Воспоминания о будущем

 Когда-нибудь я вспомню всё и напишу сюжет нехитрый
О том, как воевал Махно за волю новой Украины.


Когда-то, будущее вспомнив,
Я напишу из прозы стих
О том, как было Гуляйполе
Свободней нынешних столиц.
Про то, как хитровато щурясь,
Кумекал мудрый атаман
Немного странный и безумный,
Но, в общем, гениальный план.
Славянской выдумкой богата,
Как будто птица по судьбе,
В четвёрке лошадей тачанка
Летит по вольнице степей.

Начало августа 1921 года выдалось жарким. Армии не осталось. Но те, кто остался с батькой готовы были драться до последнего вдоха, зубами вгрызаясь в горло врага.  Предательство. Большевистская власть в лице Троцкого показала свой истинный лик. Предательство. Конечно Нестор чувствовал эту гниль и раньше. Не сходились его идеалы с тем, что делали большевики. Беспощадный маховик военного коммунизма набирал обороты. Двадцать первый год стал последним для повстанческой армии. Перелом произошел. И Махно, помогая большевикам разбивать Деникина, Петлюру, Врангеля, освободив Крым, так слащаво обещанный анархистам для создания республики Нового Порядка, сам того не осознавая, приближал этот последний этап. Предательство. 
Боль стала привычной. Нога уже не переставала болеть. Галя держала в руках ридикюль с монетами.  Денег осталось мало. Любая армия держится за счёт финансирования. Под ногами Махно ещё два свинцовых ящика с цацками и монетами. Патронов почти не осталось. Завод в Екатеринославе, на котором Махно наладил производство патронов, теперь остался лишь в воспоминаниях. Патронов теперь днём с огнём не сыщишь. В ходу опять всё больше сабли да шашки.
Красные гнались за остатками Махновской армии, как будто черти из ада.  Махно стремился в Старобельск. Но все дороги были перекрыты. По какой дороге он бы не пытался прорваться в Старобельск, неизменно нарывался на кордоны красных. Приходилось разворачиваться и уходить в другую сторону, избегая преследования. Его спасало лишь то, что среди красноармейцев  находились сочувствующие и сторонники батьки. Мотаясь по пыльным дорогам то Воронежской, то Луганской губерний, его армия не могла найти себе пристанища дольше, чем на одну ночь. Едва успев накормить, напоить лошадей и поспать несколько часов, они уходили из станиц, стараясь не вступать в открытый бой с красными.
Пыль скрипела на зубах, солнце жгло плечи. Несколько тачанок, оставшихся от огромной некогда армии, неслись по степной дороге в сторону старого конезавода. Как они не перевернулись и не разбились, когда ось на тачанке лопнула и надломилась, одному Богу известно. Кони встали, как вкопанные. Галя чуть не упала, выронила ридикюль, бухнувшийся к ногам. От падения её спасло лишь то, что Нестор рукой удержал жену.
«Значит, мой час не настал» мелькнуло в голове Махно.
- Нестор Иваныч, село рядом, - крикнул подоспевший верхом Лёва Задов, указывая на приметную кривую берёзу.
- Знаю, шо рядом, - кивнул батька, чуть растягивая слова. - Вишь, ось сломалась. А красные наступают. Время нужно. Хлопцы устали. Кони устали. Даже железо и то устало. Раздых нужен. Время, время нужно!
- Так в Срельцовке и отдыхнём. – хмыкнул Лёва и спешился. Бойцы проворно перетащили весь скарб на другую тачанку, и вся армия двинулась дальше. В Стрельцовку.
 
