Глава I - Завтра будет сегодня

Сюжет произведения и отдельные лица не имеют никакой связи с реальностью.

По уличной плитке плыли едва слышимые шаги, издаваемые чунгами  медленно идущего человека. Иногда они останавливались вовсе, потому что местами единый строй положенных друг к другу каменных блоков прерывался дырою, через которую была видна земля и строительный мусор. Некоторые блоки, вывернутые из каменного полотна, валялись тут же – одни целые, другие с отколотыми частями. Сама дорога уже не имела того выполированного блеска, который был у него несколько недель тому назад: она была покрытая пылью, где-то на ней зияли выгоревшие чёрные химические пятна, повсюду валялись разнообразные предметы – от многочисленных газетёнок и листков до кевларовых шлемов, на некоторых из которых были видны глубокие вмятины. Улица была одной из главных в Городе. На ней часто устраивали разнообразные фестивали и гуляния, под ярко светившим солнцем ходили туристы и горожане, покупая прохладную газировку и мороженое в ларьках, поставленных на протяжении всей улицы. Теперь же по улице плыл почти что прозрачный туман вперемешку с серо-чёрным дымом, который вырывался из разбитой техники и окон, расположенных по бокам улицы домов.
Обладатель чу;ног приостановил свой шаг и присел на скамеечку, стоящую под декоративным фруктовым деревом. Большая часть веток его была оторвана, а на стволе висел политический плакат. Человек одёрнул толстовку и вынул из внутреннего кармана умзыкло  с наушниками. Повертев их в руках некоторое время, он убрал наушники обратно и, введя пробай , стал читать последние новости.

 Человек, который к слову был весьма молод, был очень впечатлён нынешним обликом улицы, хотя он не раз видел подобные изменения, происходящие с целыми населёнными пунктами. Но для Столицы, на окраине которой он жил, это было в относительную новинку. Молодой человек всегда любил столицу, точно также как и собственную страну. Несколько лет он держал себя вдалеке от политических процессов, описанием которых пестрил интернет и надменным возмущением взрывались телевизионные передачи. Однако, как это часто случается, если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. Точно так крупица за крупицею стали входить в жизнь человека вопросы власти. Политика ведь, по сути, - распоряжение властью в определённых интересах.

Иногда бывало, что мать человека, бывшую учительницей, известным «добровольно-принудительным» порядком просили поучаствовать в государственных митингах, что вызывало у неё противостоящие чувства. Иногда сам человек решал войти в общественную жизнь: за время до этого дня в Государстве было существенно ограничено свободное пользование интернетом. Человек всегда стоял за антитеррористическую безопасность, особенно в его «нелёгкий век создания многополярного мира». Но ограничивающие междусетье  законы ему сильно не понравились, что побудило его сходить на небольшой митинг. В целом, политическая жизнь человека стала состоять из таких вот маленьких событий, по сути ничего не меняющих, но тем не менее, являющихся претензией к власти.

Вряд ли кто-то бы мог предсказать точный день того, когда над страною начали бушевать революционные вихри. Полоса закономерных неудач вдруг обрушилась на государственных мужей и жён: денег в бюджете не становилось больше, поля посетил неурожай, все ближе к границе пододвинулись «поборники демократических ценностей», как никогда угрожая суверенитету страны. Не сказать, чтобы это было для кого-то скропкой  – подобное случалось и ранее, но в этот раз события сложились в ключ, который подошёл-таки к двери в другой день. Особенно несладко стабильной жизни пришлось в регионах страны, далёких от столицы.

Очень просто оказалось жителям городков ворваться в свои местные администрации, преодолев упирающихся чиновников и разбежавшихся по домам рядом полицейских. Требования их были просты и ясны. Хоть часть из них не причисляла себя к сторонникам левых идей, а некоторые открыто признавались в ненависти не только к Генералиссимусу, но и к основателям марксизма, суть их требований была что ни на есть красною. В глубинку тут же выехали представители разнообразных политических партий – одни, что развивать поднятие народа, другие – ради его успокоения. Но терпевшим на протяжении многих лет страшное неравенство плохо ложились на уши мольбы о «порядке» и обличения в принадлежности к «пятой колонне», намного лучше они принимали социальные программы агитаторов нестабильности. Не обошлось без стычек с кровью.

