Гречанка из Пентикопоса Глава 18

- 18-

Над Пентикопейской бухтой сгущались мрачные тучи. Но люди их пока не видели. Они спали. Царствовала ночь. Холодная ночь поздней осени, пропитанная сырым, тяжёлым туманом, она копила силы и вынашивала в  клокочущей злом утробе грядущее ненастье, сама не подозревая о том, какого монстра спустит вскоре с цепи в дремлющий мир.

Несмотря на колобродь в небе, когда из воздушного месива, словно в лаборатории у ведьмы, варились и формировались громаднейшие облачные сгустки, заключающие в себе неисчислимую массу воды, почти чёрного цвета,  нависающие своей громадой над бедной землёй, желающие сдавить бедняжку, сплющить её в тонкий пласт, сломать,  -  люди в Пентикопосе мирно спали.

И лишь под утро  -  а наступило оно медленно, тягуче, едва смогло пробиться бледным светом сквозь громоздкий заслон тьмы, чтобы разбудить, поднять людей, возвратить их к жизни и призвать к спасению,  -  пентикопейцы услышали дикий рёв штормового прибоя, свистящий шум скоростного ветра, а вместо солнечных лучей узрели мрак примчавшейся на их землю безжалостной бури.
Жёлтые изломанные молнии, вспышками ослепляя любого, кто наведёт на них глаз, с грохотом разрывали на части небо,  погруженное в чернеющие сугробы туч. Бушующие  воды Понта бунтовали, вздымались и с размаху разбивались об острые скалы высившегося берега на мириады льдистых брызг. Ураган всё больше и больше нарастал по силе и мощи своей и превращался в идеальный.

 Слуги в доме Павлидиса проверили створки застеклённых окон:  все ли плотно закрыты на крючки.  Но противное и непривычное дребезжание роскошного новшества  -  стёкол  -  всё равно заставляло лишний раз  перепроверять их прочность. Калиопи приказала протопить остывшую спальную половину дома. Сестры, закутавшись в покрывала, стояли, тесно прижавшись друг к другу, у окна и опасливо глядели  через стучащее стекло на разыгравшуюся ветровую  стихию.

В стороне Евксинского Понта пространство представляло единую размытую бездну без очертаний, бурлящую многоводным варевом. Ураган неистово и беспощадно валил слабые стволами деревья.  То близко, то в отдалении,  сквозь рёв  ветра, слышались разящие звуки падающих стволов и ветвей и ещё чего-то сорванного, разломанного, летящего, несущегося вместе с ураганной кутерьмой.

- Калица, а у кого нет  стёкол в окне? -  спросила Микрула,  вспомнив  сейчас  о других, дома которых лишены защиты.
- Не знаю. Те, наверное, заколачивают ставни, если сорвало пузырь.
- Они же замёрзнут!
- Но я не в силах весь квартал бедняков приютить у нас в доме!
Микрула вздохнула и упёрлась носом в плечо старшей сестры, икнув от страха, так как небо над Понтом вновь изукрасилось слепящими скрещенными стрелами молний. Затем последовал устрашающий раскатный гром.
- Ой-ой-ой, за что боги  гневаются на нас?
- Не на нас,  - возразила Калиопи,  -  что мы  такого грешного сделали?
- А на кого же?
- На них,  -  Калиопи кивнула в неизвестность,  -  кто войну затеял и отца отобрал. А, может, и на нас. Ведь живём мы нехорошо, Микрула,  неправильно живём.
- Почему неправильно?
Но Калиопи не ответила. Вернее, даже если  и хотела, то не  успела, потому что, заметив неладное, толкнула сестрёнку в бок.
- Гляди, Микрула, гляди, что это? Огонь?!
- Дым какой-то?