Сергей был единственным кузнецом на всю округу. Если б не старинный конный завод, что позволила Екатерина Великая создать сосланным сюда стрельцам после бунта в 1698 года, то и не стояло бы тут кузницы, так необходимой коннозаводчикам. Сергей взял жену из Беловодска. Гарпына всегда была покладистой и смирной. В многодетной семье растут обычно хорошие хозяйки. Гарпына справлялась с делами в хате, пока Сергей работал в кузнице. Но сегодня в кузне делать было нечего. Угля не было. Огонь не развести, железо не раскалить. Сергей, отобедав, сидел у окна, играя с сыном. Денег было мало. Но он уже знал, что скоро начнётся жатва, и народ пойдёт в кузню. Деньги будут. И уголь будет. А пока выдались свободные деньки, можно и побыть в доме.
Перевернув кувшин на прясло, чтобы прожарился на солнцепёке, Гарпына подняла глаза и ахнула. В ограду входил сам батька! Злющий и чёрный, он ковылял, опираясь на берёзовую палку.  Она даже кивнуть не успела на его вопрос.
- Хозяин в хате?
Как Лева Задов, неотступно сопровождавший его всегда, открывал перед батькой дверь в хату.
Он явился страшной да скаженный.
- Ось надо сварить, кузнец. – резко, едва переводя дыхание, выпалил Махно.
- Так нечем, батько, - развёл руками Сергей. – Угля совсем нема.
Махно выхватил из-за пояса два нагана.
- Хошь из одного табе башку прострелю, а хошь из другого, и угля с неё натворю! Что хошь делай, а только ось мне свари! - заорал он. Гнев перекосил лицо ещё больше, отчего оно стало зловещим.
Сергей крякнул.
- Ну, коли так, пойдему, батько, до кузни. Чего ж ещё робить…
Гарпына уже соскребала уголья из топки маленькой печи на дворе. В открытую дверь нельзя было не услышать крик батьки. А ей не нужно было лишний раз повторять, что надо делать. Она не боялась, что Махно и в самом деле убьёт мужа. Батька не воевал с селянами. И кузнец знал это не хуже других. Не впервой доводилось встречаться с атаманом. Раз батька пришел ещё раз, значит доверял. Знал, что кузнец не подведёт.
Уголь собрали кое-как по дворам да за стеной кузни. Если надо, всё найдётся. Тачанку разобрали. В кузницу затащили ось и два свинцовых ящика. Все ушли. В кузнице остались только батька и кузнец.
- Скажи-ка, батько, а ты и впрямь подумал, что я спужаюсь тебя? – Хитро прищурясь, фыркнул кузнец.
- Тебя напужаешь, Сергий, – хохотнул Нестор, пожимая плечами.
- То-то. А вот к чему бы это ось сломалась? Помнится, я месяц назад подковал все твоих коней и все тачанки проверил, –  продолжал кузнец, раздувая огонь в горне.
Батька поплотнее притворил дверь в кузню. И вернулся к верстаку, у которого стояли ящики. Палкой откинул крышку одного.
- Вишь? – спросил он, указывая на содержимое ящика. - Тяжесть такая, как же ей не сломаться!
Сергей подошел поближе. Хоть этого и не требовалось, чтобы понять, что в тех ящиках.
Но кузнец запустил руку в груду рассыпавшихся искрами камней. Потом сам открыл второй ящик, чуть не отшатнувшись от золотого блеска, ударившего в глаза.
- Оно табе нать, батько?
- Без золота нет армии. – резонно ответил Нестор.
- А с золотом не будет тебя. – ещё более резонно заметил Сергей. – Сховай ты его. Не всё, хотя б половыну. Бо со всем не уйти. Я сварю ось. Ты меня знаешь, но с таким грузом далеко не уйти.
- Та знаю! – воскликнул батька. – Вари! – нетерпеливо крикнул он, закрывая ящики.
Вдоль реки, укутанной ракитами,
Глотая пыль степных дорог.
Тянулась армия разбитая
Под чёрным знаменем Махно.
От солнца горестно палящего
Солёный пот да лязг колёс…
А были ли червонцы в ящиках.
Всё риторический вопрос…
За горизонт катились сумерки,
И, лошадям задав овса,
Ложились хлопцы спать на улице,
Степь расстилая под бока.
Казны давно уже не считано,
Да, только жизни не спасти…
За идеалами забытыми,
Хромая, двинулись мечты.
Укрывшись бархатами звёздными,
Уснули бравые бойцы,
Переиначивая прошлое,
Врастая в будущие сны.
День катился к закату, работа в кузнице кипела. Кузнецкое дело нелёгкое, да Сергею не привыкать. Не первый год он уже мастер. Единственный на всю округу. Так привык к жару горна, что уже скучал бы без него, если б и попал в рай. Но, как видно, Райских кущ ему не видать. Поскольку не любил Сергей целовать руку попам. Презирал их толстопузое племя. Любой бедняк, приходя по делу тащил последнее, что есть. Нет денег – плошку муки делил пополам, но платил за тяжкий труд кузнеца. А поп мало, что не заплатит, даст поцеловать руку, да ещё пожурит, мол, бойся Господа, Сергей, не то покарает за грехи! И это всё за труды.

