Освободитель часть 3 глава 7

Балканы
В 1875 году народ Боснии и Герцеговины, измученный надругательствами турок, поднял восстание. Ответом стала беспощадная резня славян. Их убивали, насиловали женщин, сажали на кол младенцев.
- Сожженные деревни, отрезанные головы... - возмущение турецкими зверствами охватило русское общество.
В следующем году в ответ на надругательства турок сербский князь Милан Обренович тоже поднял восстание. Сербия объявила войну Турции. 
- Вассальное от Турции княжество объявляло войну своему суверену! - удивились такому повороту в Петербурге.
Вместе с князем Миланом выступили черногорцы. Вспыхнуло восстание славян и в Болгарии. В обеих столицах Москве и Петербурге шли непрерывные демонстрации с призывами помочь братьям-славянам:
- Общество требует войны!
Даже молодые «нигилисты» в подпольных прокламациях требовали начать войну и обвиняли правительство в предательстве братьев-славян. Император Александр II понял:
- Победоносная война могла сплотить Россию. Жертвенные идеи молодых людей могли найти выход в этой войне!
Царь заявил во всеуслышание:
- Великий восточный орёл взлетел над миром. Не покорять, не расширять границы он хочет, а освободить угнетённых и забитых, дать им жизнь на благо человечества. Этому не хочет поверить Европа!
Он долго готовил Россию к войне. К 1869 году было завершено приведение войск на новые штаты. Общее количество войск в мирное время сократилось с девятисот тысяч до семисот тысяч человек. Но количество резервистов увеличилось до полумиллиона. При переходе на штаты военного времени новых частей не формировалось, а части пополнялись резервистами.
- Войска должны доукомплектовываться за тридцать дней! - велел царь.
Вместо Первой армии были учреждены Варшавский, Киевский, Виленский и Одесский военные округа. В 1864 году было создано ещё шесть военных округов: Петербургский, Московский, Финляндский, Рижский, Харьковский и Казанский. 
- Военные округа обеспечат быстрое развёртывание армии в случае войны, - пояснил Александр II брату Константину.
В 1868 году русскую армию вооружили новейшими казнозарядными нарезными винтовками Бердана. К 1870 году на вооружение артиллерийских бригад были приняты скорострельные десятиствольные картечницы Гатлинга и шестиствольные Барановского со скорострельностью двести выстрелов в минуту.
- Количество батарей выросло до трёхсот, а количество орудий с тысячи ста до двух тысяч четыреста! - рапортовал ему военный министр. - Осуществлён переход от деревянных лафетов к железным.
В 1872 году была принята на вооружение 2,5-дюймовая скорострельная пушка Барановского.
- Нужно изменить правила комплектации армии! - понимал царь.
1 января 1874 года была введена всеобщая воинская повинность. Покончено с порядком, когда вся тяжесть воинской повинности лежала на податных сословиях - крестьянах и мещанах.
- Не стало больше крепостных рекрутов, из которых формировалась армия наших предков… - поздравил его великий князь Константин.
Теперь все сословия проходили службу в армии. Частью воинской реформы стала отмена телесных наказаний. В России секли с древних времён. Порка была частью завета предков, отеческим наказанием. Секли крепостных, гимназистов и жён. Главное при этом выполнять правила:
- Стегать надо плетью, но не забывать, что по уху и лицу не бить, и по сердцу не бить. Не бить ни кулаком, ничем железным и деревянным.
Секли преступников, но особенно зверски секли провинившихся солдат. За плохую выправку, за неряшливость в одежде до пятисот ударов, за попытку побега из армии полторы тысячи, и три тысячи ударов за вторую попытку. Но Александр II помнил популярные слова Бонапарта:
- Высеченный солдат лишён самого главного - чести!
Вместе с телесным наказанием отменили клеймение. Реформа изменила к лучшему русскую армию, но министры Александра II были против начала боевых действий. Министр финансов объяснял государю:
- Экономика России не перенесёт войны.
Военный министр тоже был против, ибо военная реформа не доведена до конца. Министр иностранных дел Горчаков, говорил о непременном конфликте с Западом в случае побед и возможном выступлении Англии.
- Тогда договаривайтесь! - велел государь.
