Как важно быть красивой

               
               

Квасниковка, 1955г.

     Мы живём на квартире у деда Передреева. Старый кавалерист, чья юность прошла в Петрограде, где он видел Революцию, Ленина, Керенского и многих других ораторов. Был он, очевидно, незаурядным служакой, ибо имел в награду, по его рассказам, золотые часы, которые исчезли в превратностях его судьбы. Правда, он каждый раз умалчивал о том, кто ему даровал эти часы. О георгиевских крестах тоже молчал загадочно, да и были ли они?
    
    Ораторы ораторами, но он и сам любил поговорить и, похоже, уважал ораторское искусство. Дважды он слушал Ленина, но вождь не произвёл на него особого впечатления:
- Так, маленький, и о чём говорит, непонятно, говорит и говорит, ну и ладно. Не понравился он нам, были мы там человек десять из эскадрона, ходили слушать, никому не понравилось.Зато о Керенском отзывался восторженно:
- О! Этот говорок был! За душу хватал прямо. Все «Ура» кричали и хоть сейчас на фронт! Потом, конечно, все поостыли, кому охота сдуру под пули лезть, в тылу-то лучше, и кормят, дураков нема.
      
    Воспитывал нас дед сурово: подъём в семь часов, умыться и завтрак! Зарядку, правда, не заставлял делать. Перед выходом в школу (мы учились во вторую смену) осмотр «личного состава»: отглажены ли, как следует, стрелки на брюках, вычищены ли ботинки до блеска. Домой мы должны были возвращаться к десяти вечера. Это было не всегда удобно – последний сеанс в клубе начинался, кажется, в восемь тридцать. Тогда «увольнение» продлялось.
    
    Любил Матвей Игнатич поговорить о женщинах, и не без некоторой доли э   э   э   эротики. Тогда его жена, тётка Наталья, готовившая нам борщи и тушёную картошку на обед и на ужин, бывшая лет на двадцать моложе его, сердилась:
- Старый греховодник, молчал бы уж! Чему учишь ребят!
Старый греховодник самодовольно ухмылялся, но никогда не останавливался:
- Такая вот у нас история была: Женился один наш квасниковский, он называет неизвестное нам имя, на городской.Красавица, фу-ты ну-ты, ножки гнуты. Она тоже наша была, но долго уже в городе жила, совсем городская. И чего он в ней нашёл? Вишь, ему красивая! Ну, легли после свадьбы спать. Утром проснулся, смотрит, у печи незнакомая баба возится: ни кожи, ни рожи, брови рыжие, ресниц почти нет, и те белые, волосы, чёрт знает какие… И грудей нет, подержаться не за что. Спрашивает:
- Ты кто и что здесь делаешь?
Мы хохочем, так он убедителен в своём отвращении и негодовании:
- Мотайте себе на ус!


                1967 год. Париж – Москва
                институт имени Мориса Тореза.
                3 курс.

     Нонна Александровна, весёлая, молодая женщина, жена дипломата, только что вернулась из Парижа. И пока муж ждёт очередного назначения, она ведёт у нас «свободный разговор», то есть заранее не ограниченный темой. Париж ей понравился очень, а французы вовсе не понравились – жмоты!
     И такой случай:
- Мы сняли квартиру на месяц, хозяева уехали на тридцать дней на море. Однако, возвращаются через двадцать девять: ну ладно, – повествует она на красивом французском. Мы, провинциалы, такой речи в своих школах не слыхивали, да и здесь тоже нас не баловали хорошим французским. – Раньше, так раньше, денёк перекантуемся в посольстве, а там уж и новый договор подоспеет, можно потерпеть!
    
     Нонна Александровна не избегала и анекдотов avec du poivre (c перцем). Не всё нам было понятно, но разгадывание, в сущности, несложных лексических «ребусов» превращалось в весёлую игру, шумную и забавную игру. Молоды мы были (мы как раз открывали эру молодых людей на ОЗО (заочное отделение), «старики» отходили в прошлое, да и наша преподавательница была молода, как и мы, к тому же, как нам казалось, тронутая фривольной парижской жизнью. Ей нравилось рассказывать анекдоты.
     Среди анекдотов о Наполеоне был и такой. После очередного триумфа Наполеона приветствовали с помпой в Гранд Опера. На сцене отплясывали двадцать танцовщиц, на спине у каждой было изображено сердечко, так что простенький ребус прочитывался весьма легко, благодаря игре слов, vingt coeurs (двадцать сердец), звучит, как победитель!
- А если бы я проиграл, то было бы двадцать задниц, – сострил император, – vingt culs?
Более просторечное русское слово мы не решились вставить в наш перевод.
   
     Нонна Александровна продолжает свой рассказ:
- И тут хозяйка начинает, при нас! считать столовое серебро и простыни из комода ХУ111 века. Ах! Так! У нас ещё день, мы проживём его здесь!
   
     И хоть наш эпизод и так короче первого, вернёмся к нашей теме о «годних и негодних» красавицах. Ранним парижским утром Нонна Александровна зачем-то выскочила во двор, забыв сделать макияж (кажется, наши девушки тогда впервые и услышали это слово!). Во дворе её встретил мальчик лет восьми-девяти, с которым она любила поболтать, совершенствуя свой французский. Он остановил её:
- Мадам, почему вы сегодня не сделали себя красивой? (Буквальный перевод с французкого).
    
     Так-то!