Кулинарная книга Верканона. Пальцем в...

— Соломон, дарагой! Что с тобой? — Гоген, опустившись на колени над скрючившимся в позе зародыша Факманом, отчаянно лупил того по щекам. — Очнись, э!

Голова несчастного безжизненно мотылялась из стороны в сторону как у тряпичной куклы, но к досаде Сискаридзе чудесного мгновенного воскрешения не происходило.

— Гоги, кончай! Ты ему башку оторвешь, — Михаил Бухаев хмуро стоял в дверях рубки рядом с капитаном, наблюдая как Джигит и Док суетятся возле безжизненного тела.

— Что с ним, Питер? — обратился Анжелотти к доктору. — Он жив?

— Жив. Хотя сердцебиение очень слабое. Похоже на глубокий обморок, но… — Галиматьен недоуменно пожал плечами и еще раз прощупал пульс. Затем заглянул Факману под прикрытые веки и поднялся на ноги: — Тащите его в медблок. Я подготовлю камеру для обследования.

Бухаев и Сискаридзе осторожно подняли Соломона и понесли вслед за доктором.

Капитан Анжелотти сел в кресло перед мониторами, устало откинулся на спинку и прикрыл глаза. День сегодня явно не задался: дверь в этот чертов склеп они так и не нашли, хотя роботы прорыли глубокий ров, замкнув периметр. Стена… Анжэлотти тяжело вздохнул, вспомнив, как дыра, выжженная в камне нейтронным резаком стала похожа на дрожащее желе, а затем затянулась быстрее, чем они поняли, что происходит. «Порка мадонна!» — единственные слова, которые ему пришли на ум, когда стало ясно, что резака у них больше нет: из гладкого, как стекло, камня издевательски торчала только ручка с реле и отчаянно подающим сигналы SOS индикатором мощности. «А теперь еще Факир… Что могло с ним произойти, мио дио???»

Камера! Анжелотти потянулся к пульту и включил запись камер наблюдения с того момента, как шлюпки покинули корабль. Вот Факир садится в кресло, смотрит в монитор, щелкает кнопками, активируя защиту… Раскрывает книгу, включает электронную энциклопедию… «Спать, он так и не пошел, паршивец!» — капитан хмыкнул, отметив заторможено-усталые движения Факмана. Это его не удивило — Факир мог сутками корпеть над книгами, когда требовалось сделать что-то срочное — изучить тонкости очередного нового языка или местный сленг, чтоб не попасть впросак на очередной планетке, составить хитроумную бумагу, подтверждающую выдуманные полномочия капитана «Космического ковбоя», расшифровать секретные документы, нередко попадавшие в их руки не совсем законными путями… Несмотря на свою внешнюю слабость и тщедушность, Соломон Факман был очень выносливым малым, и мозги его работали четко и адекватно в любой ситуации. По крайней мере, что касалось лингвистики и языкознания…

Дэн включил ускоренную перемотку, наблюдая как Факир смешно задергался на экране. Вдруг картинка задрожала, будто объектив камеры погрузили в бурлящую воду. Анжелотти отмотал запись и включил нормальную скорость, внимательно вглядываясь в монитор. Ничего! Факман просто сидит: то трет шею, то будто разговаривает сам с собой, разглядывая что-то на пульте. Только лицо у него… — кэп приблизил изображение рассматривая физиономию Факира, словно погруженную в транс: с прикрытыми глазами и застывшими, как у манекена чертами. Вдруг веки Факира дрогнули и резко распахнулись.

«Санта мадонна!» — Анжелотти отшатнулся от монитора: глаза лингвиста, будто залитые ртутью, уставились прямо на него. По экрану снова пробежала рябь, делая лицо Факмана еще более ужасными. Рука сама ударила по кнопке, возвращая общий обзор рубки — подобный кошмар капитан переживал впервые, несмотря на свой богатый опыт космического волка.