Прошли конференции послов европейских держав в Лондоне и Стамбуле. Послы потребовали от султана положить конец зверствам, провести реформы в славянских провинциях. Английский премьер Дизраэли тайно поддержал Порту и советовал туркам быть несговорчивыми. Через дочь герцогиню Эдинбургскую Александр II сообщил королеве Виктории:
- Мы не можем и не хотим ссориться с Англией. С нашей стороны было бы безумием думать о Константинополе и об Индии. Только защитить братьев-славян вот и все мои притязания.
Эта вековечная мечта русских государей не только освободить от турок славянские народы, но создать великую славянскую империю. Его великая прабабка Екатерина II назвала его дядю Константином, мечтая о том, что тот станет первым императором возрождённой Византии:
- И Константинополь сбросит с себя это чужое имя Стамбул.
Многочисленные Константины в династии были напоминанием о мечте. Александр II решился воевать. Но пока вслед за министрами он выступал противником войны. Как бывало во время принятия ответственных решений, он хотел, чтобы его уговаривали:
- Я не менее других сочувствую несчастным христианам Турции, но ставлю выше всего интересы нашей страны. Мы не можем втянуться в европейскую войну. Но если нас заставят воевать, мы будем воевать!
Осенью 1876 года царь созвал министров в Ливадии. Они с изумлением услышали решительные речи наследника, призвавшего начать войну.
- При прежних царях наследники молчали... - опешили чиновники.
Александр II сделал мягкий выговор наследнику за резкость суждений. 
- Он, пожалуй, будет вынужден уступить! - поняли его министры.
Царь действовал по-восточному. Вскоре старый вояка Черняев оказался в Сербии и встал во главе сербского ополчения по собственному почину. Вслед за этим царь приказал заявить европейским державам:
- Давление общественного мнения не даёт возможности сдержать поток русских добровольцев на Балканы.
Император разрешил офицерам уходить в отставку и уезжать в Сербию. По всей стране возникли Комитеты добровольцев и собирались пожертвования восставшим братьям-славянам. В петербургских ресторанах под водку и цыганские пляски шли весёлые проводы добровольцев.
- Духовые оркестры играют марши на вокзале, - сообща радовались россияне, - и прекрасные девушки провожают отъезжающих героев.
Идеалисты, патриоты, авантюристы, неудачники, запутавшиеся в долгах или потерпевшие крушение в любви, или бесшабашные люди, готовые и в шайку Пугачева, и в Хиву, и в Сербию - все отправлялись в Сербию.
- Вот настоящее дело! - многие вчерашние «народники» также мечтали, поехали проливать кровь за братьев-славян.
Одной из них была Вера Фигнер, которая до 1869 года училась в закрытом женском учебном заведении казанском Родионовском институте благородных девиц. Три с половиной тысячи волонтёров пересекли границу. Семьсот русских офицеров и две тысячи бойцов пошли к Черняеву.
- Кончилась мнимая рознь народа и интеллигенции... - обсуждали в газетах. - Среди приготовлений к войне за освобождение братьев-славян состоялось святое торжество примирения...   
Но турки оказались сильнее, добровольческая армия Черняева потерпела сокрушительное поражение. Только ультиматум государя остановил разгром славянских княжеств и готовившуюся резню.
- Самое время поддержать разбитых братьев-славян, - решился царь.
12 апреля 1877 года Александр II объявил войну Турецкой империи.
- Что творится в стране! - радовался он. - Какой восторг общества!
В Москве, когда царь ехал в Кремле в Успенский собор, все главные улицы были заполнены ликующими людьми. Крики «ура», овации. На Соборной площади в Кремле люди бросались друг другу на шею, рыдали:
- Отомстим за Крым!
Россия переживала всеобщее единение, второй медовый месяц любви государя и народа. Он с грустью вспомнил дни отмены крепостного права:
- Как быстро, однако, проходит народная любовь! 
К восторгу народа царь отправился на войну. Пасха выдалась холодная, но последний день Святой недели был солнечным, с капелью. На станцию Николаевской дороги сестры милосердия явились в серых пальто с капюшонами, а начальница в белом апостольнике, как игуменья.
- Будем помогать нашим раненым, - думала Вера, стоящая с ними.
