83. Комаровская права!? про мат и страх
Света, красавица и модница, рассказывает, как познакомилась с мужчиной, который, оказывается, давно влюбился, да вот только сегодня решился заговорить и признаться в любви.
В руках у неё большой букет невероятно крупных белых лилий, ей дарят цветы уже весь летний сезон. Света блондинка и натуральная, она покоряет взглядом чистых серых каких-то необыкновенных глаз, улыбкой и даже голосом. Каждый водитель умоляет ее работать с ним.
- Светлая, муж тебя как отпустил сюда?
- Свет, ты всех пассажиров к себе переманила, да?
- Тебе, наверное, деньги дают ещё с улицы.
- Светка, признайся, платят за проезд с тобой.
- Светик, подымай плату за проезд .
- Ты-то, наверняа, не ждёшь, пока там насобирают мелочи, и тебе говорят «билет не надо и без сдачи».
Смех.
- Свет, тебя матом не пошлют и ты тоже. - Снова смех
… Но у неё всё также, как и у некрасивых.
- Деньги собирать – не раздавать, – говорит она.
Кто-то невидимый в темноте откровенничает:
- … А до работы в парке, кондуктором, я не умела ругаться. Про маты – молчу – я их и не знала. Я даже обидчику не могла сказать резко. Не умела я с ними общаться, да таких и не было рядом… Круг людей возле меня был давно известен.
Теперь я понимаю, как крохотен и ограничен был мой круг, я не знала и не понимала людей, намеренно отгораживалась от мира, чтобы мои нежные нервы не пострадали… Знаешь, как это бывает с незакалёнными растениями.
Я не понимала поведения людей в толпе, а это оказывается очень серьёзная наука.
В первые недели я ходила по автобусу, дрожа от страха, буквально умоляла и так, знаешь, робко и тихо умоляла заплатить за проезд тех, которые давно уже этого не делали, или у которых не было денег, или, может, платили, если стояли над их душой. Я плакала от их реплик, оскорблений. Мне было непонятно – за что? Я же делаю, только делаю свою работы. Они, что? Не понимают?
- Ну и дура! Плакала зачем, дура? – Беспощадный голос у слушательницы, грубый
- Конечно, дура, ещё и какая, а от обиды плакала, – это рассказчица.
- Не, чё говорить, мы тут все такие дуры… Кроме Комаровской.
Комаровская так же грубо, в предложении из 10 слов только три печатных:
- …не стала бы… плакать. Ну и что ты там выплакала?
- Такие и ездят, как ты… и учат уму-разуму. Меня удивляло, из-за рублёвого проезда человек, которого я не знаю, и который меня не знает, хотя нет гарантий, что мы не раз ещё встретимся, - из-за рублёвого проезда человек вдруг может вывернуть себя и показаться в самой неприглядности. И это его не страшит. Он выйдет на следующей остановке. Чего же там манерничать?
- Только покажи им, что боишься… Тебя уничтожат. - Комаровская все знает.
Ах, Комаровская, ты прошла эту школу, ты работала продавцом.
- Я сначала думала, не смогу, - боюсь. Как боюсь! Пришлось столкнуться с разными людьми: бывшие начальники, чиновники, директора, партийные чинуши… работяги, продавцы, учителя… инженеры… плановики-экономисты… комсомольские и профсоюзные работнички. Но ими они были в той жизни, а в этой - потерпевшие крушения и никто порой. С затоптанным и выброшенным прошлым.
- А гонору только у бывших начальничков - полные штаны, - опять грубиянка Комаровская.- Ну ты – не я. У меня б они … - Комаровская презрительно щелчком послала окурок.
Философиня смеется:
-Ну что, драться с ними или посылать куда - это не каждый будет.
-И не надо. Глянул молча и все этим сказал. И никакого балета с ними. - Комаровская, ты права!
- На наших глазах переплавляется общество… Вчерашний никто – сегодня крутой, как кипяток. Одни из общественного транспорта уходили навсегда, может, пересаживаясь в свои машины, другие прочно обосновывались в нем… Кого к нам не заносит – от великих до ничтожных.
А как было трудно привыкать к матам.
Первый мой водитель, да чё там, все знают его – Сапоженко Андрюха (хохот) при знакомстве с ним произнёс фразу, где только два слова были печатными – междометие и местоимение.
