Мысли по поводу

В советские времена впервые приехал в Москву. Вышел из поезда – думать ни о чем не мог -  в голове только одно крутилось и вертелось – Красная площадь! Мне подсказали, как доехать. Помню первую встречу с эскалатором – пугающую встречу. Поднялся наверх. Кремлевские башни ошеломили своей реальностью и одновременно какой-то пряничностью.  И я, начитанный человек, много знавший про литературную и театральную Москву, первым делом встал в бесконечную очередь к Мавзолею. Что это было?
   Сегодня легко найти аргументы:  так воспитали. Но однозначность не совсем уместна. В интеллигентских кругах к Ленину относились как к персонажу из романа Достоевского – как к человеку, охваченному идеей. Казалось, что идеологическая близость к нему – спасение от поглощающего быта и однообразия жизни. Романтическое отношение. Конечно, сегодня его фигуру видишь иначе, но что-то осталось от того времени, как запах духов в старом пузырьке.
   Пересмотрел  кадры, как сносили памятник Дзержинскому. Многие у экранов телевизора не одну пуговицу оторвали на своих рубашках от нетерпения. И я в том числе: хотелось, чтобы истукан поскорее пал на землю. Хотелось перемен – резких и быстрых. Уже неловко вспоминать собственную страстность, которая парализовала ум. И начинаешь думать, что политические страсти - сильный порыв ветра из-за угла – можешь не удержаться. Опасаться их надо – так  иногда кажется. Сегодня.
   Зашел в нашу районную библиотеку, и рука сама потянулась к «Ярмарке тщеславия» Теккерея.  Не о нашем ли это времени? Не ярмарка ли тщеславия управляет нами? Политики часто напоминают чиновников – великое слово «карьера». За счет другого человека, или группы людей, или всего общества – добиться для себя, для любимого. Утолить тщеславие – свое – личное. И это повсеместно.
   Я тогда к Ленину стоял часа четыре. С девушкой красивой познакомился –  мы читали друг другу стихи Блока. Соревновались: кто больше знает. Опомнились у тяжелых дверей. Да, страстей, наверное, надо побаиваться, но, может, бесстрастие страшнее? Сам за себя и для себя. «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».  И Теккерей об этом же!