Война, сын и отец. Глава 6

Командир эскадрильи штурмовиков Ил-2 майор Иванов спал невдалеке от своего самолёта. Солнышко грело по-летнему. Дух первой, чуть подсохшей свежескошенной,  молодой травы, на охапке которой лежал майор, заполнял всё вокруг. Пахло свежестью, туманом и ещё чем-то таким, что будоражило душу. И ни какие авиационные ароматы бензина, масла и даже смертоносной взрывчатки, просачивающиеся через металл оболочек, за которые она была спрятана до нужной поры-времени, не могли убрать его. Воздух был напитан  только запахом свежего  сена!

На Юго-Западном фронте, где в аромате молодого сена стоял штурмовик майора  Иванова, весна уже вступила в свои права. Трава росла быстро и дружно. Мешала она самолётным воздушным винтам и шасси. Её часто подкашивали. Несколько дней подсыхала она на солнце, а потом ею набивали спальные матрацы.

Заботливый техник самолёта, как ласковая мать, приготовил спальное ложе для своего лётчика: охапка травы была бережно укрыта самолётным чехлом. После ада полёта в бой, после игры в кошки-мышки с огнём врага с земли и с воздуха, приятно было расслабиться.

Александр Иванович был во власти сна. Шурочка была рядом. Она провожала его в командировку. Двух командиров эскадрильи и двух командиров звена отправляли на авиационный завод для освоения новой матчасти, нового самолёта. Завтра рано утром поезд унесёт его с товарищами. А сегодня они с Шурочкой были одни.  Вдвоём пошли в поле и дальше  на берег. Шурочка рядом. Так и было. Было… Рядом! Воздушная. Он видел её и чувствовал её присутствие.

Где-то рядом бегал сын  Санька.  Капитан Иванов не видел его. Только слышался где-то среди других его голос. А один из голосов – женский –  был совсем близко. «Это – Шурочка?..» 
– Товарищ майор! Товарищ майор, – говорила она. «Откуда она знает, что я майор  пытался понять Иванов?. Почему моя Шурочка зовёт меня майором?» 
Она стояла рядом в своём лёгком цветастом платьице. В платьице с огромными голубыми васильками. В любимом им. Пахла сеном. Свежескошенной травой и ещё ароматом, сводившим с ума… Только ей, моей Шурочке, принадлежащим ароматом. Шурочка тянула руки к нему. Касалась плеча и повторяла:
– Товарищ майор, товарищ майор, – Александр тянул к ней руки, а она уходила… Куда-то… Всё дальше и дальше, растворяясь в луговой зелени. А голос всё говорил и говорил:
– Товарищ майор, товарищ майор», – уже не голос Шурочки.

Иванов приоткрыл глаза. Свет. Голубой свет, как васильки на платье.
– Товарищ майор, – обращалась к нему посыльная из штаба.
Майор Иванов резко открыл глаза. Над ним было синее-синее небо, сияло солнце и пахло свежим сеном.
– Товарищ майор, к командиру полка на КП. Постановка боевой задачи. Танки прорвались! Срочно!
Повторять не надо. Отряхнул травинки. Поправил ремень.  Большими пальцами под ним расправил гимнастёрку.

КП – командный пункт эскадрильи штурмовиков – обосновался  на краю деревни, рядом с которой расположился  полевой аэродром. На этом поле колхоз раньше растил хлеб.   Но сейчас,  ни озимые по осени, ни весной  зерно не сеяли, но сквозь укатанный грунт, пробивались зелёные стрелочки хлебного злака. Удивительная сила природы.

Стоянка самолётов спрятана в лесу. Свежая  зелёная листва деревьев надёжно скрывала Ил-вторые от постороннего глаза, особенно сверху…

Ходу до КП минут пять. Майор Иванов шёл широким шагом, а мысли, думы были всё ещё о только что виденном сне. Не первый раз приходит этот сон. В разных  вариантах,  но всегда Шурочка уходила и уходила. А Санька? Во сне он чувствовал, что сын рядом, но не видел его. Не видел так живо, как свою любимую жену. Прошёл почти год, год войны, но он так и не мог найти свою семью.

