Спаси и сохрани

Возвращаясь домой после работы, она обычно старалась выйти из общественного транспорта на  две-три остановки раньше, чтобы прогуляться и привести свои мысли в порядок. Жизнь не складывалась, муж сбежал, мать полупарализована, а на нелюбимой работе сплошные интриги и конфликты. Эти полчаса ходьбы позволяли ей  расслабиться, побыть наедине с собой и обрести внутренний краткосрочный покой.

Ее мысли  в ходе желанной пешей прогулки не неслись подобно газмановским скакунам, а плелись как пара усталых гнедых, запряженных ее нереализованными желаниями и житейскими проблемами одинокой, но еще молодой женщины.

Путь следования к дому традиционно пролегал между учреждениями  храма Божьего, - церковью, и мирским,- отделением милиции, где располагался отдел участковых инспекторов микрорайона.

Иногда, в ходе пешей прогулки домой, она,  слыша мелодичный вечерний перезвон колоколов церкви Божьей,  уступала себе в желании зайти в храм, и, растворившись среди прихожан, ощущала себя защищенной покрытым фресковыми росписями куполом от мирских неурядиц и обретала незримую поддержку и уверенность, хотя и краткосрочную, в завтрашнем дне.

Ее нельзя было назвать истинно верующей, но церковь влекла к себе незримой силой и таинством обрядов, в смысле которых она ничего не понимала. Ей было не понятно, кто из изображенных на иконах святых есть самый главный, и часто путала лики женского рода с апостолами Христа из его ближайшего окружения.

Однажды, возвратившись домой после вечерней молитвы, она увидела "скорую" около своего подъезда, которую вызвали соседи из-за случившегося у мамы очередного сердечного приступа, и, через месяц бесплодных попыток  стабилизировать ситуацию, она осталась одна.

Через установленные полгода, заявив про свои права на наследство у нотариуса, она узнала, что не может оформить на квартиру, где проживала, право собственности, поскольку мать, когда была жива, подписала договор пожизненного ухода с одной из жительниц ее дома, и теперь, после смерти мамы, квартира переходила к чужую собственность.

Ничего не понимая в происходящем, Надежда, как ее звали, обратилась  в расположенное неподалеку отделение  участковых инспекторов милиции, и рассказала  участковому капитану о возникших у нее проблемах, надеясь, что это досадное недоразумение.

Тучный офицер милиции в измятой форме, внешность которого Наде показалась знакомой, внимательно ее выслушал и предложил написать заявление, задав вопрос, почему за мамой должен был ухаживать кто-то другой, а не родная дочь. Надежда пояснила, что ей про посторонний уход ничего не известно, и никаких проблем по уходу за мамой у нее не возникало. Пообещав, что в течение недели разберется, капитан проводил ее до дежурного, сказав, что сам перезвонит о результатах.

Вернувшись домой и обратившись к соседке, которая славилась своей осведомленностью во всем, она узнала, что ее квартира должна перейти в собственность некой особы, которая, оказывается, является пассией того самого капитана милиции, который принял у Надежды заявление. На вопрос, что теперь делать, соседка, с которой она иногда встречалась в церкви, сказала, - молись, другое не поможет.

Придя на следующий день в церковь, Надя подошла к первой иконе, около которой находилось более всего прихожан, и стала просить Господа спасти и сохранить ее от постигших напастей, многократно повторяя обращение полушепотом, не желая привлечь к себе внимание других просящих или заглушить исходящие от них просьбы к Всевышнему.

Через месяц ожидания, отчаявшись получить ожидаемый ответ, Надежда обратилась в райотдел милиции, и написала заявление, где указала суть своей проблемы с недвижимостью, не забыв указать данные на участкового капитана, который, по ее мнению, за этим стоял. К этому времени она получила уведомление от исполнительной службы, что ей в течение месяца необходимо освободить квартиру и предупреждение о штрафных санкциях, которые ее ожидают, в случае его не выполнения.

Спустя некоторое время ей позвонили и сказали, что по ее заявлению назначена проверка, и к ней подойдут сотрудники УВД для необходимых действий. Действительно, через пару дней дома раздался звонок, и два сотрудника в форме милиции, представившись, и, предъявив удостоверения, были приглашены на кухню для выяснения обстоятельств.