В Центре забеспокоились. Верховная власть была, как и прежде – в надёжных руках, изнурённых годами рабской службы на галерном флоте. Однако, потеря рычагов управления в регионах – вещь серьёзная. Без них не будет продовольствия в столице, встанут железные и автомобильные дороги, и тогда государственникам будет не шуток. Оттачиваемый уже много годов аппарат пропаганды обрушился на экраны жителей страны, радиоприёмники задыхались, обличая преступления восставших. Вместе с тем, из динамиков лились сладкие речи старых волков парламентаризма, обещающих в скорейшем времени подготовить стабилизирующие законы; откуда ни возьмись появились бойкие представители «народной оппозиции», гарантирующие принудить власть пойти на попятную – лишь бы не допускать кровопролития.

В атаку пошли не только войны орального фронта. Недавно сформированная Гвардия, успевшая хорошо потренироваться и получившая новенькие бронесамовозы и комплекты вооружения, была послана навести законный порядок в города и веси, «окутанные заразой революции». На площадях восставших населённых пунктов высадились штурмовые вертолёты, из которых в сторону административных зданий устремляли тяжеловооружённые бойцы. В столице в квартиры деятелей оппозиции со стуком и без входили и вламывались представители Комитета. Судьба деятелей после этого была разной: от синяков и побоев до гибели за десятки километров от собственного жилья после небольшой поездки по столице. Армия страны была приведена в боевую готовность, склады и базы поставлены на дополнительное охранение.

Что же? Ситуация взята под контроль, суверенитету Государства и безопасности граждан ничего не угрожает! – так говорили телеканалы и радиостанции. Наш молодой человек сидел в своей квартире в доме, сложенном из бетонных панелей, на окраине Столицы. Краем уха он слышал провеждарский  репортаж, в целом же его уши были покрыты теми же наушниками, через которые он слышал песню популярного рэп-исполнителя, листая странички в социальной сети. Усталость привычно отягощала ноги после долгочасового сидения на неудобных университетских лавочках, через приоткрытое окно поддувал прохладный осенний ветерок. Междусетье пестрило разнообразными сообщениями о текущих событиях, но особо бойких вызывающих комментариев к ним не было – свое дело делала боязнь получить повестку в суд за очень экстремистское высказывание. В местах же, недоступных глазу и уху «правоохранителя» царила деятельная суматоха – оскорбления бурной рекою неслись в адрес правящей элиты, звучали предложения по выходу на баррикады, предлагались конкретные меры по переустройству государства. Мысль об изменении прокралась в головы представителей всех возрастов и социальных групп, даже привычные сторонники всеобщего порядка и стабильности соглашались с необходимостью социально-политических экономических изменений. Им робко отвечало меньшинство «за единую Страну без майданов». Конечно же, наполнение таких разговоров разнились в зависимости от состава говорящих. Человек не был исключением в подобных обсуждениях, хотя вставать под знамёна он готов не был.

Вдруг до приоткрытого уха молодого человека донеслись звуки тревожного полицейского самовозного  сигнала. Пронзительные мигалки стали весьма привычным для этого парня явлением – не только из-за того, что опорные пункты полиции стали пополняться политическими «преступниками», но сколько из-за того, что район проживания сам по себе был не очень спокоен. На этот раз звук удивил человека – было слышно, что автомобили заезжают непосредственно во двор, составленный из таких же многоквартирных домов, в которым и жил наш герой. Парень отложил наушники и прильнул к охлаждённому вечерним воздухом окну, которое тут же покрылось влагой. Два белых с синей продольной лентой самовоза подъехали ко входу дома напротив, вызвав любопытство и удивления сидящих на детской площадке в середине двора: группы «пятнично отдыхающих» мужчин, стайке школьников и нескольких старушек, мирно сидящих на лавках.

