Б. Цыбиков. Тугулдур-тайша. Глава 8

Глава восьмая

У самой березовой изгороди скученно лежали белые, жирные, овцы с большими курдюками. Тугулдур переоделся в старый халат и сапоги отца. Привычно взглядом он оглядел овец, выбрал самую большую. Овцы шарахнулись врассыпную, но выбранная Тугулдуром уже билась в его руках. Парень поволок ее к навесу над очагом из камней, около которого стоял с остро заточенным маленьким ножом Тэгшэ.
Они быстро, монгольским способом, закололи овцу, работая кулаками, сняли шкуру и начали разделывать. Мохнатые псы сидели поодаль нетерпеливо и били хвостами о землю. Мужики собрались уже вытаскивать внутренности овцы, как вдруг залаял коричневый пес. Со стороны реки показалась телега. Лениво шагала лошадь. С телеги вдруг спрыгнули мальчик и девочка. Что-то весело крича, они побежали по густой траве к стоянке. Это были дети Тэгшэ – пятилетний мальчик Сондолай и семилетняя девочка Сонихонь. С телеги  что-то кричала их мать, Дынсылма, но ребятишки не слушали ее и продолжали бежать. Тугулдур радостно рассмеялся и побежал навстречу детям.
Подбежав, они сразу бросились обнимать дядю. Он высоко поднимал их на руках и целовал в пухлые щеки, приговаривая ласковые слова и желая вы-расти им большими, большими.
– Вот такими, вот такими! – И он высоко подкидывал каждого.
Звонко смеясь, они рассказывали дяде новости.
– Эжи, сказала, что приехал Тугулдур-нагаса, мы отпросились у бабушки и дедушки и поехали с ней, – говорила беленькая и горбоносая Сонихон, ставшая серьезной девочкой.
– Нагаса, ешьте черемуху. Мы остановили пегого коня у Черемуховой сопки и собрали вам, – предлагал вспотевший от быстрого бега крепенький и черноголовый Сонихон.
– О, какая вкусная черемуха!
В это время из юрты вышла старуха, Долсон, мать Тугулдура, неся железную и деревянную посуду, квадратную доску-шабда. Увидев приехавших внуков и дочку, она обрадовалась и начала командовать.
– Как раз вовремя приехали. Будто знали. Доченька, иди в юрту, пере-оденься быстренько. Давай, быстренько вычистим брюшину и кишки, да поставим на треножник котел. Гостей сегодня у нас много… Тугулдур, если ты кончил помогать, то давай разводи здесь огонь. Ребятишки, нечего просто так играть, а ну-ка быстро соберите на стройке щепки, аргал. Во-он, хаба–совок лежит для аргала. Тугулдур, видишь, во-он стоит наш треножник, ставь, ставь его над очагом. Доченька, ты уже переоделась? Держи, кишки. Сейчас мы их вычистим, промоем и сделаем эреэлжэ, ормог. Мужики, где печенка и почки?
При виде сына, дочери, зятя и детей старуха чувствовала себя несказанно богатой и радовалась всеобщей суете и тому, что она верховодит этой суетой…
В юрте, на нескольких расшитых матрацах, постланных на низенькую кровать, сидел, поджав под себя ноги, хозяин, старик Тобо и разговаривал с сидевшими рядом с ним зайсанами. Перед ними стояли два низеньких столика. Вошли Тугулдур и Тэгшэ.
– Если еда готова, то несите, ставьте гостям. Да, в юрте будет жарко, от-киньте полог дымохода подальше и поднимите хаяа–войлок, – велел он мужчинам.
Они быстро откинули полог, подняли с западной стороны войлок и привязали волосяные веревки. В юрту сразу ворвались ароматы степных трав и ая-ганги, стало свежо и прохладно.
