Б. Цыбиков. Тугулдур-тайша. Глава 5

Глава пятая

Харгытайское управление – большой деревянный дом, срубленный из огромных бревен и крытый желтым тесом, с высоким крыльцом. Три больших окна смотрят на юг, а одно – на запад. В степи мало деревянных изб, а таких домов и вовсе не найти. Тугулдуру нравится работать в управлении, заходить в дом с деревянным полом и кирпичной печью.
Привязав коня к восточной коновязи управления, он оглядывал дом и думал о своих сородичах, живущих в дымных юртах с открытым очагом, кочующих по степи и изо дня в день пасущих скот, свое единственное богатство. С каждым годом меняется жизнь степи, как-то лекарь-учитель Сахинай рассказывал Тугулдуру о прошлой жизни хори-бурят. «…Тогда Дай хон тайжи взял Бальжин-хатан и свой народ одиннадцати родов хоринских и перекочевал побегом около 1694 года по русскому летоисчислению в направлении между севером и западом. Остановились они в местности Хуандай и начали восстанавливать древнее городище из камня. В 1648 году они стали подданными русского государства и стали платить ясак приказчику Итанцинского острога. По указу императора Петра 1 в 1703 году хоринский народ был передан в ведомство Еравнинского острога, в 1729 году была построена ясачная изба на реке Ана, которую потом стали именовать Анинской конторой. Начиная с 1816 года были построены 12 мирских изб для управления хоринскими родами, в числе их – Харгытайское управление…»
В просторном управлении никого не было. Задержался сегодня господин-зайсан. Наверное, получив пакеты сверху, он опять не спал всю ночь. Сняв шапку, Тугулдур возжег перед божницей, стоявшей в правом углу дома, лампаду. За большим столом господина-зайсана, стоявшим у правой стены и покрытым зеленым сукном, белели груды бумаг. У дверей обычно сидели нарочный, вестовой и караульный. Тугулдур зачерпнул ковшом из деревянной бочки воду и долил в свою чернильницу.
Сев за свой писарский стол, он извлек из ящика стола, гусиные перья, очинил и приготовил их для господина-зайсана и себя. Свои порядки в управлении были заведены давно. По обе стороны стола господина-зайсана были поставлены искусные сиденья, крытые белым шелком. В обыденные дни на них никто не сидел. Это были места для высокопоставленных и высокородных гостей и начальников. Для ежедневных посетителей, местных управителей родов, их секретарей и простых просителей, стояли обыкновенные, широкие, скамьи вдоль северной стены. Солнечные лучи засверкали на стеклах больших позолоченных рам – царских указах и законах российского государства на русском и старомонгольском языках. С них взирали остроклювые и когтистые двуглавые орлы, под ними красовалась надпись – «Зерцало».
Писарь только сел за стол и приготовился работать, как  услышал на улице топот копыт, через некоторое время кто–то взбежал на крыльцо. В дом вошел запыхавшийся Урбанэй Шобогор. Видно было, что он очень торопится и не желает признавать Тугулдура за начальника. Сказав вскользь писарю:
– Мэндэ, – Шобогор ткнул большим корявым пальцем в сторону стола зайсана. – А где сам господин–зайсан?
– Видимо, задерживается. Но он вот-вот будет. Подождите немного, – ответил Тугулдур.
– Я не могу рассиживаться тут, как вы! – грубо сказал Шобогор и, зло покосившись на Тугулдура, вышел, хлопнув дверью.
Писарь снова уткнулся в бумаги, но тут снова кто–то затопал на крыльце. Наконец-то прибыл господин старший зайсан Намжил Мухуев. Грузный, входя в дом, он тяжело дышал. Кивнул вставшему из-за стола Тугулдуру, сложив ладони, помолился в сторону божницы, и, расстегнув верхние пуговицы светло-голубого халата из чесучи засучил рукава, снял высокую конусообразную шапку. Сев за свой стол, зайсан вытер с мясистого лица пот и, отдышавшись, огляделся. В управлении был порядок: лампада перед божницей горела, бумаги были приведены в порядок, перья очинены.
– Слушай, Тугулдур, а кто это только что поскакал в сторону Амитхаши? – спросил он у писаря, кивая в сторону окна.
– Урбанэй Шобогор. Он спрашивал вас.
– Шобогор? Вот черт, надо было поговорить с ним.
– Я ему предлагал подождать, а он не стал.
– Ладно, ладно. Раз ускакал, значит ускакал. Я хотел этому прощелыге предложить стать нашим нарочным, вместо старика. Старик уже никуда не го-дится… Ладно, вот что, совсем забыл. – Мухуев пошарил за пазухой и вытащил оттуда два пакета со сломанными печатями. – Вот, посмотри, что стали писать наши начальники сверху.
– От кого это? – заинтересовался Тугулдур.
