Миниатюра Мурло и сентиментальный тать

Мурло был молод шерстист и мурласт. Пяти лет от роду – самый расцвет, когда кровь играет, душа рвётся ввысь, а сердце радостно стучит. Помесь настоящего русского сибиряка и красвца-гиганта мэйн куна. Что ещё нужно для полного самоутверждения в этой прекрасной среде под названием жизнь?

Мурло отлично знал, что он неотразим. Он часто любовался своим отражением в огромном зеркале с богатой старинной оправой, что висело в просторном вестибюле, и находил себя без лишней скромности восхитительным.  Мурло не ленился лишний раз поработать широченным, длиннющим язычарой, чтобы уж совсем без изъянов заиграла прелестная полосатая шубка из великолепной шерсти с белоснежным подпушком на откормленном жирненьком брюшке. Эта процедура занимала в его жизни достаточно много времени и служила приятным дополнением к обязанности дворецкого Санька, который вычёсывал Мурло каждое утро специальными щёточками и расчёсками.

Мурло обожал себя, и это эгоистичное чувство имело под собой веские основания, главным из которых было «ну, как можно не любить это Мурло?». А действительно, как? Если при виде этого шикарного вальяжного котяры (нет, он не любил это грубое словечко по отношению к себе, лучше кысика), шикарного вальяжного кысика, ему самому хотелось схватить себя на ручки, ощутив приятную тяжесть восьмикилограммового телка, покрытого мягкой ухоженной блестящей шерсткой. Что уж говорить про других, особенно про людей, лысых от рождения с ущербной волосатостью в отдельных местах. Естественно, каждый испытывал полнейший балдёж, восхищение, умиление и нежелание смотреть ни на что другое, кроме Мурла.

Вторым серьёзным основанием были глаза Мурлы. Агат, янтарь, редкостные желтые сапфир и топаз, если хотите. Глаза Мурлы очаровывали, притягивали, завораживали и подчиняли. Он умело пользовался способностью своих расчудесных глаз менять цвет от бледного до насыщенно желтого, сосредотачиваться на предмете пристального рассматривания настолько, что многим становилось не по себе. Ох, уж эти мелкие ничтожные неумехи-лузеры людишки! Учитесь, как надо жить - не тужить только за счёт одних, подаренных природой глаз, ясных-прекрасных.

Ну, а третье основание - конечно, хвост! Это великолепное, перообразное нечто, которое сам Мурло называл любовно «мой Кысь». Кысь существовал одним целым с Мурлом, в неотрывной, так сказать, связи, и в то же время был абсолютно самостоятельной единицей в этом целом. Кысь мог не подчиняться, проявляя порой упрямство и крутую волю. Были моменты, когда Кысь, наоборот, подчинял целого Мурла себе. Неприятные воспоминания, оставим это.

Сейчас Мурло возлежал в специально обустроенном для него гамачке, разложив растёкшееся по слегка выгнутой форме гамачка добротное телко, свесив Кысь, красиво сложив мощные лапы идеальной формы, и дремал с прижмуренными глазами. Мурло ждал Хозяина в его роскошном загородном особняке. Носом и гиперактивным шестым чувством Мурло понимал, что Хозяин скоро появится. Назвать такие ежедневные ожидания любовью кысика к человеку, приручившему его безграмотным тупеньким котёночком на слабеньких расползающихся лапках, было бы слишком смело. Мурло никогда никого не любил, кроме себя. За что, спрашивается, кого-то ещё любить? За вкусную обильную еду? Фи, как пошло! За игры и за ласки в виде почесывания и поглаживания в определённых зонах? Так это его прямая обязанность, на минуточку, раз уж приволок его в свой дом, купив  за большущие деньжищи! Кроме того, простите, но человек получал от  таких манипуляций гораздо больше удовольствия, чем он сам. А он, Мурло, испытывал на себе все прелести условных рефлексов по Павлову, когда начинал безотчётно тарахтеть с помощью кадычка.

