Губит людей не пиво...

   Что  такое  гаражный  кооператив, -  у  нас  знает  каждый.  А  что  такое – гараж! -  и  подавно.  Я  не  имею  в  виду  помещение,  где  просто  стоит  машина,  мотоцикл  или  любое  другое  частное  транспортное  средство,  где  самодельные  стеллажи,  сколоченные  чаще  всего  из  любого  «подручного»  материала,  завалены  всяческим  хламом,  именуемым  «инструмент», - хотя,  -  правды  ради,   -  инструмент,  предназначенный  для     кое-каких  ремонтных  работ,  там  все  же  случается.  И  даже  имеется  «яма»  для   проведения  последних!  Я  не  стану  говорить  о  дырявых  надувных  лодках  и  коллекциях  рыболовных  снастей, - предметах  особой  гордости  хозяина!  Я  говорю  о  ГАРАЖЕ,  как  о  личном  и  горячо  любимом   пространстве!  Мужчины  меня  поймут!  Скольким  женам  это  «личное  пространство»    стало  поперек  горла!  Но  это  уже  совсем  другая  тема…
 
   Если  рассказывать о гараже  Лександрыча (простите: Николая  Александровича!),  то  о  хламе  и  дырявой  лодке  не  может  быть  и  речи.  На  отличной  работы  металлических  стеллажах  всегда  полный  порядок. Плитки  пола  чисто  выметены,  стены  выкрашены,  тиски,  сварочный  аппарат,  электродрель  и  пр., -  все  в  полной  готовности  к  действию.  И  в  центре  всего  этого  великолепия -  чистенький,  уже  раз  сто  перебранный  по  винтику,  изрядно  побегавший  по  российским  (нашим!)  дорогам, - «жигуленок».  Но  и  не  о  нем  речь…  Главное  в  этом  гараже  -  второй  бокс, - «клуб  интересных  встреч», - так  его  называют  все  мужики  в  кооперативе.  Здесь  все  располагает  к  задушевной  беседе,  особенно  длинными  зимними   вечерами,  -  огромных  размеров,  старый  черно-белый  телевизор,  такого  же  возраста  холодильник  «Бирюса»  для  летней  поры,  круглый  стол,  электроплитка,  продавленный  диван,   пара табуреток  и электрокалорифер…   И  еще  маленький,  уже  почти  раритетный,  кассетный  магнитофон  с  любимыми  записями.    Сколько    выпито  и  сколько  выговорено  в  этом  «клубе»!    Многое  слышали  стены    старого  гаража:   и  тайные  исповеди  (в  свободные  уши!),   и  споры  до  хрипоты,  и  тихие  нестройные  песни, -  чаще  всего  подпевали  Высоцкому.  А  возлияния!  Что  только  не  разливали  за  этим  столом!  И  разливал  всегда  сам  хозяин,  Николай, - глазомер  был!  Как  весы  в  аптеке:   всем  поровну,  словно  «бульки»  считал!  Особым  уважением  пользовалось  его  черно-смородиновое,  им  обычно  завершали  застолье.  А  уж  о  пиве  и  говорить  нечего, - рекой  лилось…
   
   Кстати, - о  пиве!

   Случилось  это  в  яркий,  морозный  воскресный  день. Николай  Александрович,  мужчина  уже  прилично  за  пятьдесят,  крепкого,  можно  сказать – мощного,  телосложения , (чего  стоят  могучие  плечи   и  внушительных  размеров  живот!),  одетый  в  толстые  ватные  (стеганые!)  штаны  и  такой  же  ватник  необъятных  размеров,  в  огромных  валенках,  меховой  шапке - ушанке  и  модных  очках, - уже  добрых  часа  три  провел  в  своем  гараже.  Кое-что  подправил,  кое-что  протер  и  кое-что  уложил:  порядок!   Домой  пора,  время  к  вечеру.  По  телевизору  сегодня  хоккей, - не  опоздать  бы…  Даже  мужики  сегодня  не  подтягиваются,  хотя  знают:  у  него  всегда  «найдется»! Да  и  горячего  поесть  надо  бы,  мороз-то  под  тридцать!

  - Лександрыч!  -  у  открытых  ворот  тормознул  москвич, - подъехал сосед  по  дому,  Юра. -  Я  тут  за  пивом,  ребята  снарядили…   Хоккей  же  вечером! Тебе  взять? 

  - Да-да!  Сейчас!  Тару  поищу!  -  засуетился  Николай.

  Нашел!  Вот  она,  родимая,  из-под  огурцов,  трехлитровая!  На  весь  хоккей  хватит!

 - Юр!  -  вспомнил, -  воскресенье  же!  Все  закрыто!

 - Не-е!  Не  все!  В  Лебяжке  ларек  допоздна  торгует.  Я  быстро! -  уже  отъезжая,  прокричал  Юра.

  «Ну,  в  Лебяжке, - это  хорошо…  Недалеко,» – подумал  Николай  Александрович  и  решил  еще  раз,  пока  вернется  Юра,  проверить:  все  ли  выключено.  Нашел  авоську  для  банки,    плотно  закрыл   дверь  во  второй  бокс,  приготовил  к  выходу  ключи  от  гаража,  толстые  меховые  рукавицы.

