Чак Тингл. Ящеропед с иных планет

— Долгий тебе тут предстоит год, — предупреждает меня коллега-астронавт, офицер Пайк. — Думаешь, готов?

— Готовей некуда, — чуть улыбаюсь я, откидываясь на спинку кресла.

Пайк продолжает упаковывать сумки: всего через несколько часов он улетает домой. Повезло засранцу.

Ничто не может в полной мере подготовить к одиночеству космоса. Ты сознаёшь, что это такое, только на орбите, когда летаешь вокруг далёкой звезды на каком-нибудь гигантском булыжнике.

Пайк знает это не хуже моего. Вот уже два года мы живём на Зорбусе, приняв у пары других астронавтов вахту. Пайк отлично понимает, как мне будет здесь без него одиноко, и, наверное, меня это должно утешать. Но несмотря на то, что мы многое пережили вместе, он даже понятия не имеет, каково мне придётся на самом деле.

А всё потому, что до сегодняшнего дня все астронавты, задействованные в программе «Земной Аванпост», работали с напарником. Более того, персонал некоторых оживленных станций доходил до шести человек.

И вот, благодаря сокращению бюджета, число обитателей нашей крошечной станции на следующий год урезано до одного — вашего покорного слуги. Не на это я подписывался, но не в том положении, чтобы спорить.

— Просто помни, — на полном серьёзе говорит Пайк, — здесь ты приносишь огромную пользу людям Земли. Старайся этого не забывать.

— Да знаю я, знаю, — тяжело вздыхаю я.

Пайк прерывает сборы:

— Что-то не верится, но я тебя не виню. Тут, Ланс, легко от всего отстраниться, но ты сосредоточься на светлых сторонах. Без нас Земле пришлось бы распрощаться с надеждой обрести новый дом. Нет, правда, сколько нам там осталось, пусть даже с контролем за рождаемостью?

— Десяток лет от силы. — Так в последнее время учёные единогласно оценивали ресурс Земли; жуткая мысль! — Ты, конечно же прав, но смысл здесь торчать? Мы уже выяснили, что на этой каменной глыбе недостаточно кислорода для поддержания жизни.

— Но всё может измениться! — улыбается Пайк. — Надежда есть, и ты это знаешь.

— Не уверен, дружище, — качаю я головой. — Мы терраформируем здешнюю пыль уже пять лет, и никаких подвижек к лучшему.

Я киваю себе за спину на большое стеклянное окно космической станции.

По ту сторону прозрачной стены — поистине захватывающий вид на серые холмы и две яркие луны в темном небе. Не гляди я на него каждое утро несчётное количество раз, возможно, даже прослезился бы, наглядно продемонстрировав человеческую одержимость наукой и космическими путешествиями. Но здешний пейзаж мне опостылел и напоминает лишь о том, что Пайк на челноке улетает домой, а мне пешкодралом тащиться по огромным серым дюнам собирать данные с терраформировального аванпоста.

— Знаешь, всё не так плохо, — пытается подбодрить меня Пайк. — У станции шестнадцать, что на Керлине, даже гравитационного двигателя нет.

Я потрясён.

— В смысле? Они там что, просто плавают в невесомости?

— По большей части. Ты хоть, пока не выберешься наружу, можешь представлять себя на Земле.

Сдаётся мне, я жду хоть какой-то поддержки, потому что после слов Пайка мне действительно становится чуточку легче. А тут наверху, пожалуй, не так и плохо.
— Не желаешь последний раз перекинуться в пинг-понг, пока ещё здесь? Гравитацию выставим пониже, как ты любишь.

— Идёт! — криво усмехается Пайк.

Только я поднимаюсь на ноги, как из станционных динамиков раздаётся тот самый механический голос, который я успел узнать и полюбить:

— Челнок «Альфа пять» прибыл. С этого момента офицер Пайк освобождается от обязанностей.

— Стало быть, мне пора выметаться, — пожимает он плечами.

Пайк надевает скафандр, и я решаю натянуть свой. Проведу напарника, а потом махну к терраформировальному аванпосту. Мы одеваемся быстрее обычного: Пайку явно не терпится убраться с этой гребаной каменной глыбы. Выйдя наружу через люк, мы оказываемся среди тёмного, чуждого пейзажа.

— Ну что, до скорого, надеюсь, — по рации в шлеме говорит Пайк, пока мы неуклюже обнимаемся на прощание в наших громоздких белых скафандрах.

— Угу. Через годик угощу тебя на Земле пивом.

