Б. Цыбиков. Тугулдур-тайша. Глава 12

Глава двенадцатая

– Ах, какая резвая была кобылица! Трех коней не хватает в табуне. Будто специально – самых лучших увели! Ну, если вор выбирал, значит, он хорошо знал мой табун. Вот собака!
Так ругался и скрежетал от ярости зубами низкорослый и плечистый че-ловек, который сидел недалеко от юрты, у очага, сложенного из плоских кам-ней. Широкое и загорелое лицо было искажено злобой. Ему внимали трое гос-тей, сидевшие, как и хозяин, поджав под себя ноги.
В очаге пылал огонь, прокопченный котел бурлил. Тут же суетилась мо-лода женщина. Прислушавшись, она вдруг раздраженно сказала:
– Ладно, ладно, Шамбэй, потерял коней, сам же и виноват. Что толку-то злиться на самого себя!
Услышав такое обвинение, Шамбай изумленно повернулся к жене.
– Что ты говоришь, Хоншон! Что ты все время принижаешь меня? Как я мог потерять коней по своей вине?
– Да мне ли тебя принижать? Сам же пасся возле подола этой богачки и потерял коней! Или же ты сам же и подарил ей мою кобылицу, а теперь разыг-рываешь тут идиота, а? – крикнула в сердцах женщина, отворачивая лицо от горячего пара над котлом.
Сссора грозила стать нешуточной, и Тугулдур поспешил сменить тему беседы.
– Да, ваш Адон-Челон – богатейший край, – начал он издалека, все более повышая голос и оглядывая горы, которые высились повсюду. – Ваши кони могут где-то пастись неподалеку. Шамбэй, вы лучше рассказали бы нам о своей родине.
Видимо, жена достала больное место Шамбэя, он долго не мог успокоиться, но поняв и одобрив замысел Тугулдура, охотно откликнулся.
– Адон-Челон, господин писарь, всегда был богат. Среди этих скал и ва-лунов, действительно, трудно будет что–либо найти, – откликнулся он.
– И где же кончаются эти камни?
– Отсюда еще верст тридцать будет. Во-он там, у самого полога неба – вершина Жабхаланта. Там есть сильные камни, человек должен проползти сквозь расщелины, чтобы избавиться от грехов. Оттуда можно увидеть Хан-Улу, что на монгольской стороне, и нашу Хан-Улу, и Алханай… За Жабхалан-таем есть священная вершина – Саган Обо, мы там устраиваем молебствия. Ле-вее святого места – Алтан-Эмэл…
– Так и называется вершина?
– Да… Не мы же даем названия… История… Дальше есть красивое озеро Сага-Нур, там тоже священная вершина, за ними –  край местности Лаха, Арын-Булаг, Тарган-Хонгор, левее их – Урта, Нарсата, Бэрхэ, дальше – горы Шерлоба, а потом – озеро Жаран Сунхэрэг, потом тянется степь, Хада-Булаг, речка Боржэ, дальше синеют хребты Хухульбея…
Табунщик все говорил и говорил, а перед глазами Тугулдура представали густотравая степь, сопки, скалы, синеющие овалы озер…
– А дальше? – спросил он, завороженный.
– А дальше – Дэдэ-Боржэ, Шэнэстэй-Боржэ, Саган-Ула, Елтынский и Хайшинский караулы. Отсюда, в верстах двадцати, есть второй Чиндант, его еще называют Бычьим караулом…
– Ладно, мы находимся на левом берегу Боржэ, а на правом берегу что? – спросил Тугулдур, мысленно записывая все названия.
– На том берегу? – Шамбэй согнал ладонью с маленького курносого носа надоедливую муху и, немного подумав, продолжил. – Тут же все названия связаны с Бальжин-хатан. В Табанае – она оставила табаг, в Едорто – едорто, в Тоготодо – того, в Сэлмэ –сэлмэ, а в Алтан-Эмэле – свой эмэл-седло, есть места с названиями Ближний Тайник, дальний Тайник… Много всего есть в нашем краю…
Парни слушали раскрыв рты. Таких легенд, связанных с хори-бурятами в агинских степях не было.
