Молчаливая планета

Есть в течении суток тот необыкновенный момент, тот короткий миг перед рассветом, когда умирает старый день, но новый ещё не родился. Тогда кажется, что само время замирает, словно ожидая сигнала, чтобы вновь сорваться с места и накрыть планету пеленой событий. Именно в такой момент, когда латунная полоска на горизонте плавно перетекает в бледный клинок предрассветного света, что разрезает ночную тьму, царит необыкновенная тишина, словно перевоплотившись в ночной холодок, становясь ощутимой. И только игривому ветерку, что лёгким своим дуновением волнует спящее море пшеничных колосков, никак не спится.
Всю эту хрупкую предрассветную идиллию нарушает лишь задорный мальчишка, бегущий вдоль слегка покачивающегося поля, собирая в раскрытые ладони колоски:
- Скорее, папа, догоняй! – и залившись смехом, мальчишка бежит всё быстрее.
А я стою, застыв на месте с телескопом на плече. Словно парализованный, превратившись в статую, я стою, не в силах пошевелиться, не в силах издать ни звука. Я не разделяю радости своего сына. На моём сердце лишь тревога, перерастающая в панический страх. Я хочу бежать, я хочу кричать «Стой!», но не могу. Остаётся только бросить на землю телескоп и закрыть глаза руками. Грохот металла и звон бьющегося стекла заставят мальчика в недоумении обернуться, что за зря спасёт его зрение. И в следующий миг на горизонте воссияет ослепительная вспышка, выжигая глаза каждому, кто осмелится на неё посмотреть. То зажглось совсем не Солнце. И чудовищный жар заставит кожу плавиться и пузыриться, снимая её с плоти, поверх которой та натянута. Наступит короткий миг настолько глубокой тишины, что можно будет слышать биение собственного сердца. Но он быстро пройдёт, ибо поглощённые звуки уже несутся за ударной волной, которая с чудовищным грохотом сносит всё на своём пути. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и она разнесёт в клочья два сварившихся куска мяса подле пшеничного поля. Ещё чуть-чуть…
Тело моё судорожно вздрогнуло, сократив каждый мускул. Глаза широко раскрылись… И тут же закрылись, убедившись, что увиденное всего лишь сон. Будь проклят мой разум со своими дурацкими символами! Не так всё было, не так. Трубка, доставляющая в мои лёгкие кислородно-азотную смесь, уже заботливо была вытащена из моего рта андроидом, что стоял подле моей капсулы.
- С пробуждением, мистер Блейк – произнёс андроид металлическим бездушным голосом, - прошу, не делайте резких движений.
Да я и не мог их сделать, даже если очень сильно захотел бы. В моё тело уже прекратилась подача смеси M1, которая позволяла без вреда для организма переносить гибернацию и препятствовала образованию кристалликов льда внутри сосудов и органов. Андроид бережно извлёк иглы из моих вен и убрал эти жгуты. Затем он вытянул из головной части капсулы, в которой я лежал, другие жгуты и аккуратно ввел иглы чуть ниже мест предыдущих проколов. Теперь в меня накачивалась стимулирующая жидкость M2, помогающая организму быстрее прийти в себя и быстрее удалить остатки от M1. Процедура эта занимала добрые тридцать минут, которые я так и пролежал без движения в капсуле.
Как только данная процедура подошла к концу, андроид извлек иглы, убрал жгуты обратно в головной отсек капсулы и стал готовить меня к полноценному подъёму. Введя код доступа на панели рядом с капсулой, андроид открыл дверцу скрытого шкафа. Затем машина помогла мне сесть на край капсулы. Эх, а в фильмах было всё так просто, космонавты просыпались такими бодрыми… А на деле же лично мне даже сидеть самостоятельно было тяжело. Андроид закрепил несколько маленьких силовых узлов вдоль позвоночника и на плечах. Посередине груди расположился сплошной и большой узел, имитирующий грудную кость. Как только вся эта конструкция была скреплена гибкими силовыми прутьями, сидеть сразу стало легче, но при этом такой экзоскелет не брал всю нагрузку на себя целиком, оставляя часть её на мои собственные силы. Далее в силовые скобы были заключены руки и ноги, и вот, я пару мгновений назад даже сидеть самостоятельно почти не мог, а уже готов хоть в пляс пуститься.
Далее последовали последние процедуры пробуждения: андроид измерил температуру тела, давление, сделал ещё пару замеров, попросил поприседать и пройтись по комнате.
- Ваш организм в норме, мистер Блейк – заключил андроид, - Рекомендую Вам пройти в столовую, но соблюдайте инструкции. Употребляйте пищу небольшими порциями. Также смею сказать, что о Вашем пробуждении уже было доложено капитану Власову.
И, убедившись, что со мной точно всё в порядке, машина приступила к чистке и стерилизации капсулы. Я же, теперь полностью почувствовав, насколько голоден, поспешил выполнить рекомендации андроида и направился в столовую. В столовой, немного постояв у МПП (матричного проекционного принтера), я заказал себе свой первый за долгое время завтрак. Автомат, используя питательные вещества из запасов корабля, «сшил» мне все эти белковые, углеводные и прочие молекулы, предав им вид аппетитной еды.
Прямо по среди трапезы в столовую вошёл капитан Власов. Не человек, великан, с широкими могучими плечами, морщинистым от постоянных дум лбом и ясными серыми глазами. Как и все члены экипажа, Власов был коротко стрижен, а нижнюю часть его лица была покрыта синевой от некогда окладистой бороды. Я хотел было встать и приветствовать капитана, но тот махнул своего громадной рукой, мол, сиди, не отвлекайся.
- С пробуждением, мистер Блейк, – проговорил капитан, садясь за стол напротив меня.
- Спасибо, капитан. Давно команда проснулась?
- Не многим раньше вас.
- Понятно. Что там с сообщением? Компьютеру удалось его расшифровать?
- Только лишь часть. На данный момент о их языке нам известно немного, но этого хватит для примитивного общения с ними.
- Но ведь…
- Да, я понимаю – перебил Власов, - отдельных фраз не хватит для полноценного и нормального диалога, но у нас есть проблема куда серьёзнее. – Я вопросительно посмотрел на капитана – От них больше не пришло ни одного сообщения.
- Да быть такого не может! Сколько мы до них летим?
- Уже почти четыре года.
- И за это время не пришло ни одного сообщения?! Вы отправляли им ответные сигналы? Да? Ну, тогда, может мы ещё слишком далеко от них?
Капитан вздохнул
- До их планеты нам лететь меньше недели. Дней пять от силы.
На какое-то время я даже забыл про еду. Просто уставился пустым взором на стол с подносом.
- Не может такого быть, – тихо проговорил я. – Вы точно всё проверили?
- Точно. Ошибок быть не может. Они замолчали.
- То есть выдали нам свои координаты, напечатали нам целую поэму и замолчали?
- Да.
- Ладно, - отрешённо произнёс я, - ладно. А с Земли приходило что-нибудь?