   Юра  появился  минут  через  сорок.  Выставил  из  багажника  на  снег  банку  с  пивом, - ( по  самую  крышку!)  и  медленно  поехал  по  снежной  колее  между  гаражами.  Николай   аккуратно  определил  банку  в  авоську,  поправил,  чтобы  не  перекосило  по  дороге,   закрыл  ключом  узенькую  калитку  в  воротах,  натянул  рукавицы  и  не  спеша,  приподнимая  авоську с  банкой  над  сугробами,  что  уже  намело  за  ночь, двинулся  к  выходу.   Идти  было  не  очень  удобно, -  снегу  между  гаражами  навалило  почти  по  колено  и  он  пошел  по  уже  проложенной,  вернее, - проезженной, -  узкой  колее.  Приходилось  при  каждом  шаге  буквально  пристраивать  в  ней  большие,  как  дирижабли,  валенки. 

  - Блин!  Черт!  Как  балерун!  -  чертыхнулся  про  себя  Николай.
 
    Метров  через  двести  он,  наконец,  вышел  к  центральному  проезду.  Здесь  дорога  уже  по  всей  ширине  была  гладко укатанной.  Можно  было  расслабиться  и  спокойно  идти  по  обочине. «Расчистили!  Для  себя! Ш-шарамыги!» - беззлобно  подумал  о  правленцах, - там  были  все  свои…

   Выход,  а  вернее, - сам  выезд  из  гаражного  кооператива  заканчивался  довольно  крутым  спуском  к  шоссе. В  последних  лучах  заходящего  солнца  этот  спуск  сиял,  как  тщательно  отполированный  каток.  Николай  перехватил авоську  с  банкой  в  правую  руку  и  мелкими  шажками,  боком-боком,  перешел  к  правой  обочине.  Медленно,  стараясь  правым  валенком  ступать  на  снег,  стал  спускаться  к  шоссе.  Но!  Чем  больше  стараешься…  Его  левый  валенок  вдруг  «пяткой»  поехал  вниз  и  словно  сам  по  себе,  без  участия  хозяина,  взлетел  вверх!  Вместе  с  ногой!  Балансируя  на  правой  ноге,  Николай  не  удержал  равновесия,  непроизвольно  взмахнул  руками  и!…   Меховая  рукавица,  большая  и  теплая,  соскользнула  с  вмиг  ослабевшей  правой  руки  и  вместе  с  авоськой!…  И  с  банкой!…  Полетела  в  снег!…  Заваливаясь  на  спину,  он  с  ужасом  следил  за  их  полетом…  Упал  он  удачно,  ничего  не  сломал  и  почти  не  ушибся  ( все  же  - стеганые  штаны  и  ватник!).   И  боли  совсем  не  почувствовал, -   все  внимание  его  было  приковано  к  банке!  А  она!  Не  разбилась!  Нет!  Так,  в  авоське  и  упала  в  снег!  На  бочок! Аккурат – горлышком  к  шоссе, вниз… Вот  только  капроновая  крышка  при  ударе  слетела!…  И  Николай  увидел,  как  пиво,  хлюпнувшись  внушительной  первой  волной,  теперь  медленными  небольшими  «хлюпками»  выплескивалось  из  банки  в  пожелтевший  сугроб…

    « Я  сейчас!  Ща-ас!  Мигом! - в  голове  неслись,  перемежаясь  и  обгоняя  друг  друга  отборнейшие  "этажи"  народного  фольклора. - Вот…  быстренько-быстренько…  встану!...  Закрою  крышку! … Сколько  осталось?…»   

  Ага...  Мигом!...  Быстренько!…

  Встать  с  положения  «лежа  на  спине», да  еще  «быстренько» -  на  скользком  спуске, -  не  удалось!  С  трудом,  (все  же - габариты!  и экипировка!) -  пока  перевернулся  на  живот… пока  подтянул  колени….    встал  на  четвереньки…  Не  спуская глаз с  банки, машинально  отсчитывая  каждый  выплеск  из  нее:  «…семь,  восемь…  девять…  Черт! Я  быстренько!…» - он   перебирал  руками  по  укатанному  грязному  снегу. Оскальзываясь  коленями  и  валенками (они,  казалось,  жили  сами  по  себе!),  гипнотизируя  банку,   наконец,  дополз  до  нее!   Выхватил  из  снега!…  Пива  было  на  дне…   Потом  еще  долго  шарил  руками  в  снегу, - искал  очки…

  Открыв  дверь,  я  увидела  трясущиеся  плечи  мужа, - обеими  руками  он  вытирал  глаза…    Николай  хохотал.  Хохотал  до  слез!   Рядом  у  порога  в  авоське  стояла  пустая  банка.

  -  Я  думал:   вот-вот… быстренько  подхвачусь!…  Успею!…  А  сам!..  Пока…  Как  тюлень!…  Быстренько!… -  рассказывал,   смеясь  и  всхлипывая. 

    И  после  очередных  посиделок  в  «клубе»  по  кооперативу  пошла  гулять  байка  о  Николае,  о  банке  с  пивом,  о  крутом  спуске,  -  рассказанная  им  самим  и  сдобренная  им  же  смачным  …этажным  матом:  материться  так,  как  Николай,  здесь  не  умел  никто, - мужики  слушали  его  «фольклор»,  как  песню… 

   Ключевым  словом  в  байке  было:  «быстренько»!