— Замётано.

Пайк приближается к челноку, набирает на клавиатуре несколько цифр и отходит, ожидая пока откроется дверь. Из-за низкой гравитации пыль, поднятая кораблём при посадке, до сих пор витает в воздухе.

— Безопасного полёта, — сквозь треск статики в наушниках напутствую я.
Кивнув, он уже собирается закрыть дверь челнока, но вдруг останавливается и с гробовой серьёзностью поворачивается ко мне:

— Шутки в сторону. Не надумывай тут всякого. И выше нос!

Я недоуменно смотрю на Пайка. Что он хотел этим сказать?

— Космос порой откалывает странные шутки, — поясняет он. — Людям начинает мерещиться... — Пайк замолкает. — Ладно, просто береги себя.

— Хорошо, — киваю я.

Пайк закрывает дверь челнока. Начинается обратный отсчёт до запуска, так что я убираюсь от корабля подальше. Мгновением позже напарник включает меньший гравитационный двигатель и начинает подниматься. Не успеваю я опомниться, как челнок уже несётся сквозь космос, да так быстро, что не уследить.

Ну вот, я совершенно один.

Всё ещё обдумывая то, что напоследок сказал Пайк, я пускаюсь в привычный путь по холмам из космической пыли — туда, где стоит наш неизменно бесполезный терраформировальный аванпост.

Надо сказать, что хоть я и привык к этим чуждым просторам, на прогулках из-за пониженной гравитации всякий раз кружится голова. Скачу по холмам и, не стану скрывать, начинаю расплываться в глупой улыбке.

Цепенею от ужаса я, только добравшись до вершины высокого холма. По другую сторону, где-то сотней ярдов ниже, белеет терраформировальная станция — ровно там, где ей и положено, но позади неё ходит фигура, одетая почти в такой же космический костюм, как у меня.

Мы замечаем друг друга чуть ли не одновременно и оба застываем в странно настороженных позах, но вдруг тот, второй, разворачивается и запрыгивает на свой электроскутер. Не успеваю я моргнуть глазом, как незнакомец уносится вдаль, сломя голову влетает в инопланетную долину и исчезает из виду.

Всё происходит столь быстро, что я даже не успеваю пуститься в погоню, и просто стою, остолбенев от значимости увиденного.

— Твою мать! — вот и всё, на что меня хватает.

В замешательстве продолжаю путь к терраформировальной станции, а у самого голова пухнет от всевозможных мыслей. Неужто у меня началось космическое сумасшествие? Или меня так расстроила мысль о неминуемом одиночестве, что я придумал себе напарника-астронавта?

Возможно. Однако вокруг станции — чёткие отпечатки ног и следы колёс. Увы, поднимается космический ветер, и последовать по ним не получится, потому что их скоро заметёт.

Живо разделавшись с обязанностями, я направляюсь на базу, сразу иду внутрь и срываю с себя скафандр.

— Компьютер, Земля что, послала ко мне нового напарника? — спрашиваю я вслух.
— Нет, вы проведёте следующий год один, — эхом гуляет по просторам станции механический голос компьютера.

— Уверен? Ей богу, я только что кого-то видел возле терраформировальной установки.

— Уверен, — равнодушно заявляет компьютер. — Нет никаких записей о новоприбывших.
Я плюхаюсь на диван и с протяжным вздохом устремляю взгляд на вид за окном — на такой постыло-неизменный пейзаж чужого мира.

Бля, и кого тогда я видел сегодня?

***

Просыпаюсь я от громкого стука в дверь, и в неимоверном замешательстве сажусь прямо.

— Пайк? — Я оглядываюсь, пытаясь понять, где нахожусь. Наверное, задремал на этом диване.

Всего через несколько секунд я вспоминаю, что Пайка рядом больше нет, и сердце холодеет от страха. Если в дверь стучит не Пайк, то кто? Я осторожно приближаюсь к люку. Может, и не стучал никто, просто у меня паранойя?

Стук раздаётся снова, и я аж подпрыгиваю.

— Кто там? — кричу я.

Ещё три стука.

Любопытство берёт верх, и я нажимаю несколько кнопок на клавиатуре, чтобы открыть наружный люк. К счастью, прямо внутри переходного шлюза есть камера, и я удивлённо ахаю, увидев уже знакомую фигуру в скафандре.

— Здрасьте, а вы вообще кто? — говорю я в микрофон по соседству, когда за астронавтом закрывается внешняя дверь.

