2. Первый опыт. Первая женщина

Нам 14 лет.
Конец августа. Мы идём нынче в восьмой класс. Восьмой класс будет последний раз выпускным. Со следующего года школа будет девятилетняя. Будущие семиклассники уже учились по новой программе.
Справа от нас у соседей какой-то праздник. Там живёт Надя. Она на семь лет меня старше, но я с первого класса любуюсь её фигурой – очень она мне нравится. Надя недавно вышла замуж. К этому времени все предприятия в посёлке закрылись, поэтому её муж ездит на заработки. Его сегодня дома нет, но с утра во дворе Нади музыка. Она хлопочет по хозяйству. Вытащила на средину двора стол, скамейки, магнитофон с колонками. Что-то стряпает на кухне.
После обеда к ней пришли гости. Катька-самогонщица – баба лет сорока с лишним – с сожителем, которому от силы лет 25. Про них в посёлке говорят, что он живёт с ней, потому что она его постоянно поит самогоном, который ещё продаёт местным алкоголикам. А она его поит потому, что он, не смотря на её возраст и вид, каждую ночь ласкает до умопомрачения. Следом за ними пришла Верка-лилипутка со своим сожителем. Она самая маленькая баба в посёлке, а муж у неё ростом даже выше среднего. Оба возрастом около 30 лет. Про них тоже сплетни ходят, что Верке нравится длина его члена, потому что с другими у неё ничего такого не получается. Часа в 4 пришла Люська-вертихвостка. Хотя ей столько же лет, сколько и Наде, она успела поменять двух официальных мужей и около десятка любовников разных возрастов. И в этот раз пришла с двумя мужчинами. С одним она живёт, а другой – родной или двоюродный брат сожителя. Вся эта братия, кроме брата Люськиного сожителя, любит пьянствовать. Про него мы, просто, ничего не слыхали. Это они втянули в пьянство Надю, пока её муж на заработках.
Все принесли выпивку, у кого какая была. Кто-то пришёл с бардой или бражкой, кто-то с самогоном. Надя выставила на стол ещё несколько бутылок, похоже, самогон. Мужики на могли дождать, когда придёт Люська, и уже «приняли на грудь». А Люськин сожитель пришёл уже выпивши.
Мы с братом Лёшкой из любопытства периодически залезали на чердак, откуда через слуховое окно видно весь Надин двор и часть комнат в доме.
Первое время пьянка шла пристойно. Подвыпившие женщины раскачали мужчин потанцевать. Незнакомый мужик пытался ухаживать за Надей, но она совсем им не интересовалась. И он, и женщины-гости подпаивали Надю, но это совсем ему не помогало. Надя будто не видела его. После заката солнца немного выпивки ещё оставалось на столе, а мужики уже напились. Катькин сожитель спал, положив голову между тарелками с остатками салата. Веркин сожитель откинулся на ствол яблони у него за спиной и тоже спал с открытым ртом, разместив затылок в развилку сучьев. Только Люська всё шпыняла своего, и он пока держался, хотя и качало его почти до падения. Ходячим был и незнакомец.
Пьяная Надя пошла вкручивать лампочки, хотя было ещё светло. В её доме, кажется, не осталось ни одного исправного выключателя, поэтому лампочки, просто, вкручивали и выкручивали. Только во дворе их оказалось штук 20. Как она удерживалась на ногах, было трудно понять. Зато мужики исходили слюной, глядя на красивые полные ножки, открывающиеся почти до трусов, когда Надя тянулась к той или иной лампочке. Незнакомый мужик бросился поддерживать её, но больше хватал её за грудь и живот, а когда его рука «нечаянно» оказалась у её под подолом, Надя так махнула рукой, что мужик отлетел шага на два. Я восхитился неприступностью соседки.