- Тоже нет – угрюмо произнёс капитан.
Повисло небольшая пауза. В голове у меня никак не укладывалось, что инопланетная раса, выйдя с нами на связь могла вот так просто взять и замолчать. Наконец я выдавил из себя:
- И каков план?
- Пока будем лететь к планете. Попробуем ещё раз выйти с ними на связь, а дальше уже будет видно. В любом случае, до туда мы ещё не добрались. Поэтому, восстанавливайтесь, мистер Блейк. - Капитан встал из-за стола и покинул столовую, оставив меня наедине со своими мыслями.
До планеты пришельцев мы летели чуть больше четырёх дней. Всё это время я, ровно как и другие несколько человек, входящих в состав нашей дипломатической миссии, провёл в спортзале. За это время я уже полностью восстановился после гибернации и уже мог двигаться без силовых скоб.
Наконец, настал долгожданный момент. Планета оказалась в прямой видимости. На корабле между членами экипажа возникли споры касательно того, стоит ли приближаться к планете, если местная раса не выходит на связь. Не будет ли приближение нашего корабля, который для жителей этого мира будет инопланетным, расценено как агрессивный жест? В итоге решено было пойти на сближение.
И вот наш корабль уже болтается на орбите неизведанного мира. Сразу бросался в глаза угол наклона оси планеты, который делал её в этом плане похожей на Уран. Орбита у этой планеты была такой, что, находись она в нашей системе, она бы была перпендикулярна орбите Земли. На полюсах планеты белели ледниковые шапки. Также на поверхности имелся один-единственный континент, который был похож на что-то такое, как если бы Северная Америка и Африка слились воедино. 
Но вид планеты напоминал нам о Земле: синий океан, зелёная растительность… Каждый из нас мог часами стоять у иллюминатора и смотреть на этот мир, с грустью вспоминая родную Землю, уничтоженную страшной войной. Особенно на эту планету любовался Юдин, который изредка, оставшись наедине, пускал скупую слезу.
Но вместе с тёплыми чувствами и воспоминаниями о родном голубом шарике, которые навивал новый мир, пришли вопросы, некоторые из которых, честно говоря, даже пугали. За их обсуждениями, которые иногда могли длиться добрых шесть или семь часов, собирались все члены экипажа без исключения. Джейкобсон, над которым немного посмеивались ещё до отлёта, теперь всегда имел вид торжествующего победителя. Он придерживался старой и на данный момент уже не популярной теории, что жизнь в Космосе происходит от одного корня. Сейчас, несмотря на упрямые возгласы устоявшихся мнений и новых, более модных научных теорий, такое объяснение являлось единственным, которое могло истолковать, почему находящийся в таком отдалении от Земли мир был так похож на нашу родную планету внешне.  Но пока мы ничего не знали о поверхности планеты, к Джейкобсону по-прежнему никто не прислушивался, рассматривая его точку зрения как одну из множества, но самую маловероятную. Также уже все заметили, что на ночной стороне планеты отсутствуют огни. Если здесь обитает раса, способная отправить в Космос радио сигнал, то, учитывая особенности местного исторического развития цивилизации, она должна находиться как минимум в индустриальной эпохе. А это значит, что на планете должны быть крупные города, от которых должен исходить свет. Но ночная сторона планеты оставалась тёмной.
Больше всего нас напрягало молчание. Никто так и не удосужился там, внизу, связаться с нами. На все попытки с нашей стороны установить контакт приходил один лишь ответ – странный набор звуков, который складывался в тихую, успокаивающую и гипнотизирующую мелодию, которую хотелось слушать снова и снова, но от которой по телу пробегал необъяснимый холодок страха, ибо было в этом сигнале что-то… противоестественное, что-то такое, чего не понимало наше сознание, зато прекрасно понимали первобытные глубины подсознания. На одном из собраний капитан Власов решил дать инопланетянам три дня на установку связи с нашим кораблём, в течении которых каждые двенадцать часов с нашего судна будут посылаться приветственные сигналы. Если никакого ответа так и не придёт, то на поверхность планеты для её более детального исследования отправятся разведывательные зонды.
И хоть надежда на настоящий контакт с инопланетянами ещё теплилась, конец ожидания был предсказуем. Кроме странного сигнала мы больше ничего не улавливали. По истечении «контрольных дней» на планету было отправлено около двух десятков зондов для сбора информации. И исходя из того, что мы получили в первую неделю, планета, которой уже было присвоено название TN-01 (TerraNova-01), была просто космическим идеалом. Радиус орбиты планеты был равен сто тридцать девять с половиной миллионов километров, который увеличивался до ста сорока пяти миллионов в нижней точке, т.е. «под» звездой. Угол наклона оси составлял 88 градусов. Даже не смотря на такую особенность, орбита планеты позволяла поддерживать на TN-01 достаточно тёплый и более-менее однородный климат. По остальным показателям, а именно массе, скорости вращения вокруг своей оси, продолжительности суток, этот мир практически полностью повторял нашу Землю. И если отличия и были, то они были настолько незначительными, что ими, в принципе, можно было пренебречь. Единственный, кто пользовался точными цифрами, был Комаров. Особенно он был внимательным к этим цифрам, когда вносил TN-01 в журнал пригодных для жизни планет (в нём она, кстати, была первой и единственной).
Не успели наши бурные и удивлённые обсуждения касательно стольких совпадений и «идеальных» показателей утихнуть, как стали приходить сведения о поверхности. Большая часть континента, растянувшегося от одного полюса до другого, лежала в благоприятных условиях.  Лишь «голова» континента, т.е. его правая часть, была частично скованна льдом и тронута тундрой. Остальная же часть была практически полностью зелёной от покрывающих её гигантских лесов. Казалось бы, в таких условиях на планете должна быть живность. Но зонды не регистрировали практически никаких, кроме растительных, форм жизни. За всё время, что они провели в разведке, было зафиксировано множество различных морских существ, которые обитали в здешних водах не глубже двухсот метров. Континент был мёртв. Зонды не регистрировали никаких инопланетных подобий птиц, зверей, и прочих представителей фауны. Были обнаружены лишь какие-то крысоподобные существа, обитающие под землёй, и пара-тройка видов странных существ, напоминавших гибрид рептилий и насекомых, но размерами своими не превышающих размеры земных прытких ящериц. 
Газовый состав атмосферы оказался не просто пригодным для дыхания, так он ещё и почти полностью повторял газовый состав земной атмосферы! Отличие было лишь в том, что на долю кислорода приходилось немного больше процентов, нежели на Земле. Джейкобсон всё больше убеждался в своей правоте, а мы всё больше начинали разделять его мнение.
Но все поразительные совпадения с Землёй заглушались вопросом, на который до сих пор не было найдено никакого ответа: а где инопланетяне, ради которых, собственно, мы и здесь? Агонизирующее человечество с большим трудом организовало подобную миссию, и ради чего? Ради пустого экзомира? Стали обсуждаться планы по дальнейшей высадке на поверхность планеты. Мы всё ещё питали слабые, почти умершие надежды на то, что на TN-01 есть кто-то разумный. Окончательно этим надеждам не давал умереть странный мелодичный сигнал, что приходил к нам каждый раз в ответ на наши радиопослания. Кто-то же должен его отсылать.
