Б. Цыбиков. Тугулдур-тайша. Глава 17

Глава семнадцатая

Чтобы не мешать пожилым людям и ламам, молодежь решила гулять да-леко в стороне от поляны. Там давно уже было присмотрено ровное место возле высоких, стеной стоящих, камней, где росли, извиваясь кусты черемухи и боярышника. Местная молодежь поспешила на своих конях на стоянки, чтобы быстренько сделать вечерние работы и вернуться на игры. Топот копыт сотряс землю и всадники рассыпались в разные стороны.
У самого горизонта солнце полыхало малиновым бубном, раскрашивая в чудные цветы и степь, и горы, и  степные озера. Огромные кучевые облака насквозь золотились. К месту игрищ спешили первые всадники и пешие. Шли группками, распевая песни. Девушки в ярких, разноцветных, халатах, серебря-ных и коралловых украшениях, с праздничных кушаков парней свисали искус-ные цепочки, блестели серебряные ножны, пестрели нагрудные узоры. Все в конусообразных, разноцветных, шапках с кистями… Радостный Тугулдур оглянулся и увидел, как сказочно блестела гладь озера Убэр-нур. Отдыхавшие в воде кони потянулись на пастбища.
Ах, какие это были славные кони! Упитанные, шерсть на каждой лосни-лась, спины круто выгнуты, крупы блестят. За резвыми жеребятами бежали большие кобылицы, фыркали и прядали ушами, носился, круто выгнув шею, вороной табунный жеребец с длинной гривой, достающей до земли.  Ленивые мерины щипали траву и лениво махали хвостами, отгоняя мошкару и комаров. Короткогривые двухлетки и трехлетки догоняли друг друга, а некоторые резво развернувшись лягались, высоко вскидывая крупы. Взрослые кони шли с величавым достоинством. Жеребец догонял молодых коней, подгонял и иногда кусал их, наводя порядок в строю…За табуном молодцевато скакал, держа в руках тонкую ургу, Шамбэй. Выскочив на пригорок, он сложил рупором ладони и задорно закричал:
– Ээй! Игры начались? Сейчас я отгоню табун в Ара-Нюсу и вернусь. Ждите меня!
– Шамбэй! Возвращайся скорей! – радостно откликнулись ему парни и девушки.
И Шамбэй поскакал по вечерним травам, направляя табун и во все горло распевая в такт скачке:
– Горы синие, адон-челонские,
Гордо высятся средь степей,
Мать с отцом меня здесь ласкали,
Степь и горы взрастили меня-я-яя…
Песня медленно растаяла в вечернем воздухе, а вскоре и табун, и табун-щик исчезли за перевалом. Но и песня, и голос табунщика, и сам табунщик взбудоражили душу Тугулдура, и он долго стоял, зачарованный предзакатной красотой.
Мимо него с грохотом пронеслась телега, полная девчат и парней. Пару рослых гнедых нахлестывал вожжами Бахандэй, за ним стояли Янжудэй и чет-веро дочерей зайсана. Телега резко остановилась у камней, и ее сразу окружила молодежь.
– Вы что, угнали телегу Барас-ахэ? Наверное, ты, Янжудэй, проказнича-ешь? Айрак привезли?
– Какой тебе еще айрак? Тут что-нибудь и покрепче айрака найдется, даже молочная и крепкая! – Веселила молодежь Янжудэй.

Далеко внизу виднелась поляна, дуган, канатная коновязь, юрты, а дальше – горы, речушки, озера и степь. Здесь, наверху, было прохладно. Выбрав ровное место, молодежь села большим кругом. Смеясь и задорно покрикивая друг на друга начали играть в разные игры. То прятали шапку, то «золото», иные затеяли игру в тарбаган и волков. То были древние и волнующие кровь игры! Девушки и парни бегали друг за другом. Камни справа стали убежищем парней, слева – девушек. Каждая сторона пыталась полонить противника. Казалось, что смех здесь никогда не смолкнет.
Вдруг из зарослей кустарника дикого абрикоса, росшего в больших рас-щелинах камней, показалась красивая девушка в тоненьком шелковом халате, босая и загадочная. Она плавно прошла на плоский камень, опустилась на колени и молитвенно сложила ладони.