Войдя в подъезд экипажи автомобилей, защищённые новыми бронежилетами и короткоствольными автоматами, пробыли в доме порядка четверти часа. После этого они вышли наружу. Один из служителей закона держал одной рукой за шею средних лет мужчину в наручниках, другой контролировал, чтобы тот не распрямлялся – своего рода боевое задержание. За ним выбежала женщина, что-то отчаянно пытаясь доказать каменным правоохранителям, которые как величавые слоны в своём тяжёлом обмундировании ступали по крыльцу дома. Замыкал процессию пожилой человек, как и женщина пытавшийся нечто разъяснить полицейским, показывая перед их лицами какие-то бумаги. Забравшие нужного человека «правоохранители» уже было спускались по лестнице к своим автомобилям, как вдруг задержанный рывком вырвался из рук конвоира.
Пробежав несколько метров он всё же был настигнут его коллегами, которые не поскупились на усмирительные удары резиновыми дубинками и тяжёлыми ботинками. Всё это подняло посетителей детской площадки со своих лавочек. Несколько жителей обратилось к нежданному наряду: «За что? Что такое?», но не получив ответа, они стали подходить ближе к месту происшествия. Задержанный мужчина всё так же, но реже, получал точные болезненные удары. Наконец взрослая часть отдыхающих поравнялась с самовозами полиции, что заставило их экипаж переобратить свой взор. Молодые остались чуть позади. «Что же вы делаете? Нельзя-то так» - начала одна из пожилых женщин. «Да вы что? – отвечал майор бульдожьего телосложения: Человек у нас занимается террористической деятельностью, мешает жить простым мирным людям. А у нас время почти военное. Вы чё, хотите, э-э-э… как на Майдане – с голой жопой остаться?..». Бабушка отпарировала выпад, ей вторила её товарка. Офицер продолжил изливать тяжелейшие сожаления в отсутствии гражданственности у жителей дома. В разговор включились отдыхавшие мужчины. Потерявшие было надежду на получение хоть какого-либо снисхождения от полицейских, женщина и старик с бумагами с новой силой стали что-то доказывать. Другие вооружённые люди, переминаясь с ноги на ногу, хмуро смотрели по сторонам. Дети выкрикнули пару реплик.

Двое полицейских взяли свою жертву под плечи и потащили упирающегося к «уазику». Отдыхавшим это не понравилось: они начали хватать стражей «порядка» за руки – почти что нежно, чтобы не спровоцировать ответ иной нежности. Полицейские попробовали мягко оттолкнуть напирающих мужичков, но это не особо помогало. Завязывалась небольшая сеча. Удары «синих мундиров» становились колче, а хват местных жителей сильнее. По двору многоэтажек гулким эхом стали разноситься звуки разворачивающейся потасовки, скрежет ботинок по каменистому низкокачественному асфальту, матерные ругательства и крики не участвующих в рукоприкладстве. Приезд полицейских автомобилей изначально привлёк внимание жителей: многие, сидящие на кухнях и в креслах около окон, с позатейством  смотрели на заходящий строй людей в бронежилетах и с автоматами в подъезд жилого дома. С началом же более активной фазы непривычного события, невольных зрителей стало больше. Некоторые их них, имея в находящихся внизу приятелей и подруг, или просто из солидарности, спускались вниз.

Солидарность. Наверное, почти каждый из жителей того дома имел какие-то недовольство полицией, будь то осадок от дорожного штрафа или же грубое обращения при проверке документов. Но отнюдь не это заставляло людей покидать свои квартиры и выходить в плохо освещённый двор спального района, над вечерним серым небом которого чёрными пятнами ходили тяжёлые тучи. Не каждый из них в своей жизни напрямую встречался с коррупцией в чиновничьих кабинетах, и никто из них не желал своей стране быть разделённой на части в угоду «бездуховному Западу». Но каждый из них за прошедшее время осознал в себя определённую долю противоборства действующей власти. Низкие зарплаты, коммерциализация общественных благ, проблемы при трудоустройстве и при работе, растущие налоги и многие напасти тех лет, которые были знакомы чуть ли не всякому во стране. Многие оказались жертвами силовых структур, организуя не только политические митинги, но и трудовые забастовки – получивши удар по кошельку и по мягким тканям. Люди меняются. Бывшая любовь к Национальному лидеру сменилась колкой, болезненной поначалу, неприязнью. Народ Страны завис в некоем пространстве между двух мировоззрений, пространство которого определённо должно было заполниться…