В ходе кипучих споров последнее слово естественно стояло за капитаном. Власов решил высадить на планету сначала отряд андроидов. Те должны были построить колонию для будущего группы дипломатов, разведать прилегающую территорию и параллельно предпринимать попытки связаться с кем-нибудь из местной расы уже с земли. На том и порешили. 
Пока андроиды работали на поверхности планеты, а Комаров периодически летал к ним со стройматериалами, определился окончательный состав дипломатического отряда. Власов решил лично его возглавить, хотя сначала предполагалось, что будет отправлен его помощник Люпин. В итоге Люпин остался на борту корабля, вместе с Юдиным, а Власов вместе со мной и Джейкобсоном отправился на поверхность. В качестве места для колонии была выбрана достаточно просторная поляна, окружённая с трёх сторон дремучим лесом. Поляну пересекала небольшая речушка, которая в будущем может послужить источником воды. Местные деревья напоминали хвойные деревья Земли. Может, это и были хвойные, что вполне могло оказаться и так, учитывая, насколько этот мир похож на наш. С такого просторного, залитым светом открытого пространства казалось, что в лесу царит непроглядная тьма, ибо деревья росли достаточно плотно. Первое время мы смотрели на всё это словно зачарованные – настолько этот мир был похож на Землю! Но сходство сходством, а Власов строго пригрозил никому без защитного скафандра вне стен блоков колонии не появляться. В противном случае – изоляция в карантине, так как у нас до сих пор не было никаких точных данных и микроорганизмах этого мира.
Помимо поразительного сходства с Землёй, на TN-01 имелась ещё одна особенность. Планета была необычайно тихой. Единственным источником громких звуков была наша колония, в которой без устали работали андроиды. А так всё. Ни пения инопланетных птиц, ни рёва зверей. Ничего. Абсолютная тишина, характерная скорее для склепа, нежели для подобной планеты. И лишь когда дул ветер листва деревьев создавала естественный шум, но очень скоро он перестал нравиться нашей троице, ибо шелест деревьев и трав скорее напоминал невнятный шёпот, чем нормальное, привычное шелестение. Это очень сильно нас напрягало, а постепенно стало и немного пугать.
Отвлечься от разных жутковатых мыслей, что в таких условиях сочились потоком, помогала первое время работа. Власов раздавал команды андроидам и следил за их деятельностью, изредка внося поправки в их действия. Я всё ещё работал над расшифровкой инопланетного языка и иногда посылал в радиоэфир непонятно кому короткие несложные по своей структуре сообщения, получая в ответ всю ту же жуткую гипнотизирующую мелодию в ответ. Джейкобсон собирал пробы воды, земли и воздуха, изредка идя в сторону леса, а затем, взяв образцы, спешно возвращался к колонии имея на себе такое выражение лица, словно каждый раз видел привидений.
Но со временем работа перестала отвлекать нас от жуткой обстановки планеты. К такой тишине едва ли можно было привыкнуть. Иногда нам мерещились странные звуки, особенно подле леса. Порою казалось, что параллельно нам в непроницаемом мраке густых лесов кто-то рыщет. Остановившись, прислушиваешься. Тишина. Ничего, кроме тишины, которая здесь кажется чем-то осязаемым. «Просто эхо» - говоришь себе, а сам в этот момент, вспотев от необъяснимого страха и напряжения, стараешься делать вид, что всё нормально. Но в итоге срываешься и чуть ли не бегом спешишь вернуться к колонии, в которой только безразличным андроидам нет дела до странностей этой планеты.
Постепенно TN-01 заставила каждого из нас обзавестись странной и чудаковатой привычкой, чтобы хоть как-нибудь разбить звенящую тишь и жуткий шёпот деревьев. Джейкобсон, например, начал рассуждать вслух, и если поначалу его рассуждения касались только объектов его исследования, то со временем они начали затрагивать и абстрактные вещи, не имеющие никакого отношения к его деятельности. Я стал напевать себе под нос все песни, какие только помнил. Власов переходил с ультаматата – языка, на котором говорили все люди послевоенной эпохи – на родной русский, на котором зачитывал громаднейшие стихотворения. Пугало здесь то, что сначала всё это нами обыгрывалось как некая шутка, развлечение. Но со временем каждый из нас стал ловить себя на том, что начинает это делать не задумываясь. Джейкобсон мог ни с того, ни с сего начать о чём-то рассуждать, останавливаясь только тогда, когда начинал говорить в полный голос. Всё чаще его бубнёж становился похож на разговоры с кем-то другим. Наконец, делать вид, что всё нормально, стало невозможно, потому что это было совсем не так. А потому Власов в один день на закате собрал нас с Джейкобсоном для дальнейшего совещания.
- Блейк, Блейк, на связь кто-нибудь выходит? – голос капитана поразил меня. Из уверенного и звучного баса он превратился в растерянный и хриплый говор.
- Нет. Только тот же дурацкий сигнал.
- Удалось ли выяснить его природу, или место, откуда он исходит?
- Нет.
- Понятно, - Власов глубоко вздохнул. –Джейкобсон, что там с микроорганизмами?
- Ничего. В прямом смысле ничего. Их нет. Скорее всего деревья выделяют какие-то вещества, что-то вроде земных фитонцидов. В земле были обнаружены какие-то микробы, но опасны они или нет, я смог бы узнать… – внезапно для всех Джейкобсон резко перешёл со спокойной речи на крик - …если бы не этот дурацкий шёпот! – Увидев наши круглы испуганные глаза, биолог моментально успокоился, - Простите.
- В общем, решено, - после недолгой паузы сказал Власов, - завтра я свяжусь с Комаровым, пусть нас забирает отсюда.
- А почему не сегодня?!  - почти закричав произнёс Джейкобсон.
- Потому что нам нужно успокоиться! – Выдохнув, капитан продолжил, - нужно успокоится. У нас налицо все признаки того, что мы сходим здесь с ума. Ты знаешь инструкции, Люпин может просто не взять нас на борт, если получит информацию, что у нас есть хотя бы намёки на развитие психических отклонений. Я же не думаю, что мы сошли с ума, просто на этой планете не так, как на Земле. Поэтому мы успокоимся, завтра нас заберёт Комаров, и мы дружно пойдём в медотсек лечиться. Всё ясно? – Джейкобсон утвердительно кивнул головой, - Вот и хорошо. Думаю, мы договорились. Примите успокоительного и идите отдыхать. И завтра принять не забудьте.
Весь оставшийся вечер Власов копался в радиоаппаратуре, пытаясь её настроить на что-то. Мы же с Джейкобсоном сидели у окна и смотрели на догорающее солнце.