Хозяин что-то задерживался. А качельки-гамачок маячили туда-сюда, навевая сладкий сон. Фиг с ним с Хозяином, посплю! Мурло полизал грудку, пузико (всё-таки до чего ж приятна это нежная розовая плоть под белым пушком), лениво вымыл уже ослабевшей от осоловелости лапкой мордочку, глубоко вздохнул и заснул.
Очнулся Мурло от тихого разговора и постороннего запаха чужих, который без труда уловил его непревзойденный по остроте восприятия нюх. Приоткрыл глаза и в образовавшиеся щелочки пронаблюдал, как к нему на цыпочках приближаются Хозяин и гость Хозяина – толстый мужик, богато одетый, но в вонючих носках. Мерзость какая! На руках чужой мужик держал… Ух, ты!... беленькую кису с перепуганными глазами, казавшимися сумасшедшими от расширенных зрачков. Беленькая! Мурло обожал блондиночек. Это была его слабость! Белка была, точняк, баба (Ой, пардон, за грубость!), киска-девочка. Мурло сразу уловил запах Её.
Хозяин притормозил толстяка с кисулей на руках властным жестом.
- Погодь! Надо аккуратненько, - шепотом произнес Хозяин.
- Ага, ага… - отозвался толстяк. – ПогодЮ!
Он опрокинулся всей безразмерной тушей на светлый кожаный диван, провалившись в него по трёхслойный подбородок, и вскрикнул от неожиданности. Киска вырвалась у неловкого толстяка из рук. Провезла выпущенными когтями по обивке, вскрыв её в нескольких местах. Из ран на обивочной коже полезли клоки холоффайбера. Киска присела, прижав уши назад строго по черепу головы, от чего её выпученные глаза удлинились  и придали морде выражение египетской царицы. Ого! Киска была прекрасна в своем страхе! Она описалась на дорогущий диван, испортив его окончательно. Ого-го!!!

Хозяин застыл с открытым ртом. Его покрасневшая рожа стала медленно перекашиваться. Увидев это, толстяк забарахтался в мякоти дивана и, не выбравшись, только и сподобился рявкнуть на свою киску:
- Белка, дрянь такая, шлюха поганая, брррысь!
Киска заметалась по дивану, сделала ещё пару рваных дырок и кинулась вон из комнаты. Послышались грохот, звон бьющегося стекла (боюсь предположить, что это была напольная китайская ваза в углу) и дикий надрывный вой потустороннего чудища. Страшно даже подумать, что вой исходил от хрупкой беленькой кошечки. Наверное, Белка устроила бы в доме полнейший погром и пипец, если бы не подоспевший на невероятный шум дворецкий Санёк с ружьём наперевес.
 
Санёк распахнул входную дверь и вознамерился сигануть в вестибюль, но Белка упредила его. Она прыгнула Саньку на грудь, перескочила на голову, оттолкнулась от выбритой налысо башки Санька задними лапами и умчалась в дальние тигули усадьбы, где исчезла и затаилась.

Санёк выронил ружьё, глаза заливала кровища из оставленных на лысине царапок. Санёк, подвывая, упал на карачки и пополз в комнату, где предположительно находился Хозяин, скорее всего, растерзанный в клочки какой-то жуткой тварью неземного происхождения.
 
Никто не кинулся на помощь истекающему кровью дворецкому. Шок поразил всех. Санёк продолжал перемещение по комнате практически вслепую, мыча что-то нечленораздельное в смысле оказания ему раненому, истекающему кровью, первой медицинской помощи. Он хватался за всё, что попадалось на пути окровавленными пальцами, оставляя везде пятна, полосы, разводы.

Хозяин, молча, взирал на весь этот ужжжас, по его беспомощно трясущимся щекам катились слёзы. Толстый гость наконец-то выбрался из объятий дивана и встал перед Хозяином на колени, рискуя никогда не подняться с них. Он начал, задыхаясь, бормотать:
- Всё оплачу, лично обновлю, устраню, заделаю не отличишь… только прости! Кто ж мог подумать? Укокошу дикую тварь, пришибу, голову откручу!
- Найди сначала, бздун! – подумал Мурло, которого неприятно поразило такое скорое отречение от милашки Белочки.
Мурло спрыгнул с гамачка, прогнулся гибкой спиной, выставив вперёд лапы, и чинно проплыл между обезумившими никчемными людишками. Сделав веером Кысь, высоко задрав его и мелко подрожав в знак презрения, Мурло удалился подальше от разгрома.

Выходная дверь была приоткрыта, и Мурло, красиво изогнув тело, вышел наружу. Он оглядел пристальным взглядом окрестности с высоты ступеней. Белки не было видно. Мурло легко сбежал по лестнице вниз. Он, конечно, найдет Белку. По запаху, который ему сразу приглянулся. Будоражущий, ни с чем не сравнимый запах молодости  и девственной чистоты. О, тож!
 