Писал в Веребье – сообщили, что жену его убили из фашистского самолёта и похоронена она, в деревне Заборовье. Сына в Веребье приютила мать одного из лётчиков полка. Это было уже давно. В первые месяцы войны. Писал туда ещё несколько раз, но ответа не было: полк улетел, знакомых не осталось.
Поверить в то, что Шурочки нет в живых он не мог. Каждое воспоминание о ней вызывало какое-то непонятное тревожное чувство в душе.  Сны только бередили незаживающую рану.

На полпути до КП его мысли о семье в мгновение прервались. Варварским способом изменилось их направление. Что можно ждать от войны?!  Война – она  и есть война. Со своими болями, потерями родных, товарищей и незнакомых. Они уходят из человеческой жизни навсегда. Гибли и на земле, и в полёте.

Громыхнул взрыв. Взрыв сзади. Взвыл самолёт. Как швейная машинка, застучал пулемёт. Над Ивановым пронесся фашистский Ю-87. «Откуда принесло этих лаптёжников?» – майор уже лежал в маленькой выемке между двух небольших бугорков земли, бывших борозд хлебного поля. Вокруг от разрывов  бомб вздрагивала земля.
«Вот тут борозды – помогают. Не то, что на взлёте или на посадке, когда они подбрасывают  самолёт,  как на трамплине, как на стиральной доске», – думал он и с бессильем смотрел на «фрицев», крутящихся над аэродромом. Они методично перепахивали бомбами лётное поле и опушку леса напротив деревни. Взрывы. Стрельба. Чёрные фонтаны земли выстреливались вверх. Тошнотворно пахло горелой взрывчаткой.

Мудрый командир БАО, не особенно маскируя, на опушке леса  понаставил деревянные макеты разных самолётов. Юнкерсы разносили эти макеты, в прямом смысле слова, в щепки. Дымовые шашки создавали  о-о-отличный, жирный дым…

Майор Иванов лежал, вжавшись в землю, как в мягкую перину. Земля была не такая уж и податливая, но закон сохранения жизни человеческой помог бы вдавиться и в сталь.  Лежал, вжался и никакой возможности не имел приподняться. Только поворот головы: вправо – КП стоит, цел. Влево– стоянка Илов под зеленью деревьев – цела.  Она далека от опушки – в лесу всё спокойно.


Несколько бойцов побежали по аэродрому. Ю-87 уже вышел на прямую, на очередной заход  по  аэродрому.
– Куда же вы? Лежать! – крикнул Иванов. Немецкий лётчик  тоже увидел их и нажал гашетку пулемётов. Перед бегущими появилась цепочка фонтанчиков земли. Один из красноармейцев упал.
«Гады! Бьют по людям, как в тире. Так же и Шурочку… Да и мне тогда, в первые дни войны…».

Всё затихло так же сразу, как и началось. Наступила тишина, словно уши заложило. Только издалека доносился затихающий звук от моторов, уходивших вражеских самолётов. И вдруг, словно пробку вытащили из ушей – раздался стон и крик:
– Санитара!– жив. Только зацепило, подумал майор, вскочил и побежал в сторону КП.

Прилетевший командир полка (штаб полка и две другие эскадрильи базировались на соседнем аэродроме) с начальником  разведки из дивизии  дружно оглянулись на майора Иванова и нетерпеливо пригласили его к столу, освободив место между собой.
– Опередили нас фрицы. Нам поставлена задача  уничтожить их аэродром, – на столе лежала оперативная карта района полётов.
– Вот, а они опередили. Успели расковырять наше поле.
– Где ваш У-2? – заволновался Иванов. Мысль эта обожгла его: «они только что прилетели и успели или нет спрятать свой связной самолёт»?
– Не волнуйся. У тебя расторопный инженер. Мою «Уточку» быстренько замаскировали, – успокоил его командир полка.

Чуть в стороне стояли двое: высокий, стройный инженер-капитан и низенький, широкий в плечах, уже с обозначившимся брюшком, подполковник  командир БАО. Узенькие, франтоватые усики инженера чуть заметно улыбнулись на похвалу.