- Может, мы ошиблись? Может, эта не та планета? – из-за двойной дозы успокоительного мой голос звучал вяло, но связно. Со стороны казалось, что мне просто лень разговаривать.
- Да не, мы где надо, - ответил Джейкобсон, который, как и я, принял двойную дозу успокоительного. – Координаты перерапр… перепрвл… ты понял. Несколько раз сверяли, всё совпадает, - на секунду Джейкобсон умолк – Эта та планета.
На пару минут повисло молчание, которое нарушил биолог:
- Я знаешь, что думаю. Дело в растениях. А точнее в деревьях. Чем-то они мне не нравятся. Есть что-то такое, чего я… никак не могу понять и… понимаю одновременно. Словно, часть меня уже обо всём догадалась.
Джейкобсон посмотрел, чтобы убедиться, понял ли я то, о чём он мне говорит. Я лишь утвердительно кивал головой, ибо прекрасно всё понимал. Я и сам испытывал схожее чувство, да а капитан, наверное, тоже. Только кроме Джейкобсона никто не осмеливался этого признать.
- Мне иногда кажется… - биолог оживился и речь его стала течь немного живее, - …что деревья следят за нами. Видят нас, смотрят на нас. Мне кажется, что на этой планете что-то не так с растениями, и с деревьями в частности. Словно они, - Джейкобсон принялся лениво махать кистью, подбирая слова, - словно они знают наши мысли, знают, зачем мы прилетели.
Я обернулся на Джейкобсона.
- Не надо на меня так смотреть. Мы все знаем, что эта «дипломатическая миссия» на самом деле херь собачья. – Джейкобсон отвернулся от меня к окну и уставился на горизонт, на котором бледнела тонкая полоска света. В колонии загорелся свет от прожекторов. – Нам же ресурсы нужны. И помощь. На Земле ведь сейчас не сладко. Вот мы и ищем, кто нам поможет. А тут… - вновь обернувшись на меня Джейкобсон поймал мой настороженный взгляд, и понял, что я думаю, словно биолог опять бредит. - …а тут и спать пора. – сказав эту фразу мой собеседник медленно поднялся и отправился в свою комнату.
Власов закончил копаться с техникой и обратился ко мне:
- Блейк, спать идёшь?
- Да, капитан, сейчас.
- Ну, тогда спокойной ночи.
- Спасибо, капитан. Вам тоже.
Власов также вошёл в свою комнату. Я же остался смотреть на своё отражение в чёрном зеркале окна, за которым размытые и неясные силуэты андроидов шли на подзарядку в свой отдельный блок. Ещё немного посидев, я медленно поднялся, размял затёкшую от сиденья спину и последовал в свою радиорубку. Я почему-то больше всех в последнее время питал надежду, что кто-то отзовётся на одинокий и жалобный зов колонии землян. И хоть Джейкобсон был прав насчёт сути нашей миссии, но желание встретить иноземных существ, да к тому же разумных, было у меня так же сильно, как и желание помочь родной планете. Поэтому я разделся, переключил радио на постоянный приём, выключил свет и лёг спать. И из-за двойной дозы успокоительного я заснул очень быстро, сразу провалившись в чёрную бездну, не видя никаких мучительных кошмаров.
- Папочка, папочка, скорей! – раздался откуда-то издалека голос моего сынишки. – Папочка, ну скорей же ты!
Сначала я думал, что опять началось. Но потом я понял, что голос моего сына… Идёт с улицы. Рука страха моментально сорвала с меня покрывало сна. Я сейчас лежал с широко раскрытыми глазами, уставленными в темноту, про себя моля Бога, чтобы мне показалось.
- Папочка, ну выходи!
А вот это уже было реально страшно. Теперь я чётко убедился в том, что не сплю, и в том, что голос моего умершего сына зовёт меня с улицы. Древнейшее чувство – страх - сковало меня и приказывало лежать тихо и не шевелиться. Да я даже дышать перестал, чтобы не издавать лишнего шума. Я всё ещё уповал на то, что мне кажется.
- Папа, ну где ты? Мама ждёт нас!
 Мои подмышки и мой лоб выдавливали из себя ледяной пот. Меня трясло как от лихорадки. Я встал с постели и согнувшись, почти на четвереньках стал полсти к выходу. Глаза, пообвыкшие к темноте, позволили обходиться без света. В голове поднялась холодная муть, затмевающая трезвое мышление.
- Папа, а ну выходи! Ты чего там играешься! Мама же нас ждёт!
Каждое слово хлестало меня шипастой плетью, вырывая кусочки из тела моей души, которое, как и у каждого человека в подобной ситуации, становится мягким и нежным, когда дело доходит до умерших родственников, прямо сейчас зовущих тебя на улицу.
«Так какого чёрта ты идёшь туда!» - подумал я. Но чья-та непреодолимая воля заставляла меня двигаться, заставляла медленно и максимально тихо надевать скафандр, брать из оружейной фотонное ружьё. Я встал у шлюза, представляя, как в тишине, из-за которой можно подумать, что оглох, сейчас загрохочут двери. И как бы я себе это не выдумывал, а загрохотали они сильнее любой моей фантазии.
В тот момент, когда я вышел на воздух, что-то человеческое внутри меня умерло, замёрзло насмерть в холодной хватке первобытного и суеверного ужаса. Осталось лишь что-то дикое, больше близкое к зверям, нежели к людям. В царящей тишине я чётко услышал, как ко мне бежит, шурша по траве, пара ног. Я резко обернулся, почти вскрикнув при этом, но спусковой рычажок фотонного ружья не нажал. Глаза мои раскрылись от ужаса и одновременно наполнились слезами. Разум утонул в пучине чудовищной неописуемой смеси из страха, радости и осознании невозможности того, что я вижу. Ко мне бежал мой сын.
- Папа, папа, ну наконец-то! Я уже устал тебя ждать. Почему так долго?! – звонкий задорный голосок весёлого мальчишки ножом резал мой сердце. Не в силах больше сдерживать слёзы, я позволил им течь застилающим глаза потоком. А мальчик, словно ничего не замечая вокруг себя, взял меня за левую руку, и, утягивая в сторону от колонии продолжал втыкать иглы под ногти моей души – Папа, а почему ты так странно одет? Что это за пузырь у тебя на голове? – раздался звонкий смех – Пойдём скорее к маме, расскажем ей про Марс! – и отпустив мою руку, мой сын бросился бежать, ловя в раскрытую ладонь колоски невесть откуда взявшегося здесь пшеничного поля.
Откуда-то издалека навстречу нам шла Кэролайн. Сынишка прибавлял темп бега, в то время, когда я стоял, готовый рухнуть на землю. И когда мальчик почти достиг своей цели, я внезапно совершил то, чего никогда не сделал бы в здравом уме. Бросив фотонное ружьё, я побежал вслед за сыном, снимая на бегу шлем и швыряя его в сторону.
- Стой! Стой! Ради всего святого, прошу, остановись! – орал я во всё горло, но слёзы задушили последние слова.