Очень скоро юрта наполнилась взрослыми и детскими голосами, вкусными запахами и парами мяса. Перед гостями появились блюда. Перед большим и маленьким зайсанами поставили большое деревянное тэбшэ, наполненное лучшими кусками мяса. На почетном месте сидел сам старик Тобо-ноен, ниже его – Тугулдур и Сондолай. Запахи щекотали ноздри, дразнили желудок и вызывали слюнки.
– А где наш зять и остальные строители? – встревожено спросил старик.
– Они решили пировать в новом доме! – ответила довольна Дынсылма, все еще ставя перед гостями блюда. Ей помогала Сонихон, как и полагается женщинам, девочка вертелась на восточной половине юрты, за очагом, у посудных шкафчиков. Она приготовила себе еду, но еще не притрагивалась к ней – ждали, когда приступят мужчины.
Дынсылма проворно нарезала из блюд гостей кусочки мяса – угощение для духов, собрала их в чашечку и, надев шапку, вышла на улицу. На чистом и ровном месте она разбросала их широкими взмахами руки, приговаривая: «Примите от нашего угощения лучшие куски, пусть счастье не покинет нас!», и быстро вернулась в юрту.
– Ну, дорогие гости, мы со старухой сегодня богаты – приехал наш сын, навестили нас вы. Отведайте наше угощение, – обратился ко всем Тобо-ноен.
Мужчины вытащили из ножен узкие ножи, угостили кусочками мяса и жира огонь в очаге и приступили к еде сами.
Тодхолэй-зайсан взял из тэбшэ жирную лопатку, отрезал от нее кусок и угостил огонь, другой кусок отправил в рот, прибавил к лопатку жирное ребро и повернулся к хозяевам.
– Ну-ка, парень, подойди ко мне, – обратился к он Сондолаю, сидевшему возле своего дяди Тугулдура. – Дай мне понюхать твою голову и прими от меня угощение. О, какой большой мужчина. Будь, как Бабжи-батор, как и он будь опорой людям, помогай им. До старости не забывай наказ старого Тодхолая.
С этими словами маленький старик понюхал голову мальчика и вручил ему приготовленное угощение. Все сидевшие подняли правые руки и вразнобой подтвердили: «Пусть исполнится благопожелание, пусть наказ станет быстрым конем, а наш парень настоящим мужчиной!»
После мужчин приступили к еде и женщины. Все проворно работали но-жами, отрезая мясо. Дынсылма быстро помешала в кипевшем котле на треножнике и стала вытаскивать исходящие горячим паром и вкусными запахами желудок с кровью, эреэлжэ, ормог, хошхонок. Все это она проворно подкладывала в блюда гостей.
– Значит, в агинских степях начнут строить деревянные избы. В Саган-Олуе и Бэрхэдэ вы начали первым, Тобо-ноен.. Не знаю, что будет делать Сэмун, но, честно говоря, у меня есть огромное желание жить в деревянном доме, – прервал всеобщее молчание Тодхолэй-зайсан и, взяв очередной шмат жирного мяса, отрезал у самых губ изрядный кусок.
– Мало ли что может говорить Тодхолэй, главное, чтобы он не отрезал себе губы. Думаю, что я раньше его построю деревянный дом, – проворчал толстый Сэмун и принялся обгладывать жирное ребро.
– Ладно, дом домом, зимой можно жить и в юрте, кидай в очаг арал и поживай. Но летом труднее – в дожди начнет протекать, в зной – жарко. Неплохо бы построить летний деревянный дом, – задумчиво проговорил Тодхолэй, не обращая внимания на слова своего друга.
– Вот Тодхолэй и высказал свою тайну, он хочет заткнуть рот старшей женей зимним деревянным домом, а молодой построить летний дом. – Громко сказал Сэмун и расхохотался. За ним засмеялись и все остальные.
– Сэмун, пожалей своего друга Тодхолая, если эти слова услышит его жена Уржин, то она разнесет любой дом! – возразил, смеясь, старый Тобо.