Надежде было предложено для уточнения некоторых подробностей  написать повторное заявление, что она сделала, и передала одному из милиционеров. После прочтения текст заявления был скомкан и отправлен в рот заявительнице, и она была подвергнута  двойному квалифицированному изнасилованию без оставления видимых признаков  совершения на теле.

На следующий день Надя поняла, что Господь ее проверяет на прочность и, понимая, что прежняя форма прошения не работает, начала просить у Господа дать ей необходимые силы самой разрешить возникшие проблемы.

Вскоре, в итоге разборок с исполнительной службой, ее вещи были вынесены из квартиры  на придомовую территорию, а сама она оказалась в положении дворовых собак, которых регулярно подкармливала, когда еще имела избыток продуктов.

Устроившись на работу консъержем в один из домов микрорайона, она получила возможность по согласованию с управдомом ночевать на работе  и пользоваться санитарно-бытовыми помещениями. К тому времени с работой уже было покончено в связи с невозможностью полной отдачи в условиях житейской неопределенности.

Постепенно Надежда поняла, что дальше путь в никуда, и начала думать об отмщении. Слышанные ею ранее церковные наставления о необходимости подставить щеку под удар и простить неведающим, что творят, входили в противоречие с ее, восточно-славянским, сформированным во тьме веков при участии монголо-татарских варваров, генофондом. С принятием решения, что она должна отомстить,  пришло непривычное чувство спокойствия и внутреннего удовлетворения принятым решением.

Понимая свои скромные, по отношению к обидчику, способности, Надежда, с присущими представительницам прекрасного пола вероломством и коварством, примеры которых отмечены в истории, начала готовиться к встрече с обидчиком, которая должна была стать для него роковой.  Предметом мести, по ее мнению, должны были быть адекватные чувство боли и унижения, которые она испытала в ходе насилия, но не желание лишения жизни своего обидчика,  на что она не имела высшего права.

Иными словами, Надя хотела причинить своему обидчику в первую очередь боль физическую, но такую, которая  не была угрозой для его жизни, и была лишь предупреждением о недопустимости подобных проступков в будущем.
Понимая, что бегать с кухонным ножом за обидчиком излишне демонстративно, и может иметь последствиями причинение серьезных травм, Надя остановилась на найденной среди инструментов бывшего мужа шиферной "сотке", иными словами, гвозде с широкой оцинкованной шляпкой, который удобно и скрытно ложился в ладонь, и был очень острым.

Случилось так, что планируемая  встреча произошла намного ранее, чем она ожидала, когда Надежда в полном смысле случайно столкнулась с выходящим из лифта обидчиком, и, в ответ на его грубый издевательский захват за талию, вогнала упомянутую выше "сотку" несколько правее золотистой пуговицы в средней части груди, дослав ладонью в мякоть рыхлого тела до упора.

Спасли капитана милиции не только накопленный за годы службы защитный жировой покров, но и своевременное обращение Надежды в "Скорую" и профессионализм медперсонала, который не  извлек преждевременно инородный предмет из области предсердия.

Судебные разбирательства по поводу инцидента с нанесением тяжких телесных повреждений были недолгими, но, по словам адвоката Надежды, закончились для нее в целом благоприятно. Видимо, судья, которая, как женщина,  разобралась в сути проблемы, не решившись на открытую конфронтацию с правоохранительными органами, максимально сгладила для Надежды последствия ее противоправных, но вынужденных действий.

В итоге Наде дали всего три года в колонии усиленного режима, что предполагало возможность досрочного освобождения при надлежащем поведении, и, кроме того, право на бесплатные  жилье и питание, в чем она только выиграла.

В колонии Надежду встретили как героиню за то, как  передали, что замочила "мента". Два года пролетели незаметно, Надя многому училась, и учила других, преступивших мирские законы, постижению закона Божьего.  Выходя на свободу она не задумывалась о будущем, и радовалась, что обрела ту силу, которую просила у Господа, и которую от него получила.