 
 А Нестор Махно Сергею нравился. Не тем, что мотался со своей конницей по запылённым дорогам и рубал своей шашкой направо и налево. А тем, что была у батьки эта крестьянская жилка, что ратовал за справедливость. И не обижал крестьян. Не воевал с ними. Не губил тех, кто его кормил. Анархических взглядов Сергей не разделял, сколько раз доводилось говорить с Нестором Махно, столько раз и выходил спор про жизнь. Но они оба сходились в одном – жить надо всегда. Сколь бы не казалось, что уже нельзя, а жить. Сергей понял это, когда выходил из австрийского плена несколько лет назад. Вернувшись в село с фронта первой мировой войны, он знал только одно: больше воевать он не будет. Никогда. В Беловодском нашел жену. В семье Гарпыны было восемнадцать детей. Родители её сошлись вдовые оба, по шесть детей у каждого было, да ещё шестерых вместе нажили мал мала меньше. Так что Гарпыну за кузнеца отдали с радостью. Всё ж кузнецы на селе считались справными и зажиточными мужчинами. Почему ж не порадоваться, если дочь такому приглянулась. Сергей старался. Но война, разруха, революция, опять разруха и война. Денег нажить не удалось. Их просто не было в те времена. Но с голоду не пухли. Да вот батька Махно иногда заезжал поправить подковы коням да провести ревизию тачанок и бричек. Не далее, как месяц назад вся армия Махно шумной и весёлой ватагой столовалась в селе, пока Сергей чинил их транспорт.
- Хлопцы твои где обретаются, а, батько? – Отмахиваясь от залетевшей на огонь мошки, спросил Сергей.
- Та не боись, в хаты не пошли. Опять на площади у церкви остались. – Чуть ухмыляясь, отозвался Махно, раскрасневшийся и повеселевший от разговоров и летящих по всей кузнице искр. Сколько бы он отдал, чтобы вот так жить и работать, только бы не на жадных разжиревших господ.  - Зачем селян подводить? Я в курсе, шо красные все хаты пожгут, в которых мы встанем. А тебе придётся уйти. – Уже серьёзно, понизив голос добавил Нестор.
- Думаешь, надо? – поглядев на батьку спросил Сергей. Это не просто разговор. Когда перестали сыпаться искры от раскалённого железа и перестало звенеть в ушах от грохота молота об ось, остывающую теперь в кадке с водой, стало необходимо поставить все течки над i. Дальше Сергею оставаться одному на один с наступающими красными. И оба мужчины знали, что добром это не может кончиться.
- Надо, Сергий. – кивнул Нестор. – Стал бы я гутарить попусту. Плату возьмёшь золотом.
- Батько… - начал было кузнец, но Нестор перебил его, не дослушав.
- Плату возьмёшь и ходу. Жинка уж, поди и скарб собрала. Она у тебя умна та ладна. Спасай. Не делай детей сиротами. Красные не попы. Так приголубят, мало не станет. – Перемежая слова крепким матом, батька опять помрачнел. Лицо снова словно перечеркнула кривая маска ненависти и злобы. – Уходи. И молчи, как рыба о том, что вот так со мной сиживал, а проболтаешься – тикай! Сколько есть духу –тикай!
- Дело говоришь, батько. На то ты и голова. – Согласился Сергей. Ось готова. Осталось собрать тачанку, и вперёд, - сказал он, снимая грубый кожаный фартук, в котором работал у горнила. Положив на верстал фартук, Сергей задел сапогом ящики с батькиным добром. – А с этим шо робить будешь? Неужто опять с собой потянешь? Не довезёшь, ведь, не сдюжут кони.
- У тебя заховаем. – Махно решительно встал, опираясь на палку. – Прямо тут. – он тыкнул своей дубинкой в земляной пол кузни. Оно и верно. Копать на улице нельзя. Даже если никто не увидит, найти свежую яму посреди степи в самом начале августа проще простого. Кто бы сейчас стал землю ворошить? Зачем? Если только могилу вырыть. – Не-ет. – протянул Нестор, пристально глядя в серые глаза кузнеца. – Не про то ты думаешь. Копать не станем. Времени нет. Подумай, куда сховать, чтобы быстро взять и не копать. Давай, кузнец, руками помахал, теперь мозгой шевельни! – с усмешкой подначивал батька.
- Так я завсегда чем-нибудь шевелю. – Отшутился Сергей, переводя взгляд с серовато-голубых глаз батьки на стены кузнецы. В старину хорошо строили. Стены толстые. И в отличие от приземистых хат, разбросанных вдоль суетливой речушки, поросшей ракитами да ивами, постройки конного завода, включая кузнецу, каменные, ладные и высокие. – Знаю я одно местечко, батько, туда даже мыши не лазят… - Пряча хитрецу в прищуре, заговорщически произнёс Сергей.
- О то и ладно, хоша золоту мыши не помеха, - хмыкнул Батька, взяв с верстака рогожный мешок…
Жаль, не слышны давно у горна
Слова простого кузнеца
О жизни вечно подневольной
И светлой чистоте лица.
Душа в крылатом поднебесье
Глядит  на маковки церквей,
А за окном струится вечер
По тонущей в крови земле….
 