На горизонте воссияла ослепительная вспышка. Я успел закрыть глаза, и в этот момент, казалось, само время остановилось. Я слышал биение собственного сердца, что бешено колотилось в груди. Невыносимый адский жар стал снимать с меня кожу. Но больнее всего было слышать их крики. Слышать, как им больно, и в то же время понимать, что ты ничем не можешь помочь. От переполнявших меня эмоций я закричал, так громко, как только мог. Кричал навстречу ударной волне, что стремительно приближалась ко мне, словно бы мой ор мог её остановить. Она всё ближе, ещё чуть-чуть и…
…Хорошая пощёчина, отпущенная тяжёлой рукой капитана, привела меня в чувства. Совершенно безумным взглядом я рыскал вокруг, пока не понял. На мне не было шлема! Да и верхняя часть скафандра была приспущена, безвольно болтаясь ниже пояса, обнажая подкладочный костюм и разодранные в кровь предплечья, сбитые кисти и сломанные ногти.
- Ты что делаешь, придурок! Кто разрешал снимать скафандр! – Кричал на меня Власов, тряся своими огромными руками меня за плечи. – Быстро назад! – Подняв меня с земли, капитан вместе с Джейкобсоном потащили меня в блок к андроидам.
Затащив меня в блок, Власов приказал Джейкобсону принести медоборудование и постельное бельё. Сам же Власов сел на корточки напротив меня:
- Блейк, ну что за херню ты творишь? Ну что ты творишь? Как такое могло произойти?
- Капитан., я… Я видел своего сына… И жену. Я клянусь, что я был в скафандре! Я клянусь, что видел их, слышал их до того, как… Я правду говорю. Пожалуйста…
- Тссс. Я верю тебе, Блейк, верю. Теперь всё закончилось, успокойся. Успокойся.
В блок вошёл Джейкобсон с переносным МПП. Сначала он спроецировал мне в угол спальный мешок, который быстро превратился из причудливой матрицы голубоватых единиц и нулей в реальный объект. Таким же образом он «выгрузил» пару инъекторов и пузырёк с успокоительным. Взяв у меня кровь, Джейкобсон вколол мне целый пузырёк с успокоительным (хотя мне показалось, что это было снотворное)
- Прости, Блейк. Мы не можем рисковать, - произнёс Власов, - Тебя придётся подержать в карантине. Одному Христу-Богу известно, чего ты там надышался. Прости. – Похлопав меня по плечу, капитан и биолог ушли. Я же приполз к спальному мешку и, обняв колени, просидел так долгое время (или мне так показалось?), пока меня не стало клонить в сон, в который я ушёл с большим трудом.
Я проснулся только во второй половине дня. И хоть было уже достаточно светло, местное солнце уже двигалось в сторону горизонта, а не от него. На складе уже не было андроидов, но вокруг стояла тишина. Не было слышно ни звука, хотя сейчас должен стоять шум от суетящихся машин. Но была лишь одна тишина, которая впивалась своими когтями в само моё существо. Я выглянул в окно. Там, снаружи, стоял грузовой челнок, Власов о чём-то разговаривал с Комаровым, а Джейкобсон грузил ростки деревьев в больших металлических горшках, что очень сильно меня удивило. Меня, стоило подышать немного местным воздухом, изолировали в отдельном блоке, а инопланетные растения грузят пачками и готовят принять на борт корабля? Что-то тут не так.
Выходивший из грузового челнока Джейкобсон увидел меня в окне, что-то крикнул Власову, и все втроём поспешили погрузить последнее растение. Я кинулся открывать дверь. Заблокировано. Ринувшись обратно к окну, я увидел, что Комаров уже погрузил своё тельце в кабину, а капитан с биологом заспешили в основной блок. Челнок медленно набрал высоту, после чего ринулся прочь в небо, на корабль. А из основного блока вышли Власов и Джейкобсон. Без скафандров! И с оружием!
Они уверенно, словно зомбированные, приближались к моей тюрьме. «Неужели это конец?» - в ужасе подумал я, забиваясь в угол. У двери парочка о чём-то громко разговаривала, но стены не позволили мне внять в суть их диалога. После недолгой паузы, которая для меня растянулось в вечность, дверь раскрылась. Внутрь вошёл Джейкобсон, но его фотонное ружьё не было наготове. А какой спокойный и умиротворённый взгляд у него был! Посмотрев на меня, биолог добродушно улыбнулся.
- Зачем? Что вы задумали?! – прокричал я загнанным зверем из своего угла
- Ты про растения? Ну, это слишком долго объяснять. Это надо было видеть. И слышать. – Голос биолога звучал слишком неестественно спокойно для данной ситуации. – За минувший день очень многое произошло. И очень многое из этого сложно описать человеческим языком, будь то русский, английский или ультиматат…
- День? – перебил его я, - Да что ты несёшь?!
- А что же тут непонятного. Разве трудно догадаться, что ты проспал чуть больше суток.
-…
- Ты же ведь тоже слышал его зов? Вернее сказать, видел – Джейкобсон стал подходить ко мне.
- Не подходи! – биолог застыл на месте.
- Слушай, я не хочу тебе вреда. Правда. Я лишь хочу помочь тебе, как он помог нам.
- Кто помог?
- Лес. Лес помог нам и поможет всему человечеству. Поможет прозреть. И не нужны нам будут никакие накопители знаний, что мы в спешке понатыкали по пустошам. И не нужна нам будет Истина, ради которой мы друг друга убивали. Разве мы не покой искали? Мы нашли то, что нужно. Пойдём с нами, Блейк. – Джейкобсон протянул мне руку.
- Что… Вы отправили эти чёртовы растения на Землю? Больные, больные ублюдки! Вы спятили!
- Блейк, прошу…
- Убирайся к чёрту в свой лес! Вы все спятили.
Джейкобсон вздохнул и, возведя фотонное ружьё в боевое состояние, с грустью проговорил:
- Мне жаль, Блейк, что ты не поймёшь… Что я не смогу тебе объяснить… Но выбор принадлежит тебе. Прошу, не ходи за нами. Не мешай нам. Уверяю, ты скоро всё поймёшь. – И, попятившись спиной, Джейкобсон исчез в проёме. Послышались спешно удаляющиеся шаги. Как только они стихли, я бросился в основной блок. Возможно Комаров не знал, что везёт. Возможно, ему наплели всякой чепухи. Нужно связаться с кораблём. Войдя в радиорубку, я понял, что всё кончено. Оборудование связи было сломано и покорёжено. Даже если я и смогу всё это починить, будет уже слишком поздно.