Она в 1870 поступила в Казанский университет, где прослушала курс лекций известного анатома Лесгафта. Вышла замуж за судебного следователя Филиппова, чтобы вместе с ним выехать в Швейцарию и завершить там медицинское образование.  Перед войной вернулась в Россию.
- Войска в Кишинёве ждут императора, - говорили её соседки.   
Поезд тронулся. Скрылся дебаркадер, скрылся Петербург. Стал слышен лязг цепи, соединяющей вагон с вагоном. Чёрные тонкие перелески то подступали, то отбегали в сторону. У шлагбаумов мужики держали под уздцы лошадей, испуганно задиравших морды. Шли тусклые снега.
- Скорее бы началась война… - размышляла Фигнер, глядя на мелькающие за окном поезда пейзажи.
Она сдала экзамены на фельдшерицу, развелась с мужем, не разделявшим её революционных взглядов, и поехала воевать. В грязном Кишиневе, набитом войсками, сестёр милосердия поместили в здании гимназии. Стало известно, что ждали государя с наследником. Все знали, что приезд Александра II ознаменует начало боевых действий:
- На смотру объявят манифест и тотчас войска двинутся навстречу сражениям, то есть смертям и увечьям.
Настроение царило праздничное. Его разделяли сёстры милосердия, студенты-медики, присланные Москвой и Петербургом, уполномоченные Красного Креста, врачи в чёрных сюртуках, люди, сама профессия которых должна была бы отвращать от походов и кампаний.
- Все они тоже нетерпеливо ожидают пронзительных звуков рожков, исполняющих генерал-марш, - знала Вера, идя встречать царя.
Войска начали выходить на Скаковое поле. Штатские, расположились с таким расчётом, чтобы всё лучше разглядеть. День занимался плохо, падал дождь вперемешку со снегом. Люди мокли и переминались.
- Как ощипанные курицы! - офицеры тревожились, каковы при такой погоде будут стойка и вид солдат.
Время шло, высочайших особ не было. Очевидно, генералы усердия ради вывели полки раньше срока. Часов уже в десять закричали:
- Едут! Едут!
Все обернулись в сторону дороги. Там, словно бы над нею, стелилась, приближаясь, огромная птица. Все различили конвойных казаков в алых бешметах, улан и лейб-гусаров. За ними покачивался большой экипаж, запряжённый четвёркой вороных. Дальше тянулся хвост карет, составлявших то, что называлось императорской главной квартирой.
- Вот главный враг народа! - напряглась Фигнер.
Она была участницей «хождения в народ», лечила крестьян в селе Студенцы, Самарской губернии. Царский экипаж остановился. Государь вышел, к нему подвели каракового коня. Он взлетел в седло и войска приветствовали императора восхищённым криком. Война началась.
- Император должен стать во главе армии! - советовали придворные.
Но государь решил действовать, как Александр I против Бонапарта:
- Царь должен быть разбирателем споров, а не главнокомандующим.
Ответственность за кровь должен был нести другой, а царь оставаться безгрешным. Поэтому повелел:
- Я буду участвовать в обсуждении операций!
Главнокомандующим во главе двухсоттысячной Дунайской армии он поставил великого князя Николая Николаевича. Гигант Николай Николаевич был воплощением воинственности.
- Он даже за столом сидел так прямо, словно каждую минуту ожидал исполнения национального гимна! - шутил брат императора Константин, который командовал флотом.
Великий князь Михаил Николаевич командовал Кавказской армией. Армейскими частями командовали наследник и младший брат Владимир. Николай и Евгений Лейхтенбергские кавалерийскими бригадами.
- Все руководители войны - Романовы… - обсуждали при дворе.
В этом заключался хитрый ход царя, не принимая официального участия в управлении армией, он мог проводить нужные решения. Иностранные корреспонденты, сопровождавшие армию, насмешливо описывали, как приехали свита и генеральный штаб:
- Из многочисленных вагонов выгружались великолепные лошади, кареты с кучерами, похожими на генералов. Под ветерком покачивались плюмажи из павлиньих перьев.
На это великолепие смотрели беспощадные глаза армейских офицеров.
- Скоро турки их пощупают… - усмехались прошедшие Кавказ.