– Это же наша история! – непроизвольно прошептал Бахандэй.
– Конечно, – легко согласился Шамбэй. И, забывший об острых укорах жены, продолжал перечислять названия еще с полчаса.
– Богатая у нас родина, – вздохнул Бахандэй, принюхиваясь к густому пару, который валил из котла на очаге. Он вздохнул еще раз, сглотнул слюну и встал с места.
В это время жена Шамбэя, Хоншон, вышла из юрты, подхватила котел на деревянную рогатину и понесла обратно, раздраженно приговаривая на ходу:
– Что ты тут разболтался, Шамбэй, даже не пригласив гостей в дом. Приглашай! Какой только бурхан сегодня нам послал таких дорогих гостей, сына нашли. Проходите, проходите, молодые ноены.
– Правильно говорят, что у потерявшего десять грехов, а у взявшего – один грех, – смеясь, заговорили парни, входя в юрту, где парил легкий летний сумрак. Их тут же посадили на почетные места.
Очень скоро маленький столик перед гостями был заставлен блюдами. Тут была и молочная, и мясная пища. От горячего корытца с мясом шел плот-ный и волнующий желудки пар. Но парней более всего заинтересовал «дамбар» – мелко накрошенные, сваренные и поджаренные внутренности тарбагана с мангиром. Запахи «дамбара» перебили все остальные и вызывали обильные слюни. Началось чавканье и урчание.
– Бахандэй, ешь поменьше, как бы чего не случилось, завтра мы попадем в круг девушек. Как будешь оттуда выбегать, а? Мы же поедем к Хурин-зайсану, говорят у него много дочерей, – посмеивались парни над другом, который любил поесть жирное… Сумерки сгустились, желтое пламя очага, высвечивало оживленные и смуглые лица гостей и хозяев. Говор не смолкал.
Справа от очага Хоншон разостлала постель, и парни легли спать. Тума и Бахандэй, как только легли, сразу захрапели. Тугулдуру на спалось. В голове роились впечатления сегодняшнего дня, разные мысли. Они проступали отчетливо и ясно.
Конечно, край прекрасный, но жизнь здешних людей, наверное, не такая уж завидная. Взять хотя бы семью Шамбэя. Почему он пасет табун, жена – овец, старик вымаливает удачу на святых вершинах, а маленького мальчика оставляют одного? Все это не от хорошей жизни. Вот и коней Шамбэя украли. Тревожно тут живут люди…
Внезапно залаяли собаки. Тугулдур очнулся от дум и, беспокоясь, вышел из юрты. Ночь была светлой, повсюду темнели контуры гор, в темном небе подрагивали яркие звезды, белый круг луны лил на землю серебряное сияние. Лошади паслись недалеко от юрты, и Тугулдур успокоился. Сапоги и брюки в густой и высокой траве промокли, Тугулдур направился обратно в юрту, но оттуда к нему катился контур человека. Шамбэй вышел из юрты.
– Это вы, господин писарь? – спросил хозяин, подходя к Тугулдуру. – Слышу вы вышли. У меня к вам разговор есть, без свидетелей. Можно?
– Конечно, конечно. – Тугулдур плотнее запахнул халат и приготовился слушать.
– Есть в агинских степях один человек. Вы должны его знать.
– Как его зовут?
– Шобогор.
– А-аа, Урбанэй Шоборгор.
– Да, да, он. У нас его зовут Надменным Шобогором.
– Знаю, Шобогора. А почему вы о нем спрашиваете.
– Отойдем-ка отсюда подальше. Не для многих ушей наш разговор. Присядем на камни на берегу озера…
Озеро тускло сияло под луной. Они сели на валуны.