«Адроиды! – промелькнуло у меня в голове – чёртовы андроиды!». Я уже свободно расхаживал по поверхности, рыская в окрестностях колонии, ища хотя бы одного рабочего андроида. Но не нашёл ни одного, даже поломанного. «Да где же чёртовы андроиды! – и тут меня осенило – Так ведь их в первую очередь могли погрузить! Да, да. Погрузили и отключили, чтобы те не мешали погрузке растений! Вот же чёрт!». Мысли хаотично ползали по стенам моего воспалённого разума, словно тараканы. «Но бортовой компьютер должен знать, что на борту челнока. Он не допустит инопланетные растения без должной проверки. Но что если его отключат?! Люпин обладает сейчас всеми полномочиями капитана! Он может взять обязанности на себя. Да и техник он отменный. Он с этим компьютером на «ты» общается. Люпин, Люпин, но он же не сошёл с ума? С какой такой стати ему отключать компьютер и принимать на борт всякую херь?» - мысли роились у меня в голове, всё новые догадки и теории рождались в моём разуме, новые безумнее предыдущих. «Сигнал! Точно, сигнал, что мы получали в ответ на все радиопослания! Комаров ведь почти и не был на поверхности планеты, однако он тоже спятил. А сигнал слышали все. И Люпин тоже… И Юдин… О боже мой» - я начал нервно расхаживать по основному блоку, в который вернулся после неудачных поисков андроидов. «Сообщение – это ловушка! – вдруг осенила меня очередная безумная догадка, -  Приманка, сети для всяких космических дураков, вроде нас. А сигнал – неврологическое оружие! Здесь его просто испытывают. На нас, как на крысах!» - думал я. Но немного поразмыслив, пришёл к обратному выводу: «Да нет, не, не, не, бред. Бред! Это же сколько нужно ждать, чтобы на такую приманку кто-то попался? Или здесь космические путешественники пачками летают? Так тогда где они все?! И где наблюдатели, что затеяли всё это?! Нет, бред, бред!».
Я вышел на улицу. Местное светило уже почти село на горизонт. Скоро наступит ночь. Погода сегодня стояла безветренная, а потому, как и в большую часть времени, вокруг стояла тишина. Настолько густая, настолько осязаемая, что её, казалось, можно было потрогать рукой. Понимая, что я уже ничего не могу сделать, что обстоятельства сильнее меня, я сел на траву. Теперь я один. Совершенно один, в звенящей тишине. Я сейчас словно бы умер и попал в загробный мир. Одинокий призрак, потерявшийся в лимбе.
Звезда медленно скатывалась за горизонт. Начали появляться на небе первые, совершенно незнакомые и чужие мне звёзды. Их россыпь плавно дополнялась всё новыми огоньками, яркими и не очень. Небо практически всё почернело, лишь на горизонте оставалась слабенькая бледно-оранжевая полоска света. Я нехотя поднялся, с такой тяжестью, словно трава подо мной удерживала меня. Зайдя в основной блок, я включил основное питание (видимо, Власов и Джейкобсон не рассчитывали возвращаться) и подал энергию на внешние прожекторы. А каким громким в нынешних условиях было эхо от стука моих ботинок по полу! Никогда бы не подумал, что могут быть условия, которые сделают такой обыденный звук оглушающе громким. Сев подле окна, я уставился в его чёрное зеркало, в котором красовалось безвольное моё отражение, способное только повторять мои движения. В такой момент на меня нахлынул очень странный, но, кажется, единственный логичный поток мыслей в таких условиях.
«А может, я умер? И капитан тоже, и Джейкобсон. Может, это всё мир за гранью жизни? А от чего он так похож на Землю? Может, чтобы нашим душам было легче в нём ориентироваться? Вон, Власова и Джейкобсона, судя по всему, на суд призвали. Может, они уже в Раю или в Аду, и только я ещё не дождался своей очереди». Мне хотелось забыться во сне, я слишком устал от всего, что навалилось на меня за столь короткое время. Поэтому я побрёл в свою каюту. Распахнулась дверь. Загорелся свет, а вместе с ним на моей голове прибавилось седых волос: прислонившись к окну, на меня, добродушно улыбаясь, смотрели мой сын и Кэролайн. Я как стоял в проходе, так в нём и остался стоять, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на мёртвую свою родню, что стояла за окном.   
- Папочка, почему ты к нам не выходишь?
- Я не могу вас слышать. Я не могу вас слышать!
- Калеб, ты пугаешь меня – боже, и её голос звучал как и в жизни – Прошу, хватит сидеть взаперти.
«Да они издеваются! Ну сейчас я их точно напугаю!» - и хоть страх всё ещё не желал отпускать меня, он всё же вынужден был потесниться, дабы освободить место гневу. В оружейной осталось ещё пара ружей. Я взял одно и вышел из блока. Они никуда не делись. Так и стояли у окна. Когда я показался из-за угла с оружием наготове, мальчик спрятался за женщину, а сама она попятилась назад, изобразив гримасу испуга. Добротная имитация, нечего сказать!
- Калеб, зачем тебе оружие? – дрожащим голосом произнесла женщина – Прошу…
- Не называй меня так! Та, кто мог называть меня по имени, мертва. А ты… - я наставил ствол в сторону фигур - …ты скажешь, кто вы такие и что вам нужно.
- Калеб, прошу – голос женщины задрожал, на глазах наворачивались слёзы, - Калеб, в чём дело. Это же я, Керолайн…
- Она мертва! И ты сейчас тоже будешь мертва, если не ответишь на мои вопросы! – хотя в этот момент я сомневался, сможет ли земное оружие нанести этим двоим, кем бы они не были, урон.
- Папа…
- Калеб, я просто хочу, чтобы мы были вместе. Прошу, брось оружие, пошли с нами. – женщина протянула ко мне руку, - мы будем вместе, нас ждёт покой. Разве не этого ты искал всё это долгое время.
- Папочка, ты пугаешь меня. Пожалуйста, перестань. Давай мы снова будем смотреть на звёзды.
Всё стало расплываться перед глазами из-за слёз. Тихие всхлипывания вырывались из меня, и наконец я решился. Решился сдаться. Я больше не мог, я слишком устал от этого. Бросив фотонное ружьё не землю, я пошёл к этим созданиям, готовый поверить, что они являются близкими мне людьми. Когда я подошёл к ним, мы обнялись, а я больше не в состоянии был сдерживать поток эмоций, захлестнувший меня.
- Тссс, тихо, родной, тихо. Я всё понимаю. Всё понимаю. Пойдём с нами.
«Мне иногда кажется…что деревья следят за нами. Видят нас, смотрят на нас. Мне кажется, что на этой планете что-то не так с растениями, и с деревьями в частности. Словно они, словно они знают наши мысли, знают, зачем мы прилетели» - вдруг пронеслись во мне слова биолога. Он так носился с этими треклятыми деревьями, что даже целую теорию выстроил. А вдруг правда? Вдруг деревья разумны, и может, сейчас они промывают мне мозги? Но как? И зачем?...
- Калеб…
- Я пойду с вами. Пойду, но мне нужно кое-что забрать с собой. Ты не против?
- Конечно нет, любимый.
- Папа, а что это?
- Телескоп. Мама же ведь так и не посмотрела на Марс, помнишь?
