Сказ о том, как Авдотья мужу изменила

Глава 1.

Повадился муж Авдотьи куда-то по ночам отлучаться.
Как луна в окошко, так его и след простыл. Авдотья просыпается, глядь! а мужика-то нет. Вот куда в такую пору понесло старого? Неужто и вправду: «Седина в голову – бес в ребро». Не молод уж, чтоб по девкам бегать.
Авдотья и во дворе его ищет, и в кладовке, и в старой сараюшке, и даже на чердак взбирается, да только всё напрасно. Нет мужика, и всё!
Наутро она просыпается, а он рядышком лежит и посапывает, как ни в чём не бывало.
- Ты где ночью был? – трясёт она старика. – Я тебя обыскалась.
Тот глаза открывает:
- Ты чего, старая? Я дома спал.
- Да где ты спал, когда тебя не было.
- Нуууу… – потягивается он. – Выходит, я – лунатик. Ты меня не тревожь, если по ночам бродить буду.
На том и порешили. И в самом деле, чего лунатика тревожить – пусть себе гуляет, всё равно под утро домой вернётся. Куда ему деваться?
Так бы и продолжались его лунные похождения, если бы однажды соседка мимоходом не намекнула, что кто-то видел, как её старик через окошко к моложавой и одинокой доярке Настьке повадился лазить.
Ох, и взлютовала Авдотья! «Ну всё, старый хрен, держись! Будешь ты у меня как лось лесной с рогами ходить».

Пошла она к куме поделиться своим планом мести.
- С чего начинать-то, Аннушка? Я сроду от мужа не бегала, а тут, вишь, как приспичило. До меня он не охоч, видите ли: «уже не могёт», а на доярку у него, значится, ещё силушки хватает. Вот ведь гад! Не успокоюсь, пока не отомщу.
Её скулы пылали багрянцем оскорблённого самолюбия.
Кума понимающе кивает головой:
- Правильно, Авдотьюшка! Так их, гадов, надо учить. Ты крутишься возле печи, готовишь ему харчи, а он сытый да ухоженный на молоденьких кобылок запрыгивает, как жеребец необъезженный. А вот узнает, что и у тебя молодой любовник есть, сразу всполошится.
Авдотья критическим взглядом окинула себя в зеркале, да призадумалась: «Эх, скинуть бы этак годков тридцать, тогда бы может и нашла бы кого. А сейчас… спину скрючивает хондроз, в ногах скрипит артроз, мешки под глазами провисли, щёки, как солёные огурцы прокисли.  Х-м… «молодого любовника»! Тут бы хоть какого найти, завалящего.
- А с чего начинать-то? – спрашивает.
Анна, не первый день занимающаяся причёсками на дому, со знанием дела Авдотью оглядела и говорит:
- Надо тебе поменять имидж!
- Имиж… это чевой такое?
- Ну, это значит, надо свой внешний вид изменить. Стать другой!
- А зачем мне это? – недоумевает Авдотья.
- А как ты думала? Собралась адюльтером заниматься, так надо ж подготовиться.
Авдотья попятилась к двери:
- Я что – лошадь, аллюром скакать?
- Да не аллюром, а адюльтером, т.е. супружеской изменой.
- Аааа, - успокоилась Авдотья. - Да всё равно хрен редьки не слаще. Дожилась на старости лет! Мне бы на печи лежать, да со стариком лаяться, а я этим аллюром… тьфу! Как ж его… этой ерундой должна заниматься.
Но делать нечего! Решила так решила.

Кума достала из комода пакетик с маской для лица, косметичку, краску для волос -чтобы седину закрасить, пенку для укладки, тонкие ножницы, фен (всё чин по чину), и принялась за дело.
Повозиться пришлось не один час. Наконец на лице Авдотьи появился мягкий и неброский макияж, а волосы каштанового цвета закручены и уложены наверх. Только она хотела было повернуться к зеркалу, чтобы взглянуть на себя, да Анна не дала:
- Подожди-подожди! Надо сначала что-нибудь из одежды подобрать. Вот тебе платье, а вот цветастый платок. Наряд довершит твой новый образ…
«Довершит моё растление», - усмехнулась про себя Авдотья, но спорить не стала. Натянула на себя платье кумы, накинула на плечи платок, с трудом втиснула стопы в чужие и слегка тесноватые туфли на каблучке и повернулась к зеркалу.
«Матушки мои! Королевна! Ай, да кума. Ай, да мастерица, - удивлялась Авдотья, любуясь на своё отражение. – Это ж надо - как она меня преобразила!».
- Ну как? – допытывается Анна.
- Нет слов! Мой старик увидит, сразу про свою доярку забудет.
- Так ты что, уже передумала ему изменять?
- Нееее! Коль решила, на том и стоять буду, – твёрдо ответила Авдотья.
Вернулась домой она уже затемно.
Дед взглянул на неё и аж взвился:
- Ты чего вырядилась-то! И где была? Щи не варены, посуда не мыта, корова не доена.
- А ты что, безрукий что ли? Вари щи сам, мой посуду, а я корову подою, - спокойно отвечает Авдотья. – А где я была, не твоё дело. Ты – лунатик бегаешь по ночам к своей доярке, вот и бегай. А я себе тоже молодого найду.
- Это ещё какого молодого?! – опешил дед.
- А это уже не твоя печаль!
Взяла Авдотья подойник и, выходя из хаты важной походкой, пропела:
- Мой милёнок - старый пень
  К молодухе бегает.
  Пусть бежит! А мне парнишка
  Предложенье сделает...

