Дорога к храму

        Зачем нужна дорога,если она не ведёт к храму?

        Действительно, зачем...

        По каким бы дорогам мы не ходили, куда бы не шли, рано или поздно мы приходим к храму.

        Или упираемся в тупик.

                *

        В нашем городе дорог было много, хороших дорог, но ни одна из них к храму не вела. Потому что храма в городе не было, как и в любом другом городе, построенном при советской власти.  Культовыми в новых городах были совсем другие места — горкомы, исполкомы, предприятия, культурные центры. Было бы странно, если бы в стране воинствующего атеизма при строительстве городов возводили храмы.

        Да и не волновал никого этот вопрос, мы ведь все  были октябрята-пионеры-комсомольцы, в Бога неверующие. Для отсталых, верующих, имелись храмы, уцелевшие с прежних времён, построенные до эры богоборчества (если сохранились, конечно).

        В Таджикистане были православные храмы, хотя и не очень много. В Душанбе - очень красивый Свято-Никольский собор, сохранились с дореволюционной поры храмы в Кулябе, в Курган-Тюбе, ещё где-то на юге республики.

        В Ленинабаде сохранился храм Марии Магдалины, существовавший достаточно давно, с конца 19 века. Здания храма менялись — пожары, разрушения — но храм восстанавливали и он снова действовал. Последнее здание было выстроено, кажется,  в 1940 году.
 
        Большой одноэтажный дом, с очень зелёным уютным двориком, среди частных домов, недалеко от всем известной старинной крепости. Имелась при храме и гостиница — народ ведь приезжал из других районов.

        Место было намоленное, много прекрасных икон. Всех приходящих встречала в церковном дворе храмовая икона на каменной плите, Мария Магдалина.

        Сюда, в этот храм, и приезжали молиться православные со всего северного Таджикистана, и из нашего города, из Чкаловска, в том числе.
 
        Всех всё как будто устраивало, для желающих молиться возможность такая имелась, открыто верующих не так много было, мест в храмах хватало всем.
 
        Было бы странно, если бы в стране воинствующего атеизма при строительстве городов возводили храмы.

        Но давайте по честному — слишком уж воинствующих атеистов было не так много. Мы ведь жили в стране двойных стандартов — на собраниях одно, дома, на кухне, под шумок радиорепродуктора, другое. В церковь не ходили, но куличи на Пасху пекли, и яйца красили. Праздников, постов не соблюдали, но точно знали, когда работать было нельзя.

        В общем, каждый держал в кармане кукиш  на всякий случай. А вдруг.

        Говорят, человек рождается трижды — в первый раз, когда собственно рождается, во второй раз, когда получает крещение, а в третий раз, и это самое важное рождение, когда открывает для себя Бога.
               
        Почему-то многие считают, что вот для этого, третьего рождения, нужно пережить какое-то потрясение, несчастье. Получается, что душа прозревает только после этого? Получается, что так. Хотя для многих женщин, например, первым шагом по направлению к храму становится рождение ребёнка. Потрясение, конечно, но ведь счастливое.

        И всё же, что-то в душе человека должно произойти, чтобы услышал он голос Божий. Сказано об этом: «Есть время разбрасывать камни, и есть время их собирать».

        Пришло и для нас время собирать камни.

        Содрогнулась страна, и задрожал вместе с ней наш городок. Настали лихие времена, погребли под осколками все планы, мечты, всю жизнь переломали тем, кто жил, хоть и на окраинах империи, но всё же в единой семье братских республик, и вдруг разом оказался выброшенным в «ближнее зарубежье». Шагали мы в едином строю к светлому будущему, коммунизму, а пришли в пустоту. Но свято место не терпит пустоты...

        1992 год, в Таджикистане гражданская война, южные и центральные районы республики охвачены огнём, залиты кровью и слезами.

        Странно ли, или, наоборот, закономерно, что  именно в это время было принято  решение о строительстве православного храма в небольшом городе в пока ещё относительно спокойном северном районе республики.
   
        Странно ли, закономерно ли, но именно в начале 1992 года образовался и был зарегистрирован приход храма. Настоятелем назначили священника, о. Захария. Говорили, что приехал он с семьёй откуда-то из «горячей точки» – то ли из Нагорного Карабаха, то ли из какой-то кавказской республики. В общем, тоже из-под обломков империи, пострадавшая душа.

