Битва с экстрасенсом

Случай этот произошел в 1990-м году. Друг мой, Андрюха Седов, вернулся домой со срочной службы в рядах Советской Армии. Да не абы как вернулся, а к законной жене – Ирке Вольпиной. И если первое - событием, в те годы, было вполне обыденным, то второе…

Дело в том, что мало кто из пацанов тогда, решался связать себя семейными узами до срочной службы. И причина этого крылась не только в их юном возрасте. Холостому в армии, с фотографией любимой школьницы в кармане, жилось все-таки гораздо легче, чем состоявшемуся женатику, хранившему в тумбочке фото жены в подвенечном платье. Исключительно в силу того, что извечный армейский вопрос «а с кем она там сейчас?» - никто не отменял. Да и вряд ли когда отменит.

В случае с Андрюхой, все объяснялось, однако, совсем просто. Он то, когда женился, в армию вообще не собирался. Его выперли из института, после третьего курса. И не из какого-нибудь там института «инженеров подводных сенокосилок», а из МФТИ. Ну, это там, где физики и лирики. Выперли его даже не за неуспеваемость, а за хроническое, профессиональное раздолбайство. Но то, что даже при такой склонности, он сумел-таки три года отучиться, без блата, в столь престижном ВУЗе, говорило о его, в общем-то, незаурядных данных. Так что, в армии Андрюха оказался в весьма зрелом, для срочника, возрасте. Видимо, учитывая это обстоятельство, а также его несомненные для военкомата умственные способности, Андрюху приписали во Внутренние Войска и отправили за Урал, охранять зэков. Там он возвел в квадрат свою и без того немалую алкогольную зависимость , зато научился сочинять и исполнять шансон. Не Парижский, разумеется.

Женился же он ровно за один, последний для себя в МФТИ семестр. Я, честно говоря, не помню где и при каких обстоятельствах Седов познакомился с Вольпиной. Точно одно – не в МФТИ. Ирка вообще, на моей памяти, нигде никогда не училась и не работала. Она была побочным результатом жизнедеятельности одной большой, интеллигентной еврейской семьи и принцип ее взаимоотношений с окружающими и миром был таков: не капайте мне на мозги и вам воздастся. Человеком Вольпина была, в самом прямом смысле этого слова, большим и весело-устало-гламурным. Не буду объяснять смысл последнего определения. Я его сам не знаю. Просто, когда я вспоминаю Ирку, мне хочется так сказать: весело-устало-гламурным… Летом, не взирая на всякие погодные нюансы, по улице она почти всегда ходила в тяжелом, длинном, черном платье, вид у которого наталкивал на мысль, что последние лет сорок оно провело в каком-то прабабушкином комоде. Дома же рассекала в неизменном, опять черном халате с золотистыми китайскими драконами. Образ дополняла неизменная сигарета без фильтра, вставленная в феноменальной длинны мундштук. Говорила Ирка низким голосом, громко и раскатисто. При всем этом, общаться с ней, на любые темы, было легко и не скучно.

Душа, за Уралом, у Андрюхи за жену, конечно болела. Он писал ей в письмах длинные стихи, в приблатненном стиле: о тяжестях разлуки, зоны, о неприемлемости супружеских измен, которые непременно, как у Мурки, должны закончиться смертью неверной. Меня же, в письмах, частенько просил время от времени заходить в неурочный час к его благоверной в гости, дабы контролировать ее моральный облик. При этом, он, апеллируя к моей сыскарской профессии, которой я тогда только начинал заниматься, просил, даже при отсутствии явных бородатых, или лысых признаков измены, обращать внимание на детали, типа забытых под кроватью мужских носок, лишних зубных щеток в ванне, бритв, и пр., и пр., и пр. Я отвечал ему, что все сделаю. Но, к счастью, у меня хватало ума не делать ничего. Ирку, за два года, я видел всего раза три, да и то случайно. Вот вернется суженный – сами разберутся, вполне по-взрослому рассуждал я.

Наконец, Андрюха вернулся. Он устроил допрос с пристрастием жене, выказал мне пожизненную обиду, узнав, что я не чинил Ирке никаких проверок, походил несколько дней пьяный по району в своей бутафорской дембельской форме, с малиновыми погонами, на которых золотистыми «соплями» значилось звание страшного (старшего) сержанта и… успокоился. И то правда, чай не двадцать лет мальчику уж было. А когда ровно через девять месяцев, ни на йоту не отступив от устава природы, жена родила ему сына, счастливей Андрюхи человека на земле не было.