Ночью Авдотья спала спокойно как младенец. А старик ворочался с боку на бок, всё уснуть не мог. Не на шутку он испугался: «Одно дело к молодой бабе в окошко нырять, да совсем другое - с новой бабой жизнь начинать! Моей силушки-то надолго ли хватит? А доярка Настасья горячая, кровь с молоком! А загуляет, и куда мне деваться? И старое потерял, и нового не обрёл... Неее, так не пойдёт! Надо что-то делать».

Глава 2.


Назавтра поутру Авдотья закончила все свои домашние дела и поспешила к куме.
- Анна, так где ж мы любовника-то мне будем искать?
- А чего его искать? Вон, ветеринар Федотыч – мужик хоть куда. Чем не жених?
- Нет, - поморщилась Авдотья. – Уж больно пьёт он, не просыхая. А кто пьёт, сама понимаешь, не могёт. Что я ним делать-то буду?
- Ну, а Сергеич-агроном? Вдовец, твоего возраста, мужчина ещё хоть куда. Чем тебе не пара?
- Да так-то оно так…  Да злючий он, ядовитый. Думаю, не поладим мы с ним.
- Ну тебе не угодишь, матушка… Постой! – воскликнула кума. - Никодимыч уже давно по тебе сохнет. Все уши мне прожужжал, что Авдотья ему ещё с молодости нравится, жалеет, что раньше не отбил тебя у мужа.
- Даааа? – Авдотья призадумалась. – «А что, он мужик ничего. Хоть и не молод, а сохранился хорошо. Одинок, работящ, пьёт культурно, - свою меру знает. Что ж – Никодимыч, так Никодимыч».
- Так тому и быть! Сбегай к нему, Аннушка. Скажи, что я его ночью на своём сеновале буду ждать. Если удивится, объясни что к чему.
На том и порешили.

До поздней ночи промучилась в своей постели Авдотья. Видано ли дело, под старость лет адюльтерами заниматься. Ой, а не дай бог, люди узнают? Позора не оберёшься!
В окно заглянула луна, а во дворе забрехал пёс. «Пришёл! – трепыхнулось сердце. – Горемычный ждёт меня. А у меня ноги от страха онемели». С усилием воли она заставила себя подняться. Поднималась тихонько, чтобы не разбудить старика. Тот мирно посапывал, почему-то забыв про свой лунатизм.
В полусознательном состоянии бредёт Авдотья к сеновалу: ноги трясутся, руки онемели, губы чуть не в кровь искусала. «Боженьки, позор-то какой! Сроду по мужикам не бегала, а тут на старости лет приспичило! Как же я при дневном свете-то Никодимычу в глаза смотреть буду! Оооой! Вот старая дура что надумала. Надо перед ним извиниться и домой отправить». Добравшись кое-как до сеновала, она обессиленная плюхнулась на лавку под рябиной, пытаясь утихомирить бешено колотившееся сердце. Возле штакетника промелькнула чья-то тень.
- Кто там? – громким шёпотом спросила она.
- Я! – также шёпотом ответила тень. – Иди сюда, здесь нас никто не увидит.
- Никодимыч, ты?
- Да! Я! Иди за мной, - и тень растворилась в потёмках амбара.
Авдотья с трудом поднялась с лавки и на налитых свинцом ногах побрела к амбару. Только она вошла в дверь и хотела было сказать, что это была глупая шутка, да не успела, как сильные мужские руки её сгребли в охапку, а рот облепили чьи-то горячие и жадные губы. Авдотья охнула и… обмякла.  Ах, как сладки были эти поцелуи! Как горячи объятия! Нет никаких сил сопротивляться этому блаженству, о котором она уже давно забыла!..
Очнулась Авдотья уже под утро. На её байковом халате лежало мужское тело, а голову спящего прикрывала её исподняя. Авдотья вспыхнула, вспомнив о том, что ночью произошло, и пристыженная своим нагишом потянула сорочку на себя…
Батюшки! – она так и обмерла. На смятом сене спал её муж! Как так?! Откуда он здесь?! Авдотья как ужаленная вскочила на ноги, будто увидела приведенье:
- Ты откуда здесь, старый чёрт?! – толкнула она его.
Тот потянулся и зевнул:
- Да вот, решил полунатить немного, а тут ты как раз под руку подвернулась. Ну я и не растерялся.

Вскоре Авдотья узнала, что к куме прибегал её муж и допытывался: с чего это его старуха так преобразилась и чего надумала? Анне, под натиском его давления, пришлось рассказать о решении Авдотьи изменить супругу, чтобы успокоить своё оскорблённое женское самолюбие. Вот тогда они вместе и придумали план, как подстроить так, чтобы та изменила мужу со… своим же мужем.
Сначала Авдотья осерчала на куму за такое вероломство, а потом махнула рукой и удивлённо протянула:
- Это ж надо!.. Выходит я адюльтером занималась со своим же собственным стариком?! Кому скажи – не поверит! - взглянула на Анну, и они вместе взорвались от хохота.
- Ха-ха-ха! Изменила, так изменила... ничего не скажешь... охо-хо-хо! - держится за живот кума.
- Со своим же стариком! И-хи-хи-хи! - заливается смехом Авдотья.
- Не могу, держите меня! Охо-хо-хо!
- Хи-хи-хи! Не судьба мне, видать, попробовать другого мужика. Аха-ха-ха!

Так с тех пор в деревне и повелось: как у кого муж «лунатизмом» заболевает, так бабы и бегут к Аннушке за новой причёской под названием «Авдотьин адюльтер». Говорят, такая причёска махом мужиков исцеляет.