В следующей жизни я буду клопом

               
     Странно, но вот уже вторые сутки я не то, чтобы ностальгировал, вспоминая и укатывая в памяти минувшее,  а просто неторопливо и медленно листал давно прошедшие дни, когда я жил совершенно иной жизнью, самым настоящим другим миром представляется мне сейчас то, прошедшее, абсолютно опричное и кромешное, если сравнивать, конечно, с чем правильным, а уж правильное - у каждого свое. Шарахаться по низкооплачиваемым работам и выплачивать кредиты, дрочиться весной, высчитывая налоги и, задрав штаны, ломиться голосовать за еще одну тварь, вислыми щеками и заплывшим рылом поучающую тебя с той стороны экрана любить родину, сраную ублюдочную поганку, всю дорогу только и швыряющую тебя то новой войной, то внеочередным пленумом, решившим пустить тебя вместе с родными и близкими на фарш во славу какой - то поганой и давно стухшей идеи сверхприбыли или добавочной стоимости, придуманной бородатым пархом мильон лет назад, воспитывать детишек, единственной мечтой который является яркая фантазия, как они расчленяют тебя свинорезом, бросая останки в аквариум с ротанами, укупленными со скидкой на книжной ярмарке Зарядья, короче, ежели это нормальная жизнь, то я был тыщи раз прав, прожив свою никчемушную жизнь, так, как прожил, бултыхаясь на хмуром годами. Сегодня я увалился на кровать, глубокомысленно уставясь в потолок, под которым растворялись сизые клубы дыма, по неизменной привычке выдыхаемые мною чаще, чем хотелось бы, косясь на закрытый ноут, где я час назад вычитал какие - то говноистины искусствоведческой направленности, мемуары лемуров, как я их именую, всю эту шнягу быковских разливов, глубину взаимоотношений Ходасевича, Адамовича и Шкловского, ходивших цугом в гости друг к другу, умудряясь при этом чиркануть пару строчек в замусоленные записные книжки, обнаружив которые через сто лет и три года шибко умный какой мудак прославится так, как не снилось и Бонч - Бруевичу, купит себе на премию ( без премии - никак ) новое пальто коричневатых оттенков поздней русской осени и уйдет в запой, заедая прогорклым зельцем осетинский вискарь, грохоча по кухне копытами, с замиранием сердца слыша, как снизу соседка, божий одуванчик яростно пердит и злобится, поминая состав политбюро и лично Севу Новгородцева, возродившего Кортни Лав старинную городскую легенду о трясеве. Правда, он назвал ее  " ватной лихорадкой ", а может, и не он, кто знает этих западников, пугающих окружающих черной рукой Терминатора и убивающими советских детей дворниками - черносотенцами, раскатывающими черными молниями на древних чугунных тачках, бля, не хватает лишь угрозы компьютерной безопасности нефтеналивным танкерам Жаклин Онассис и вечер можно было бы считать чрезвычайно и полномочно насыщенным чепухой и вздором под завязку, но для этого надо выбраться енотом к Витухновской, прочесть ее глубокомысленные сентенции и застрелиться на х...й, ощутив себя вошью и ничтожеством, будто отставший от Великой армии улан, бредущий к Березине чахлыми перелесками очень средней полосы, засыпанной саранчой и пожухлыми листьями с неустановленных деревьев. На хрен такое счастье.
     Душное лето выродилось дубовыми ночами августа, реально ледяными, хреновы мухи жужжат целыми днями, забиваясь в щели на зимовку, своими липкими мокристыми телами напоминая о скорой зиме, что придет, сука, нагрянет и завалит снегом, погрузив в скуку эти бесконечные к горизонту глинистые равнины, словно нарочно придуманные Демиургом для формирования национального характера. П...дец какой - то, если задуматься. Впрочем, если не думать, то тоже он.
     Интересно, если я напишу эссе о Распутине ( по х...й каком ), то испытаю ли я ту же радость, что и поймавший язя мудак, вспомнившийся мне перед тем, как выкинуть на х...й в мутное море сетевых троллей сестрицу, задолбавшую уже, если честно, скакать на грабельках Машеньки Алехиной, переполняя меня скукой ? Как Бабченко прям, ничему за эти годы не научились, как тупо троллили - так и продолжают в той же струе, надо бы подать идею адресату сбацать новый рэп о замкнутой арктической визе с земли Франца - Иосифа на остров Уединения, лютый такой островок в море Карцевых, что ли, или Лаптевых, короче, среди айсбергов и косаток, рвущих на куски бездонные косяки жареной селедки под пивко, с минимальной пеной наливаемое из пластиковых баклажек на левом берегу Дона, традиционным отдыхом ростовчан, тачанистых гадов, жрущих синьку с тем же успехом, что и все остальные. Икра леща, каша манная, шашлык из свинины, травка для вкусу, типа, шпината, но не шпинат, пахнущая покойником, стопочка граненая и скатерть белая, завывает из радиоточки Галич или Окуджава, а ты слушаешь и хочешь умереть. Сучий же потрох, совдепов давно уже нет, а эта нечисть так и прорывается то ностальгирующими старухами, то охренительно культурным Иваном Толстым из Праги, где, уверен, никто и не знает никакого Прохорова, просто они смотрели другое кино и слушали совсем другие песни и не стали от этого гадами или уродами, скорее, наоборот, вся эта жибленькая оттепель и породила целое поколение мудаков и уродов, суетливых, озабоченных хренью несусветной, чешущих бочата друг другу надеждами на скорые перемены, находящих четкие и точные предзнаменования грядущего триумфа прав человека посреди стада, которому эти права в хер не тарахтели никогда и не будут тарахтеть, они привыкли, что им вышибают зубы каждый вечер у танцпола, где в островоротниковых рубашках трясут волосней скинхэды, позаимствованные позавчерашними пэтэушниками из чорно - белых самострочных перепечаток забугорного  " Роллинг Стоун ", читаемого Чижом и компанией на дальняке вечной молодости, а ты снова смотришь на эту шнягу и думаешь, что надо бы начать читать Марка Алданова. Или Селби. Или Раймонда Чандлера, на - крайняк. Погрузиться в мир крашеных блондинок и пары долларов в кармане, включить Цоя и вышибить себе мозги, осознав, что мы - это уже действительно совсем другой вид человечества.