– Эй, Бурхан, откуда появилась такая красавица? Из–под земли что ли? – изумилась молодежь.
– Так это, кажется, Янжудэй, да, да – Бадмын Янжудэй! – закричал кто–то.
Младшая дочь Хурин–зайсана Мунгэн-Сэсэг вышла из–за телеги, держа в руках флейту-лимбу. Она протянула флейту Бахандэй, который, раскрыв рот, смотрел на Янжудэй.
– Бахандэй, ты же говорил, что играешь на лимбе. Сыграй, пожалуйста, хвалебную песню всемогущей богине Таре. Она ждет, – кивнула девушка в сторону Янжудэй.
– Хвалебную песню богине Таре? – растерянно переспросил Бахандэй, беря камышовую флейту.
– Сыграй, Бахандэй, – попросил Тугулдур.
Любящий игры Бахандэй охотно согласился и, встав на плоском камней, извлек из флейты чудесные и мелодичные звуки. Услышав мелодию, женщина плавно встала на цыпочки и начала танцевать в такт музыке. Развевался легкий халат, иногда обнажая белое тело, длинные ресницы были полузакрыты, руки и ноги непрерывно и пластично поднимались вверх и опускались, ходили кругами. Казалось, что у нее множество изящных рук и ног. Да, она была похожа на небесную богиню, спустившуюся на эти камни из райских садов, как божественный цветок. Парни и девушки, смотрели на нее, затаив дыхание и позабыв на миг о своих играх и заботах…
Наверное, Янжудэй вспомнила танцы, которые видела в юности в Хар-бине или Пекине, ей так хотелось, чтобы такие же танцы и такая же красивая жизнь были и здесь!
Только смолкли звуки флейты, Янжудэй весело спрыгнула на землю и превратилась в прежнюю Янжудэй. Снова начались всеобщие игрища и забавы. Парни и девушки моментально выстроились друг против друга. А солнце, будто любуясь играми молодежи, успевало посылать последние лучи и освещать верхушки гор. Крайняя слева в строю девушек, высокая Улын Палу, затянула звонким и чистым голосом:
До лугов и синеющих гор
Проплывают туманы с озер.
Огонек на вершине горит,
Сквозь туманы, мерцая, дрожит…
По низинам синеющих гор
Все плывут облака на простор.
Огонек на просторе горит,
Сквозь туманы, мерцая, дрожит…
Хор девушек ритмично и плавно подхватил песню и мелодии поплыли в сумрачную степь. Хор парней дружно затянул:
В синем небе степные орлы,
Ароматы сосновой смолы…
А невесты поют и поют,
Будто ливни весенние льют.
Промелькнет в небе ястреб лесной,
И запахнет весенней смолой.
А невесты поют и поют,
Будто ливни осенние льют.
Теперь уже, соединившись в круг и взявшись за руки, пели все и водили быстрый хоровод-ехор. Песни и припевки становились ритмичнее, быстрее, взлетали над головами руки, ноги отбивали дробь.
А в дацане у нас, говорят,
Золотые богини блестят.
Отведите нужду и беду –
Будем жить мы в счастливом ладу.
Вдруг хоровод разомкнулся, и парни и девушки разошлись в стороны, снова выстроились друг против друга, но песни не смолкали.
У веселых березовых рощ,
Под божественным небом степным, – звонко пели девушки.
Хор невест беспредельно хорош,
Хорошо быть всегда молодым, – вторили им парни.
У шумящей под ветром тайги,
Под божественным небом лесным, – выводили девушки.
Ты невесту свою береги,
Не всегда быть тебе молодым, – отвечали им парни.
Неожиданно перед поющими встала высокая женщина в коричневом ха-лате с обветренным смуглым лицом и, весело оглядев молодежь, позвала из рядов молоденькую девушку, почти подростка.
– Вот младшая дочка нашего зайсана Мунгэн-Сэсэг. Послушаем, как она споет нам своим серебряным голоском. Что она подарит нашим гостям?
Тоненькая Мунгэн-Сэсэг сначала оробела, но, осмелев, задорно улыбну-лась и запела удивительно чистым голосом, игриво поглядывая на смутившегося Тугулдура.
В расцветающих зарослях ив,
Птиц весенних звенит перелив.
