они уходили на войну

Они уходили на войну. Проходили мимо окон, стройным шагом, опустив голову, как на похороны - в темных одеждах и со скорбью в глазах. Мерный гул их шагов оставался в голове ещё надолго, во время завтрака и ужина, во время разговоров о другом и даже снился по ночам. Они уходили все, непохожие друг на друга, чужие друг другу люди, сцепленные общей бедой, общей причиной приведенные в движение. Эти отцы, эти деды, эти дети и внуки, шли вперёд, под окнами, по мостовой уходили в черноту вечера, оставляя за собой пустынные улицы и города, земли и поля, страны и вселенные. Они уходили, а он смотрел на них. Сидя у окна. Роняя слезы откуда-то взявшиеся из темных глаз, пока в груди все вдохи и выдохи застревали камнем и пулей, свинцом и сталью. Размягшее сердце переставало биться, растекалась по внутренностям, кровь застывала в венах в страхе. Они все уходили. Он оставался один.

Они возвращались обратно. Стройным шагом, с похорон своей юности. Своей жизни, своей человечности. В их глазах он видел боль, в их глазах он видел страх, оторванные руки и ноги он видел, и видел смерть, и видел кровь, и видел выпотрошенные тела, и пожары видел, и видел ещё - пустоту. Словно ничего больше не существовало. Словно они - только проекции человека, отпечаток двумерный, бумажный. Тонкий отпечаток, который рвется от дуновения ветра. Он смотрел на них, как прежде. Из окна своего дома. Пока они проходили мимо, пока они шелестели опавшей листвой под ногами. Пока их стоны отчаяния добирались до его ушей, пробуждая в его крови страх животный. Это дитя человеческое, дитя цветов и полей, покрывалось мурашками и рыдало вслед за ними. Ведь они - его друзья и соседи, его родные и близкие, его враги и недруги - они умирали прямо на глазах. Прямо на его глазах падали замертво, от голода и холода, от болезней и ранений. А он не мог ничего сделать. И его сердце - маленькое, похоже на догорающий уголёк, вырывалось наружу, чтобы помочь, но ударялось о ребра и замирало, холодея.
Они уходили на войну. Они возвращались обратно. И он видел других людей. И не узнавал своих братьев. И только плакал. Тихо, спрятавшись плакал, отчего-то и во что-то ещё время, глядя на небо и шепча молитвы.
Они уходили.

Они не возвращались. И оставались в его памяти навсегда. Кусочком мозаики. Теперь - незавершенной навеки.