Через пару минут перед злосчастным подъездом собралось около двух дюжин жителей, не считая бывших там ранее. Те двое, взявших под руки задержанного, потихоньку отступили к своему автомобилю и отворили его дверь, но чья-то рука из обступивших их людей захлопнула её. Служители закона оказались в кольце. На них сыпались разнообразные, справедливые и нет, обвинения, к ним вопрошали о сути их работы и причины их стояния за надоевший режим. Находящиеся между молотом обступившего их народа и наковальней своей службы, полицейские нервно переминались с ноги на ногу. Они жили с этими людьми в одном и том же городе, ходили в одни и те же магазины, имели схожие увлечения, да и, по сути, были теми же самыми людьми – за исключением избрания неверной стороны конфликта. Теперь они стояли перед выбором: последовать недавно принятому положению о чрезвычайных ситуациях и при помощи оружия восстановить «порядок», или же разрушить болезненную привязанность к своим обязанностям у себя в голове.

Майор достал из кобуры пистолет и поднял его вверх: «А ну, мля! Спокойно! Согласно закону мы будем вынуждены применить…» Его речь прервал прямой и ровною походкой, вышедший из ряда граждан, мужчина лет пятидесяти: «Ну стреляй давай». Он чётким движением расстегнул свою ветровку, и двумя руками держа её борта, медленно пошёл к полицейскому с пистолетом. Тот нажал на курок, две пули ушли в сумеречное небо. Люди вокруг притихли, полицейские частью испугались, частью положили руки на своё оружие. Мужчина не остановился. Не дойдя нескольких шагов до стрелка, он замедлился и сказал ему: «Давай!» Майор не опустил пистолет, оставив руку с ним в поднятом положении. Возникла пауза. «Вы в край уже обалдели что-ли? Кого вы защищаете? – продолжил случайный герой хриповато: По нам стрелять собрались?». Глаза майора заперебегали от своих подчинённых к лицам простых граждан и обратно.
- Ребята, неужели вам это всё нравится? На кой чёрт вы этому правительству служите?
- Мы не правительству служим, а своей стране. Если каждый будет революцию устраивать, но никакой Страны не останется.
- А так она как будто останется? Ты видел, какое между нами и ними неравенство? Тут не то что жить, сейчас выживать тяжело!
- Граждане, вы, конечно, такие все простые! Мы в кольце находимся, под санкциями. Естественно, что кому-то чё-то не хватает! Представь, если б в Великую Отечественную кто-нибудь революцию поднял, нас бы вообще сейчас не было.
- Умно в кавычках ты, конечно, сравнил! Тогда было что защищать – собственность была народной, а сейчас ни свободы, ни собственности нет – все заводы-газеты-пароходы либо распилены, либо в виде акций у чиновников. Ты их защищаешь?
- Есть вещи, которые в деньгах не измерить, дед, понимаешь? Кому наш дух, наша Страна достанется, если мы её от потрясений не спасём? Майданы уже почти по все стране – давить их надо!
- Ага, ну так ты и фашистскую Германию можешь защищать: там тоже Крупп владел фабриками и заводами, а все немцы дружно защищали свой особый дух. И все партизанские «майданы» они тоже подавляли. Такой аргумент работает? Или ты зачем День Виктории празднуешь? Ребят, я понимаю – этот, со звёздочкой, к кормушке успел прилипнуть; но вы-то чего? Оно вам надо?
- Ты понимаешь, что я тебя по закону тут застрелить могу?! Дайте нам пройти!
- Ага, ну так стреляй, придурок! А Национальный лидер со своими дружками и «заокеанскими партнёрами» всё также нас е*ать будут. Парни, не слушайте вы этого мироеда. Сто человек имеют денег столько же, сколько во всём бюджете Страны! Ты подумай, как бы жить лучше стало, если б эти миллиарды их на дело пустить, а не на яхты с дачами!
- Послушайте! – выкрикнула женщина из стремительного разрастающегося ряда пока ещё зрителей. Она держала руках умзыкло и листала по недавним новостям, одновременно перещёлкивая СМС-сообщения: «В двух районах Столицы были совершены атаки на государственные объекты, ведутся бои между полицией и неизвестными нападавшими». Мне знакомый с Соколиных Холмов ещё пишет: «Народным сходом идём к Высотке, говорят, будет что-то грандиозное».
- Вот видите, ребят, как всё оборачивается. Так что или вы с нами, или ваши руки по локоть в народной крови.