Все камни и часть золотых монет перекочевала в мешки. В ящики накидали железных болтов да подков, чтобы никому не пришло в голову спросить, почему это в кузню занесли тяжеленные ящики, а из кузни выносили, так легче пера.
Солнце давно село. Всё село затихло, отдыхая от изводящей жары и мух. Не спали только патрульные и собаки. Сергей устроил тайник. Сам Нестор не додумался бы сотворить такое, хотя ума и смекалки ему не занимать.
***
Нестор Махно был гениальным полководцем. Это нужно было сообразить ТАК вести войну. Вот говорят, партизанские методы ведения войны. Но это довольно эффективные методы, если учесть сколько раз одержала победу Армия Махно. А взятие Крыма? Да большевикам ни за что бы не взять Крым без победоносных идей Нестора Махно. Как он гордился тогда тем Орденом Красного Знамени под номером 4. Далеко не каждый полководец мог так мыслить.
Одни тачанки чего стоили. Какая-то затаённая в глубинах подсознания память предков помогала ему. Как будто несколько тысячелетий назад, армия батьки Махно заманивала противника на поединок, выстраиваясь когортой, подпуская неприятеля как можно ближе, а потом конница уходила за фланги, а на линии атаки появлялись тачанки. А дальше происходило невероятное. Те, кто оставался жив под шквальным огнём нескольких десятков или даже сотен пулемётов, уводились отходящими вглубь фронта тачанками, обречённые на верную смерть. Правда, чтобы воевать, требовались патроны, так потому Махно и наладил производство в Екатеринославе по производству патронов. И ещё много чего сделал он, создавая свою Республику. В Екатеринославской губернии было налажено снабжение продовольствием, одеждой, медикаментами. Махно даже печатал свои деньги (купоны), понимая, что одних печатей на «Екатериненках» недостаточно для его собственной молодой Анархической Республики.
Но всё осталось в прошлом. Снабжение армии боеприпасами давно прекратилось. Екатеринослав заняли красные. Деньги, в основном золотые царские червонцы, экспроприированные у буржуев, и драгоценности зарыты по всей Украине. Тайников было много. Нестор понимал, что запас на чёрный день необходим. Несколько десятков вёдер с монетами и цацками ждали своего хозяина, зарытые в землю.
Но сейчас было не до них. Большевики не просто объявили войну анархическому движению Украины. Это они делали не раз. Они решили искоренить его раз и навсегда.
И Нестор привык к предательству Красных. Однажды на поиски его армии были посланы даже аэропланы. Но ни одному из них не удалось вернуться и доложить о выполнении приказа. Целый месяц они не могли обнаружить следы армии батьки Махно. К тому же целые полки красноармейцев вливались в повстанческую армию, не разделяя убеждения красных, не доверяя их обещаниям. Ведь обманывали и предавали большевики не только Нестора.
От былых побед не осталось ничего, кроме горечи воспоминаний. Рука без устали сжимает шашку, душа стремится домой. В Гуляйполе. Но туда нельзя. Нестор понимал это совершенно точно. Чувствовал. Надо уходить. Но с начала нужно добраться до Старобельска.
Самое отвратительное в этой ситуации, что и красные прекрасно понимали, что и как будет делать Махно. Не первый год знакомы, как говорится. Ещё бы не понимать. Махно крестьянин до мозга костей. А это значит, прирос к родной земле и не хочет отрываться от неё.