Незнакомец оказался трезвее всех. После Надиной оплеухи он стал приглашать танцевать то одну, то другую из дам. Что-то говорил им на ухо, они смеялись, но отрицательно мотали головой. Когда очередь дошла до Катьки, та улыбнулась, посмотрела на своего сожителя и, бросив партнёра, пошла за дом. Мужик, брошенный по средине танца, сначала растерялся, а потом пошёл в след за Катькой. Мы как раз забрались на чердак, чтобы посмотреть, нет ли у соседей чего интересного. Едва Катька дошла до заднего угла дома, будто спряталась за ним. Выждав секунду, выглянула, чуть согнулась, чтобы заглянуть за спину идущего к ней мужика. Наверно, пыталась увидеть своего сожителя. Как только мужик подошёл к ней, она выпрямилась и повисла на его шее, целуя в губы, коленом явно проверяя состояние ширинки. Тут же развернулась и под подолом стянула с задницы трусы, больше похожие на рейтузы.
Бросить наблюдательный пост в такой момент мы уже не смогли – предстояло увидеть что-то интересное.
Мужик расстегнул брюки и, вынув готовый к употреблению член, торопливо воткнул его в Катьку. Что, куда и как нам не было видно. Мы видели только согнувшуюся Катьку с задранным на спину подолом и мужика около её задницы. С мужиком происходило что-то непонятное. Похоже, он кончал, не начав двигаться. Катька разевала рот, наверно, выговаривая ему. Из-за музыки ничего не было слышно. Успокоившись, мужик задвигался. Катька в самом начале ещё раз выглянула из-за угла и потом только держалась за обшивку дома, иначе от его толчков корпусом в ягодицы не раз стукнулась бы головой. Мужика опять скрутило. Он снова кончал, так и не дождавшей своего удовольствия Катьке.
Выдернув из её рук трусы, он вытер ими свой член и отдал что-то говорившей ему Катьке. Та ещё бросила ему в след несколько фраз, чуть сдвинулась к кустам, присела, а потом вытерла своими же трусами между ног. Затолкала их между досками обшивки и пошла следом. Похоже, он не смог сделать ей то, что она ожидала.
Нам было видно не всё, что хотелось бы. Но и этого было достаточно, чтобы возбудиться. Похоже, у гуляющих начиналось самое интересное. Но ждать следующего эпизода пришлось достаточно долго.
Мужик, «отходивший» Катьку, попытался опять пристать к Наде, но она уже, как и опьяневшие мужики, спала головой на столе, обнимая пустую трёхлитровую банку. К нему подсела Верка, сожитель которой танцевал с Люськой и нагло шарил её по грудям и животу. Окинув её с головы до ног, мужик встал и пошёл за лилипуткой. Та в том же месте подкатила не расколотую толстую чурку к стене, взобралась на неё, наклонилась, подставляя любовнику зад. У неё даже трусов не оказалось. Поза у мужика оказалась не слишком удобной. Верка не только приняла его добро, но и покачивала спиной в такт его движениям. Я не мог представить, как мог поместиться в столь маленьком теле его показавшийся довольно длинным член. Правда, видел я его мельком, когда тот вытирался после Катьки. Кончили они одновременно и некоторое время стояли замерев. Несколько раз дёргались и снова замирали, пока успокоились. Верка после этого даже не присела. Она,  видимо, в процессе совокупления увидела в щели Катькины трусы, вытащила их и вытерла ими член любовника. Вышли к компании они так же, как уходили – друг за другом.
Веркин сожитель уже отошёл от Люськи и сел рядом со спящими мужиками. Налив себе и Люськиному сожителю из последней бутылки мутной жидкости, стал будить его. Тот поднял голову, зачем-то схватил бутылку и метнул её в мужика, идущего за Веркой. Разбрызгивая жидкость, бутылка пролетела рядом с головой Веркиного любовника. Потом взял стакан и выпил в пару глотков. Стаканы они поставили одновременно с Веркиным сожителем. Ни с того, ни с сего, без размаха наотмашь ударил соседа в грудь. Тот опрокинулся со скамьи на землю. Не слишком сильно опьяневшие женщины бросились к ним. Люська с Веркой повисли на руках Люськиного сожителя, а Катька стала поднимать Веркиного. Только её сожитель и Надя спали, ничего не видя и не слыша. Про брошенную бутылку все как-то забыли.