— Нет, это ты кто? — раздаётся голос из-под шлема.

— Я Ланс Танер из программы «Земной Аванпост».

— Земля? — спрашивает голос из скафандра.

— Да.

Сначала тихо, потом всё громче и веселее голос начинает смеяться.

— Нам надо поговорить. Можно войти?

Я не совсем уверен, как тут лучше поступить, но не может же этот странный астронавт просто весь день стоять у меня в шлюзе, к тому же мне не терпится разобраться что к чему. Вздохнув, я неохотно открываю крышку внутреннего люка и тут же оказываюсь лицом к лицу с незнакомым астронавтом.

— Я Ланс, приятно познакомится, — протягиваю я руку.

Фигура тоже протягивает руку в перчатке — трёхпалую, между прочим.

— А я Орион. Мне тоже приятно.

Смотровой щиток его шлема с громким шипением отъезжает вверх. Я, ахнув, отшатываюсь. Из-под тонированного стекла мне ухмыляется ненасытный велоцираптор — один из самых жутких динозавров, когда-либо бродивших по Земле.

— Но ты же... ты... — заикаюсь я.

— Динозавр? — усмехается зверюга. — Ну да.

Ноги подкашиваются. Нет, у меня точно какое-то тяжёлое расстройство психики, вызванное космосом.

— Но это же... бред какой-то.

— Согласен, — пожимает плечами ящер. — Мне сказали, эта планета совершенно необитаемая.

— Кто это тебе такое сказал? — ошарашенно интересуюсь я.

— Да вот, ящеры-учёные на Земле-II, — невозмутимо отвечает доисторическая рептилия.

Всё это до того из ряда вон, что не укладывается в голове, где уже тревожно стучит молоточек. Попятившись, я сажусь обратно на диван.

— Все это не реально. Не реально.

— Уверяю, я вовсе не глюк.

— Тогда что за хрени ты мне тут понарассказывал?! — сорвавшись, кричу я. — Какая ещё Земля-II?

Ящер-астронавт с пониманием кивает:

— Ах да, что ж, ясно, откуда такое недоумение. Небось вас там, на Земле-I, учат, что мой народ вымер в ледниковом периоде? Угадал?

Я тоже киваю.

— Вот он, исторический ревизионизм в действии, — хихикает динозавр. — Да не было никакого ледникового периода. На самом деле динозавров с вами больше нет потому, что все отправились на поиски более просторной и ласковой планеты. Мы много лет странствовали среди звёзд и наконец нашли подходящий дом на Земле-II, но до сих пор наблюдаем за всей галактикой.

— Так ты здесь за этим?

— Ну да, — кивает ящер. — Один-одинёшенек в очередной необитаемой солнечной системе.

В глазах Ориона мелькает глубокая грусть сродни той, что так хорошо знакома мне самому.

— Ладно... — начинаю я, сам ещё толком не зная, что скажу дальше. — Вот что, раз уж мы тут вместе, так почему бы не развлечься обществом друг друга?

В глазах Ориона появляется слабый проблеск надежды.

— Да?

— Конечно. В пинг-понг играть умеешь?

***

Следующие несколько дней Орион продолжает заглядывать на станцию, чтобы позависать со мной. Мы невероятная пара и способны часами без конца говорить о том, что пережили и видели в космосе, или обмениваться ностальгическими историями о родных мирах. Ну и что, что Орион кровожадный динозавр-хищник? На самом деле он очень милый, и у него очень нежная душа. Чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее меня к нему тянет, даже, я бы сказал, влечёт. Но мы разных биологических видов, так что это не делает меня геем, да?

Дни превращаются в недели, недели — в месяцы, и я всё чаще себя спрашиваю: а какая, собственно, разница?

Наконец после длинного вечера, наигравшись в пинг-понг и слопав по мороженому для космонавтов, мы с Орионом оказываемся на диване с видом на серые холмы.

— Можно тебе задать личный вопрос? — начинаю я, следя за динозавром краем глаза.

— Конечно, Ланс. Валяй, — улыбается Орион.

— Ты когда-нибудь задавался вопросом каково это, трахаться с человеком?

Сердце невыносимо грохочет, но я стараюсь казаться спокойным, равнодушным даже.

— Ну да. В смысле, а кто не думал? Но дело в том, что я довольно крупный динозавр, а человеческие женщины больно уж нежные. Я бы, наверное, раздавил партнёршу.