Вдоль реки, укутанной ракитами,
Глотая пыль степных дорог.
Тянулась армия разбитая
Под чёрным знаменем Махно.
От солнца горестно палящего
Солёный пот да лязг колёс...
А были ли червонцы в ящиках -
Всё риторический вопрос…
За горизонт катились сумерки,
И, лошадям задав овса,
Ложились хлопцы спать на улице,
Степь расстилая под бока.
Казны давно уже не считано,
Да, только жизни не спасти…
За идеалами забытыми,
Хромая, двинулись мечты.
Укрывшись бархатами звёздными,
Уснули бравые бойцы,
Переиначивая прошлое,
Врастая в будущие сны.

Это племя князей и графьёв утекло за границу, бросая своё имущество без сожаления. Ведь в Советской России было принято считать, что дворянское сословие не отличается любовью к родной земле. Не сожалеет о том, что вынуждено было потерять родину. И что «Белое движение» - это лишь борьба за власть. О том, что кто-то из белых офицеров любит свою землю, что у них душа болит за будущее России, речи не шло никогда.
Нестор Махно дрался за свою власть.  Анархическую крестьянскую республику. Ему удалось не просто её создать, но и наладить мирную жизнь посреди разрухи и голода. Хотя бы в отдельно взятой губернии было налажено бесперебойное снабжение продовольствием. Он давал людям возможность работать. Рабочие и крестьяне наконец получили возможность обеспечивать свои семьи. В его республике были даже свои деньги, ими можно было расплачиваться за еду и одежду.
За все годы войны его ни разу не догнала пуля, и не взял неприятельский клинок. Нестор Махно не обучался военному делу, но ему не было равных ни в стрельбе, ни в рукопашном бою, ни в умении владеть шашкой. Военная смекалка не раз выручала его из сложных ситуаций. Интуиция не единожды подсказывала, как лучше расставить силы, когда ударить, а когда отступить, заманивая неприятеля в ловушку, и одержать победу. Но потом его везенье закончилось, потому что большевики объявили красный террор. Теперь за ним гонятся, а он никак не может оправиться после ранения, и всё летит в тартарары.
***
Сергей проводил взглядом тачанку, увозившую Нестора Махно по пыльной дороге ещё до рассвета. А в сжатом кулаке несколько золотых червонцев – плата за работу. Где-то в каменной кладке заводской стены замурован последний клад батьки. А дома…
Дома Гарпына уже собрала нехитрый скарб. Двое маленьких сыновей посапывали во сне. Сергей перенёс их на телегу. Медлить нельзя. Ещё чуть-чуть, и проснутся петухи, закликая солнце, а за ними и всё село.  А там, глядишь, и красные подоспеют. Кинув последний взгляд на хату, Сергей тронул поводья.
- Пошла, родная!
… Они обосновались в Мариуполе. Сергей устроился кузнецом на металлургический завод. Работал он хорошо, обеспечивая семье безбедное существование. Но однажды перед новогодней ночью он вернулся домой поздно.
- Собирайся, Гарпына. Мы уходим. – только и сказал он растерянной и пораженной жене. Та, не привыкнув перечить мужу, стала собирать вещи, но всё же спросила:
- Что хоть случилось, Сергунь?