Справа проступил через темноту мерцающий свет очень большого дальнего огня,  и потянулся рваными клочьями дым, ощутимый по едкому запаху. Густой дым  становился  видимым, при световой вспышке очередной порции молний он напоминал мутные огромные паутины, проносящиеся мимо жалких  домов.
- Кирия Калиопи!  -  в комнату без предупреждения и разрешения вбежала нянька.  -  Кирия Калиопи! Что делается! В городе пожар, там, в ремесленном квартале!
Девочки,  подобно ловким зверятам, дёрнулись с места, но Калица, осенённая, тут же вернулась и потащила за собой сестру.

- Микрула, одевайся. Теплее одевайся!  Слушай меня: если мы с тобой разминемся  в городе, то что бы ни случилось, встретимся здесь, у нашего дома? Ты поняла меня? Что бы ни случилось!
- Да, Калица, А что может случиться?
- Всё что угодно. Я не знаю. Но запомни, что бы ни случилось. Одевайся!
Они достали кое-какие вещи, напялили их на себя, ноги облачили в тёплые чувяки и двинулись во дворик.

С востока город горел. Пламя разносилось по крышам домов с бешеной скоростью. Родившийся юный ураган, веселясь и наслаждаясь раздольем для своей удали, хватал снопы огня и резво бросал их то в одну, то в другую сторону.
Во внутреннем дворике, прикрываясь от  сумасшедшего ветра, столпились рабы Павлидиса. У всех от испуга блестели глаза, все были одержимы каким-то слепым движением, однако все до одного продолжали терпеливо ждать  толкового  приказа,  и взоры свои обращали к Калиопи.

Учительница Эленика непрерывно перебирала кусок хитона, видневшегося из-под накидки и, наконец, сказала:
- Такого урагана побережье не видело уж несколько десятков лет. Видно, молния зажгла что-нибудь высокое, например, дерево. А в квартале бедняков все дома из сырца и есть даже камышовые крыши. Калиопи, что будем делать? Судя по направлению ветра, огонь распространяется с востока на запад, то есть идёт прямо на нас.
Калиопи, вытаращив на неё бездонно-синие  отцовские глаза, в полнейшей, казалось бы, растерянности и недоумении вертела туда-сюда головой, мол, я не знаю, что делать.

- Не знаю, Элени. Если определять по количеству света, основной пожар недалеко от мастерской Алексиса. Боги! Там же Алексис! Дерево, да-да, можжевеловое дерево!
У Калиопи в ушах застрял звон. Огонь шёл с огромной скоростью. Ждать больше было нельзя. Она встречала в основном безропотные и жалкие взгляды напуганных рабов, которые вынуждены ей подчиняться. Но они и хотят и будут ей подчиняться при условии, что она найдёт способ спасти их. А если не найдёт  -  пусть отпустит. Среди группы рабов вдруг пронёсся подозрительный шепоток, но кто-то из мужчин строго оборвал зачинщиков. Калиопи сделала вид, что ничего не заметила и не услышала. Смело подняла она синие глаза.

- Бегите все к порту, к воде! Если потеряетесь или  отстанете, то встречаемся у причала вашего хозяина Никоса . Поняли? К причалу! Марш!!
В её то ли совете, то ли приказе присутствовала расплывчатость. Калиопи вроде бы и  требовала, чтобы её рабы держались вместе, но в то же время давала им явно понять, что можно проявить самостоятельность в решении, воспользовавшись ситуацией, затеряться, а лучше, потеряться вообще и больше никогда не суметь вернуться обратно  -  катастрофа всё спишет.

- Микрула, план меняется. Ты слышала? Ждём друг друга у причала отца. Поняла?
- Да, а ты куда? Я с тобой!
- Нет!  Элени, возьми её и из рук не выпускай, все  -  к Понту!
- Кирия Калиопи,а…
- Я не могу. Я должна найти Алексиса. Он должен быть с нами, ему некуда больше идти! Всё! Марш!  -  скомандовала грозно молодая госпожа.
Когда все они толпой выбежали с территории дома, то увидели несущихся мимо них жителей (люди с криками двигались к порту) и массу кипящего пламени в районе квартала ремесленников за агорой.