Если не считать того, что увидел Анжелотти, в рубке по-прежнему все было спокойно и обыденно — и датчики мирными зелеными огоньками подтверждали эту обыденность. Едва заметные колебания изображения можно было списать на сбой электроники — что удивительного, когда корабль уже четыре месяца находится в аварийном состоянии? Четыре — по меркам Верканона, где сутки — около тридцати часов… «Мы бы ничего не заметили, если б просто просмотрели запись» — Анжелотти задумчиво поскреб подбородок, и отмотав обратно, включил ускоренный режим. Картинка на экране вновь превратилась в бурлящее месиво, будто реальность и пространство пришли в движение размываясь, разматываясь, перетекая, смешиваясь…

Вдруг все замерло, и вздрогнув в последний раз, изображение очистилось: Факман уже лежал в скрюченной позе — как они его и нашли. Вокруг тела что-то поблескивало, как мелкие капельки расплавленного металла, но капитан не мог разглядеть, что это за хрень. Приближаясь, изображение расплывалось, делая блестящие частицы совершенно прозрачными. «Дьявол!» — Анжелотти с бессильной злобой наблюдал, как робот-уборщик аккуратно объезжает скрючившегося Факмана, уничтожая следы… А чего, собственно, следы? Капитан оторвался от экрана и развернулся, внимательно обшаривая глазами пол в том месте, где лежал Факир. «Си!» — обрадовался он вспух: одинокая блестящая точечка оживляла густую синь пола. Капитан осторожно опустился на четвереньки, и едва дыша, низко склонился, разглядывая свою находку.

— Кэп, с тобой все в порядке? — заглянувший в рубку Гризли удивленно уставился на задранный вверх тощий зад стоящего на карачках капитана.

— Иди сюда — тот не оборачиваясь, сделал приглашающе махнул рукой.

— И че там? — наклонившийся Бухаев никак не мог взять в толк, на что пялится капитан.

— Фольга… Чешуя… Не знаю. — Анжелотти ткнул пальцем в то место, где поблескивала крохотная точка. — Может ты в курсе, что это?

— Где? — Бухаев тоже шумно рухнул на все четыре копыта так, что пол рубки тихонько вздрогнул.

— Э, что это вы тут делаете??? — проходящий мимо открытой двери Гоген остолбенел, увидев, как Гризли и Шейд стоят друг против друга в боевой стойке разъяренных баранов, сцепившихся рогами. — Может доктора позвать? — Сискаридзе не на шутку перепугался, решив, что по кораблю гуляет некий вирус, сразивший сначала Факмана, а теперь капитана и штурмана.

— Все в порядке, иди сюда.

— Э… Точно в порядке? — Гоген нерешительно потоптался на пороге, опасливо поглядывая на «баранов».

— Да иди, не бойся! — Бухаев наконец оторвался от созерцания пола и подмигнул Джигиту. — Мы тут нашли кой-чего…

— Шутишь? — не поверил Сискаридзе, задним числом понимая что вряд ли их капитан позволит глупые розыгрыши, да еще на фоне произошедшего с Факиром.

— Смотри. Видел когда-нибудь такое?

— Это? — реакция у юного Джигита была молниеносная, и старшие товарищи даже не успели моргнуть, как мирно лежащая на полу блестка оказалась приклеенной к смуглому указательному пальцу.

— Идиот!!! — заорал Анжелотти, подкрепляя свой вопль звонкой затрещиной, но было уже поздно: прямо на глазах блестка едва заметно задымилась и растаяла, как обычная снежинка. Или испарилась. Они не поняли, что произошло, но на пальце Джигита не осталось даже капельки влаги. — Марш в медблок!

— В медблок? — Сискаридзе растерялся, пытаясь сообразить, что он сделал. Ничего же такого страшного не могло появиться на корабле, окруженном защитным полем. Просто мусор какой-то…

— Пусть Док возьмет пробу с твоего пальца, — со вздохом сказал Анжелотти, понимая, что надежда что-либо обнаружить свелась к нулю. — И сделает обследование.

— Кожи?

— Тебя, придурок! Хочешь рядом с Факманом лежать? — прорычал капитан, костеря про себя безрассудность мальчишки. Пять лет в боевом отряде сделали из него отличного бойца, но вот мозгов явно не добавили. Деревенщина! Все ему полапать нужно…

— Палец лучше отрезать, — безапеляционно заявил Бухаев, грозно глядя на смущенного Гогена. — И вставить в одно место…

— Мозгов бы вам всем вставить! — разъярился капитан. — Кончай свои шуточки, Майкл! Иди лучше ужином займись. А ты… — он повернулся к Гогену, но того уже и след простыл.