– Одно письмо от главного тайши Галсанэй Дэмбэла. Собственноручно  пишет. В основном, об общественных делах. Второе – из Верхнеудинска, от заседателя земского суда. Как его… Ну, помнишь недавно был у нас… Как же его… – Мухуев задумался, морща и потирая пальцами лоб.
– Решетников что ли? – встрепенулся, вспомнив высокого русского чи-новника, Тугулдур. – Который проверял лавки торговцев?
– Вот–вт. Решетников. В тот раз ему подарили четыре коня и четыре ты-сячи рублей денег. Ведь он еще с зимы наседал на нас, что ему надо то да се, просил шубы…
– А что еще пишет главный тайша? – продолжал интересоваться писарь.
– Тоже о деньгах. Просит подготовиться к его приезду. Как же нам быть, как ты думаешь, Тугулдур? – вдруг спросил старший зайсан. После бессонной ночи и неотвязчивых дум о начальстве его мясистое лицо осунулось и посинело. Не мигая, он смотрел на писаря округлившимися глазами над большим горбатым носом. Писарь редко видел своего начальника таким озабоченным. Обычно господин старший зайсан, не задумываясь, изрыгал ругательства, был суров и непреклонен к посетителям.
– Господин старший зайсан, вы лучше знаете, что дарить и говорить вы-соким гостям. Сейчас мы не можем брать с людей поборы. Все роды полностью рассчитались с налогами и пошлинами. Но туда не вошли  четыре коня, четыре тысячи рублей, отданные Решетникову, подарки тайшам, хотя они и зачислены в общие поборы. Кто теперь будет рассчитываться за это неизвестно…
– А что будем делать, когда приедет главный тайша.
– С кого именно и что хочет брать тайша? Кажется, он называет четырех хозяев. Вызовем их и будем решать, – ответил невозмутимо писарь. После его слов старший зайсан облегченно вздохнул и уже заговорил уже спокойнее:
– Конечно, конечно, правильно говоришь. Вызовем этих четверых…
 Не успел старший зайсан договорить, как открылась дверь и вошел зай-сан рода Саганов Мунхэн Арсалан, прозванный Метким зайсаном, в белом шелковом халате. Быстро сняв высокую шапку и спустив с кушака вниз на цепочке нож в серебряных ножнах, он сложив молитвенно ладони и помолился богам в божнице. Потом, скрипя хромовыми сапогами, подошел к столу начальника и, вытащив из-за пазухи, хадаг подал его на двух ладонях господину старшему зайсану, который принял подарок стоя.
– Ну, здравствуйте господин старший зайсан и господин писарь. Как по-живаете, здоров ли ваш скот, – наконец-то, после обычных церемоний, поздоровался Меткий зайсан.
– Слава бурхану, здравствуем и скот наш здравствует.
– Садись, Арсалан. Хорошо, что ты приехал, – продолжал уже один Намжил-зайсан, – как поживают народ в Кулинде, Улдиртэ, Килгинде? Что-то давненько не видать ваших.
– Слава бурхану, хорошо живем. Дожди прошли, травы много, скот жиреет. Стрижка идет, клеймление, молебствия на вершинах прошли, духов угощаем. Много стало людей в родах. Дел тоже много. Как говорится, чем больше тарбаган, тем труднее собаке ловить их. А какие у вас новости? – рассказывал Меткий зайсан, сидя на широкой скамье.
– Саганы народ терпеливый и трудолюбивый. За вас мы не беспокоимся. Кажется на освящении дацана ты, Арсалан, поставил со своими Саганами больше десяти юрт. Самые большие и белые юрты были ваши! Не осрамили род Саганов, сам тайша похвалил вас. Он сразу показал на юрты и сказал, что такие юрты бывают только у Саганов. Молодцы, вы всегда и во всем первые. Помнится мой отец, Унаганэй Муху, говорил о вас, что Саганы жадные и на еду, и на работу, – засмеялся в конце своей речи главный зайсан, поворачиваясь к Тугулдуру и одновременно кивая на Меткого зайсана. Дескать, полюбуйся, писарь, на обжору и работника.
Польщенный предводитель Саганов встал с места и стал уверять главного зайсана в почтении, приговаривая:
– Господин старший зайсан, я передам ваши слова своим людям. Наде-юсь, что и дальше Саганы не посрамят славы всех восьми агинских родов.
– Правильно говоришь, Арсалан. Вот мы с Тугулдуром получили письма от своего начальства. Как раз перед твоим приходом обсуждали о сборе денег. С тобой теперь и будем советоваться.
– Письма? Какие письма? – Светлое лицо Меткого зайсана сразу потуск-нело.
Старший зайсан вытянул в сторону говорившего толстую шею и много-значительно сказал:
– Главный тайша Галсанэй Дэмбэл собирается в агинские степи. Пишет, что будет снова делать денежные поборы. Он узнал, что у нас есть богатые люди. Просит подготовить их к его приезду.