Огонь охватил множество домов и лился раскалено-красной рекой в сторону  общественной площади, стирая дом за домом, как голодный дракон. Калиопи перескочила площадь. Дальше идти невозможно. Она издалека видела, что с домом Алексиса уже покончено.
 
Останки жилища ещё пылали в пожаре, но и те через мгновение рухнут. Языки яркого пламени смачно облизывали высокую тую, от которой торчал лишь обугленный ствол, всё ещё стоящий насмерть и выпускающий последние вымученные капли шипящей смолы. Дым, разносимый бешеным ветром, крупными кусками застилал окружающее пространство, отчего нельзя было дышать.

Калиопи, захлёбываясь ветром и дымом, поперхнулась дымным куском, закашлялась. Натянув на нос косынку, она упрямо, неотступно продолжала следовать вперёд, устремляясь сквозь сбивающие с ног ветровые порывы, к центральной магистрали города. Ей стало невыносимо жарко от близости огня. Она стянула с себя лишнюю одежду и сначала держала в руках. Потом чуть-чуть не попала под колёса неуправляемой колесницы, которую несла обезумевшая лошадь. Одежда свалилась с рук, Калиопи упала и больно ушиблась, но поднялась и продолжала искать, спрашивая у бегущих мимо неё людей:
- Алексиса Симеонидиса не видели?!  -  орала она,  -  гончара Алексиса?!

  Люди позабыли всё на свете: кто они такие, есть ли у них дом, какую должность они занимают в общественном здании , сколько у них драхм, рабы они или господа,  господа или рабы! В изодранных одеждах, обожжённые, потерявшие имущество и жильё, покинутые богами, они панически неслись к морю. Море  -  единственное, что может их сейчас спасти! Вода  -  единственный их господин!

 Тушить всепожирающий огонь не имело смысла. Было страшно и обидно, до острой боли, наблюдать и осознавать, что  сгорает заживо город, громоздящийся на берегу огромного моря! Вокруг  -  прорва воды, а затушить беспощадный огонь людям невмоготу! Если б не беснующийся ветер! Нужно очень много воды, очень много! И обрушить её на горящий город сразу, одним-единственным махом, а не частями. Частями  -  в чанах да в мисках  - положения не спасёшь. Только враз, махом! Ливень! Скорее бы прорвался ливень! Сколько ещё часов он будет собираться там, наверху?! Сколько можно терпеть адово мучение?!

Преодолевая ветряной заслон, люди с криками устремлялись к морской воде и вперемешку толпились за выступающими лысыми округлыми глыбами, которые загораживали их от штормовых разъярённых волн Понта,  -  рассвирепевших строптивцев, смывающих и засасывающих всё то, что находилось вблизи. Подходить  к такому морю тоже было опасно.  Полпорта затопило, многие корабли  разбились в щепки.

 Утираясь и смешивая горькие слёзы с чёрной сажей на лице, громко стонали несчастные и усердно вопрошали:
- Где же дождь, о Боги! Уймите ураган! Пожалейте! Горим! Горим! Пошлите дождь!
Но по злому умыслу, как не месились в небе тучи, пронзённые грозным оружием Зевса, дождя они не выливали из своих водяных  хранилищ. И свободный, одурманенный бесшабашной волей, лихой огонь, подгоняемый неудержимым ураганом, треща по крышам, изувечивал цветущий  город, превращая его в чёрную обугленную пустошь.

Калиопи металась от человека к человеку и, поняв, что метание её бесполезно, потому что в бедственный час нет в человеке мысли крепче, кроме как о спасении себя самого, к тому же подумав, что  Алексиса, может, в живых уж нет и зря она рванулась на поиски близкого товарища,  -  встала, еле держась на ногах, обдаваемая по телу холодным рвущим ветром, бессовестно крутящим в узлы её роскошные волосы, и изможденно осмотрелась.