Его слова на мгновение повисают в воздухе, я раздумываю, стоит ли говорить о том, чего так отчаянно хочу. Но либо сейчас, либо никогда.

— А как насчёт человека-мужчины? — выпаливаю я, сделав глубокий вдох.

Выражение динозавра внезапно меняется. Он явно понял, к чему я веду.

— Ммм, пожалуй, могло бы получиться.

— Ну, то есть, если один парень ящер, а второй человек, они ведь не педики?

— Конечно, не педики. Только динозавр должен вести, даже, я бы сказал, доминировать.

— Да, — выдыхаю я.

Член уже твёрдый, как камень.

Повисает тишина.

— На колени! — внезапно командует динозавр.

Пользуясь моментом, послушно соскальзываю с дивана и на четвереньках подползаю к Ориону. Голова на уровне его бёдер, мои большие карие глаза смотрят на него снизу вверх.

— Расстегни мне ширинку, — приказывает Орион.

Дрожащими руками медленно тяну за молнию на штанах его космической униформы.
 
Огромный красный диночлен так и ждёт, чтобы его выпустили из тканевой тюрьмы.

— Вытащи его, — требует Орион. — Надо тебя наказать, грязный ты... человечишко.

— Да, я грязный человечишко, — кокетливо повторяю я. Затем достаю громадный ящероболт Ориона из боксеров и начинаю оглаживать, крепко сжимая в руках. Использую обе, чтобы полностью обхватить его исполинское чешуйчатое орудие.
Орион откидывается на спинку кресла и балдеет. Я постепенно убыстряюсь, постепенно находя приятный ритм.

— Нравится? Как тебе, наказывать свою человеческую секс-игрушку-астронавтика?

— Блин, это так круто, — стонет Орион, когтистыми лапами нагибая мою голову ниже.

— А теперь давай-ка накажем этот хорошенький распутный ротик.

Я туго обхватываю его член губами. Толчки Ориона становятся всё глубже, в конце концов даёт о себе знать рвотный рефлекс. Громко рыгнув, я отстраняюсь и выпускаю изо рта его набухший конец. Откашливаюсь, пытаясь взять себя в руки. По лицу текут солёные слёзы.

— Э, нет, ты эту динозаврову радость примешь и будешь от неё тащиться. — И Орион снова толкает мою голову вниз. — Нефик было меня искушать. Мой народ вовсю трахался ещё миллиарды лет назад, когда вас, людишек, даже в проекте не было.
На этот раз я готов принять его по самые помидоры, и когда опять начинаются позывы к рвоте, как-то с собой справляюсь. Теперь Ориону ничто не мешает засаживать мне аж до гланд, и он толкает мою голову всё ниже, пока я не утыкаюсь носом в каменно-твёрдую стену рептилианских брюшных мышц. Наслаждаясь полным погружением в мою глотку, он меня на мгновение придерживает, а затем начинает ритмично насаживать мой рот на свой член.

Наконец он позволяет мне передышку. Я делаю большой глоток воздуха, стаю на ноги и, сев к нему на колени, крепко его целую. Просовываю руку между собственных ног и жестко дрочу его член, всё ещё скользкий от слюны.

— Давай, порви очко своей человеческой космошлюшке! — умоляю я.

Орион, улыбнувшись, через голову стягивает с меня рубашку. Следующими на пол отправляются мои штаны и бельё. Теперь я стою перед ящером в чём мать родила.
— Хочешь меня трахнуть? — подмигиваю я.

Неожиданно Орион вскакивает с дивана и, схватив меня за руки, разворачивает и швыряет на подушку, где только что сидел сам.

— Это я решаю, кого здесь трахают! — больно шлёпнув меня по заднице, рявкает он.
Я переброшен через диван, мускулистая гомосяцкая попка приподнята. Орион пристраивается сзади, готовясь проникнуть в мою тугую дырочку. Через пару секунд он толчком входит в меня, подвергая моё истомившееся отверстие испытанию на растяжимость.

Когда он наполняет меня до отказа, с моих губ срывается долгий стон удовольствия.
— Нифигасе! О лучшем приятеле-динозавре парень не может и мечтать, — поскуливаю я, схватившись за спинку кресла впереди. — Накажи меня. Мне это надо.

Орион начинает двигаться. Сначала медленно, но с каждым следующим ударом скорость растёт, и наконец он входит в ритм, от которого диван под нами ходит ходуном. Я завожу руки за спину и раздвигаю ягодицы, чтобы Орион хорошенько посмотрел, какое спортивное молодое тело нажаривает.

