Cозданы друг для друга

Он говорит ей: «ты мне не нравишься. Вообще не нравишься мне, как девочка. Поняла, не нравишься? Мы просто друзья. Друзья и ничего больше».

Она пожимает плечами и отвечает: «да я как бы... ни на что и не претендую, ты что».

У неё на глаза наворачиваются слёзы, но она поднимает голову к небу - небо серое и питерское - и слезы закатываются обратно.

Она улыбается.

Они общаются уже давно - месяца два - и она боится всё испортить. Когда это свершилось: он, не самый заметный и умный парень класса, а просто лучший друг вышеназванного, подошёл к ней, самой толстой и некрасивой девочке класса, которая отличалась только способностью за весь учебный день не проронить ни слова, и спросил: «а ты куда? Домой? А тебя проводить можно?», она была в таком восторге, что ответила что-то невразумительное. Но он всё равно пошёл её провожать, и по дороге они вполне неплохо поговорили. Потом позвонил в скайпе - проболтали до четырёх утра. Она нервничала, но разговор вышел не натянутым... Потом был ещё один и ещё, они ходили после школы по дворам и паркам, заходили даже к нему домой - и не один раз, и она чрезвычайно гордилась: надо же, впервые побывала в гостях у мальчика!

...А теперь он говорит, что она ему не нравится. «Ну, это очевидно было» - думает она, - «как такая, как я, может нравиться». И улыбается, хотя ей неприятно. Неприятно не то, что она не нравится, а то, что он ей об этом сказал.

«Ну ничего», - мысленно утешает себя она, - «вот за лето я изменюсь, так изменюсь, что он закачается!».

И снова улыбается. Заканчивается восьмой класс.

В начале девятого они встречаются снова - за лето она не сильно, но изменилась - раньше выглядела, как невнятная туша, теперь - как толстуха. Ей все говорят об этом - не о том, что она выглядит как толстуха, а о том, что она «ой, как здорово похудела!» и «ну надо же, какая красавица!». Она кивает с благодарностью и смотрит на него. Он ничего не говорит.

Но по-прежнему водит её гулять и к себе домой, и просит перестать себя ругать. Она кокетничает, говоря, что глупа и бестактна, и комплексует, говоря про вес, но он не видит разницы и проблемы, и ничего не опровергает: просит не переживать.

Она слышит только «не жевать», и извиняется за то, что берёт в Макдональдсе салат. Извиняется - чтоб похвалил, но он говорит только «господи, как ты достала извиняться, хватит». Она отвечает «прости».

«Ну да, ты мне не нравишься. Как девочка не нравишься. Ты меня как друг полностью устраиваешь» - говорит он в ответ на её преувеличено-долгие стенания о том, что «ах, я такая некрасивая, я никому не нравлюсь».

«Ну нет, чтоб ответить, мол, ты красивая, мог бы и успокоить, но да, я наверное, всё ещё очень страшная» - думает она. И улыбается, говоря:

«Ну ты вообще-то тоже не мой типаж. Мне Миша нравится».

Он не смеётся. Говорит предельно серьёзно, даже суховато:

«У тебя нет шансов. Мишке «элитные» девушки нравятся, если ты понимаешь, о ком я».

Она не понимает, и переспрашивает. Он объясняет невнятно, что, типа, это такие девушки, которые и красивые, и умные, и в музыке разбираются, и во всём прочем искусстве... Она смеётся с явной провокацией: «мне до них - как до Луны». А он молчит.

А Мишка - его лучший друг, между прочим. Самый заметный мальчик класса, между прочим. «Птица-говорун» - думает он, - «ничего Мишка не умный. Просто если постоянно говорить, то из твоей речи волею-неволей вычленяются какие-то умные мысли. Много ли надо девятиклашкам...»

- Да и не нужен он тебе, - после недолгого молчания говорит, - у вас, это, того, интересы разные совсем. Вот он книги читает. А ты...

- А я книги читаю, - отвечает она с улыбкой - говорить о Мишке и о себе ей нравится.

- Ну, а музыкальные вкусы! Вот он Высоцкого слушает, а ты...

- А я Высоцкого слушаю.

И улыбается.

Его это бесит. Они сидят в Макдональдсе - как всегда, потому что уже декабрь и гулять холодно - и он хочет надеть ей на голову миску её очередного салата. Она его бесит, бесит, бесит. Почему даже она говорит про Мишку? Все говорят про Мишку.