И начали они жить поживать, да добра наживать. С добром, правда, было не густо. Жили они в мизерной однокомнатной квартирке, которую Андрюхе, еще до его ухода в армию, умудрились выкупить через кооператив его родители. Со стороны Иркиных же родоков, помощи не было практически никакой. Они, видимо, так и не простили дочери, что та вышла замуж за парня «неправильной», гойской национальности. Так, на рождение ребенка, они подарили молодым родителям два небольших пакета с бэушным шмотьем для новорожденных и… Тору. Видимо, именно после такого подарка, Ирка нарекла сына Иваном. Справедливости ради, надо сказать, что и Андрюхины предки, после покупки сыну квартиры, свой родительский долг сочли выполненным. Мама Седова – Ирина Олеговна, в тот момент занималась исключительно обустройством судьбы дочери – младшей Андрюхиной сестры Аньки, у которой как раз в то время, появился шанс выйти замуж за немца и уехать на ПМЖ в Германию, а его отец – Владимир Владимирович, был, как говорится – слепоглухонемым капитаном дальнего плавания и действительно, ходил где-то очень далеко от берегов Родины, да и вообще – суровой бытовой действительности. Короче, родственники молодой семье не помогали и поэтому у нее, семьи этой, появился реальный шанс состояться.

Андрюха устроился работать в какой-то кооператив, который занимался перезаправкой редких и баснословно дорогих в те времена картриджей для принтеров. Ирка, не вынимая сигарету с мундштуком изо рта, занялась сыном. Она с этим мундштуком, даже его грудью кормила. Отвлекаясь, поборникам здорового образа жизни, сразу скажу, что Иван вырос человеком здоровым и умным. Правда, табачный дым – на дух не переносит.

Так было в течении рабочей надели. А начиная с вечера пятницы и до конца воскресенья, семья Седовых – Вольпиных общалась и гудела, как тот трансформатор. На их пятиквадратной кухонке, собиралось, порой, человек по восемь всякой «нечисти». В комнате было никак нельзя. Там спал Иван.

Со стороны Андрюхи приходили, в основном, любители и исполнители шансона. Кстати, я видел там несколько человек, которые, впоследствии вошли в «элиту» этого жанра. Для меня эта музыка ушла вместе со смертью Миши Круга, в 2002 году. Ушла,впрочем, как и молодость. Тогда же, в девяностом – девяносто первом, все это было оччччень интересно.

Собственно, «нечисть» приходила-подваливала со стороны Ирки. Это были всевозможные «медиумы», «колдуны», «предсказатели» и «маги» всех цветов и оттенков. Если ей верить, то все они были поголовно сильны и неповторимы.

В компании этой, я был тогда гостем нечастым и со своей уставной стрижечкой, до первых пяти рюмок, слыл человеком серьезным и про-советски настроенным. Однако, после совместных возлияний и рассказах о нашем совместным с Седовым лихом детстве и отрочестве, напряжение непременно спадало и все соглашались, что я – ШП, то есть – швой парень.

Тем вечером я заглянул к почтенному семейству с тяжелым сердцем. Дело в том, что впервые, за три года моей службы в Конторе, нам задержали зарплату. Или, денежное содержание – для тех, кто любит точность в определениях. Это был нонсенс. Что там я, ветераны и старожилы такого не помнили. Стало окончательно ясно, что стране, которая не может вовремя оплатить содержание своего «боевого отряда» и армии – скоро наступит кирдык. Но, тогда, меня – молодого, не волновала эта глобальная проблема. Я рассчитывал, с получки, на день рождения девушки моей тогдашней мечты купить подарок, о котором та давно мечтала. Не важно - какой, важно – что мечтала. Хуже всего было то, что я осторожно «анонсировал» свой презент и она его отчаянно ждала. Теперь об этих планах, как и вообще о планах с ней связанных, приходилось забыть. Так мне справедливо казалось.

Народа, на кухонке Седовых-Вольпиных, на сей раз набилось еще больше чем обычно. Помимо девяти человек, там каким-то непостижимом образом, помещались еще две гитары, куча бутылок на столе и под, нехитрая, но обильная закуска. Я протиснулся в коридорчик, передал «по цепочке», над головами, купленные на последние деньги бутылку хорошей водки и блок сигарет «Ява – Дубовая».

- Это, кто не знает – Ник Ник, - громогласно представила меня Ирка. – Наш друг, начинающий сатрап и душитель сущности.
Я шутливо поклонился.
- Дайте пройти человеку! – Ирка, обращаясь ко мне, продолжила:
- А у нас тут один новенький, остальных отбросов общества, ты уже видел. Это – Вадя. Он наимощнейший экстрасенс и медиум. Я, лично, сильнее его не знаю…

Речь шла о парне, лет под тридцать, который сидел рядом с Вольпиной и Андрюхой за столом, что уже говорило о его немалом в этой компании статусе. По виду он сильно напоминал хиппи из семидесятых: длинные, давно нечесаные волосы, вольная небритость лица, весь обвешан какими-то «фенечками», затуманенные, расширенные зрачки его серых глаз говорили о том, что сегодня он, скорее всего, употреблял не только алкоголь.