Когда все успокоились, Катька с Люськой подхватили Надю под руки и повели в дом. Они все трое были настолько пьяны, что три ступеньки крыльца одолели на четвереньках. Выписывая сложную траекторию, довели-таки Надю до койки и почти кинули на постель. Тем временем Верка вытащила своего сожителя из-за стола и повела к калитке. Если бы не полноватое тело Верки, можно было бы подумать, что идут пьяный мужик с ребёнком. Когда Катька с Люськой спустились во двор, Верка со своим уже выбрались из калитки.
Катька попробовала выключить свет, но убедившись, что выключатели не работают, стала будить своего сожителя. Люська тем временем вместе с чужим мужиком вытаскивали из-за стола её сожителя. Он оказался пьянее всех. Зато Катькин отоспался и хватило одной Катьки, чтобы вести его к выходу. Вся компания выбралась из калитки и удалилась.
-- Этот и Люську «оприходует». Видишь, как старается ей помочь?
-- Надо бы лампочки выкрутить. На той стороне посёлка дом сгорел от лопнувшей лампочки.
-- Мне надо посидеть. Яйца ломит от увиденного.
-- У меня тоже.
Только пришли в себя, как увидели двух молодых мужиков, прокравшихся в Надин двор. Я узнал обоих. Один был не женатым. Он ещё в школе приставал к Наде, но она его не подпускала к себе. Я слышал, что он собирался уехать на добычу газа в Сибирь. Другим был его друг, уже женатый. Его жена месяц назад приехала из роддома со вторым ребёнком.
Они тоже попытались выключить свет, но сумели выключить только музыку, гремевшую, как мне казалось, на полпосёлка. Обжегшись о горячую лампочку, попытки погасить иллюминацию прекратили. По двору они двигались крадучись, оглядываясь и прячась за кустами. Я подумал, что хотят что-то украсть. Нас в окне чердака было не видно. Стали ждать, что будет дальше.
Побродив по комнатам, они наткнулись на спящую пьяную Надю. Чуть потолкав её, не смогли разбудить. Через распахнутое окно было слышно очень хорошо весь их разговор.
-- Попрощался, называется!
-- Ты же всю жизнь мечтал трахнуть её. Вот тебе и удача. Она всё равно ничего не понимает. Пользуйся моментом.
-- А если проснётся?
-- Не ссы! Всё равно ничего не поймёт – вон, как напилась.
Женатый во время разговора задрал у Нади подол платья и стянул с неё трусики. И в этом виде Надя вызывала у меня восхищение. Аккуратный тёмный треугольник волос, клином скрывавшийся между полных бёдер казался мне очень красивым.
-- Ну, что? Если ты не хочешь, встань на стрёме, пока я воспользуюсь моментом.
-- Иди ты. Я сам.
Женатый вышел из комнаты и встал за входной дверью. Холостяк осторожно раздвинул ей ноги, встал между ними на колени, спустил на бёдра брюки и опустился на Надю. Похоже, он очень хотел этого. Думаю, он успел войти в неё, когда его стало трясти оргазмом. В пылу страсти несколько раз поцеловал её в шею и в губы. Чуть остыв, начал двигаться. Под его толчками тело Нади вздрагивало, но она не просыпалась. Кончив ещё раз, он опять несколько раз поцеловал её и слез, вытираясь её трусиками. Не смотря на только что свершившийся акт, у меня не появилось отвращение к очаровательной соседке. И тёмная полоска между крепких бёдер, разделённая бледно-розовой щёлью, только усиливала красоту её тела.