То, что война будет кровавой, никто не сомневался. У турок была отличная армия, подготовленная европейскими инструкторами. По плану русского командования война должна завершиться в течение пары месяцев:
- Чтобы Европа не успела вмешаться…
Компания началась с успеха, русские войска легко перешли Дунай, турки отступили. Царь отправил послание болгарскому народу:
- Болгары, мои войска перешли Дунай, где уже не раз они сражались за облегчение бедственной участи христиан Балканского полуострова. Задача России созидать, а не разрушать. Она призвана Всевышним промыслом умиротворить все народности и все исповедания в тех частях Болгарии, где совместно живут люди разного происхождения и разной веры.
Вперёд был отправлен отряд генерала Гурко. Он должен был захватить перевал, открывавший путь в Южную Болгарию и на Стамбул. Началось кровопролитное сражение за деревню Шипка у подошвы Балканских гор.
- Сдаёмся! - турки выслали парламентера с белым флагом навстречу двум наступавшим стрелковым батальонам Гурко.
Русские подошли вплотную к турецким позициям. И были встречены шквальным залпом турок, положившим на месте более ста солдат.
- Азиатская хитрость! - они отступили с поля боя, оставив раненых.
Пришлось Вере Фигнер задержаться там надолго. На Шипкинском перевале, на горе Святого Николая, она научилась различать звуки огня:
- Если картечь, то будто зашаркает веник по мостовой. Бомба басит и повизгивает, а потом взвоет.
Сестра милосердия, как опытный солдат различала пение пуль в полёте:
- Какая задом наперёд перевернулась, а какая с изъяном, со свищем.
Вера помогала раненым в расположении батареи Мещерского. 
- Как я ошибалась на счёт войны… - Фигнер услышала вместо победной музыки грохот, крики раненых и чувствовала кислую вонь порохового дыма. - Война ломовая работа, укрепления требуют ежедневных исправлений! Надо добыть лесной материал колья, брусья. Надо волочить их на позиции под выстрелами. Наступают холода, дожди, необходимо строить землянки...
Она вместе с солдатами стойко пережила бессонные ночи, арестантская зябкость траншей, грязное бельё. Лихорадка, дизентерия, вши, вонь неубранных трупов и испражнений. Но жертвы оказались не напрасными, уже вскоре государь читал телеграмму о падении Шипки:
- «Шипка, атакованная с севера и юга, покинута турками, причём брошены пушки, знамена и лагерь».
Отряд Гурко поднялся в горы, Шипкинский перевал был захвачен. Путь в Болгарию и далее на Стамбул был открыт. После взятия Шипки русские увидели прелести варварского Востока:
- У убитых были отрезаны руки, носы, уши и головы!
Преодолев Шипкинский перевал, русские полки и отряды болгарских добровольцев спустились в Долину роз, восторженно встреченные местным населением. Но продвижение Гурко закончилось.
- Двадцатитысячное войско Сулеймана-паши встретило генерала и отогнало его отряд обратно к Шипкинскому перевалу.
Главные силы Дунайской армии не могли двигаться вперёд.
- На фланге русской армии повисла крепость Плевна, где стоит Осман-паша с пятнадцатитысячным гарнизоном, - узнали разведчики.
Оставить в тылу постоянную угрозу флангового удара Александр II не мог. Было решено наступать на Плевну и захватить крепость с ходу.
- Но первое наступление провалилось! - три тысячи его солдат полегли.
Ко второму штурму приготовились обстоятельней. В Плевну подошли подкрепления и двадцать четыре тысячи турок обороняли теперь крепость.
- За короткий срок Осман-паша превратил Плевну в неприступную твердыню, сплошь опоясанную укреплениями и грозными редутами.
Второй штурм русских закончился трагедией, семь тысяч солдат легли у стен Плевны. За первым возбуждением и поспешными восторгами по поводу Ардагана и переправы через Дунай последовали тяжёлые пять месяцев тревожного ожидания падения Плевны, которая давила душу русского человека, как тяжёлый, несносный кошмар:
- Неужели снова поражение, как в Крыму?
Падение турецкого Карса блеснуло светлым лучом, но снова мысли обратились к Плевне, и гнев накипал на сердцах. Из России на Балканы привезли непобедимую гвардию.

 
продолжение http://www.proza.ru/2018/09/05/1313