– Не спится мне, – сказал, вздохнув, Шамбэй, – все думаю, думаю… С вечера хотел поговорить с вами, господин писарь. Мне кажется, что коней моих увел Надменный Шобогор. Он знал мой табун… Я расскажу немного о Сильном Барасе, есть у нас такой человек, лошадей, коров, овец у него очень много. Сам – толстый, еле ходит по земле. Узнаете о нем, узнаете и о Шобогоре и прочих темных делах…
– А где стойбище Сильного Бараса?
– Недалеко от Барун Торея. Он кочует от Хухэ-Ула до Торейских озер. У этого богача две жены, люди их называют – старшая мать и младшая мать. «Младшая мать» – красавица, презирает толстого и старого мужа. Она устраи-вала все время скандалы. Тогда Сильный Барас потихоньку умаслил ее деньга-ми, скотом, и отделил от себя. Теперь она живет отдельно. Разбогатела не меньше Сильного Бараса, да растолстела теперь не хуже его. Ее зовут Бадмын Янжудэй. У нее собирается весь картежный и торговый сброд. Торгуют, кар-тежничают, занимаются контрабандой, переплавляют краденое… Нечистое ме-сто. Говорят, что она сама обыгрывает всех! Вот и Шобогор должен ей много, очень много. Теперь он повсюду в кабале. Вот он и промышляет контрабандой. Ходит в Манчжурию и Монголию, что-то возит из Хайлара. Чаще всего ворует скот, коней. По ночам переправляет за границу.
– Вот почему ты думаешь, что твоих коней украл Шобогор? – спросил Тугулдур.
– А кто же больше? Он или его друзья. Я сам табунщик, знаю как можно увести.
– Ты найди доказательства того, что украли они, а мы дадим ход делу. Законно. – Твердо сказал Тугулдур. Голос писаря обнадежил Шамбэя, и он уверенно сказал, глядя на озерные блики:
– Хорошо. Найду доказательства. Есть люди, которые видели их, когда они гнали моих коней. Может быть, даже найду и тех, кому они продали. О, у этой Янжудэй еще много черных дел!
– Тоже контрабандой занимается?
– У нее голова не только контрабандой забита. Знаете, господин писарь, эта женщина собирает людей и уговаривает перекочевать их вместе с ней на юг, искать теплую и богатую страну, где всем жилось бы привольно. А по-моему, она просто сбивает с толку, чтобы владеть ими.
– Вот это да! – изумленно воскликнул Тугулдур и всмотрелся в широкое лицо Шамбэя. – Они что же, хотят вообще укочевать за границу?
– Конечно.
– С какой стати?
– Причин у них много. Конечно, Янжудэй жадная и властолюбивая жен-щина, чувствует, что народ мы темный, невежественный. А сама-то кто? Наверное, ей хотелось бы жить в других странах, иметь богатого и выхоленного мужа. Вздорная она бабища! Одной отправляться страшно, вот и подговаривает людей. Говорит, что они найдут древнюю родину хори-бурят Наин Нава и Бада Его, что там всего вдоволь, а золото и серебро валяется на земле. Люди уже складывают пожитки, накапливают продукты. Говорят, что Надменный Шобогор будет ее правой рукой. А еще говорят, что Шобогор и Янжудэй подарят китайскому хану золотой субурган, присланный всем бурятам из Тибета, сами остановятся в Пекине…
– Говори, говори, Шамбэй, – подстегнул остановившегося табунщика за-интересованный рассказом Тугулдур.
– Янжудэй и меня уговаривала ехать с ними. Говорила, что они найдут этот субурган. Интересно, что это за вещь? – Шамбэй задумался.
– Своруют субурган или уже своровали? – спросил Тугулдур, вспомнив о субургане, который остался у отца.