— Нравится, то, что видишь? — игриво спрашиваю я, оглядываясь через плечо на могучее древнее чудище, которое вонзается в меня.

Продолжая наяривать сзади, Орион когтистой лапищей тянет меня к себе за волосы.
— Принимай член и помалкивай. Тут вершит наказание динозавр, и людишкам права на вопросы никто не давал.

— Да, сэр, — послушно отвечаю я.

— Чего-чего? Не расслышал!

— Да, сэр! — чуть громче повторяю я.

— Так-то лучше!

Орион вонзается с такой силой, что от нашего жёсткого траха диван буквально едет по полу станции.

От массажа простаты где-то в глубине сладко расцветает оргазм и, постепенно закипая, подходит к точке, где я начинаю трепетать в предвкушении, Я играю со своим дружком, всё больше и больше приближаясь к краю, начинает казаться, что ещё чуть-чуть, и я взорвусь, но тут Орион, внезапно выходит и переворачивает меня.
Я лежу спиной на диване, широко раскинув ноги, совершенно обнажённый и открытый его взгляду — натуральный грязный гомосек.

Опершись на диван, Орион входит и начинает толкаться, удерживая мои ноги раздвинутыми. С моих губ срывается протяжный стон удовольствия. Его член пульсирует глубоко внутри, заставляя меня содрогаться от безудержной страсти.

— Даже не верится, что я это делаю, — лепечу я и начинаю исступлённо повторять это снова и снова. — Даже не верится, что я это делаю. Даже не верится, бля, что я это делаю!

Чем ближе к пику, тем больше кажется, что меня ждёт настоящее потрясение. Я постепенно начинаю осознавать, в какой невероятной ситуации оказался, и вдруг впадаю в блаженный сексуальный транс. Начинаю лихорадочно дёргать собственный член и мгновением позже взрываюсь в небывалом оргазме.

Я резко выпрямляю ноги, живот сводит мощными судорогами. Сквозь стиснутые зубы со сдавленным шипением рвётся «О, чёрт!». Мгновением позже накатывает вторая волна экстаза, и я, запрокинув голову, воплю от удовольствия, не в силах сдержаться. Моя сперма забрызгивает всё вокруг.

Я бурно кончаю, а Орион, не сбавляя темп ни на секунду, во всю жарит моё тугое очко. Когда волны удовольствия наконец стихают, он лишает меня возможности двигаться самостоятельно и грубо трахает на весу, насаживая мою мускулистую тушку на своё твёрдое ящерокопьё. Я вскриками умоляю о большем:

— Вдуй мне как следует! Прочисти этот тесный дымоход своим здоровенным диночленом!

Он без устали опускает меня на свой член, мышцы на чешуйчатых руках бугрятся при каждом движении.

— Ты был очень плохим астронавтом, — тесно прижавшись своей ящеромордой ко мне, шепчет Орион, пока мы, все в поту, продолжаем двигаться в унисон. — Так вот, в твои задние ворота того и гляди прибудет посылочка из Юрского периода, и ты её с радостью примешь.

— Да, сэр. Давайте сюда свою посылочку.

— Моли! — приказывает Орион.

— Пожалуйста, наполни меня своей охуительной динопосылочкой! — кричу я. — Хочу почувствовать твою сперму внутри себя!

— Ещё! — кричит он мне в лицо. — Проси меня кончить!

— Взорви внутри меня свою посылочку! — с неменьшей горячностью отвечаю я.

Темп возрастает до немыслимости. Орион навесу долбит моё очко, как отбойный молоток. Мгновением позже он, запрокинув голову, издаёт оглушительный рёв, но не прекращает глубоких толчков.

— Я кончаю! — орёт Орион.

Его толстый член взрывается спермой и, мощно сокращаясь с каждой новой порцией, серией властных выстрелов изливает тёплую влажность в моё тугое отверстие. Наконец в заднем проходе больше нет места, и семя жемчужно-белыми брызгами выплёскивается на пол.

Он ещё с минуту удерживает меня на весу, пока мы оба переводим дыхание, и осторожно ставит на пол. Ноги у меня, как ватные.

— Нифигасе, это было что-то с чем-то. — Орион явно измотан не меньше моего.

— Что-то мне подсказывает, будущий год пройдёт весьма-таки даже неплохо. — Плюхнувшись на мягкий диван за спиной, я невольно расплываюсь в улыбке.

Chuck Tingle "Space Raptor Butt Invasion", 2015