Хитчикер Спайдермен и Большая Красная Акула

                Подарок для Нино Росебашвили
     Обнаружив вчера ушами, что, оказывается, Максим Шевченко уважает Рамзан Ахматыча, я, конечно, побелел и зашатался. Падать не стал, не скрою, я и так лежал в горизонтальной плоскости, все еще с трудом выныривая из последствий кровопотери со всеми их прелестями и традиционными особенностями, но мысль, разбуженная кощунственными словами Шевченко, вопияла о вещицах или штучках, как выражается моя древняя подруга Дита фон Тиз, столь важных, что я, наскоро умывшись холодной водой и успокоившись, закурил, пуская дым колечками к потолку, но затем снова буквально затрясся от ярости, не в силах осознать всю глубину и мощь заявлений журналиста и мусульманина. Это что же такое получается, товарищи ? Теперь, значится, любой русский может уважать Рамзан Ахматыча ?! И мало того, не просто уважать, но и говорить об этом в эфире подрывной радиостанции  " Эхо Москвы ", нагло воспользовавшись правами человека, обсуждать неподобающий внешний вид девушек, ломящихся по следам Ваенги в мичеть, где уже побывал неуловимый Шендерович, и при этом : уважать Рамзан Ахматыча ?!! Вот, что алчность с людями делает, мало им, жаждут захапать все и еще чуть больше, эдак - ту пойдет, так следом Шевченко еще и успехи российской армии отметит в Сирии, потребует реформ пенсионных и - страшно сказать - проголосует за Путина. А он ведь не один, команда тама. И ежели исходить из логики лошадиного графа Невзорова, то следующим шагом станет конструктивное восхищение Максима Шевченко целесообразной экономической политикой правительства, опять же выросшей вдвое и поширше за отчетно - суточный период, а кроме правительства есть же ведь и отдельные яркие личности общественной жизни России, тот же Проханов или убивающий полковников воюющей в полупустынях Сирии нашей героической армии невиновный человек, убиением объединивший нацию в самоопределении и ничегонезабывании, о чем знал и генерал Ермолов, чрезвычайно толерантно снося нападки лукавых царедворцев, пенявших ему излишнюю гуманность к капитулирующим в бульварных бистро уланам и драгунам Великой армии, наконец - то нашедшейся Денисом Давыдовым, решившим в этот раз ограничиться Трейси Лордс, раз уж рыже - ландеровский цикл плавно перешел к заокеанским партнерам в наши игры разума, возвестив какое - то время тому назад талмудизьм волос Кэрролла, маленько ужаснувшегося перспективой зарождения на Востоке великого человека и переводчика Бориса Заходера, уже готовящего " Алиску в Воображляндии " со всем тщанием и педантизмом достославного языка  " идиш ", что, вот хоть вы...сь, ни х...я не иврит.
     – Все страньше и страньше! – вскричала Алиса. От изумления она совсем забыла, как нужно говорить. – Я теперь раздвигаюсь, словно подзорная труба. Прощайте, ноги!
(В эту минуту она как раз взглянула на ноги и увидела, как стремительно они уносятся вниз. Еще мгновение – и они скроются из виду.)
– Бедные мои ножки! Кто же вас будет теперь обувать? Кто натянет на вас чулки и башмаки? Мне же до вас теперь, мои милые, не достать. Мы будем так далеки друг от друга, что мне будет совсем не до вас… Придется вам обходиться без меня.
Тут она призадумалась.
– Все-таки надо быть с ними поласковее, – сказала она про себя. – А то еще возьмут и пойдут не в ту сторону. Ну, ладно! На рождество буду посылать им в подарок новые ботинки.
И она принялась строить планы.
– Придется отправлять их с посыльным, – думала она. – Вот будет смешно! Подарки собственным ногам! И адрес какой странный!
«Каминный Коврик
(что возле Каминной Решетки)
Госпоже
Правой Ноге
– С приветом от Алисы».
– Ну что за вздор я несу!
В эту минуту она ударилась головой о потолок: ведь она вытянулась футов до девяти, не меньше. Тогда она схватила со стола золотой ключик и побежала к двери в сад.
Бедная Алиса! Разве могла она теперь пройти в дверцу? Ей удалось лишь заглянуть в сад одним глазком – и то для этого пришлось лечь на пол. Надежды на то, чтобы пройти в нору, не было никакой. Она уселась на пол и снова расплакалась.
– Стыдись, – сказала себе Алиса немного спустя. – Такая большая девочка (тут она, конечно, была права) – и плачешь! Сейчас же перестань, слышишь?
Но слезы лились ручьями, и вскоре вокруг нее образовалась большая лужа дюйма в четыре глубиной. Вода разлилась по полу и уже дошла до середины зала. Немного спустя вдалеке послышался топот маленьких ног. Алиса торопливо вытерла глаза и стала ждать. Это возвращался Белый Кролик. Одет он был парадно, в одной руке держал пару лайковых перчаток, а в другой – большой веер. На бегу он тихо бормотал:
– Ах, боже мой, что скажет Герцогиня! Она будет в ярости, если я опоздаю! Просто в ярости!
Алиса была в таком отчаянии, что готова была обратиться за помощью к кому угодно. Когда Кролик поравнялся с нею, она робко прошептала:
– Простите, сэр…
Кролик подпрыгнул, уронил перчатки и веер , метнулся прочь и тут же исчез в темноте.
Алиса подняла веер и перчатки. В зале было жарко, и она стала обмахиваться веером.
– Нет, вы только подумайте! – говорила она. – Какой сегодня день странный! А вчера все шло, как обычно! Может это я изменилась за ночь? Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же я в таком случае? Это так сложно …
И она принялась перебирать в уме подружек, которые были с ней одного возраста. Может, она превратилась в одну из них?
– Во всяком случае, я не Ада! – сказала она решительно. – У нее волосы вьются, а у меня нет! И уж, конечно, я не Мейбл. Я столько всего знаю, а она совсем ничего! И вообще она это она, а я это я! Как все непонятно! А ну-ка проверю, помню я то, что знала, или нет. Значит так: четырежды пять – двенадцать, четырежды шесть – тринадцать, четырежды семь… Так я до двадцати никогда не дойду!  Ну, ладно, таблица умножения – это неважно! Попробую географию! Лондон – столица Парижа, а Париж – столица Рима, а Рим… Нет, все не так, все неверно! Должно быть, я превратилась в Мейбл… Попробую прочитать «Как дорожит…»
Она сложила руки на коленях, словно отвечала урок, и начала. Но голос ее зазвучал как-то странно, будто кто-то другой хрипло произносил за нее совсем другие слова:
Как дорожит своим хвостом
Малютка крокодил! —
Урчит и вьется над песком
Прилежно пенит Нил!
Как он умело шевелит
Опрятным коготком! —
Как рыбок он благодарит,
Глотая целиком!