– Не знаю. Все у них темно и непонятно. Воровоство, ложь, карты, тор-говля… Надменный Шобогор для того, чтобы люди спокойно пересекли границу, по ночам ворует коней и отдает караульным казакам на границе, некоторых коней продает в Манчжурии или Монголии, а на деньги подкупает чиновников и богачей. Никто об этом, кроме меня не знает.
– А ты откуда все знаешь?
– Я, господин писарь, с малых лет при табуне, умею объезжать коней и для верховой езды и для телеги. Недавно я польстился на деньги Янжудэй и прожил на ее стойбище месяц, обучал коней для телег. А толстуха поняла, что я нужный человек для перекочевки, ну и разговорилась со мной…  Вы первый кому я  рассказываю обо всех этих… чудесах.
– Вот почему твоя жена укоряла тебя.
Шамбэй вздохнул и усмехнулся.
– А в общем, ерунда все это. Никчемное дело никчемные людишки и затевают. Не верю я им, господин писарь.
– Правильно, Шамбэй. Но это серьезно. Нам бурятам надо не кочевать туда-сюда, не распыляться, а наоборот – жить вместе, дружно… Если мы все начнем разбегаться, то и во всем государстве, и высокопоставленные ноены будут думать плохо обо всех бурятах. Да и другие народы тоже.
– Я же говорю – никчемные людишки! – зло сплюнул Шамбэй. Тугулдур придвинулся и положил ему на плечо руку .
– Ничего, Шамбэй. Хорошо, что мне рассказал об этом. Мыслишь пра-вильно. Крепкий ты парень, как и твое имя. А когда они собираются кочевать?
– Скоро, до конца этого месяца.
– Ах, какие быстрые! – воскликнул Тугулдур. – Сегодня – восьмое. Что ж, мы должны остановить их. О нашем разговоре никто не должен знать. Ты понял, Шамбэй?
Парень кивнул круглой головой.
– Ладно, скоро рассветет. Иди, вздремни немного. Утро вечера мудренее. Ты утром проводишь нас до Хурин-зайсана?
– Конечно. Все места покажу. Сына моего нашли, спасибо вам. А сами-то не будете спать, господин писарь?
– Что толку? Вот-вот солнце появится. Ты иди, поспи. А я тут еще поси-жу, подумаю.
Косолапя, Шамбэй побрел по влажной траве к темнеющей юрте. Сумрак рассеивался и бледнел. Тугулдур встал и смотрел на очертания гор. Было про-хладно и тихо, далеко пели первые жаворонки.
Люди собираются кочевать по наущению никчемных людей. Что же те-перь делать, что предпринять? Обхватив голову руками, он глубоко задумался. Да, за все в ответе он, писарь Тугулдур. Надо уметь совершать поступки и брать на себя ответственность, как настоящий мужчина…  Бурят мало, очень мало. Надо сделать все для того, чтобы не потерять людей, сплотить их. Так завещали предки, так завещала и Бальжин-хатан.
Острые пики скал слегка порозовели, над озером медленно поднимался туман. Тугулдур все еще стоял, обхватив голову руками… В белом агинском дацане ламы громко читали молитвы за счастье и здравие всех бурят. Звенели колокольчики, литавры, бухали барабаны. Над степью плыл гул.
Внезапно Тугулдур очнулся. Спал что ли? Ламы приснились. С чего бы это? Наверное, этим сном родная степь, горы и реки, святые вершины подска-зывают что ему делать. О, бурхан, ведь ему же помогут ламы. Правильный сон! Надо устроить большое молебствие в этих местах. Сегодня же надо отправить гонца в Агинский дацан за ламами, поставить юрту-дуган. Чем больше народа соберется, тем лучше. Будет большой молебен! Пусть ламы осветят все здешние святые вершины, выслушают просьбы людей, выполнят их требования. Другой силы сплотить людей пока нет… Надо будить друзей, приниматься за дело.
Быстрыми шагами Тугулдур заспешил к юрте.

Продолжение следует.