Тина

В этот год стояла нескончаемая зима. Водяные капли, превратившись в льдышки, сверкали на голых деревьях. Уличные фонари бросали на стекла узорные разводы, скользя сквозь листья кливии и фикуса, стоящие на подоконнике, и оставляли мягкий рисунок на полу. Почему мне в голову пришел этот момент в моей долгой жизни. Даже не знаю. Да и важно ли это?
Эту четырнадцатилетнюю девочку привезли родители с подозрением на угрожающий диагноз в нашу клинику. Она была бледна и казалась еще моложе, чем была. Золотисто-рыжие волосы, тонкие с надломом брови, темные светящиеся очень выразительные карие глаза, чуть заметный пушок над ее верхней губой.  В ней, в этом существе было много грации, грации в каждой позе, обескураживающая грация дерзкого ребенка, невероятно наивного.
Этот вечер был, как вспышка света в темноте. После которой долго еще плывут в глазах яркие круги. В этом ярком круге и оказалась та молоденькая пациентка в нашей клинике, девочка страшно больная и в тоже время уже яркая личность. Такая же, как вспышка в темноте.
Первое утро в больнице было ясное, сверкающее. Ночью выпал снег. Он лежал розовыми полосками в причудливом морозном блеске. Тина тихо встала и открыла окно в палате. От морозного воздуха у нее захватило дыхание. О чем она думала в тот момент? Может быть о короткой жизни, а может быть о бесконечности? Перед ней стояло очень много печального, но все равно оно не могло сломать ее прекрасной яркой жизнерадостности и настойчивости. Кроме того, она была увлечена искусством, лирикой, музыкой. Ее картины выставлялись на разных выставках. Ее успехи в музыкальной школе, давали возможность участвовать в разных конкурсах по классу фортепьяно. А однажды на одном из них, исполнив мажорную сонату Скрябина, заняла второе место, получив огромный букет цветов, В 13 лет она боялась что-то пропустить в жизни, что-то не понять. Сторонилась школы, боясь, что она крадет у нее время, которого, как ей казалось и интуитивно понимая, мало у нее  осталось. С особым усердием она вела дневник, где все события с неимоверной тщательностью были описаны. как бы подводя баланс тех дней, которые она считала настоящей жизнью. Быть спокойной она не умела. Повсюду она видела что-то другое, чем окружающие. И чем больше она видела, тем больше ей хотелось видеть. Чем больше она узнавала, тем больше она хотела знать. Эта головокружительная игра с собственной личностью, это беспокойство вели ее к безумию. Но будучи самолюбивой, она обладала прекрасной способностью каждое возбуждение, даже многое не лично пережитое, переносить сама. Она относилась к любому человеку, как к себе лично. И это была невероятная особенность ее личности.  Она разрисовывала свою жизнь, как природу -  ночь, сады, деревья, представляя их в мягком свете; золотую луну между ней самой с рыжими волосами и розовыми руками. А затем вдруг бралась исполнять на фортепьяно, стоявшем без востребования в холле несколько лет, сонату Скрябина, Глинки. Странно, особенно она любила исполнять вальс Грибоедова. Это увлечение сменялось другим -  поэзией. Читала Есенина, Багрицкого. И это в возрасте 14-ти лет! Своей необузданной энергией она заражала все окружение клиники. С большой симпатией к ней относились и врачи, и сестры.
 О своих родителях говорила, вздыхая глубоко - "Ох уж эти родители, и сколько у них суеты - то они охают, то целуются, то всего пугаются. С ними ничего не поделаешь! Нет! Это только одни мечты."
В огне ее жизни все горело пламенем, являясь жадным желанием жить. И наконец становились невыносимыми эти бессмысленные поиски того, что жизнь обещала ей. Она была уже очень больна. Страдала и смеялась, когда зимой рисовала весну с цветущими яблонями в бело-розовых красках. Эта картина была обречена стать последней.
Прошло несколько меяцев. Стояло солнечное прохладное утро. Цвела черемуха. Я подходил к клинике, чувствовал, что мои мысли принимают неопределенные, и пока не понятные мне, оттенки. Я вошел в клинику и сразу все стало ясно - Тины нет. Ушла девочка..., которой восхищались и врачи, и персонал, и пациенты.
Теперь, став почти стариком, я иногда перебираю свои пестрые воспоминания и задерживаюсь мысленно над историей 14-ти летней пациентки. И каждый раз думаю, какая чистая и противоречивая, вздорная и талантливая была она. Судьба поступила с этой девочкой жестоко. Ее жизнь была причудливой, короткой и в то же время наполненной.Она находила в себе силы прожить свою короткую жизнь ярко, непринужденно, мужественно. И часто мне приходят в голову то жуткие, то по-детски смешные, а чаще всего печальные воспоминания, когда я думаю о ней.