– Этот несносный Сэмун говорит только потому, что у него есть рот. Так он может и войну в моей семье устроить! – воскликнул, смеясь вместе со всеми, Тодхолэй…
Пока гости шутили и насыщались, Дынсылма внесла с улицы глубокий котел с наваристой арсой, которая готовилась вместе с отваром мяса. Она велела Сонихон разливать и подавать гостям арсу в глубоких чашках. Но Сэмун-зайсан подал свою чашку Тодхолэй-зайсану и сказал, что после сытной еды он предпочитает пить айрак. Сонихон налила из деревянной лаги в большую чашку крепкий айрак и почтительно подала ему двумя руками. Сэмун-зайсан немного отпил из чашки и, откинувшись тучным телом назад, полез за пазуху, извлек оттуда расшитый бисером кошелек и подал девочке серебряную монету, приговаривая:
– Ах, какая девочка, какой у нее крепкий айрак. Держи серебряную моне-ту. Будь доброй и красивой, как это серебро, расти большой и умелой.
Сидевший возле Тугулдура Сондалай уже наелся и беспокойно вертелся на месте. Увидев это, бабушка Долсон сказала:
– Если наелся, скажи спасибо и прибери свою чашку, – и вытерла ему гу-бы чистой тряпкой. – Иди вместе с сестрой на улицу, поиграйте и заодно при-смотрите за телятами. Как бы они не спарились с коровами.
Дети, смеясь, выбежали из юрты.
Наевшись мяса, гости неторопливо пили арсу и айрак.
– Спасибо, спасибо, – говорили они и вытирали свои узкие ножи о голе-нища сапог.
– Деревянные дома, конечно, будем строить. Но вот сеять зерно пока мы не умеем, – сетовал Тодхолэй-зайсан, смотря на задумавшегося Тобо-ноен и Тугулдура. – Кажется, этому хотела научить нас императрица Екатерина?
Тугулдур думал: «Говорят, что во время великих страданий 1792 года ее величество государыня императрица Екатерина вторая удостоила нас милостью и отпустила бесплатно из казны семена, сохи, серпы и, выделив способных людей, заставила их сеять хлеб. После этого буряты стали заниматься земледелием, еще больше развели скота и размножились…»
– Плохо растет пшеница. Или земли наши не годятся или сами не умеем. Что же будем дальше делать, а, уважаемый Тобо-ноен? Вы постарше нас и лучше знаете сложную и запутанную историю, – говорил в это время Сэмун-зайсан.
– Не такая уж и запутанная наша история, – начал старик, чистя зубы се-ребряной зубочисткой. – Предок наш Баргу-батор, его младший сын – Хоридай-мэргэн. От него происходим мы. Мы всегда жили и кочевали от Байкала до Амура. Мы были монголами и жили в монгольском государстве, потом отделились и вместе с Бальжин-хатан пришли обратно, стали подданными русского государства…
Тугулдур слушал неторопливый рассказ отца и ему казалось, что он быстро записывает на бумаге.

«В 1642 предводители одиннадцати хоринских родов пожелали стать подданными русского государства. С 1648 года стали платить дань – по 20 копеек серебром с каждого человека и были приписаны Итанцинскому острогу Нерчинского воеводства. Платили они дань также мехами и пушниной. А тех, кто не платил приказчики брали в заложники, не гнушаясь и малыми детьми, и стариками. Жившие поблизости бурят русские стали отнимать у них родовые земли. Вследствие того, что хори-буряты стали терпеть нужду, они отправили во главе с хоринским зайсаном Баданом Туракиным по одному родичу от одиннадцати родов в Москву. Когда они обратились с прошением к его величеству государю императору Петру Первому, он оказал великую милость и дал 22 марта 1703 года грамоту-указ. Он строго запретил вышеуказанные насильственные действия русских и приказал, чтобы хоринские буряты владели находившимися ни в чьем владении землями по рекам Селенге, Уде, Ане, Худуну, Тугную, Курбе и Хилке, и коме того – до границ Монголии и чтобы находившися в ведении Итанцинского острога причислялись к Еравнинскому острогу и были в Нерчинском ведомстве».