А про него?.. его даже в классе называют «ну этот там, тот, друг Миши».

Но ничего. Пусть говорит. Ха. Она и Миша - это смешно.

«Я всё равно для неё лучше, чем Мишка» - думает он, - «я с ней хотя бы общаюсь».

А она опять улыбается: ей понравилось, что он сник, когда она заговорила о Мише.

А когда у Миши появляется девушка, он узнает об этом первым (ладно, вторым - первым всё-таки Миша) и идёт докладывать ей. Девушка Миши учится в другой школе и принадлежит к тем самым «элитным барышням», но он утверждает, что она страшная и вкус у неё плохой.

И ссорится из-за этого с Мишей.

А она общается с Мишей больше, почти провожает его до дома (теперь с Мишей ей в одну сторону, а с ним - почему-то в разные), даже с девушкой этой начинает общаться.

А вечерами звонит ему в скайпе и рыдает, говоря, что готова выпилиться. Он предлагает забить.

Он говорит, что отношения не нужны.

«Зачем тебе отношения, если у тебя есть дружба?»

Сквозь слёзы и помехи сети она выдаёт шутку про френдзону.

В один из вечеров она не выходит в Скайп и не отвечает на звонки. Он думает сначала, что она занята, потом, что она сволочь - договаривались же созвониться, потом пугается - не случилось ли чего, а потом выходит на улицу - вот она позвонит ещё, а я, мол, не отвечу.

Пройдя пару кварталов, он неожиданно замечает её: да, верно, прямо у Мишкиного подъезда. Почему-то эта встреча бесит его. Бесит, бесит, бесит. Почему Мишка?

- Ты поехавшая, - он впервые дотрагивается до неё - дёргает за рукав, - ты что, его выслеживаешь?

- Не его, - она улыбается почти с гордостью, - а его маму.

- Ты поехавшая. Нафиг тебе мама его сдалась в девять вечера?

- Каждый вечер, в районе половины десятого, она выходит из дома за хлебом и молоком в ближайший магазин. Я хочу составить компанию.

- Да зачем? - почти кричит он - его так бесит её спокойствие.
 
- Как зачем? Она мне нравится. Я ей тоже. Надо же налаживать контакт...

- Ты поехавшая! - кричит он в последний раз, поворачивается и уходит.
 
Потом, уже дома, пишет ей ВКонтакте что-то обидное, но её нет в сети. Она отвечает через два часа, обвиняя его в ревности и бессмысленных претензиях. Он называет её жирухой и блокирует.

Дело кончено. «Совсем уже оборзела» - думает он, - «между прочим, если бы не я, никакой Миша с ней общаться бы не стал никогда. Даже из жалости! Да кому она вообще нужна!».

- Дура навязчивая! - кричит он в стену.

В комнату заглядывает мама, но сразу тактично выходит, не задавая лишних вопросов. Такое у них не в первый раз.

На следующий день он приходит в школу и пытается не смотреть в её сторону, но не получается – она мельтешит повсюду, подходя к каждому второму (а может, и первому) и, коротко справившись, (как там твои дела; ага, понятно, рада за тебя, сочувствую), начинает рассыпаться в подробностях: «а вот мы вчера поссорились… а вот он предъявляет какие-то права на меня… претензии… да, конечно, я послала этого мудака… не собираюсь я с ним мириться…»

Он отходит в сторону.

На уроках не лучше – она демонстративно не садится с ним, и громко объявляет, что находится в активном поиске нового соседа по парте.

Он находится – на каждом из шести уроков она сидит с кем-то новым, с упоением рассказывая про ссору.

На математике он слышит, как один из его приятелей, Серёга, предлагает набить ему морду.

И как она отговаривает: «не надо тебе руки об него марать».
 
В гардеробе подходит Мишка – махнув рукой ей, уже одетой и ожидающей его на выходе, наклоняется к нему и произносит: «ну ты чего? С головой беда? Ты зачем её обидел? Не отпирайся: я читал переписку…»

«Чтоб ты спросил» - выплёвывает он, - «отвяжись».

Мишка отвязывается, пожимает плечами и уходит.

Она, уже вспотевшая от долгого ожидания, подскакивает к нему и спрашивает:

«Ну, чего? Что он сказал?»

