Примерно так

В любой войне есть победители и побеждённые. Победителей не судят. Побеждённых же ошельмовывают, приписывая им самые гнусные злодеяния, на какие только способно скудное человеческое воображение, закидывают камнями и дерьмом, изгоняют, убивают. А затем, очевидно для того чтобы успокоить собственную совесть, тихо попискивающую от стыда, принимаются сочинять о них новые небылицы, ещё нелепее и злее прежних.

Так было всегда, так всегда и будет. Но тем, кто хочет докопаться до истины, следует всё же выслушать обе стороны.

Именно поэтому я, Лойсо Пондохва, бывший Великий Магистр бывшего великого Ордена Водяной Вороны, решил наконец рассказать о себе, о своём Ордене и о так называемой войне за Кодекс.

Моя повесть не для вечно жующей почтеннейшей публики, настолько равнодушной, что она готова верить любой неправдоподобной ерунде, которую официальные источники правящего режима выдают для, так сказать, общего пользования. Я пишу для той сравнительно малочисленной кучки дотошных, невыносимых, восхитительных зануд, которые руки в кровь сотрут, но дороются до настоящей правды, надорвутся, но извлекут её на свет божий и представят жующей почтеннейшей публике — грязную, голую и нечёсаную. Почтеннейшая публика, конечно, брезгливо поморщится, обругает зануд, вытолкает их взашей. Но дело уже сделано: правда вышла наружу и начала сама о себе кричать. Да, не завидую почтеннейшей жующей публике! Аппетит испорчен, пищеварение нарушено, и в пустых головах начинает кататься, пусть одна, пусть плохонькая, но очень упрямая мыслишка: может, на самом деле всё было не совсем так?
 
А зануды не успокаиваются. Бросаются выкапывать какую-нибудь новую правду, такую же неприглядную и непричёсанную. И охота же им!

О, зануды! Прекрасные, неравнодушные упрямцы, которым наплевать на общепринятое мнение, которые всегда идут не в ту сторону, нарушая движение прочего человеческого стада. Вы — вечная головная боль правителей всех времён и Миров. Но вам и на это наплевать, поскольку вы сами принадлежите Вечности. Будь я диктатором, уничтожил бы вас всех, честное слово! Но поскольку я не диктатор, никогда им не был, и, надеюсь, не буду, то могу позволить себе роскошь признаться вам в любви. Я люблю вас, зануды. Эта книга — для вас. И чтобы максимально облегчить ваш нелёгкий труд по розыскам правды, постараюсь быть как можно более объективным. Хоть это и нелегко.

Итак.

Я живу на этом свете уже больше тысячи лет. Хотя, что называть этим светом, а что каким-нибудь другим — не знаю. С тех пор, как я связался с приснопамятным Джуффином Халли, в Смутные Времена известным как Кеттарийский Охотник, и его любимым заместителем сэром Максом, я уже окончательно запутался, где какой свет находится, и где начинается одна жизнь и заканчивается другая. Такой уж он человек, этот самый Макс, куда ни сунет свою нахальную, вечно ухмыляющуюся рожу, там начинается буза, неразбериха и трам-тара-рам. Между прочим, это я так, любя. Вообще-то Макс — мой добрый друг, и, если бы он в своё время не сунул свою нахальную рожу в мою жизнь, то она (эта самая жизнь) была бы сейчас куда однообразнее и печальнее.

Что-то я не с того начал. Взялся писать о войне, о вражде, а только и делаю, что признаюсь в любви то одному, то другому. Словно я не грозный Лойсо Пондохва, «именем которого до сих пор пугают не только детей, но и Младших Магистров Ордена Семилистника», а какой-нибудь прекраснодушный писака, решившийся на склоне лет заняться сочинением назидательных книжек для юношества. Сентиментальным становлюсь, что ли? Под старость. Хотя стариком меня назвать пока ещё трудно. В сравнении с некоторыми древнейшими магами нашего Мира я всё ещё тяну, если не на сопливого мальчишку, то на глупого подростка точно.

Тем не менее, родился я тысячу лет назад, или немногим больше. Тем, кто не знаком с записками сэра Макса , поясняю, что в нашем Мире, который в некоторых источниках называется Миром Стержня, продолжительность жизни обычного человека составляет около трёхсот лет. Маги живут значительно дольше. Здесь всё зависит от личного могущества и желания. Взросление у нас — процесс достаточно длительный. Лишь к восьмидесяти годам человек достигает совершеннолетия. А маг может считаться вполне взрослым и состоявшимся только после трёхсот лет, то есть, когда он уже прожил обычный человеческий век. Ну, это мое личное мнение.

Первые тридцать лет своей жизни я провёл в нашем фамильном замке в…
А вот не скажу, где. Мой замок в своё время очень тщательно искали, но так и не смогли найти. Пусть и дальше не могут. Там по сей день обитают мои сыновья, ставшие призраками, там живут мои воспоминания о былых светлых днях, там похоронен прах моей матери. Я не хочу, чтобы в один прекрасный день их покой был нарушен вторжением незваных гостей.

Там же находится моя библиотека, может быть, не самая обширная, но точно самая уникальная во всем Соединённом Королевстве. О, как Магистр Нуфлин Мони Мах мечтал добраться до неё и наложить лапу на сокровища недоступных ему знаний! Не удалось, не случилось. Я этому несказанно рад. Он победил, остался Единственным и Неповторимым, он практически уничтожил меня и мой Орден, но так и не смог завладеть его секретами. До конца жизни старый мошенник считал, что победа его оказалась неполной. В этом я с ним абсолютно согласен. Ещё бы! Тайны моего Ордена сделали бы его неуязвимым, почти бессмертным и очень страшным. Тогда Мир пришлось бы спасать уже исключительно от него, поскольку Нуфлин никогда не страдал избытком совести или человеколюбия.

Я говорю о нём, как о старике, на самом же деле Нуфлин Мони Мах, бывший Великий Магистр Ордена Семилистника Благостного и Единственного — почти мой ровесник, старше меня всего-то лет на пятьдесят.

Я помню его молодым магом, полным сил, жизни и нечеловеческих амбиций. Впрочем, обо мне он мог бы сказать то же самое. Разница состоит лишь в том, что ему за отпущенную тысячу лет удалось состариться и стать почётным жителем великолепного города мёртвых Харумбы, а меня эта участь миновала. Правда старик так и не умер, в обычном смысле этого слова, а спрятался от Смерти, но, в сущности, какая разница, если он всё равно не может покинуть Харумбу и уже ни на что не способен влиять в Мире, а навещать его в добровольном вечном заточении охотников до смешного мало. Если не ошибаюсь, то, с тех пор, как Нуфлин обретается в Харумбе, у него не было ещё ни одного посетителя. Понятно, что дружеские визиты живых в город мёртвых запрещены, но когда любят по-настоящему, плюют на запреты, идут напролом, очертя голову рвутся в неведомое.

Прожить в Мире тысячу лет и не снискать любви ни единого существа, способного поставить под сомнение миф о непреодолимости белых стен Харумбы? Похоже, что судьба всё-таки отомстила самому непримиримому из моих врагов! По крайней мере, я не вижу повода завидовать его участи. На мой вкус, знойный ад, где я очутился благодаря козням Нуфлина и откуда относительно быстро вырвался, — более счастливое место, чем город вечного блаженства, за стенами которого тебя терпеливо ждёт Смерть. И вполне может дождаться, ибо Вечность ненадежна и непредсказуема…