Что говорили между собой парни, было невозможно услышать. Звуки заблудились между комнатами и перегородками. Через несколько секунд пришёл женатый с явно торчащей ширинкой. Он не только забрался на Надю, но и поднял её коленки себе подмышки. Да и двигался так, будто хотел своими толчками сдвинуть её на спинку за головой. Возился он значительно дольше, чем холостяк. Более жёстко и кончал. Будто пытался членом добраться ей под рёбра. Однако, ни разу не поцеловал даже в шею. Мне показалось, что Надя в последний момент даже подтянула колени выше. Хотя, это могло только показаться. Задержавшись на ней несколько секунд, огляделся, увидел трусики, лежащие под боком соседки, и вытерся ими, бросив их обратно на постель. Спущенные на бёдра брюки не позволяли увидеть его хозяйство. Ноги Нади опустились обратно на постель.
Наглецы опять переговорили где-то в глубине дома, и к Наде снова пришёл холостяк. В этот раз он возился гораздо дольше, осыпая возлюбленную бесконечными поцелуями. Завершив близость, погладил по щеке и даже опустил ей подол. Честно говоря, я не только страдал от перевозбуждения, но и очень завидовал наглецам. В паху так сковало, что дышать было трудно. Парни ушли, а мы сидели у окна и будто ждали чего-то. Лёшку, похоже, тоже парализовало увиденное. Во дворе вдруг с синей вспышкой и фейерверком искр лопнула лампочка. От неожиданности я даже подпрыгнул. Наверно, от испуга чуть легче стало и в паху.
Охая от боли, нараскоряку спустились с чердака, нашли какие-то тряпки и пролезли в прореху в заборе на Надину территорию. Прихватывая лампочки и патроны взятыми с собой тряпками, одну за другой гасили их. Остались лампочки в доме. Услышав тихий стон Лёшки, сначала подумал, что он ожёгся. Но когда заглянул в Надину спальню, Лешка вовсю долбил ей между ног. Он уже кончал и со стоном завершал насилие.
-- Ужас, как полегчало. Сам попробуй.
Меня парализовала возможность воспользоваться так давно желанным телом. Если бы Лешка не подтащил меня к её кровати, я на такое не решился бы. Подбадриваемый им, залез между её очаровательных ног и, не чувствуя своего тела, попытался проникнуть в столь волшебное для меня место. Кажется, ещё не успел даже коснуться, как из меня хлынула сперма. Вроде бы успел приткнуть к желанному месту, обливая внутренности, почувствовал, как её нежное тело принимает моё. Вместе с облегчением пришло настоящее возбуждение. Едва прошли напряжения, связанные с извержением спермы, как я попытался двигаться, как показывают в кино. Через десяток толчков снова началось извержение, но уже с совсем иными ощущениями. Я уже чуть-чуть начал чувствовать охватывающие моё имущество нежные скользкие ткани. От накатившего небывалого ощущения удовольствия хотелось кричать. Чтобы не заорать, припал к шее Нади поцелуем.
Чёрт бы побрал Лёшку! Он уже дёргал меня, требуя освободить столь сладкое место.
Раз по десять мы менялись местами, каждый раз извергая всё меньше спермы, пока невыносимая щекотка не привела к полному расслаблению членов, хотя Надино тело лишь чуть касалось их. Когда я сполз с неё последний раз, Надя  повернулась на бок, положив ногу на ногу. Доступ к сладкому месту оказался перекрыт. Мы почему-то даже не напугались опасности, что она проснётся. Я одёрнул подол платья, одновременно погладив мощное бедро. Сняв с кресла плед, накрыл её. Лешка с усмешкой наблюдал за моими действиями.
Как нам повезло, что как раз утром мама уехала за товаром! Её ещё не будет два дня. Будь она дома, ничего такого не произошло бы ни с Надей, ни с нами. Зато мы с Лешкой попробовали настоящего женского тела. А то только видели это по видику. Да и то в отсутствие мамы. Правда, вместе с этим у меня немного уменьшилось восхищение соседкой. Вместе с восхищением красотой её фигуры появилось постоянное желание воспользоваться и её сладким местом, как бы я его ни гнал.