Вырвавшись из объятий, я притворился, словно иду в блок. Но когда я оказался рядом с ружьём, то быстро схватил его с земли и наставил на существ. Ребёнок завизжал, а женщина вскрикнула:
- Калеб, что ты делаешь?!
- Молчать! Вы оба идёте со мной, ясно?
- Калеб…
- Ясно?!
- Да, да, хорошо. Нам ясно, ясно, только ради всего святого прошу, не стреляй.
А теперь мы скоро узнаем, кто из нас больший идиот: эти двое, которые скорее всего и не подозревают о том, что земное оружие вероятно для них безвредно, или я, простак, попавшийся на дешёвый трюк с имитацией эмоций. Парочка пошла впереди меня, в то время, как я плёлся сзади, держа их на прицеле. Я отвёл их к блоку, где раньше находились анроиды, чтобы не возиться со шлюзом.  Держа дистанцию, я обошёл созданий, открыл дверь и жестом приказал им входить внутрь. Лица существ действительно изображали ужас и недоумение. В подделку охотно верилось. Вот это уровень, вот это я понимаю!
Внутри блока зажёг свет и, наведя оружие на женщину, скомандовал: «Отойди! Дальше, вон тот угол. И не дёргайся». Хотя в этот момент я уже сильно сомневался, что смогу играть этот спектакль и дальше. Когда создание отошло на достаточное расстояние, я принялся кое-как вязать ребёнка проводами к тонкой трубе. И вот сейчас я больше всего ожидал отпора, ожидал нападения, ибо находился в самом беззащитном состоянии.
- Ай, папочка, мне больно!
- Заткнись! Теперь ты, отойди во туда – сказал я, указывая на одну из зарядных стоек для андроидов.
Создание беспрекословно подчинилось. Я повторил те же движения, что и с ребёнком, но на этот раз я был точно уверен, что сейчас существо кинется на меня и всё закончится. Но оно, на удивление, не оказало никакого сопротивления.
- А теперь мы сделаем вот что. – Я направил ружьё в руку женщины и выстрелил. Желтоватый луч прошёлся по плоти создания, оставив глубокую впадину на плече, покрыв её коркой. Женщина закричала от боли, а ребёнок – от страха. – Ага! Значит вы всё же смертны, значит, вас можно убить! – и я издал абсолютно безумный и неконтролируемый смех.
Успокоившись, я продолжил:
- Значит вот как мы поступим. В живых я вас не оставлю. Больно вы жуткие твари. Но вы можете выиграть для себя минуту-другую жизни, мило со мной побеседовав. - Вновь наставив оружие на корчившееся от боли создание, я продолжил, - Кто вы, чёрт вас дери, такие. Вы галлюцинации? Может, мне сейчас кажется, что вам больно? И кто в таком случае вас создаёт? А ну отвечай!
Создание продолжало искусно изображать человеческий страх и боль, но молчало. Тогда я, не долго думая, вновь выстрелил в создание, на этот раз в живот. Уж не знаю, откуда ему было ведомо, что испытывает человек, когда целый участок кишок у него запекается, но корчилось оно как надо. Я на мгновенье даже поверил, что ему больно. И если бы кто-то когда-то в прошлом сказал мне, что однажды я буду пытать фантома своей жены, как последний психопат упиваясь его страданиями, пусть и не настоящими (ненастоящими?), то я бы порекомендовал бы тому сходить к психиатру.
Прижав своим сапогом лицо создания к стене, я не своим голосом заревел:
- И дальше будешь молчать? Ну, воля твоя, мне даже это нравится. – Наставив ружье в голову женщины, я с тихой злобой спросил, - Ну что, я получу ответы?
В ответ я получил лишь стоны. Поэтому, убрав ногу, я просто выстрелил в голову. Луч проделал в голове существа сквозное, идеально ровное круглое отверстие, заставив создание прекратить свои стоны.
- А теперь ты. – С безумной улыбкой во весь рот сказал я.
Приблизившись к ребёнку, я наставил на него ружьё:
- Ну и… Чего молчим? Стесняемся? Говори, если сдохнуть не хочешь.
- Папочка, пожалуйстя, не надо, - захлёбываясь слезами, проговорил ребёнок, - Зачем ты делаешь больно? – Такие слова меня сильно взбесили, а потому я уже готов был выстрелить, - Папочка, не надо! Не надо! Мы правда не хотели. Они первые стали нас убивать…
- Нас? Кого «нас»?
- Человек, который был у вас биологом, называл нас деревьями
Я расхохотался:
- Вот же ж чертяка! Так он всё же был прав! – перестав смеяться, я продолжил допрос, - И кого вы тут истребили? Уж не ту ли расу, к которой мы в гости летели?
- Папочка, мы не хотели, правда… - ребёнок оборвал свою речь, потому что ствол оружия упёрся ему в щёку.
- Ещё раз назовёшь меня папочкой, и тебе будет больно. Я тебе не папочка! Ты понял?!
- Да, да, я понял – в истеричном ужасе пролепетал ребёнок.
Я же, моментально перейдя на спокойный тон, тут же спросил:
- Кстати о боли, тебе серьёзно больно? Или вы так дурите меня?
- Нам больно, но эта не та боль, которую ваш вид привык воспринимать в обычном смысле.
- Хера ты как заговорил! А что это за боль?
- У тебя умерла семья. Тебя мучают кошмары. Каждый раз, когда ты вспоминаешь о них, тебе больно, но физического ущерба ты не получаешь. – На мгновенье что-то ёкнуло у меня в груди.
- А почему тогда вы используете их образы?! Вы ведь знаете, что это доставляет мне страдания! – я опять упёр ствол к щеке ребёнка, а тот в испуге сжался ещё сильнее.
- Потому что они часть тебя! – молящим тоном прокричал ребёнок, - Потому что сейчас ты фактически говоришь сам с собой! Мы хотим, чтобы ты понял нас. Чтобы пошёл на контакт. Чтобы выслушал нас.
Я отшатнулся. Не в силах стоять, я пододвинул к себе стул. Ребёнок жалобно хныкал. Посидев немного, я посмотрел на фотонное ружьё. Инструмент смерти. Откинув его в сторону, я отвязал ребёнка и обратно уселся на стул. На мне нежно сцепились детские ручки.
- Мы правда не хотели им зла. Они убивали друг друга. Им нужны были недра под нами. И тогда они стали убивать нас. Мы не хотели им зла. Мы пытались говорить с ними. Но они не слушали. Или не хотели слушать. Они сходили с ума и убивали друг друга ещё более жестоко, перестав отличать явь от своих иллюзий.
- И что, вы уничтожили их?
- Нет. Тем, кто услышал нас, мы подарили покой. Они теперь с нами. Остальные, не хотевшие нас слушать, уничтожили себя сами.
- Но… зачем? Вы же ведь могли просто убить их всех. Внушить что-либо…
- Нам это не нужно. Мы могли, но не стали. Они, как и вы, искали покоя. И не найдя его в жизни, стали искать его в смерти. Твои друзья услышали нас. Ты же слушать не хотел. – голос ребёнка внезапно сменился на голос Джейкобсона, - Нам жаль, что мы не смогли тебе объяснить. Прошу, пойдём со мной.
