Серунок

Когда я учился в школе, он, пользуясь тем, что был на несколько лет старше, позволял себе иногда кошерять нас, младшеклассников. Крутил уши, ставил щелбаны и «фортески».
Время шло. Он успел сходить в армию, мы – подрасти. Отсидевшись во время воинской службы «мабутой» на каком-то запасном казахском аэродроме, он вернулся обратно домой. Тут-то мы его и подловили. Тёпленького, разрумянившегося, только что помывшегося в бане.
– Никак ты, Серунок? Давно дембельнулся? – обступила наша слегка поддатая компания этого дебелого, оплывшего жиром толстяка. Забыл сказать: записанный в паспорте, как «СИрОжа», он получил от нас милое ласкательное прозвище – Серунок. Прозвище ему, кстати, очень подходило, полностью соответствуя трусливому характеру своего обладателя. А мы, выросши и выкупив, что за большой массой тела у Серунка скрывается заячья душонка, уже давно перестали воспринимать его всерьёз.
Потому сейчас, неожиданно повстречавшись, решили немного над ним поиздеваться. Или, как любил говаривать Витёк – поглумиться.
– Ну ты, барбос и раскабанел! Ишь как отъелся в «армейке» на казённых-то харчах! Смотри, какие там булки себе нахомячил! – принялись мы мурыжить беднягу, теребя за щёки, дёргая за уши, щипая за пузо и ставя лёгкие поджопники. В ответ Серунок лишь крутился на месте, да что-то недовольно похрюкивал.
– Пацаны, давайте приколемся и защекочем Серунка! – предложил ради хохмы Витёк. – А чё? Пускай этот бегемот потрясёт жирком! – поддержали его затею мы, принявшись дружно щекотать Серунка в областях подмышек. Пытка щекоткой продолжалась до тех пор, пока раскрасневшаяся жертва не начала издавать истерические повизгивания вперемешку с лёгкими попёрдываниями. Лишь тогда, довольные содеянным, мы отпустили Серунка восвояси.
Однако с той поры охота на него стала нашим излюбленным развлечением. Возглавлял её, как правило, Витёк. Пустыми вечерами, сидя на скамейке возле своего подъезда он высматривал намётанным глазом идущего с работы домой толстяка. И едва тот появлялся на горизонте, Витёк с воинственным кличем устремлялся за ним в погоню, увлекая за собой и нас. Поймав свою добычу, мы заталкивали Серунка за угол дома, прижимали к стене и принимались щекотать ему пузо. Вдоволь поглумившись, Серунка выпускали на свободу.
Не знаю, была ли в этих действиях жестокость. Скорее всего, нас просто забавляла абсолютная беспомощность толстяка. Между тем Серунок к облавам пообвык и начал проявлять предусмотрительную осторожность. Он стал всё чаще возвращаться с работы окольными путями, стараясь незаметно проскользнуть до нужного подъезда вдоль стены дома. Иногда этот маневр ему удавался. Мы замечали жертву слишком поздно и Серунок, труся жирными ляжками, успевал скрыться за дверью своей квартиры.
Оставшийся пару раз подряд с носом Витёк принял ответные меры. Он усилил бдительность и стал проводить нам перед охотой предварительный инструктаж, который состоял из примерно следующих наставлений: – На Серунка надобно идти по первому снегу. Подкрадываться к нему следует с подветренной стороны, дабы он не учуял ваш запах. Серунок – зверёк боязливый, потому брать его нужно внезапным наскоком, обкладывая со всех сторон. Иначе он успеет скрыться в своей норе, откуда этого гада уже даже свежим калачом не выманишь. Надрывая животы от смеха, мы внимали данному руководству, а затем с торжественным видом обещали Витьку взять все его словесные перлы на вооружение.
Охота на Серунка продолжалась в течение года. Потом, так же внезапно, как и началась, прекратилась. У нас появились другие интересы и другие жертвы.