- Та… Спьяну… По случаю Нового Года с парторгом выпили. Он сказал, что меня к награждению представил… Медаль, понимаешь? А я сдуру... В общем проболтался я про того нашего гостя, помнишь? И про то, что видел его золото…
Гарпына ахнула, понимающе кивнула. И скоро с закутанными детьми и несколькими узлами на железнодорожной станции они садились в первый прибывший поезд. Последний золотой червонец из тех, что лежали тогда в ладони Сергея, ушел на покупку дома в одном из небольших городков на Северном Кавказе. Больше Сергей никому не говорил о том, что сам батька Махно захаживал к нему. Не в гости, конечно, а исключительно по делу… Почти никому…
И никогда не воевал. Хотя война всё же пришла на Кавказ. От неё укрыться за крепкими каменными стенами не получится.
***
28 августа 1921 года остатки армии Махно добрались до Румынской границы. Нестор так и не смог вернуться ни к одному из тех кладов, что остались после него. Красная армия гнала его истерзанные отряды без остановки. Ко времени перехода через границу из тех денег, что были когда-то в ридикюле его жены, не осталось ничего. Нестор был серьёзно ранен. А Галя беременна. Лёва Задов, его верный соратник, снял с пальца последнее, что оставалось у него от раздольной жизни – перстень с изумрудом.
- Возьми, батька. Пригодится.
Нестора несли на носилках. Спорить он не мог. Но неуёмная тяга к жизни не дала ему умереть и тогда. Он прожил ещё 13 лет.
После смерти его тело было кремировано 28 июля 1934 года в стене колумбария парижского кладбища Пер-Лашез в ячейке под номером 6685.
Но даже во Франции на его могиле всегда есть цветы, что же говорить о стране, в которой его имя окружено легендами и нескончаемой народной любовью.

Когда-то, будущее вспомнив,
Я напишу из прозы стих
О том, как было Гуляйполе
Свободней нынешних столиц.
Про то, как хитровато щурясь,
Кумекал мудрый атаман
Немного странный и безумный,
Но, в общем, гениальный план.
Славянской выдумкой богата,
Как будто птица по судьбе,
В четвёрке лошадей тачанка
Летит по вольнице степей.

А в ночь на третье августа 1921 года из села Гуляйполе вышла женщина с двумя девочками. Собрав нехитрый скарб в заплечные мешки, прихватив немного зерна, что оставил в последний приезд Нестор, несколько золотых червонцев, надев на себя суконные юбки и душегрейки, замотав платки потуже, вдова брата Нестора, Григория Махно, Ирина с дочерями Марусей и Настей пустились в путь, опасаясь за собственную жизнь, потому что большевики не станут разбираться кто прав, кто виноват. Достаточно того, что с врагом советской власти их связывает одна фамилия.
 Они шли ночами, отсиживаясь, где придётся, с наступлением дня. Однажды они сели в набитый битком такими же переселенцами состав и долго ехали. Долго. Пока не стало понятно, что Маруся больна. Тиф. Ирина отдала последний золотой червонец на какой-то станции, чтобы довести Марусю до госпиталя. Её обманули. Выбросили посреди леса из повозки. Маруся умерла. К зиме Ирина и Настя добрались до глухого сибирского села на реке Белая. Вырыли землянку и перезимовали. Весной стали строить дом… и жизнь.


Рецензии