Уняв волнение о судьбе связного самолёта, командир эскадрильи  был в готовности  к получению боевой задачи и к полёту для её выполнения.
– Командир, ставь задачу. «Ильюхи» у нас готовы. Полные баки и полный боекомплект. Шестёрку машин можем поднять, – майор Иванов уже загорался боевым азартом.
– Не горячись, майор. Задач две и целей две, а вылет  один. И только твоя шестёрка. Первая цель – врезать по аэродрому фрицев. Сейчас они уже обедают и празднуют победу. Расслабились, – командир полка посмотрел на Иванова, лукаво приподняв правую бровь.

– Давайте сейчас, скорее! Эти лаптёжники.… А мы их накроем! Инженер! – повернулся он к капитану с тонкой полоской  усов.
– Не горячись, майор, – уже повысив голос, остановил его майор Долгов. Они были равны по званию, но в армии подчиняются не только по званию, а  в основном – по должности. Свободные должности на войне появляются значительно быстрее, чем растут звания: полком и эскадрильей командовали майоры.И подчинялся командир эскадрильи майор Иванов командиру полка майору Долгову. Подчинялся не только по служебной субординации.

Григорий Алексеевич Долгов был боевой лётчик. Он прошёл Испанию и Халхин-Гол. К тому же перед войной он был лётчиком-испытателем. «Человек! Свой! Лётчик!» – высшая оценка в лётной среде. Он  полностью соответствовал этим критериям.
Сдружились они в начале войны. Долгов на авиазаводе переучивал лётчиков из строевых частей на новом штурмовике. Тогда, ещё капитан, Александр Иванов быстро освоил Ил-2 и начал вместе с учителем выпускать в полёт новых пилотов.
Зачастую обращались они друг к другу по имени-отчеству, а в не служебной обстановке, в дружеской компании – просто по имени. Сейчас была явно не та ситуация, и майор Иванов в присутствии дивизионного начальства строго соблюдал устав и субординацию..

– Товарищ майор, мы готовы к выполнению поставленной задачи. Давайте вторую цель.
– Я же сказал, не горячись. По данным разведки прорвалась колонна танков противника. Они идут вот по этому шоссе, – он показал линию дороги на карте. Она шла через деревню, вдоль которой расположился аэродром Илов.
– Да и взлётную полосу, – продолжал командир, – надо проверить и подремонтировать. Он оглянулся на командира БАО.
– Как лётное поле, подполковник? Взлететь можно?
Подполковник шагнул к столу. Зачем-то снял фуражку.
– Для взлёта мы уже нашли узенькую полоску, а по всему полю засыпаем воронки. Они небольшие. Хорошо, что только пятидесятки фрицы бросали. Выпускать можем уже сейчас, – он достал платок, вытер лоб и отошёл от стола.

– Как думаешь, Александр Иванович, выполнять задачу? – обратился к майору Иванову майор Долгов.
– Думаю, план будет таков, – Александр Иванов обратился к карте,указывая пальцем на дорогу, и продолжал. Пара работает по танкам. Колонну надо остановить. Четвёрка же – пониже, пониже – зайдёт с тыла на аэродром лаптёжников.
– Добро. Поднимай свою шестёрку, Александр Иванович. По самолётам! – командир полка советских штурмовиков майор Долгов назвал майора Иванова по имени-отчеству. Не по-уставному. Нарушил служебную этику. Но какая этика, если он отправляет своего друга в бой! В бой с очень сильным и умелым врагом. С врагом, у которого преимущество и в технике, и в зенитном оружии, и во  многом другом.

В кабине своего «Ильюхи» с бортовым номером «07» майор Иванов чувствовал себя как дома. Неважно, что там за бортом: дождь, ветер, снег, немецкие зенитки «эрликоны» шлют смертельные трассы  в твой  самолёт, в тебя самого, майора Иванова….  Когда он был в кабине своего  друга, его появлялось чувство  защищённости от вражеского огня, от недосягаемости чего-либо извне.
«Здесь есть стены из брони, пол, почти прозрачный потолок - фонарь кабины над головой».
Сейчас, уже в кабине своей «семёрки», он привычно быстрым взглядом пробежал по приборам, по тумблерам – всё ли готово к запуску двигателя, к полёту?  Да, всё готово. Можно запускать.