– Имена богатых он назвал? – обеспокоился Меткий зайсан.
– Назвал, назвал, не волнуйся.
– Чьи? – чуть дыша, спросил Меткий зайсан.
– Зайсана рода Хубдуд Мундагэй Морхоя, торговца Бордин Монсогоя, битого табунщика Нэлбэнэй Сэсэгтэ, скотовода из рода Харгана Дабанэй Гада… Тайша наказал этим четверым приготовить к его приезду серебряные деньги и золотые монеты. И что теперь делать, Арсалан?
– А что скажет наш писарь? Кроме Тугулдура никто так хорошо не знает законы. На него только и надежда! – облегченно вздохнув, легко ушел от ответа Меткий Арсалан.
– Ловко вы, Арсалан-зайсан, втиснули меня между собой и законом, – рассмеялся Тугулдур. – Царские законы суровы, и они не делают разницы между богатыми и бедными, для всех справедливы. Перед ними все равны.
– Даже тайша? – недоверчиво переспросил главный зайсан, многозначи-тельно смотря выпученными глазами и вертя большой головой.
– Конечно! Брать или не брать дань с этих четырех дело самого тайши. Но закон запрещает всякое насилие. И тайша, и простой степняк, и министр внутренних дел – все равны перед законом. – Сказав это, Тугулдур кивнул в сторону позолоченных рам «Зерцала». В управлении наступила какая-то испуганная тишина, только где-то назойливо жужжала оса, ничего не знавшая о поборах, наказаниях и законах…
– Конечно, мы должны надеяться только на законные поборы. Есть люди, не заплатившие подати? – неожиданно заговорил Меткий зайсан. Главный зайсан начал отвечать медленно и недовольно:
– Только этим летом на встречу высокородных ноенов и гостей, на праздник освящения, мы истратили многие тысячи из казны. Ума не приложу, как мы сведем концы с концами. А если нагрянут  проверяющие из центра? Тогда никому из нас несдобровать! Я уже много ночей не сплю. А тут письма… Скоро опять начальники и гости прибудут к нам, опять нужны будут подарки, деньги, скот… Вы, Тугулдур и Арсалан, молодые ноены, ума у вас побольше, чем у меня. Подскажите, как быть?
– Не знаю, не знаю, господин старший зайсан. Расходов у нас больше, чем в казне, – вздохнул Тугулдур и посмотрел на зайсана Саганов.
– Может быть, организовать дополнительные поборы с народа? – предложил тот, скосив узкие хитрые глаза на главного зайсана.
– Такие своеволия запретил еще император Петр 1. Забыли? – Тугулдур снова кивнул на «Зерцало».
– Царские законы, конечно, суровы и справедливы. Но ведь эти расходы и были сделаны ради народа. Скоро должны выйти новые указы насчет податей, будем по-новому собирать подати с отоков. – Задумчиво заявил старший зайсан, смотря на молодых ноенов.
– А может быть, кому-нибудь отправить в дальние отоки, за Онон. В Тургу, Борзю, Торей, Ималку – до самой границы. Думаю, что там много недоимщиков найдется, – вставил предположение Меткий зайсан.
– Вот это, наверное, будет правильно, – добавил Тугулдур, – надо там провести новую перепись. Давно мы об этом говорим, да никак дело не может сдвинуться с места.
– Так надо сдвинуть! Пусть кто-нибудь едет туда и проведет перепись жителей. Кого бы нам туда отправить? – Снова задумался старший зайсан.
– Вот Тугулдур пусть и едет с зайсанами отоков. Правильно, Тугулдур? – торопливо предложил Меткий зайсан.
– У него и без того работы с бумагами хватает. А сам-то как думаешь, Тугулдур? – С надеждой обратился к нему Намжил-зайсан.
– Я должен повиноваться вашим приказан, господин старший зайсан. Как скажете, так и будет, – ответил Тугулдур.
– Хороший ответ! Если наш писарь начинает что-нибудь делать, то всегда доводит дело до конца. Молодой, усердный! Ну, Тугулдур, раз так, то подбирай людей и собирайся в дорогу. Выполни наше поручение.
– Могу я заехать на родину, в Саган-Олуй?
– Конечно, конечно. Передай своему отцу, Тобо-ноен, от всех нас привет. Попроси у него совета на дальнюю дорогу, они пригодятся тебе… Ничего не успускай, все записывай – сколько людей в отоках, скота, где  они берут муку и другие товары, как пасут скот и косят сено, сколько огорожено поскотин… Потом мы соберем управителей и секретарей всех отоков, проведем собрание. Ленивых, зайсанов придется заменить, пора  некоторым ноенам уступить место молодым. Работы у нас еще много!
Летнее солнце повернуло к закату, разговор начальников в большом доме управления все еще продолжался…

Продолжение следует.