Мурло не суетился, не делал резких движений. Он плавно пошёл по газону тихой кошачьей походкой. В конце газона перед миксбордером запах чаровницы усилился. Мурло призывно и переливчато промурчал. Это был зов со специальным зашифрованным смыслом. Белка не обнаруживалась. Мурло уже знал наверняка, где она сейчас прячется, даже видел напряженные кончики милых ушек. Позвал ещё раз, вложив в свой мурк всю нежность и ласку, на которые был только способен. Кончики ушек тревожно дёрнулись. Белка слышала его и не убегала, заметьте. Хороший признак! Мурло сделал ещё несколько осторожных шагов в направлении торчащих ушек. Теперь он видел голову, спинку и хвостик. Белка лежала в ромашках и была неимоверна хороша на их фоне.
- Мур-р-р! – задребезжал Мурло в порыве чувств.
Он подошёл совсем близко. Белка вздохнула, но не тронулась с места. Мурло склонился и лизнул её в лоб. Она дёрнулась и подняла на него полные слёз и отчаяния прекрасные  глаза. Боже! Они были ярко зелёные.
- Мой любимый цвет! – подумал потрясенный Мурло.
- Как ты? – спросил он.
- Не знаю, - тихо ответила Белка.
- Ты такая красивая! Я люблю тебя! – воскликнул Мурло смело и неожиданно для себя самого.
Она ничего не ответила, только глаза её немного скосились к переносице. Белка учащенно задышала, усилился специфический аромат её присутствия, подмешавшись к запаху цветов.
- Можно? – прошептал Мурло на дрогнувшее ушко, пощекотав своими пышными усами прелестную белую мордочку.
- Да, - ответила Белка.
Они ощупали друг друга усами. Так надо! Так положено!
- Меня зовут Мурло, и я буду любить тебя всегда, - шептал Мурло, задыхаясь от счастья. – Любить, защищать и утешать…
- И сейчас?
- Что… сейчас?
- Ты защитишь и утешишь меня, благородный Мурло?
Он не ожидал такой скорой победы и немного пасанул. Хорошо, что природа и его неуёмная любвеобильная порода пришли на помощь и сделали своё дело. А то бы, опарафинился, как последний дурак! Кто ж берёт паузу в такие ответственные моменты? Спасибо, преданные природные инстинкты! Не подвели, милые!
Потом они уснули, обнявшись и прижавшись к друг дружке, влюбленные и счастливые.
Мурло проснулся первым. Его звали на все лады. Была ночь, темная, безлунная. Вряд ли их обнаружили бы в этом дальнем углу, надежно закрытом со всех сторон ниспадающими ветками шикарных гортензий. Мурло осторожно разбудил свою Белочку.
- Пошли! – позвал он, выходя из зарослей.
- Я боюсь, - пискнула Белка.
- Со мной? – обиженно мяукнул Мурло.
Она быстро вышла из кустов и стала рядом, не желая обижать любимого.
- Пошли! Голову и хвост выше! – скомандовал Мурло.
Пересекли газон, блестящий от росы. Луч мощного дальнобойного фонарика чиркнул по двум кошачьим фигуркам. Послышались радостные возгласы и торопливые шаги навстречу.
- Мурло! Мурло, иди ко мне, мой маленький мальчик! – это Хозяин.
- А мы уж думали… боялись, что… плакали… - это Санёк, шмыгая носом.

Хозяин подбежал. Мурло запрыгнул ему на руки, чуть не завалив назад, тугим лбом потёрся о подбородок. Нет, он не соскучился. Просто знал, что если так сделает, то потом можно будет манипулировать Хозяином по полной и добиваться желаемого результата. Хозяин растрогался и подозрительно засопел. Ну вот вам, здрасьте! Взрослый дядька, серьёзным делом занимается, с людями жалости не знает, а тут расхныкался, как пацан!

Мурло спрыгнул, просочившись сквозь руки Хозяина ртутью и встал рядом с Бел-кой, уложив ей на спинку свой разлапистый хвост. Вся его победоносная поза говорила: «Это со мной!» Хозяин несколько минут молча взирал на парочку, потом произнёс:
- Верёвки из меня вьёшь, Мурло хитрющее! Ладно, вперёд!

Мурло слегка подтолкнул Белку, и они гордо пошествовали в дом. За ними семенил Хозяин, а чуть поодаль дворецкий Санек на полусогнутых, недовольно бормочущий что-то про лишний рот.

Ужин был отменный. Белка уплетала за обе щёки, забыв, что надо блюсти фигуру. Хозяин уложил их в свою широченную постель на мягчайший плед. Они заснули сытые, довольные, прижавшись и переплетя хвосты и лапки. Во сне оба кысика улыбались.

Хозяин на цыпочках подошёл к двери спальни, выглянул и позвал удивленного Санька. Такое случалось редко, и было из ряда вон. Но сегодня на Хозяина накатило, и ему позарез была нужна жилетка. Хозяин предупредительно прижал указательный палец к губам, мол «молчи, тихо, а то разбудишь».