Старый Тобо видел и читал сам этот знаменитый указ. Теперь он продолжал рассказ о событиях, свидетелем и участником которых был сам. А Тугулдур мысленно записывал:
«Около 1796 года прибыл из России за Байкал действительный статский советник Лаба. Русским переселенцам нужна была земля. Вдоль полноводных рек – Ингоде, Улунге, Хилку, Чикою, Туре и другим – было отведено 150000 десятин лучших и урожайных земель. Кроме того хори-буряты отдали пересе-ленцам тысячу лошадей, тысячу коров с телятами. Наши тайши отдали русским эти земли, и восемь родов хори-бурят из одиннадцати перекочевали на земли Онона, Аги, Турги, Борзи, Торея, Улирэнгэ.
Совсем недавно агинские хори-буряты – Галзуд, Харгана, Хуасай, Саган, Шарэд, Хубдуд, Бодонгуд, Хальбин, Худай –  жили близ поселения Читы, в местности Улеты, Угдан, Колочное, Беклемишево. Потом люди отока Худай смешались с другими родами…»

– Семейство Муху-капитана кочевало вместе со всеми? – вдруг спросил у отца Тугулдур.
– Нет, отдельно. Они жили у озера Арей и перекочевали вместе с теми, кто отправился сюда из Мухар-Шибири и с берегов реки Тугнуй… Это был умный и оборотистый человек, он самостоятельно сеял хлеб, служил при Еравнинском управлении и был титулярным советником. Его заметил тогдашний хоринский тайша Ринчинэй Дамбадугар и попросил перекочевать в агинские степи, дабы он научил тамошний народ хлебопашеству. Вместе с ним перекочевали и все его родственники и близкие. Их стали называть люди отока Тугнуй Саган, потом они смешались с местными Саганами. Тайша и сделал его зайсаном агинских бурят, которые стали называть Муху-капитана Унаганэйн Муху. Вы знаете, что нынешний старший зайсан Мухуев Намжил – его сын.
– Аба, а почему в агинских степях много мест, которые имеют тунгусские названия?
– Сынок, это хамниганские названия. Нынешние бурят-хамниганы, как и хори–буряты имеют монгольские корни. Раньше их называли лесными монго-лами. О, это сильные люди! Много монгольских племен жило в этой степи. В Даурии, например, жили даур-монголы, иногда здесь кочевали эвенки-тунгусы. Все они и давали названия, потом к этим названиям падей, сопок и рек прибавились наши и русские.
– А разве бурят-хамниганы и эвенки-тунгусы – разные люди?
– Совершенно разные! Ононские хамниганы живут в войлочных юртах, пасут скот, они, такие же, как и мы, монголы, а эвенки-тунгусы – таежные жи-тели, живут охотой, скотоводством они стали заниматься только недавно, по-моему они близки к маньчжурам. Русские их называют тунгусами, а это совер-шенно неправильно. Народы рождаются, взрослеют, стареют и умирают. Сейчас у нас даже не говорят о даур-монголах. Осталась только даурская степь…
Такие беседы случались редко, и старики отдыхали.
– Уважаемый Тобо-ноен, а ваше семейство тоже перекочевало из дальних краев в эти степи? – вдруг спросил Сэмун-зайсан.
– Конечно. Мой отец Хатунэн Мунхэ-зайсан перекочевал сюда из Хойто-Хори. Он был человеком сурового нрава, но высокой нравственности. Он много сделал для хори-бурят… Вот вы говорите, что зерно плохо растет. Земля – живая, она все родит. Значит, наши люди пока не умеют выращивать хлеб. Надо учить их. Сейчас настает хорошая жизнь, дальше будет еще лучше. Люди начнут строить дома, научатся выращивать хлеб и всякие другие злаки. Вы – начальники, будьте началом всему хорошему, поддерживайте сильных, заботьтесь о слабых…
Старый Тобо разговорился и все продолжал напутствовать начальников…

Продолжение следует.