Принято решение взлетать по одному, друг за другом. Слишком узкой оказалась взлётная полоса после бомбёжки. Первым взлетает командир. Майор посмотрел направо-налево, назад.  Воздушные винты самолётов всей шестёрки дружно крутились.  «Все запустились», – отметил Иванов и первым вырулил на узкую грунтовую взлётную полосу. Ровные ряды красных флажков справа и слева строго ограничивали её ширину.
«Да. Маловато осталось от аэродрома после фашистских бомб. Старички справятся. Взлетят. А новичок? Пополнение… ».

 Лётчик, только что прибывший из запасного полка, волновал его. Позавчера, ещё на неразбитом лаптёжниками аэродроме, этот пилот сделал несколько тренировочных взлётов и посадок. Первый взлёт был откровенно плоховат – уклонился вправо. Был «разбор  полёта»,  были «проработка» и «объяснения», как надо держать направление на взлёте. Вроде, «исправился»: три взлёта были удовлетворительными, правильными.
«Всё же, будь моя воля – не взял бы его в этот боевой, первый для него, вылет. Попробуй  не возьми, если из дивизии пришёл строгий приказ: всё, что можно поднять в полёт, всё немедленно в воздух! Танки прорвались! Лаптёжники бандитствуют!  Надо остановить врага!», – так думал Александр Иванович, выруливая на взлётную полосу и готовясь к взлёту.

Отклонил закрылки во взлётное положение, «газанул»  двигатель – прожёг свечи. Всё готово! Посмотрел налево: техник у крыла поднял руку вверх и вытянул в сторону взлёта. Чуть дальше от него боец-стартёр, белым флажком повторил  жест техника, давая разрешение на взлёт. Майор Иванов видел вырулившие самолёты своей шестёрки. Они ждали его взлёта. Ещё взгляд в кабину: радиостанция – включена (но молчит, полёт будет в режиме молчания). Включена перезарядка оружия – оно всегда должно быть готовым к бою. «Всё готово. Закрываем фонарь. И – вперёд!»
Александр Иванович чуть наклонил голову вниз, в кабину и коротким быстрым движением правой руки перекрестился.

Двигатель – на взлёт. Самолёт напрягся. Вибрации дрожью проходили по всему корпусу «Ильюхи». Они шли  от работы двигателя и от воздушного потока, закрученного винтом. Этот момент всегда вызывал особое чувство у лётчика Иванова. Начиналась жизнь в другом измерении, в другой стихии. Удивительной и опасной. Неземной и возвышенной. Пилот, человек, управляющий грозной боевой птицей, напрягался вместе с ней. Они сливались в единый боевой механизм. Остались на земле: сон, мысли о Шурочке, о сыне, о только что отгремевшей бомбёжке аэродрома.
Обороты двигателя – взлётные. Самолёт, покачиваясь  на неровностях аэродрома, начал движение. Он плавно, но уверенно набирал скорость для взлёта. Бежал. Разгонялся. Вот  толчки прекратились. Командир шестёрки был в воздухе. Очередной боевой вылет начался.

Развернулся, чтобы видеть, как взлетели его подчинённые. Увидел трёх. И ещё один Ил-2 взлетал с этой, предельно узкой, если можно так её назвать, взлётной полосы.
«Где ещё один? Где шестой?», – искал он и одновременно уменьшал двигателю обороты. Теперь тот работал мягко, ровно. шелковисто.  Дрожь самолёта от взлётного режима силовой установки прекратилась. Самолёт, словно по льду, легко скользил в спокойном воздухе. Ещё разворот. Группа уже собралась в нужный строй и проходит над аэродромом. И тут майор увидел то, чего боялся больше всего: в стороне, от линии флажков, обозначавшей край этой узкой ВПП, стоял Ил-2. Он уткнулся носом в одну из воронок и, задрав вверх хвост, замер. Майор снизился, чтобы разглядеть его номер.
«Точно. Новичок! Не выдержал направление. Только бы не взорвался. Пока даже не дымит. Ну, всё: «выключаем» его из головы. Вперёд! Будем работать пятёркой».