Миллион поцелуев

«Привет! Ну что, дежурим?», - ответственная акушер-гинеколог забежала поздороваться с анестезиологами и принесла им кулёк домашних слив.

«Свят, свят, свят... опять ты!
Две недели назад, когда ты вот так вот зашла поздороваться, у тебя были яблоки, кажется? А через час вырубилось электричество и мы с тобой тащили на горбу стокилограммовую роженицу с кровотечением от шлагбаума прямо в операционную, потому что шлагбаум заклинило, а каталка не проезжала... И ты мне обещала бутылку коньяка и десять поцелуев!
Позапрошлый раз - ты пришла с коробкой конфет - и мы всю ночь, как проклятые, реанимировали полутруп... И ты мне обещала уже две бутылки коньяка и сто поцелуев!
А вот прошлый раз, ты нам вкусняшек не приносила, но мы всё дежурство проторчали в операционной и я даже покурить не успел.
  Я, после твоих дежурств, прихожу домой никакой, вернее приползаю. И скоро моя жена будет думать, что мы тут с тобой не работаем, а невесть чем занимаемся, а мне, между прочим, уже пятьдесят...», - анестезиолог лукаво улыбнулся, - «Где? Где, я спрашиваю, все эти бутылки и уже многочасовые поцелуи по ночам, вместо работы, от такой очаровашки, как ты?».
«Советую - не мыть сливы и ночь будет интересной, хоть и однообразной - тебе будет не до поцелуев, да и похудеешь заодно», - она легонько щёлкнула его по пузу, обтянутому халатом с разошедшейся пуговицей и ласково чмокнула в лысеющую макушку, - «Я, вообще, пришла сообщить радостную новость - нам прикрыли скорую из-за перегруза. Так что, сегодня, должно быть спокойно....»

«Спокойно» закончилось ровно в час тридцать ночи, когда она металлическим голосом сказала ему в телефонную трубку - спустись.
Вот это «спустись» означало только одно, что он должен бежать, не дожидаясь лифта, прихватив с собой тревожный чемоданчик и заспанную медсестру. И что она ещё выкопала в спящем сегодня роддоме и почему ей так не везёт, а также пассаж ненормативной лексики крутился в просыпающейся и ещё мутной голове.

«Я ничего не выкапывала... Всё как всегда у меня на дежурствах. Оно приплыло само...», - за столько лет она читала его мысли на расстоянии и сейчас говорила очень тихо, периодически оглядываясь на пациентку, - «Шар, просто беременный шар на коротеньких ножках. Метр пятьдесят в длину и столько же в ширину. Женщина сама пришла в роддом и сказала, что болит живот.
Рубец на матке, без документов... И всё очень странно. Она точно где-то обследовалась и очень чётко отвечает на вопросы, касающиеся её беременности, но не более того. Она сообщила, что оперировалась два года назад, но где - не сказала. Беременная знает, что срок - сорок недель, что плод у неё крупный, но почему не состояла на учёте в женской консультации - молчит. Она прекрасно осведомлена про анестезию, наркоз и сказала, что её уже оперировали пять раз. Аллергии на медикаменты нет. Спокойно сообщила про одно кесарево, а про остальные операции - молчит. Что-то здесь не то.
Рубец болезненный. Я иду в операционную. И ещё... я прошу спинальную анестезию...».

Они максимально опустили операционный стол, но всё равно врач не могла достать до этой горы из жира и беременной матки. Пришлось ставить под ноги специальную подставочку. На подставочке тоже было неудобно и специальную подставочку водрузили на вторую подставочку крест накрест. Теперь она чувствовала себя не хирургом, а эквилибристом в цирке и вспоминалось детство и артисты в ярких костюмах, балансирующие на таких блестящих и разнокалиберных цилиндрах, вкус леденцов на палочке и ....

Крик ребёнка прервал воспоминания и смешался с ворчанием санитарки Маши, которая придерживала снизу шаткую конструкцию, «шобы дохтур не звезданулась».

В следующий момент врач увидела в животе ... белый шнурок. Она зачарованно смотрела на этот шнурок, не обращая внимание на отделившуюся в рану плаценту. Шнур, точная копия её зарядного от мобильного телефона, очень скользкий, болтался в животе и очень мешал. Она его бережно взяла двумя пальцами и показала анестезиологу. Шнур тянулся откуда-то сверху и врач попросила санитарку ущипнуть её за ногу, как подтверждение того, что она точно не спит. Такого в своей жизни в животе у пациенток она не видела никогда!
  Маша, не выбирая выражений, пробубнила, что она стоит раком и двумя руками держит две подставки. И ущипнуть она не может, разве что укусить. А если они будут шутить, а не оперировать, то её спине наступит кирдык, так что быстрее и без каламбуров, а потом пусть щипают друг друга сколько хотят со своим дружком анестезиологом.

«Это шунт?», - спросил анестезиолог, обращаясь к пациентке и радуясь, что больная в сознании.
  И вдруг эту молчаливую и странную женщину прорвало:
«Да... шунт! Я инвалид детства. Вы же видите, что у меня непропорциональное тело плюс врождённая гидроцефалия. Мне уже несколько раз меняли это шунт. Он сбрасывает лишнюю жидкость из головы через эту трубку в брюшную полость. Благодаря этой системе я и живу. Вот откуда у меня столько операций.
Когда я забеременела первым ребёнком - мне выписали направление на аборт. На меня кричали, топали ногами и не хотели ставить на учёт по беременности, потому что доказывали, что я не выношу ребёнка и погибну. У меня была депрессия. Я уже не помню, как я с этим справилась. И я обследовалась в частных клиниках и доносила своего первого сыночка.
Потом меня прооперировали. Там был чудесный врач... от Бога ...
Поэтому, когда я забеременела вторым, я уже не ходила ни в какие поликлиники... Я бы Вас ночью не беспокоила и не свалилась, как снег на голову, просто тот доктор ... он ушёл из акушерства вообще. И я, на свой страх и риск, пришла в первый попавшийся роддом... Я боялась, что меня нигде не возьмут с таким анамнезом. И ещё...
Эта трубка забилась сгустками после первого кесарева и меня на десятые сутки разрезали опять, чтобы её прочистить, потому что в голове начала нарастать жидкость. Если это возможно ... Вы там поаккуратнее, чтобы она опять не забилась...».

Он тормошил её уже минуту. Она заснула прямо у него за столом, с мобильным телефоном в руках. До планёрки оставалось полчаса.
«Давай, просыпайся. В душ уже не успеешь, хоть расчешешься и зубы почистишь... Что тебе там снится?»

Врач спросонья была похожа на испуганного ёжика. Она смешно всхлипнула, зевнула и пробормотала:
«Сон был просто чудесный! Мне снился мой мобильный телефон, шнурок от которого забился сгустками и на десятые сутки его раздуло какой-то мутной водой до размеров микроволновки... Да ладно... Шучу я. У меня сердце болит. Жалко мне эту женщину. Вот так, чисто по человечески - жалко. И себя жалко - теперь дёргайся десять суток, жди что будет... Всё как-то неправильно...».

Вдруг она встрепенулась и послала ему воздушный поцелуй - «Не будем о грустном... Я видела новый график. Спешу тебя обрадовать, что мы с тобой опять дежурим через двое суток. Так что... набирайся сил. Да, кстати, плюсуй и записывай - за эту ночь ещё тысяча поцелуев!».