Разместились в креслах за полированным столиком ручной работы. Хозяин достал бутылку недешёвого вискаря, початый коньячок, два низких тяжеленных толстостенных стакана плюс тарелку с нарезанным лимончиком.
- Да это мне всю ночь хлебать с ним и слушать, - подумал Санёк, но не взгрустнул, так как перспектива надраться вкуснейшего выпивона пересилила боязнь предстоящего недосыпа.

Хозяин плеснул блеснувшего в свете ночника янтарного напитка для рывка. После второй порции он кивнул в сторону блаженствующих на его законном ложе кысиков и произнёс свою любимую фразу: «О, тож!»

Плеснул ещё, блеснула слеза, мужская, скупая, и Хозяина прорвало:
- Вот, сколько лет в грехе живу! Ну, ты знаешь, Санёк! Сколько душ загубил! Ни разу рука не дрогнула, сердце не ёкнуло! Чпок, чпок! Как по маслу. Работа есть работа! У меня – своя, у тебя – своя! Ты за домом моим смотришь, я людишек, неугодных кому-то, хлопаю. Ты – дворецкий, я – тать, душегубец. Так нас, кажется, на матушке Руси называли. Или киллер, как сейчас кличут, всё на манер америкосов, насмотрелись фильмов голливудских . Никому не подчиняюсь. Ну, ты знаешь, Сань! Любому отпор дам. Не захочу – от ворот поворот! Отвечаю, Сань.
Санёк послушно кивал, слушал исповедь Хозяина.
- А перед Мурлом своим благоговею, - продолжил Хозяин уже начавшим заплетаться языком и, понизив голос, добавил, - Хочешь правду? Я боюсь его. Он на меня смотрит. Иногда так, что боюсь обосса…, а то и хуже. Веришь, до дна пронимает своим взглядом. Живет там у него кто-то…другой, неземной… А уж люблю его как! После дела домой, аж лечу, так увидеть его хотся, погладить. Спишь, сволочь? Кому ж я надрываюсь?

Хозяин пнул Санька, который удобно примостил голову на высокий подголовник и почти всхрапнул.
- А? Что? Где? Опять? – засуетился Санёк.
- Тихо ты, блин! Пробудишь! У меня теперь семейство. А как я мог не позволить? Ну, как, скажи? Хамское Мурло так на меня глянул! Сразу ясно, никаких возражений! Санёк, ты ухаживай за ними по чесноку, понял?  Кстати, доплачу за довесок. В полтора… не, в два раза. Только не расстраивай Мурло, лады? Прослежу. Если чё, ну, ты меня знаешь. У меня рука тяжелая и завсегда наготове!
Санёк, мгновенно пробудившись и вдохновившись перспективой неслабой прибавки к жалованию, схватил руку Хозяина, поцеловал.
- Да что ты, что ты! Всё в лучшем виде сделаю, родной ты мой, благодетель!
- Да! Мяско подлецу и кралечке его замороженное не давай, только свежак, понял? Прослежу.
- Будет сделано! Завтра за мраморной говядинкой сгоняю...

Хозяин плеснул себе в стакан, выпил, скривился от лимона. Помолчали.
- Сань, ты этого толстуна, бывшего Белкиного, хорошо припрятал?
- Конечно! Обижаешь, - ответил Санёк, сделав вид, что расстроен подозрениями Хозяина.
- Ну, лады…

Хозяин встал, шатаясь подошел к постели. Кысики нагрелись и раскатились, заняв пол-кровати, в умильных позах. Хозяин протянул было руку к Мурлу, чтобы погладить выпяченное кверху пузко, но, подумав, отдёрнул руку. Не пробудить бы!
- Сань, постели мне на диване, лады? Ой, спать надо ложиться. Завтра сложный день. Два заказа не из простых. Надо выспаться хорошенько.

Санёк начал торопливо оформлять уютное ложе для Хозяина. Потом помог ему раздеться и уложил, как маленького ребёнка, поправив подушку, подоткнув одеялко.

Хозяину приснился Мурло. Он лежал у него на коленях, мягкий, уютный, тёплый, мурчал и укоризненно смотрел в самую глубину его грешной чёрной души. Хозяин с нежностью гладил Мурло во сне, пытаясь разгадать великую тайну его магического взгляда. И не мог, как всегда.
 
Хозяин мучительно и горько плакал во сне, крутил головой и мычал, оправдываясь перед Мурлом, подбирая самые нужные, самые веские слова, чтобы добиться так необходимых ему недосягаемой любви и прощения у самого важного в его одинокой жизни существа.