«Ничего вразумительного, - спокойно отвечает Мишка, - «не бери в голову. А вот Лиза вчера…»

Она натужно улыбается.
 
Он слышит краем уха весь диалог и улыбается тоже – злорадно – «давай, давай, послушай про его девушку, тебе наверняка очень приятно».

Все следующие дни в школе проходят так же: только она сидит не со всеми подряд, а с Серёгой.

А он сидит на последней парте – один – и никто уже не смотрит осуждающе в его сторону, только вздыхают в разговорах с ней «да-да, он мудак (пожалуйста, отстань)».

Она теперь открыто и постоянно говорит, что Серёга и Миша – её лучшие друзья.
Но он-то знает, что их дружба с Мишей заканчивается у его подъезда, а с Серёгой у выхода из школы.
Никто не провожает её до дома, не говорит в Скайпе до четырёх утра и не водит гулять по дворам в районе Сенной-Садовой.

«Я незаменим» - думает он, - «пусть локти теперь кусает».

В Макдональдс с ней тоже никто не ходит, но оно и к лучшему.

«Куда ей в Макдональдс ходить ещё» - смеётся он, - «она туда не поместится».
А он должен бы радоваться – раньше про него говорили, что он «друг Мишки», бледная тень на его фоне, и он мечтал быть кем угодно, только не «другом Мишки», быть кем-то другим, и теперь он просто «ну этот, тот, который жируху обидел. Какую жируху? Которая Мишина приятельница…».

Примирение происходит к весне – без особых извинений, просто они начинают общаться почти как прежде, но с одним условием: не в школе. Условие ставит, конечно, она, потому что все её многочисленные новые друзья давно уже настроены против него. Он отвечает, что ему пофиг, но так даже удобнее.

Она по-прежнему провожает Мишку до дома, но чаще Серёгу до метро, а потом звонит ему. И они идут гулять. А вечером в Скайп, но это уже гораздо реже: теперь она почему-то занята, говорит, что ходит к репетитору по математике, но он видит, что всю математику в школе она списывает у Миши – репетитор не помогает.

Зато у Серёги незнамо откуда вырисовывается пятёрка по литературе – удивляются все, ведь он же с первого класса в махровых троечниках ходил, а теперь вдруг – бац, и писать сочинения лучше всех стал.

Когда они гуляют, она постоянно жалуется: «ах, никто не хочет видеть во мне девушку», «ах, я для всех просто друг», «ах, это потому что я некрасивая».
Он отвечает: «я считаю, что отношения вообще не нужны. И девушки. В смысле, отношения с девушками. Дружба – это прекрасно…»

Она удивлённо переспрашивает: «а ты здесь причём? Вообще-то я люблю Серёжу…»

Он стоит, как громом поражённый, пару минут, а потом говорит: «так вот, откуда у Серёги пятёрка по литературе…»

«Да!» - гордо вскидывает она голову, - «конечно, моих рук дело. А ты как думал? Неужели, что он сам так? Да нет, конечно…».

- А Миша и его прекрасная мама как же? – переводит тему он.

- Как? Да никак. Мы друзья. Друзьями были – друзьями и останемся, всё, хватит. Миша хороший, но не мой уровень. Мне до него – как до Луны.

(Ну опровергни это, опровергни).

- А Серёга?

- Нет, ну его я, конечно, тоже недостойна, но всё-таки… Мне кажется, он более реальный, чем…

- Но у вас же это, того, интересы совсем разные… Ты, вон, книги читаешь...

- А он не читает, - и улыбается.

- Он в Доту играет…

- А я не играю, - улыбается снова, - видишь, как мы прекрасно друг друга дополняем!

Он не знает, что ответить. Всё верно, но как-то неправильно. И его это бесит, бесит, бесит.

- Мне, кстати, пора, - вдруг говорит она – по-прежнему безмятежно, - я пойду к метро. Проводишь?

- И нафига тебе в метро?

- В Купчино хочу поехать. Погулять…

- С гопниками?

- С Серёжей. Он каждый день около половины седьмого возвращается с тренировки. Составлю ему компанию…
 
- Нафига?

- Что?

- Нафига? Он тебя звал?

- Ой, - смеётся она, - ты что, ревнуешь?

- Ты поехавшая! Ты сдвинулась на своём Серёже! – кричит он.

И поворачивается. Уходит – нет, почти убегает – домой.