Несколько полицейских перевели свои короткоствольные автоматы на предохранители, иные, щурясь, влились в ряды стоящих вокруг; а один присел у колеса самовоза и обхватил голову руками. Нелегок труд служителя закона в Государстве! Постоянное давление со стороны начальства, горы бумаг, вовлечение в преступные схемы – огромное давление на человека, даже всей душою преданного Государству. А теперь ещё и это политическое противостояние. Всё же пружина сорвалась, пусть и не у всех – логика и совесть пересилили боязнь системы, в которую они были вращены и знали все карательные возможности. К тому времени толпа стоявших вокруг уже изрядно увеличилась почти что в два раза. Человек, с которого начиналась эта история, уже стоял внизу и наблюдал за происходящим, стоя за спинами переднего ряда «амфитеатра».
«Граждане, разрешите мне сказать» - из собрания жителей вышел молодой человек, и поймавши взглядом одобрительные кивки, забрался на капот одного из полицейских автомобилей. Взобравшийся представился членом одной политической партии, выражаясь неточно, «леводемократического» толка. «У меня есть информация, что к Столице выдвигаются восставшие против правительства воинские части. Начавшиеся беспорядки и акции по Столице – тому подтверждение, возможно начнутся бои. В наших силах не дать приспешникам Национального лидера подготовить город к обороне. Нужно взять под контроль административные и информационные здания, отделения полиции, завладеть оружием.» - донесённая до людей у;ведь некоторых потрясла, а у некоторых вызвала надеющуюся улыбку на губах. Говорящий волновался, речь его была сбивчива: «Сейчас, можно сказать, решающий момент… У нас есть возможность взять власть и не отпускать её… Чтобы Страной действительно правил народ… В общем, товарищи – нам, простым гражданам, необходимо действовать…». Далее последовал краткий план партийца о том, что следует взять по контроль силами жителей, призыв к желающим (а их оказалось человек сорок) одеться в «боевую» одежду и, собрав питание и иные необходимые средства, собираться внизу. «Также, я, как член партии…» - тут последовало название партии: «обязан вам сообщить, что после свержения действующего правительства будет созван Координационный совет, в который войдёт несколько партий и политических организаций. От этого имени будет временно исходить центральная власть. Прошу вас это учесть».

Вне двора на вечернем проспекте, уже почти погрузившемся во мрак, местами прорезываемый жёлтыми пятнами фонарей, изредка промелькали усталые автомобили, водители которых удручённо заканчивали свои маршруты. Иногда мимо проносились, визжа мигалками и шинами, полицейские легковушки, проезжали также, чихая чёрным дымом, тяжёлые гвардейские грузовики, в которых покачиваясь сидели вооружённые солдаты. Со стороны всё выглядело как обычно – даже автобусная остановка неподалёку не была пуста, на ней стояли несколько человек, ожидая свой автобус. Однако во многих местах Столицы происходили необычные для мирной жизни события, на ликвидацию которых спешили люди, с мрачной решимостью, держа в своих руках воронённые стволы пистолетов и автоматов. Казалось бы, ещё лет десять назад многие из них приветливо здоровались друг с другом на одном из государственных праздников и попивали пиво из пластиковых стаканчиков, обсуждая сложную, но милую им жизнь их Родины. Теперь они были разделены. Собственной решимостью. Она витала в столичном дождливом предночном небе, вот-вот готовом разразиться мощнейшею грозою.

