запомнила Вашу фамилию. 
- Я.. Это.. Просто однофамилец, - вымолвил Б. потускневшим голосом. 
- Странно. Такая редкая фамилия. У этой старушки, кажется, еще оставался родственник. Не то внук, не то сын, точно уже не вспомню. Так он тогда и забрал ее отсюда.. Что случилось? Вам стало дурно? Может быть, я слишком быстро ввела препарат. Но это Вы меня путаете! Говорите все под руку! Лежите смирно. Я сейчас позову врача.
Барашкову в тот самый момент действительно стало дурно. Он начал чувствовать, что если пробудет здесь еще какое-то время, то окончательно свихнется с ума. Если уже не свихнулся. Ну не может же быть такое, чтобы все вокруг него разом сбрендили! Или как будто договорились между собой. Но так или иначе, а он вовсе не собирался проверять ни первую, а тем более вторую версию. Он как мог наскоро оделся, сбросив больничную одежду в угол палаты, и стал собирать немногие свои вещи. Тут он вздрогнул: из коридора слышались громкие шаги. И они судя во всему приближались.
- Сделаем ему успокаивающее, а потом переведем в другую палату. У меня насчет этого пациента имеются особые инструкции.
Это был голос лечащего врача, тут не могло быть никаких сомнений. И касательно этих самых "инструкций" у него были отнюдь не лестные предположения. Барашков понял, что у него в запасе секунд пять, не больше, времени фактически уже не осталось, и он, захватив только свой портфель, нимало не смущаясь, прыгнул на больничную койку, затем на подоконник, а потом и в окно. Тонкая деревянная рама треснула сразу, наш бедовый герой почти не успел почувствовать боли от сильного удара, вот только стекло довольно сильно порезало ему лицо. Но это было ничто в сравнении с внезапно обретенной свободой. Он вывалился на больничный двор, словно мешок с камнями, а потом ринулся бежать прочь.
- Значит, сегодня я у вас Армавиров? - рассуждал он, слегка задыхаясь от быстрого бега. - Ну, что ж, я не против. Лишь бы только не встречать эту проклятую старуху. Или они тут действительно все сумасшедшие или это просто какой-то городок призраков, не иначе.
Барашков несся как мог быстро по улочкам городка, а те немногие прохожие, которым посчастливилось повстречать его в этот ранний час, останавливались и провожали бегущего долгим взглядом. Он не смотрел на них. Ему хотелось лишь поскорее добраться до дома, взять кое-какие свои вещи, и сваливать, поскорее сваливать отсюда, пока еще не стало совсем плохо. Чувствовал он себя, правду сказать, из рук вон плохо. Давала о себе знать ужасная слабость, да и лицо горело от резаной раны. Кровь тонкими струйками текла у него по щеке и он то и дело смахивал ее рукавом. Сама остановится, думал он. Сейчас у него уже просто нет времени.
Вдруг совсем рядом от него послышался шум мотора. Барашков оглянулся и увидел приближающееся такси. Он не помнил, чтобы в этом сравнительно небольшом городке были такси. По крайней мере до этого он их ни разу здесь не видел. Но удивляться не приходилось, надо было использовать любые возможные средства.
- Эй, такси! - заорал он и как мог отчаянно замахал руками. Машина  - Лада 110, в прекрасном рекламном оформлении с номерами телефонов на боку и шашечками на крыше, тут же остановилась. - Спасибо, вот хорошо, успел! - и с этими словами Барашков открыл дверцу и быстро нырнул внутрь. - Давайте к общежитию.
- Это бывший дом благородных девиц, что ли? - низкий бас водителя поневоле заставил Барашкова слегка подпрыгнуть на месте.
- Да, он самый. Пожалуйста, поскорее.
- Как скажете, - водитель надавил педаль газа, машину резко дернуло с места и они поехали. Теперь Барашков понял, что именно заставило его внезапно вздрогнуть. Он уже слышал этот голос, слышал каких-нибудь десять минут назад. Он не мог ошибиться, - это был голос лечащего врача, у которого на его счет были какие-то особые инструкции. Внезапная догадка, пришедшая ему на ум, буквально перехватила дыхание. Барашков уже не просто дрожал, он трясся, обхватив обеими руками свой портфель. О, как в тот момент он желал ошибиться! Но рассмотрев более внимательно лицо водителя, он с ужасом убедился в правоте своей новой догадки. За рулем такси был никто иной как его лечащий врач! Как такое могло быть? Барашков не имел ни малейшего понятия ни об этом, ни о чем-то еще. Кошмар продолжается, вот что сейчас было самое главное.
Минута текла за минутой, такси ехало довольно скоро по улицам еще только начавшего просыпаться городка, а Барашков все пытался удержать свои мысли или хотя бы придать им какое-то стройное направление. Бросив косой взгляд за окно, он вдруг с ужасом заметил, что едут они теперь вовсе не к его общежитию, да и вообще они находились уже на пределами городка. Во все стороны от пыльной трассы, по которой как пуля неслось такси, простирались необъятные поля. Они были за городом.
- Что вы делаете? Куда вы меня везете? - закричал Барашков и тут только заметил, что таксист-доктор вовсе не смотрит на дорогу, а безотрывно глядит на него, повернул назад свою бритую голову.
- У меня есть особые инструкции на ваш счет, гражданин Армавиров, - произнес водитель, все так же не глядя на дорогу.
- Какие к чертям инструкции? Остановите машину! Мы же сейчас разобьемся!
- Вот именно это мы и должны будем сейчас сделать, - голос водителя, произнесшего эту тираду, был до ужаса холоден и предельно спокоен.
Барашков краем глаза успел заметить прямо впереди по трассе приближающийся им навстречу большой фургон. Чертов таксист каким-то образом уже перешел на встречную полосу и теперь Лада 110 с шишечками на крыше неслась аккурат на этот фургон. Водитель фургона принялся давить на клаксон, и, как заметил Барашков, даже успел сбросить часть скорости. Но они были уже слишком близко. В последний момент, когда до фургона оставалось каких-нибудь пять метров, Барашков отважился на возможно самый беспрецедентный поступок в своей жизни. А именно: он кинулся к водителю, и как мог со всей силы крутанул в сторону руль. Такси резко выбросило с трассы в придорожный кювет. Перепуганный до смерти водитель фургона почувствовал, что заново родился в это мгновение, таким чудесным образом избежав неминуемой аварии и смерти. Барашков же более ничего не помнил, начиная с того момента как он схватился за руль такси. Лада 110 лежала на боку в придорожном кювете, ее движок шумел и дымился. По лицу Барашкова теперь текли уже обильные струи крови. Он был жив, но совершенно без сознания. Когда водитель фургона вызвал «скорую» и она приехала, то из перевернувшейся Лады 110 был вытащен только один человек. Находясь без сознания, он, тем не менее, крепко обеими руками держал свой портфель. Тогда еще врачи  этой «скорой», прибывшей из соседнего с Омутами района, были очень удивлены, обнаружив что в такси водителя не было, а оставался только этот странный гражданин, находящийся на заднем сидении. По обнаруженным при нем документам они установили, что это был некто Армавиров Сергей Павлович, имеющий прописку в городке Омуты, и зарегистрированный там уже более двадцати лет. А поскольку Омуты находились поблизости, то врачи «скорой» и решили отвезти этого самого Армавирова именно туда, прямо в больницу.