Дома он блокирует её ВКонтакте без лишних слов – чтоб потом никакой Миша (а может, Серёга) не читали их переписку. Все слова он кричит в стенку: «дура! Жируха! Ты никому не нужна! Никто тебя не любит! Сволочь! Шлюха!». Заходит мама и очень тактично выходит. Такое не в первый раз, а она хочет быть хорошей матерью и не лезет в душу без повода.

Потом всё стандартно – она бегает по классу, говоря, что он урод, Серёга предлагает набить ему морду, Мишка по-прежнему не подаёт руки.

Он решает забить на них всех – приближаются экзамены, нужно готовиться… Он готовится, и сдаёт прилично – на четвёрки.

Заканчивается девятый класс. В десятый она приходит без особых изменений – как была жирухой, так и осталась, но зато не бесформенная туша. Он приходит изменившимся – не смотрит ни в чью сторону, даже не пытается ни с кем завести разговор.

Только кивает новеньким – их трое – две кажущиеся ему невнятными девочки и ещё более невнятный парень.
Она – напротив – обнимает всех, включая новеньких, мило болтает с девочками, а потом за глаза обзывает одну стервой, другую провинциалкой, потом общается с парнем – тот в её словах становится «каким-то странным, но в целом милым и хорошим».

А через неделю… Он стоит в коридоре – самом оживлённом во всей школе, и она подходит, начинает какой-то разговор, он потом не вспомнит – какой, вроде даже извиняется.

Потом обнимает его за шею и резко целует. Он даже не помнит этого момента досконально, потому что закрыл глаза, но когда открыл – она улыбалась, а он понимал, что они стоят в школьном коридоре, и она поцеловала его на глазах у Мишки (которому всё равно, но «знаешь, твой выбор я не одобряю, не самый достойный человек»), у Серёги (которому пофиг, но «чё ж ты с ним сосёшься, если он тебя дерьмом вечно поливает?») и у новенького (которого ещё мало кто запомнил, как зовут, но все запомнили, что он новенький, которого она назвала «хорошим»).

Ему неудобно. У него кружится голова и трясутся руки. Последний урок он отсиживается, погружённый в какие-то свои мысли, а потом сам не помнит, как доходит до дома.

Потом он пишет ей ВКонтакте (он уже месяц как её разблокировал, но в друзья снова не добавлял), вернее, не пишет, а долго печатает, стирает, и снова печатает, и снова стирает… Отправлять не решается. Много, много попыток, он час сидит над открытым диалогом, а потом наконец печатает, желая сохранить интригу:

«Я всегда знал, что отношения не для меня».

Потом добавляет «но я ошибся», но не отправляет. Уже почти нажимает «отправить» и не отправляет.

Он хочет, чтоб она расстроилась и заплакала по ту сторону экрана, чтоб сказала ему что-нибудь деланно-равнодушное, из чего бы так и рвалось отчаяние…

А он бы потом ответил бы, что ошибался. И сразу – радость, слова «я тебя люблю», столько разных эмоций – и все ему…

Как по мановению волшебной палочки она появляется в сети. Прочитано…
Она набирает сообщение…
 
Набирает… Набирает… Набирает.

Ожидание его бесит.

Характерный щелчок.
 
«Оно и к лучшему» - читает он, не веря своим глазам, - «потому что я люблю Гошу».
 
Он читает и перечитывает, а сам соображает – а кто такой Гоша? Новенький, что ли?

А, да, точно – новенький…

«Я люблю Гошу…».

Его «я ошибся» выглядит так жалко, так бессмысленно и нелепо, что он стирает неотправленное сообщение. И снова – без лишних слов – блокирует её, предсказывая сценарий завтрашнего дня.
 
Кричит в стенку: «я неудачник! Я тупой, урод, придурок, никому не нужен! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!».

Его мама тактично не заходит в комнату, потому что на сайте «хорошаямама.ру» она прочла, что не стоит лезть в душу подростку. А она хорошая. Она включает телевизор и протягивает руку к пачке печенья. Главное – это не лезть в душу.
 
А завтра он придёт в школу, где вокруг него будет мельтешить и рассказывать, какой он мудак, она, где Серёга – а может, новенький – как его там – Гоша, будет предлагать набить ему морду.

Всё повторится.

А…к чему, я, собственно, всё это рассказываю? А, да. К тому, что вы, это, миритесь поскорее. Ведь вы же созданы друг для друга, ничтожества.