Тем временем человек-студент спускался по лестнице во двор, собравши необходимые, по его мнению, вещи для «похода». Из разных подъездов во двор спускались люди: мужчины и дети, молодые и умудрённые годами, в скрытокрасе  и в гражданской одежде. Они неровным кругом вставали вокруг партийца, которые давал какие-то инструкции. Полицейские, перешедшие на сторону восстающих, снимали свои жетоны и грузили в самовозы бутыли с водой и прочий провиант, приносимый жителями. На лавочке детской площадки сидел обезоруженный смурной майор – его радиостанция была отобрана, а мобильный телефон в результате небольшой потасовке разбился. Наш парень присоединился к слушавшим. Через несколько минут приготовления были окончены и не малая, но и не большая группа жителей Столицы двинулась при поддержке двух захваченных машин МВД к местной администрации. С какой-то стороны они напоминали средневековых рыцарей, в сумерках отправляющихся в дальний поход, придерживая под уздцы коней и позвякивая латами. Уходючи в ночь, они также шли навстречу неизвестности, которая одновременно была для них совершенно ясной как белый день.
Прошло два дня, прежде чем человек достиг Улицы. Это были сами полные событиями дни его жизни. По идее, путь от спального района пешком до центра Столицы занимал от силы час, но в этот раз он растянулся на сорок восемь. Взятием под контроль местной администрации дело не ограничилось – мало того, что вскоре туда подъехал автобус с гвардейцами, с которыми завязалось небольшое сражение, после этого выяснилось, что нужно перекрывать близлежащий проспект, покуда по нему не потянулись в центр вереницы правительственных военных машин. Так, перемещаясь от точки до точки, отряд жителей во всех смыслах приближался к своей цели. Отряд редел и пополнялся. Одни уходили от усталости или оставались в импровизированных медпунктах, другие пали сражённые пулей серого в чёрном бронежилете гвардейца. Давно не видела Столица стольких, связанных в одну цепь, убийств государством своих граждан! Впрочем, они справедливо отвечали своим обидчикам тем же – по мере гибели особо верных режиму его защитников и самосдачи солдат, не выдержавших противостояния своего трудового народа и верхушечных князьков. Собранное оружие находило себе применение.

Если первый день город напоминал кипящий котёл, в котором туда-сюда метались отряды восставших и летучки полиции с гвардией, приправленные дымом горящих самовозов и лаем громкоговорителей, то на второй день к городу подошли армейские дивизии, перешедшие на сторону «леводемократов». Они километр за километром, медленно просачиваясь через бетонные коробки, подходили ближе к центру, постоянно находясь в контакте с появляющимися штабами оппозиционных организаций и местными собраниями. В каких-то местах эти части встречали сопротивление, но в целом вид шуршащих танков и стрекот крупнокалиберных пулемётов заставляли сдаваться солдат режима, не имеющих за плечами ничего, кроме веры в кучку самых богатых людей Страны. Настоящая вакханалия творилась в информационном небе Столицы. Радийные, провеждарные и междусетные сигналы разных сторон переплетались между собой, образуя собой замысловатый калейдоскоп картинок. Связь периодически обрывалась – с диверсией восставших на электростанцию государственного телеканала, или с прямым отключением интернете в каком-либо районе. Столь же быстро она восстанавливалась – но уже в пользу революционеров – при помощи прибывающих армейских станций связи и захватом объектов электропитания, которые один за другим прерывали подачу энергии в центральную округу.
Не многие деятели режима успели уехать из Города до того, как подоспели войска, которым уже успели выдать красные революционные шевроны-липучки, оперативно изготовленные оппозицией. Аэропорты, свободные от праздных туристов, держали оборону довольно долго, но до них было необходимо ещё добраться. Сделать это было очень сложно – пара вертолётов, отправившихся на выручку «слугам народа», была сбита, а главные проспекты Столицы временами, если не постоянно, перекрывались. Недальновидные и спешащие государственники и связанные с режимом директоры всех мастей быстро попадались на своих лакированных чёрных автомобилях с «трёхсемёрочными» номерами в руки перекрывавших дорогу. Те, кто поумнее, отыскивали себе машину среднего класса и, сменив элегантные костюмы на обычную одежду, проскальзывали в область. Многие уходили пешком. Лица не всех их них были знакомы их противниками, да и не всегда багажники их машин проверялись – многие из них уехали из города и растворились в пригородном тумане.