Ночью мы с Лешкой обсуждали случившееся, ощущения и поведение взрослых. Я, как мог, защищал Надю. Однако, всё равно только при мысли о ней у меня начиналось возбуждение, а разговор о произошедшем за углом дома не вызывал ничего, кроме отвращения и презрения.
Пришёл следующий день. Возбуждённые обсуждением произошедшего на соседнем дворе, мы не скоро уснули, поэтому проснулись около обеда. Пока приготовили поесть и пообедали, на соседнем дворе послышались женские голоса. Не сговариваясь, заняли вчерашние места у слухового окна.
В Надином дворе собрались вчерашние бабы без мужиков. Они явно искали похмелку, проверяя все бутылки. Но находили в них лишь капли. Кто-то вспомнил про бутылку, пролетевшую рядом с головой незнакомца. С некоторым трудом отыскали. В ней оставалось довольно много спиртного. Разлив его по стаканам выпили, содрогнувшись. Но всё равно повеселели. Некоторое время ничего интересного не происходило. Бабы обсуждали вчерашний день, посмеиваясь друг над другом. Они уже вычислили, кто с кем и когда ходил за угол. Немного ссорились, немного смеялись. Больше всего досталось Люське, от которой кто-то видел, как ушёл утром вчерашний незнакомец. Увидев несколько засосов на шее Нади, переключились на неё. Но, как ни пытались понять, кто их поставил, разобраться не могли. Вроде бы оставили её мертвецки пьяной. Но кто мог выключить музыку и свет выяснить не могли. Посмеялись даже, что это были инопланетяне.
-- Вот родишь синенького урода с пружинками на кумполе, тогда будешь осторожнее себя вести.
Мы уже хотели спускаться, когда во двор вошёл дядя Федя. Поприветствовав женщин, он сел за стол и достал полулитровую плоскую бутылку.
-- Перегон собственного изготовления. Кто не умеет спирт пить, лучше разбавляйте.
Разлил жидкость по стаканам так, что осталась половина бутылки. Весь посёлок знал, что дядя Федя так просто ничего не даёт и не делает. Остаток закрутил пробкой и снова сунул запазуху.
Дядя Федя был трижды женат. Всё жёны умерли, так и не родив ни одного наследника. Не родили и его любовницы. Он был крупного телосложения, хотя всю жизнь проработал в руководящих органах. Теперь он был пенсионер и уже не первый год холостяковал. Баб его возраста, желающих переспать с ним, не находилось, а молодые от него шарахались. Катька была бы не против, но он её к себе не подпускал – не его уровень.
Выпив его напитка, женщины оживились. Надя же только окосела. Её даже сидя покачивало. Потрепавшись на разные темы, женщины стали просить остаток бутылки. Надя сидела лицом к нам с тупым видом – явно не совсем понимая происходящее.
-- Дайте мне Надю приласкать, я отдам всё. А за так что за радость вас поить.
-- А чем я хуже?
-- Может, и не хуже, но на Надежду у меня давно стоит. Не могу справиться, хоть режьте.
-- А ты с ней справишься? Она же во внучки тебе годится.
-- Попытка – не пытка. Так даёте или как?
-- Нам-то не жалко, если уговоришь.
-- А вы помогите.
-- Яйца подержать?
-- Уломать. Уж больно хороша кобылка!
Женщины сначала загалдели, обращаясь к Наде, а потом стали хлопать в ладоши и скандировать: Надя! Надя!
Опьяневшая Надя, похоже, не совсем понимала, что от неё требуется. Подхваченная под руку дядей Федей, качаясь, пошла с ним в дом. Женщины, как на футбольном матче продолжали скандировать.