Среди юных, веселых ребят –
Самый лучший мой ласковый брат.
Тает лед на весенней реке,
Птичьи трели звенят вдалеке,
Среди юных, веселых ребят –
Самый лучший мой ласковый брат.
В душе Тугулдура ворохнулась такая горячая нежность, что ему нестер-пимо захотелось обнять и расцеловать девушку в теплые, наверное, заалевшие щеки. Пока он мучился – подойти или не подойти, сзади кто-то потянул его за халат. Оглянулся и увидел – Тума.
– Знаешь что, пойду-ка я в стан. Вдруг нарочные или писари приехали. Зайсан один не справится, – зашептал Тума, не охочий до игрищ и забав.
– Ладно, иди. Я тут недолго буду, скоро приду, – ответил Тугулдур.
Игры продолжались. Парни и девушки уже пели озорные песни, подзадоривали друг друга.
Пока парень гулял в стороне,
Козы грызли шлею на коне.
Как ему, дураку, повезло –
Конь ушел и оставил седло, – расходились в задоре девушки.
Эту гниду никак не поймешь –
Превратилась в большущую вошь.
Вчера девушкой слыла она,
А сегодня – презлая жена, – очень уж обидно ответили парни. Девушки будто и не слышали их – продолжали гнуть свое:
Овцы грызли узду и седло,
Как гуляке теперь повезло:
Конь ушел, и девчонка ушла,
А овечки стоят у седла!
Теперь уже старались перепеть друг друга. Звенел смех, раздавались крики. Казалось, что эти люди так и жили тут, никогда теперь не разойдутся. Тугулдур отошел в сторону, собираясь спускаться вниз.
Ночь была теплой и светлой, а воздух – мягкий и нежный. Луна так и брызгала белым сиянием на луга, горы, озера. Внизу горела костры. Тугулдур осматривал всю эту красоту, и на душе у него было так умиротворенно, так хо-рошо, что она даже забыл, что надо идти вниз, делать дела. Услышав звон, он оглянулся и увидел Мунгэн-Сэсэг, которая запрягала коня в телегу Толстого Бараса.
– Ты куда собралась?
– Поздно уже, домой ехать надо, мой ласковый брат, – улыбнулась де-вушка. – Телегу отдать Барас-ахэ.
– А меня возьмешь с собой?
– Как хотите? – пожала плечиками обрадованная девушка.
– Вот и хорошо! – тоже обрадовался Тугулдур и начал затягивать супонь на хомуте, уперев в хомут пяткой. Все была крепким и надежным. Дуга, была как железная, никак не сгибалась.
Кто-то вышел из–за камней. Тугулдур мгновенно обернулся и увидел широкое, улыбающееся, лицо табунщика Шамбэя, который слезал с коня. Табунщик кивнул – отойдем в сторону.
– Я кое-что узнал о своих украденных конях, – горячо зашептал Шамбэй, почти прильнув лицом к лицу Тугулдура. – Сейчас я заверну табун и съезжу до утра за речку Борзю. Там есть человек, который все досконально знает. У меня к тебе просьба. Не съездишь со мной завтра до Ималкинского караула, мне надо встретиться с ноеном казаков?
– Погоди, погоди. Куда, зачем?
– Тугулдур-ноен, мои украденные кони вот-вот найдутся, и воры – тоже. Я прошу тебя: съезди со мной до Ималкинского караула. Я ведь неграмотный человек, мне одному не справиться с этим делом.
– До Ималкинского караула?
Шамбэй уже терял терпение, найти коней и воров, видимо, было не так уж и трудно, труднее было доказать.
– Да, да, до Ималкинского караула, – зашептал он. – Это всего сорок верст отсюда. Дорогу я хорошо знаю, бояться нечего…
– Мне и самому надо встретиться с ноеном казаков. Конечно, поедем. Когда?
– Так я же говорю утром.
– Сейчас я поеду, посплю. А ты, Шамбэй, не переживай. Утром подъезжай и отправимся, хорошо?
Тугулдур обнадеживающе хлопнул по плечу табунщика и сел в телегу. Шамбэй вскочил на коня и заторопился в другую сторону. В лунном сиянии мелькнул и исчез круп коня…

Продолжение следует.