- Приветствую, Вадя… - я, протиснувшись к столу, еще раз, с шутовским, деланным почтением поклонился.
- Товааарисчь, вижу – ни во что, кроме победы коммунизма во всем миире не вееерит? - растягивая слова, то ли спросил, то ли утвердил хипарь.
- Возможно, мин херц, возможно – я решил выдерживать шутливый тон, этот Вадя явно начинал меня раздражать.
- Ну, что ж. Я кааажется обещал всем показать чтооо-нибудь. Вот на комсомольце и оторвемся. Убирайте все со столааа, а сами от него – отвалите. А тыыы – присаживайся напротив…
Его распоряжение, хоть и не без технических сложностей, но с явным энтузиазмом было выполнено: бутылки, стаканы, тарелки, снедь были перемещены кучей под стол, на табуретки, составлены в раковину. Народ же «растекся» по стенам кухни.

Я уселся, не скрывая саркастическую, гадливую улыбочку, напротив медиума.
- Руки, ладонями на стол положи. Обе. Заткнитесь все! – Вадя растягивать слова и фразы прекратил и стал серьезным. – Ничего фееричного всем не обещаю. Так, этюд – зарисовка. Устал я, что-то, сегодня. Лень сильно напрягаться. Клади руки то…
Я выполнил его пожелание. Хипарь также положил свои руки на стол, внимательно и коротко на меня взглянул, потом закрыл глаза.
- Кольцо сними, не твое оно. Мешает. – через несколько секунд сказал он, не открывая глаз.
- Что снять?? Перстень? – переспросил я, перестав улыбаться.
Тут надо уточнить один момент. Я, в те годы, действительно носил на левой руке золотой перстень с черным агатом, подаренный мне пару месяцев назад одним «авторитетным» человеком, за оказанную ему вполне санкционированную помощь. И он, действительно, при мне снял его со своей руки. Знать об этом никто не мог.

- Да, перстень сними. И ринг сей, лучше больше не носи. Энергетика у него дурная. Долго, на этом свете, его истинный владелец не протянет.
Вадя вновь ушел к себе в астрал. На кухне было тихо, слышно было лишь, как Ирка нервно и часто втягивает табачный дым, через свой знаменитый мундштук. Прошло не более минут трех.
- Значит так. – медиум резко открыл глаза. – У тебя недавно случились первые в жизни проблемы с баблом. Ты к ним, проблемам этим, оказался не готов. Баба там еще какая-то с деньгами этими рядом крутится. Лень разбираться кто и зачем, но…
- Но?
- Но, вместе ты с ней не будешь. Бабы и деньги – всегда одной колодой ходят. Да, Ир? Но об этой – это он мне опять, - не жалей, сука она… И Вадя громко, зло расхохотался.
- Ну, что? Сеанс окончен. Выпьем, что ли?

Перстень я гордо одел обратно на палец. В скупку я отнес его позже - примерно через год, когда узнал, что «авторитета», подарившего его мне, действительно убили в одной из криминальных разборок.

Неделю спустя, в субботу, Ирка Вольпина позвонила мне домой и попросила экстрасенса Вадю из их дома «абортировать». Оказывается, он все это время жил у них и пил с Андрюхой. Друг мой даже на работу ходить перестал и спал с новым другом ночами поперек кухни, превращая жизнь жены и сына Ваньки в настоящий ад. Я пришел. «Абортацию» пришлось производить, используя в качестве аргумента огромный кухонный нож, ибо на что-либо другое обдолбанный медиум реагировать отказывался. Больше я его никогда не видел, в том числе и на соответствующем ТВ-шоу, проводимом одним из центральных каналов. Там слишком много всех этих «потомственных колдунов» и «прорицателей». А я, например, за всю свою жизнь, общаясь со множеством людей, никого похожего на хипаря Вадю больше не встречал. Штучный они товар – медиумы, штучный. На полноценное еженедельное шоу, никак не набрать.

Зачем я написал этот рассказ? Конечно для того, чтобы лишний раз вспомнить то, Богу и Советам угодное время – время своей молодости. А еще…

Ну, допустим, что эпизоду с перстнем можно найти некое логическое объяснение. Во-первых, видно было, что он не новый. Во-вторых, видимо я его без конца теребил, что говорило о том, что сей аксессуар у меня, скорее всего – недавно. В-третьих, внимательный медиум, наверняка разбирался в подобных украшениях и происхождение моего экземпляра определил без труда. А поскольку всякий там криминалитет, в те годы, «валили» налево и направо, то с большой долей вероятности, можно было «предсказать» судьбу человека, мне его подарившего. А, вот все остальное… Не мог он знать наперед об этом, не мог!

Сократ, как-то сказал: «Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого». Всем, как всегда, желаю удачи в добрых делах. Но никогда, слышите, никогда не гадайте по воскресеньям и в плохом настроении!...))