Едва они скрылись за дверью, как дядя Федя облапал нашу соседку и появился в поле окна, обнимающим её сзади, целующим в шею. Одна его рука шарила по упругим почти девичьим грудям женщины, другая сквозь платье гладила низ живота. Одновременно он подталкивал её к круглому столу в углу комнаты. Надя не сопротивлялась, но и не отдавалась. Она шла, подталкиваемая дядей Федей, как пустая лодка, подгоняемая ветром. Когда они оказались у стола, дядя Федя поднял подол её платья, оголив весь низ ниже пупка. Надя зашарила руками, стараясь отпустить подол обратно. Она оказалась без трусов. И такой вид показался мне не очень привлекательным.
Ухватив её за волосы на затылке, дядя Федя придавил её голову и грудь к столу. Его брюки были на резинке, поэтому тут же вытащил наружу огромную дубину, по крайней мере, мне так показалось, и приткнул её к Надиному заду. Они стояли так, что Надиных гениталий отсюда было не видно. Как вчера её воздыхатель и мы не смогли первый раз нормально воспользоваться её прелестями, так и дядя Федя напрягся и задёргался, вливая в Надино влагалище накопленные запасы спермы. Освободившись от томления, он отпустился грудью на её спину, гладя руками женщину по бокам. Головы и часть их тел были за пределами окна, но по движениям локтей было понятно, что он мнёт её пухлые груди. Покачивая задом, он некоторое время водил своей дубиной у входа, но с каждым качком задвигал её всё глубже. Когда она, по моим предположениям, скрылась вся в утробе соседки, выпрямился и, ухватившись за верхнюю часть таза, задвигался, с каждым движением всё шире.
Маслянисто поблёскивая, его дубина выходила наружу почти вся и не торопливо скрывалась между круглых ягодиц. Мне трудно было предположить, как она там помещалась. Ужасали и видимые размеры, периодически показывающиеся наружу. Сначала хоть как-то шевелящаяся Надя замерла, будто заснула, вздрагивая от его толчков в зад.
Оставшиеся снаружи бабы видели через окно веранды почти то же самое, что и мы, только с другой стороны. Скорее всего, им тоже было не видно Надиных гениталий. Но даже они замерли с изумлённым видом, уставившись на бесплатную порнуху.
Надя начала выгибать спину, а дядя Федя задвигался резче, сильнее припечатываясь к Надиным ягодицам. В самый пик его напряжения, он не только вдавливался в её зад, но и зачем-то выпрямлял согнутые в коленях ноги, заставляя соседку вставать на кончики пальцев. Из-за косяка окна послышался вой Нади. Она выгнула спину, а дядя Федя замер, по моим представлениям впрыскивая в неё сперму. После нескольких дёрганий с замираниями, они затихли. Дядя Федя погладил ей спину, а потом резко вырвал из неё свой инструмент. Надя опять взвыла, выгнув спину, и полностью опустилась на стол, до предела расслабившись. Дядя Федя не придумал ничего лучше, как вытереть мокроту с члена свисавшим со стола краем скатерти. Не глядя на только что использованную партнёршу, он упрятал свои телеса в брюки и вышел из комнаты. Подглядывавшие за ним женщины запрыгали от окна веранды к столу.
Надя вяло, будто после тяжёлого труда, распрямила загнутый подол, прикрывая срамные места, и только после этого поднялась. Её тут же повело в сторону. Мотаясь из стороны в сторону, она скрылась из видимости в окне. Похоже, она появилась на крыльце, потому что бабы повскакивали со своих мест аплодируя её геройству. Вывели её к столу уже под руки, усадили напротив дяди Феди. Судя по виду, Надя была растеряна и будто не совсем понимала, что с ней произошло.
-- Заслужила обещанного! Давайте стаканы.
Достав из другой запазухи такую же, но полную бутылку, дядя Федя уже взялся за пробку, но будто вовремя спохватился.