Я, абсолютно выгоревший, уставший, измотанный, более не хотел ничего спрашивать. Не хотел ничего знать. Единственное, чего я хотел, чтобы всё это наконец закончилось. И если для этого придётся идти за иллюзией в непроницаемый мрак инопланетного леса, то пусть уж так и будет. Не знаю, сколько мы (хотя, наверное, логичнее сказать я) шли по дебрям. Лёгкий ветер позволил деревьям общаться, и в полнейшей тьме их шёпот был просто невыносимо страшным. Идя по этому мраку, ведомый за руку чем-то нереальным, что выдавало себя за моего сына, я совсем потерял чувство времени. И наше шествие растянулось в вечность.
В итоге мы оказались на гигантской поляне, со всех сторон окружённой стеной леса. Она мерцала серебристым, приятным для глаза светом, источник которого так и останется вне моего понимания. На другом конце поляны расположилось массивное толщенное дерево, напоминавшее земные древние дубы. Но поразили меня ни свет, ни огромное дерево. Поляна была усеяна множеством мелких деревьев весьма странной, неестественных даже для чужого мира форм.
- Многие из них здесь. Твои друзья тоже здесь, - сказала иллюзия, указывая пальцем на два странный дерева, имитирующих силуэты людей, протянувших в мольбе руки вверх.
Подойдя ближе, я тут же с криком отскочил назад. Это были не деревья. Это были Власов с Джейкобсоном! Их плоть одревевала, они сами превращались в деревья! Но трансформация была ещё далека от завершения, а потому они могли шевелить глазами и издавать жуткое мычанье. От осознания происходящего ноги подкашивались. Все растущие здесь небольшие деревца – это часть инопланетной расы! При своей прошлой жизни эти создания напоминали огромных земных сколопендр, оканчивающихся подобием человеческих тел с дополнительной парой конечностей на груди.
Ветер начал дуть ещё сильней, и теперь шелест превратился в полноценное перешёптывание. Хрупкий человеческий разум был натянут жёсткой струной, которая вот-вот оборвётся. Я сейчас всё бы на свете отдал, лишь бы умереть прямо тут и прямо сейчас. Сзади ко мне подошла имитация и сказала:
- Папочка, пошли. Пожалуйста. Я так хочу рассказать маме про Марс.
Больше не было сил стоять на ногах. Я упал на траву, чувствуя, как руки и ноги наливаются свинцом, становясь неподъёмными. В голове сейчас царила абсолютная пустота. Но из неё постепенно начали вырисовываться очертания грузового челнока, всплывая в памяти из воспоминаний о минувших часах до этого кошмара. Челнок, молодые деревца на борту корабля, Земля… Начали оформляться весьма скверные мысли. И, в одиночку пережив сегодня настоящий ад безумия, моя воспалившаяся фантазия теперь легко могла себе представить то, что произошло на этой планете с целой расой.
Гнев стал закипать во мне, быстро пожирая понимание и даже то сочувствие, которое я испытал к растениям. Природа человека уже быстро смекнула, что может ожидать родной мир. Поднявшись, я сказал так твёрдо, как только смог:
- Верни меня назад
- Папа?..
- Я сказал, верни меня назад!
Ребёнок недоумённо посмотрел на меня, но, не задавая вопросов, подчинился. Взяв меня за руку, он повёл меня назад. Когда мы вернулись в колонию, на горизонте уже брезжил рассвет. Близилось утро. Я, вырвал свою руку, решительно направился в складской блок. Почуяв неладное, иллюзия спросила жалобным тоном:
- Папа, что ты задумал? – но ответа она так и не получила.
На складе я запер на всякий случай за собой дверь и принялся лихорадочно вспоминать азы физики. Отыскав трубки, баллон, топливо и прочее интересующее меня оборудование я собрал себе огнемёт. Дело было за малым – осталось его опробовать…
Тёмное безумие, пожиравшее всякое рациональное мышления, обляпывая его густой вязкой субстанцией. И вот я, с нездоровой гримасой умалишённой серьёзности, двинулся в сторону леса. Иллюзия, понявшая, что я хочу сделать, стала махать руками и слёзно просить:
- Прошу, не надо! Папа, не делай этого! – когда я остановился у самой границы леса, крики сменились жалобной и тихой мольбой, - Прошу, не делай…
Струя пламени вырвалась из сопла, охватив сразу несколько деревьев. Чистый и насыщенный кислородом воздух только делал его сильнее. А вот из сопла вырвалась ещё струя. И ещё. Огонь с первых деревьев перекинулся на растущие за ними, затем на следующие и так далее. Вместо неясного шёпота я теперь отчётливо слышал крики и, готов поклясться, мольбы. Под эту жуткую какофонию смерти я сбросил свой самодельный огнемёт со своих плеч и направился в основной блок, в котором, устроившись поудобней, уселся перед окном.
Есть в течении суток тот необыкновенный момент, тот короткий миг перед рассветом, когда умирает старый день, но новый ещё не родился. Тогда кажется, что само время замирает. Именно в такой момент, когда латунная полоска на горизонте плавно перетекает в бледный клинок предрассветного света, что разрезает ночную тьму, царит необыкновенная тишина, словно перевоплотившись в ночной холодок, становясь ощутимой. И в других условиях я, может, и полюбовался восходом, если бы не ярко-оранжевое зарево горящего разумного леса. Я до сих пор слышал истошные крики от невыносимой боли, среди которых были и крики человеческие, и крики, ранее никогда не слышимые моим ухом. И человеческие мольбы на русском, английском, на ультаматате. И какие-то щёлкающие, неприятные для уха звуки. Стены блоков почти не пропускали звуков, но я всё прекрасно слышал. Ведь лес кричал у меня в голове.
На фоне адского зарева была к блоку приближалась корчащаяся от боли маленькая фигурка. Она подходила всё ближе и ближе к стеклу. Всё чётче становилась видна обуглившаяся кожа, поверх корки которой текла кипящая кровь. И всё более ясные контуры приобретала походка, каждое движение которой было отражением невыносимой боли и страданий. Маленькая фигурка приблизилась к окну вплотную, приложив обожжённые ладони к стеклу, вглядываясь в меня пустыми глазницами с лопнувшими и вытекающими оттуда из-за высоких температур глазами.
- За что? Мы ведь правда не хотели. Мы только хотели жить… - прохрипел сжаренный трупик.
А я просто сидел. Моё лицо не отражало никаких эмоций. Была лишь одна отрешённость. Разум уже никак не реагировал. Поэтому я, словно бездушная кукла, просто сидел и смотрел. Чуть позже я отойду от шока, отрешённость снимет с меня свои оковы, и я схожу за фотонным ружьём, что валяется в блоке андроидов, чтобы оставить в своей голове аккуратное сквозное отверстие. Но пока мне остаётся просто сидеть и смотреть.