Апофеоз репарации 1948

Время чем горестней, тем бессловесней,
пусть промолчать иногда тяжело.
Что ж ты заводишь военные песни,
в сотни вагонов грузя барахло?

Врезав японцам, Европу затюкав
ты возглавляешь военный парад,
турок-османов и турок-сельджуков
надо бы вынудить сдать Цареград.

Дал твой противник мореного дуба –
так ведь и доски нужны для гробов.
Если сосед тебе выбил два зуба –
пусть приготовит он двести зубов.

Тут никаких не бывает рецептов,
нет снисхождения старым врагам,
пусть рассчитаются Дрезден и Трептов,
вот и несут к генеральским ногам

лайку, шевро, пистолет для дуэли,
полный рубинов молочный бидон,
Маркса штаны, и штаны Дизраэли,
три кубометра немецких мадонн.

Что здесь де-факто, и что здесь де-юре?
Полон ли жемчугом грязный стакан?
Надо подумать о собственной шкуре,
если страна угодила в капкан.

Бриллиантином полны чемоданы.
Видно, поэтому рот до ушей,
мчишься в Москву – попадешь в Магаданы,
так что и валенки крепко подшей.

На подчиненных свирепо нахрюкав,
веянье века ловя налету,
ты, безо всяких тактических трюков,
тыришь могильную чью-то плиту.

Тащишь к вагону козу на шпагате,
лошадь для мамы, овцу для сестры.
форды, феррари, фиаты, бугатти,
ящики лучшей виргинской махры.

Досыта вряд ли хоть кто-то нагрёбся,
если не взял, – так зато обслюнил.
Мы б увезли пирамиду Хеопса
коль не сумели бы выкачать Нил.

Мир цепенеет, в бреду заморозясь,
все погружается в дым конопли.
Вот и конец, и случился митозис
на середине германской земли.

Старость, хоть чем-то сегодня порадуй!
Но ни один не блестит черепок,
и остаются лежать за оградой
валенок старый и старый сапог.

Маршалы, стройся! Айда по лафетам,
нынче равны бедняки и цари.
Лишь на погосте зимою и летом,
горько фальшивя, поют снигири.