А у нас в семье не принято было произносить вслух даже такие слова, как жопа, извини, и тому подобное. Но заметь, что странно. Не говорили эти слова, да? и страшно стеснялись друг друга… А сейчас ? В мои нежные уши такое полилось, такое… с 5 утра и до часу ночи… Причём, безо всякого намёка обидеть…
И знаешь, если каждый день слушать эту реликтовую речь, очень эмоциональную, чувственную, свободную без границ – невольно проникаешься её духом, смыслом, энергией.
Теперь эти знания и умения ответить подобному подобным оберегало меня, как ничто.
Я вдруг увидела, немало людей понимает только такой язык и не понимает язык Пушкина, извини, и Достоевского. Это разные русские языки.
Загнёшь иному в три этажа на его два, а он, удивлённый, вдруг становится почти ручным.
Эти люди твои воспитание и образованность принимают за твою слабость и недоразвитость.
- Вот я тебе снова скажу и хоть что думай - оно так и есть. Вся твоя образованность и есть слабость и неспособность жить, как надо.Слабость!
- Комаровская, ты угадала. Воспитание - ограничение и не признание другого,
грубого мира. Но он существует и плевать хотел бы на твои совершенства. У него свой язык.
А такой язык обладает огромной и определённой силой, и расцвет его сейчас не случаен.
Но иногда я думаю, а необходимые ли эти знания и умения? Разве это замечательные приобретения?
У нас дома был пёс породы терьеров, какого-то очень редкого подвида. Отцу подарили по случаю отъезда. Ему надлежало жить в тепле. Отца предупредили- на улицу не водить без попоны, если ниже 10-12 мороза. У него была негустая короткая шерсть.
Но жить пришлось ему на улице, даже в сорокаградусный мороз, терпеть и жару и дожди, ел то, что обычные деревенские собаки, выполнял обязанности сторожа. На охоте осенью и зимой он, что называется, отводил свою собачью душу.
И что характерно – к зиме у него вдруг отрастала такая густющая и длинная шерсть, которая его отлично согревала , и он спал в будке на улице.
Смешно сравнивать, но мне кажется, что и моя душа, как наш Дик, покрылась вот такой же густой плотной шерстью и толстой кожей, и мне уже человеческий холод, жара не страшны
Слушай, а начни я нормальную жизнь, наверное, вернётся моя душа к своему нормальному состоянию?
- А вдруг не то, а это нормально? Вдруг Комаровская права?
- Комаровская всегда права! Знай! Потому никогда не плачет! - Надвинулась тень справа.
- Ты даёшь! Маты и все такое норма?
- Вы, девки, глубоко влезли, смотрите проще и жизнь к вам повернётся. – Бас невидимого психолога доброжелательно примирил старое и новое.
1998 г.
Свидетельство о публикации №218082200096
Теперь эти годы вспоминаются как страшный сон - да, у кого-то не было денег на проезд. У многих не было работы вообще ! На оборонных заводах работало так много людей, и вот они все стали не нужными ! Моя жена, инженер с красным дипломом, пошла ( как и очень многие ! ) на рынок, к хозяйке, торговавшей обувью.
Торговля во все даже тяжелые времена, все же существовала. Представляете, чего только она там не насмотрелась и не наслушалась ! После интеллигентской заводской жизни !
Все изменилось до неузнаваемости - и люди, и язык. После тихих семидесятых - настоящий ужас ! Не успели мы отдышаться от перестройки и лихолетья, на тебе !
Новое испытание ! Вообщем, не жизнь, а сплошное приключение на обитаемом острове !
Я что-то расфилософствовался... Это,наверное, потому, что Ваш рассказ тронул !
Спасибо Вам !
И напоследок - улыбку Вам: В маршрутных " Газелях " нельзя было ехать стоя.
У всех была маленькая дополнительная ( а то и две ) табуреточка, на которую мог присесть дополнительный пассажир. Один водитель учил - если табуретку перевернуть, присесть смогут четверо !
С самыми добрыми и теплыми приветами к Вам !
Владимир.
Владимир Лоскутов 12.04.2020 06:48 Заявить о нарушении
Наталья Гончарова 5 15.04.2020 20:29 Заявить о нарушении