В центре сконцентрировались не успевшие уехать деятели государства, вместе с Верховной властью, несколько сотен наёмников, несколько тысяч верных режиму военных с полицейскими, несколько тысяч жителей, приехавших «дать отпор пятой колонне», и часть изначально проживающих в этом районе. Верховная власть тщетно пыталась нащупать рычаги управления откалывающихся от неё регионов, которые, как и Столица, поднимали красное знамя. Руководители некоторых областей решили самостоятельно порвать с надоевшей им метрополией – объявив себя независимыми государствами с этническим колоритом и наделив самих же себя верховной властью, они начали изобретать новый личный государственный режим, чем вызвали многочисленные беспорядки и кровопролитие, края котором пока не было видно. Верховная власть Страны безуспешно придеяла  с иностранными государствами, которые не желали заключать какие-либо сделки совести с тонущим правительством. Часть персонала посольств, бывших заблаговременно эвакуированными, осталась в столице и передавала своим руководителями и иностранной публике в целом правду происходящего. К тому заграничные правительства большей частью сами были не чисты на руку и стремились «подставить дружеское плечо» будущей власти Страны – путём кабальных договоров в обмен экономическую помощь и дипломатическое признание.

К вечеру второго дня вокруг центра сомкнулось кольцо. Никто уже не сомневался в том, что в скором времени город полностью станет революционным. Верховная власть посылала последние отчаянные сигналы с требованием защиты «конституционного» порядка, а защитники той власти размышляли, приходя либо к праведной гибели за Святую Родину, либо к возможности перебежки на сторону, которую принимала их совесть. Ночью состоялся выбой . С появлением первого кусочка встающего солнца была пленена бывшая Верховная власть, попытавшаяся спрятаться в подвалах Крепости. Её, в наручниках, под дулами автоматов провели через Площадь, на которой лежали мёртвые тела, были рассыпаны гильзы и чадили машины.

Человек встал со скамьи и побрёл в сторону Центральной Площади. Над городом начиналось утро: солнце неясным пятном подсвечивало закрывавшие его плотные облака, небо мокрым оцельным  щитом готовилось обрушить на столицу ливень. В здании парламента, расположенном на пересечении Площади и улицы было собрание. Чем ближе человек подходил к зданию, тем яснее становились видны стоящие через каждые десять метров вокруг дома люди. Часть из них была одета в обычную одежду, другая – в разного рода скрытокрасные костюмы; у некоторых рукава были перевязаны красными или синими лентами. Каждый из стоящих был вооружён, тоже разнородно: у один висел пистолет в кобуре, у других за спиной был карабин, а кто-то стоял, будто бы оперевшись на лёгкий пистолет-пулемёт, повешенный на его шею. Человек хотел было положить руки в карманы, но, подумав, что то вызовет лишние подозрения у революционных стражей, он передумал.
Непосредственно на пересечении улицы и Площади было сооружено некое подобие информационного штаба из больших военных палаток и пластиковых столов и стульев, разбросанных неподалёку. Место было огорожено ещё недавно полицейскими заборчиками с выштампованным кодом ОВД, а внутри импровизированного лагеря стоял бронетранспортёр. К прутьям заборчиков были приклеены стяги революционных организаций и несколько флагов разных периодов истории страны. С одной стороны информационного штаба заборчики были отодвинуты: там стояло несколько автомобилей провеждарских компаний, работники которых перемещались от столиков до своих машин, передавая свежие решения нового органа власти в другие точки бывшего государства и мира.

Человек шёл по одной из улиц около Крепости. Ещё вчера по городу гремели выстрелы и сталкивались ряды, а теперь по нему плывёт утренняя тишина, пусть и смешанная с дымом. Человек вынул умзыкло из кармана и вновь пролистал новости. «Либеральная партия категорически отказывается признавать манифест, изданный Демократо-социалистической партией». « “Движение за свободную Страну” предлагает новый проект Конституции. 75% членов совета согласны вынести его на Референдум». «Новая Коммунистическая партия требует ввести семичасовой рабочий день». Подобные заголовки появлялись чуть ли не каждые десять минут. Всем жителям Страны предстояло устраивать свою жизнь. Потому как свою судьбу они уже решили. На совесть.