Она находилась немного в стороне от центральной улицы, у догорающих  домов, светлый её хитон был  разорван, тело в чёрной саже, рука  соприкасалась  с чем-то колким. Калиопи опустила взгляд и увидела маленький полуобгоревший кустарник. Он чудом уцелел, -  не сожгло его пламя до конца. Видимо, огонь лишь начал есть беззащитное растение, но был отброшен шквалом ветра в сторону, и больше к кустарнику не вернулся.

- О, Боги, Боги!  -  прошептала Калиопи, до сознания которой доползла жгучая и невыносимая  мысль о том, что её обители, её защиты  -  её любимого города - больше не существует.
Калиопи охватывал  жар пылающего огня. Но огонь  -   безжалостный,  жестокий разбойник  -  бежал, гонимый  быстрым ветром,    к противоположной части агоры, в тот район, где был её родной дом. Калиопи плакала навзрыд и, надеясь на  последнее, что может быть в жизни человеческой, протянула руки куда-то вверх,  -  она не знала, куда, но предполагала, что делает верно,  - и взмолилась:
- О, Боги! Молю о спасении нашем. Не покиньте в гибельный час, проложите путь к избавлению невинных и почитающих Ваше бессмертное величие! Но если Вы не ответите на воззвание моё, О Боги, заклинаю  -  берегитесь! Я отыщу спасение без Вашей поддержки, но  в тот самый миг наступит конец всесилию Вашему и безупречности Вашей!

Калиопи, заплаканная, вымазанная сажей, мужественно и решительно глядела в дыбившееся, чернеющее скопление косматых туч, разворачивающихся и сталкивающихся в манёврах  в небесном океане, тянула вверх облепленные грязью ручонки и, не боясь ничего, даже гнева богов, требовательно выдвигала перед ними свою волю.
Слёзы скатывались по лицу. Что-то их слишком много! Слёзы! Это же не слёзы! Вода! Дождь! Тучи перекрутились ещё раз, пробитые очередной порцией молний –стрел.   Из  туч, будто из выжатой тряпки, вниз понеслась долгожданная спасительная влага. Сильнее, ещё сильнее, ещё…  Крепче! Увесистей! Сорвался ливень, вставший плотной серой стеной!

***
 Промокшая до нитки, стуча зубами от холода, но не замечая этого, Калиопи приближалась к тому, что в былые времена являлось Пентикопейским портом. Ветер ещё разгуливал по побережью. Но это был ослабленный, равнодушный ветер, не идущий в сравнение с помешавшимся ураганом, который, напакостив, умчался к западу, за горный хребет.

Понт грузно дышал, медленно отходя от шторма, обливая  поломанные причалы пологими массивными волнами, мутными, несущими снопы мёртвых водорослей.
 Калиопи стряхивала беспрерывно льющийся на лицо поток дождя. Начавшийся внезапно, в короткое время уничтоживший целый город и окружающую растительность, пожар так же внезапно прекратился: огонь был затушен нескончаемым ливнем, на который сейчас не скупилось уставшее от бремени небо.

Люди в порту приспособили сохранившиеся лодки под временное пристанище, перевернув их дырявыми днищами вверх. Шторм сильно  размыл и изрезал береговую часть, где стоял причал Павлидиса, хотя само причальное строение вышло из переделки с ураганом почти невредимым, имея незначительные «ранения».

Своих рабов, слуг и Микрулы   Калиопи не нашла у причала, их там и не могло быть, так как   море сшибло и унесло бы людей в пучину. Прочесав берег вплоть до любимой бухточки,  Калиопи всё же отыскала своих:  они скопились с другими пентикопейцами,  успевшими укрыться от урагана,  в небольшом по вместимости гроте, что в скалистом обрыве.

(Продолжение следует)