-- Пардон! Перепутал карманы.
Спрятав вынутую бутылку, достал прежнюю, полупустую и разлил её в подставленные стаканы.
-- А сам что не пьёшь?
-- Вас ещё вон сколько. А алкоголь отнимает у мужчины силу.
-- Ты на всех поиметь хочешь?
-- А почему бы и нет? Перегона должно хватить. Или вы против?
В бабском галдеже было непонятно, кто что говорит.
Выпив свои доли, бабы почти силком заставили выпить и Надю и без того едва моргавшую глазами.
Следующей вызвалась заработать выпивку Катька. Она не просто лежала животом на столе, но и старательно помогала дяде Феде. Однако он не оценил её достоинства.
-- За тебя и половины налить жалко. Стареешь! Но раз уж обещал…
Он разлил по стаканам половину второй бутылки.
-- А на меня хватит? – расплылась в пьяной улыбке Люська.
-- Я так изголодался по бабам, что и по пять раз вас пропустить мало будет.
-- Да я про выпивку! Вы, мужики, только храбритесь. Бабу только распалите, а у самих батарейки кончатся.
-- Сколь выпивки не хватит, зайдём ко мне, там найдём, сколь душа примет.
Взяв за пальцы Верку-лилипутку, повёл её в дом, как ребёнка с прогулки. Катька с Люськой, как ни были пьяны, поползли к окну веранды. Когда опьяневшая Верка не смогла вышагнуть на ступеньку, дядя Федя поднял её за руку, как делают взрослые с детьми.
Верку он положил так, что нам не было видно ничего, кроме её и его ноги. Периодически Верка взвывала: Ойюууу!. Только после третьего её взвывания дядя Федя, похоже, кончил.
-- Прямо осеменаторная станция имени дяди Феди, - высказался Лешка.
-- Учитесь, бабы! Вот как надо мужика принимать! – дядя Федя спускал с лестницы Верку, опьяневшую то ли от выпивки, то ли от дяди Феди.
Хотя, судя по Катьке с Люськой, не успевших оторваться от окна, они даже соображали с трудом. Дядя Федя разлил остаток бутылки.
-- А на меня оставил? – Едва ворочая языком пролепетала Люська.
-- Оставил. Дома. Не тащить же с собой весь мой винзавод. Допивайте, и пошли ко мне.
-- Надю надо прибрать. А то опять обсосёт кто-нибудь.
Чуть не на четвереньках Катька с Люськой потащили Надю в дом. Дядя Федя заливался смехом, глядя на них. Но с упорством тупой черепахи, они доставили её на кровать.
Ещё совсем не давно я восхищался Надей, глядя на её формы, а сейчас не мог дождаться, когда гости уйдут, лелея мысль, что снова смогу воспользоваться её прелестями по-взрослому. Едва хлопнула калитка, как мы с Лешкой наперегонки бросились к дыре в заборе. Он обогнал, но вдруг замер и, обернувшись, прижал палец к губам – вернулся дядя Федя за оставленной пустой бутылкой. Это заставило нас осторожничать.
Лешка забежал в дом Нади первым и велел стоять на стрёме у входной двери. Как ни твёрдо стояло моё имущество, пришлось ждать, когда Лешка облегчит свои яйца. В этот раз мы были в одних трусах, не успев даже одеться после сна.
Всё-таки Лешка хороший брат. Он не стал долго мучить меня ожиданием и скоро появился рядом. С довольным видом кивнул в сторону спальни Нади.
Он оставил женщину с задранным подолом, то есть готовую к употреблению. Я занял позицию, но прежде, чем начать двигаться, расстегнул ворот платья, чтобы если опять меня потянет поцеловать, не поставить засос на её шею. Прямо перед глазами оказалась пуговка застёжки бюстгальтера. Когда расстегнул её, упругие крупные груди Нади выползли из чашек, явно малых для этой роскоши. Двигаясь, я целовал эти упругие, но очень нежные колпаки величиной чуть не с мою голову. Даже не вспомню, что больше привлекало: секс или поцелуи. Хорошо, что не было, как вчера, немедленного выброса спермы. Я двигался, чувствуя лёгкое обжатие со всех сторон, и был в странном состоянии наслаждения её телом. Чтобы продлить это удовольствие, не гнал в галоп, а двигался не торопливо, как дядя Федя. Конечно, моё имущество было раза в два короче и раза в четыре тоньше, но мне и этого хватало, чтобы получать специфическое наслаждение.
Лешка пару раз заглядывал, торопя кончить, наконец.  Когда я разрядился, он чуть не столкнул меня с женщины. Его совсем не интересовали Надины груди и чарующи обводы шеи. Он спешно задолбил её, совсем не обращая внимание на все те прелести, которыми восхищался я.  Я вышел, чтобы уменьшить зависть соперничества. Хотя Лешка характерно простонал, вышел он, лишь кончив второй раз.
Меняя друг друга, мы снова насытились до обвисания членов. Вроде бы чувствовались довольно широкие размеры, но вялые члены не лезли даже с помощью рук. Пришлось уйти. После такой «работы» тянуло в сон. Вернувшись к себе, попадали на свои кровати и уснули часа на два. Проснувшись, стали считать, сколько раз мы кончили. И в этот раз получалось около десятка каждый.
Заскочив на чердак, увидели, что Нади нет. Не было её и в огороде. На кровати лежала наша тряпка, которой мы вытирались от женской слизи. Недолго думая, Лешка сбегал за ней. Он по природе очень рисковый. Не будь его, вряд ли я решился бы побаловаться Надиным телом. Надя не пришла и ночевать. Особенно сожалел Лешка. Ему очень хотелось трахнуть её и вечером, в надежде, что она будет столь же мертвецки пьяной.
Надя появилась утром. Передвигаясь по улице, едва попадала по тропинке. Порой её заносило до изгороди. Постояв, держась за штакетник, она возобновляла движение до следующего заноса. Старушки, жившие ближе к центру, ругали её, но она вряд ли могла понимать, что ей говорили. Пройдя калитку, она рухнула на четвереньки и поползла так ко крыльцу. Но даже на четвереньках её качало. Иногда руки шагали по одной стороне тропинки, а ноги – по другой. Иногда её тянуло всем телом поперёк тропинки. Таким образом она не только поднялась на крыльцо, но и добралась до кровати. У неё не хватило сил даже взобраться на постель. Так и уснула поперёк кровати, стоя коленями на коврике рядом. Руки, зацепившиеся за другую сторону матраса, так и не смогли втащить слишком отяжелевшее пьяное тело. Зато так подтянули плечами платье, что можно было не задирать подол, пользуясь её сладким местом. Мы снова пробрались к ней.
В случае опасности быть пойманными на месте, мы вряд ли смогли бы выскользнуть незамеченными. Но мы тогда даже не задумывались об этом. Тогда было одно стремление – поскорее и побольше разгрузиться. Правда, я сдерживал свою похоть, чем бесил Лёшку. Стоя позади её, мы, каждый по-своему, двигались, чтобы получить наивысшее удовольствие от впрыскивания в женщину спермы. О том, что это может привести к её беременности, даже не задумывались.
Сзади Надя выглядела не так прелестно, как спереди. Это позволило мне подольше наслаждаться ощущением скольжении гладких стенок по коже члена. Почему-то сперма в этот раз кончилась раньше, чем вчера. Мы кончили раз по пять, не больше, когда стали несостоятельны проникать во влекущую скользкую норку. Пришлось идти домой, потому что вот-вот должна вернуться из поездки мама. Она всегда ругала нас за не сделанные без неё работы. В этот раз их было больше, чем можно хоть как-то оправдать. Но досталось нам не больше обычного. Наверно, она так снимала нервное напряжение и усталость.