        И городское руководство, и дирекция комбината, во всём шли навстречу приходу, Ташкентская епархия активно помогала, выделен был земельный участок, помещение предоставили для временного использования.
 
        Небольшое было помещение, но обустроили всё, а для проведения пасхальной службы на площадке, перед домиком, поставили большую военную палатку. Казалось бы, всё наладилось, организовалось, да не тут-то было. Не понравилось кому-то из предпринимателей, что в домике при кладбище расположился приход, свои планы были у кого-то на этот домик. Ну, а  как в те годы решались вопросы, известно — то ли подговорили и подпоили, то ли подкупили и, опять же, подпоили какого-то человека, и устроил этот безбожник безобразный дебош, с угрозами и топором. Потом ещё и кассу церковную обокрали, деньги унесли. Нехорошо, в общем, получилось.

        В ленинабадской церкви Марии Магдалины в это самое время освободилось место настоятеля, на это место назначен был о. Захария. Остался город и без священника, и без молитвенного помещения. Все уже решили, что этим всё закончится и храма в городе не будет.

        Но человек может только предполагать, решается всё даже и не на земле, а выше.

        Ну, а пока всё решалось, верующие по-прежнему молиться ездили в Ленинабад. Не слишком далеко, но добираться стало трудно — развал ведь полный царил повсюду, и в транспорте тоже.

        К тому времени я окрестилась, стала православной. В церковь ездили мы обычно вдвоём с подругой, Валентиной, помогали друг другу, поддерживали, да и в транспорт пробиться вместе легче.

        И вот однажды, когда служба уже закончилась, люди расходились, негромко переговариваясь, мы тоже направились к выходу, умиротворённые и притихшие.
 
        Неожиданно  наше внимание привлекла небольшая группа людей в передней части храма — доносившиеся оттуда голоса казались резкими, слишком громкими. Конечно, мы подошли поближе.
 
        На ступеньках амвона - наш батюшка, о. Захария, обычно очень доброжелательный и улыбчивый. Непривычно и странно было видеть его нахмуренным.

        Он сердито выговаривал женщине, стоящей перед ним: «А я говорю, что не будет храма в вашем городе, не будет храма в Чкаловске!»

        Женщина голову опустила, руки безвольно вдоль туловища, даже не пытается вытирать слёзы, безостановочно стекающие из серых глаз по щекам.

        Но при словах батюшки упрямо дрогнул подбородок, и, не поднимая глаз, твёрдо возразила: «Как Бог захочет, так и будет. Если Бог решит, что храму быть, то храм будет».

        Женщина эта — Лена Хлёсткина, староста чкаловского православного прихода. Наверное, благословения просила на начало создания храма.
 
        Шепчу я Валентине: «Что это батюшка так на город наш ополчился?»

        А батюшка услышал, резко повернулся в нашу сторону: «А потому что сказано в Библии о городе, который обидел и изгнал священника!...»

        Лена поддержку нашу почувствовала: «Вы же знаете, кто это всё устроил. Город не виноват».

        Отец Захария рукой взмахнул: «Не виноват? Но ведь меня и мою семью — жену, дочек, чуть не убили. Этот бандит ведь с топором на нас шёл, чудом нас Господь уберёг. Да и в приходе у вас между собой ладу нет. Разберитесь вначале между собой».

        Мы всё-таки попытались за город наш вступиться, но тут  возникли перед нами двое мужчин. Так и хочется назвать их суперменами. Похоже, что один из них был главным, а второй при нём вроде помощника.
                               
        Оба в чёрных куртках кожаных, самоуверенные, смотрят свысока на нас, людишек сирых и убогих: «Что вы свой город защищаете! Все тёмные силы в вашем городе собраны. А знаете ли вы, что совсем недавно именно в Чкаловске должен был собраться сход нечистой силы, разрушительный шабаш».

        И даже число назвал, когда это мероприятие было назначено.

        Я, конечно, немедленно отреагировала: «А вам откуда это известно? Приглашены были почётными гостями?»

        Как они оба развозмущались: «Да мы, да мы... да знаете ли вы, что мы три дня и три ночи сдерживали эту тьму, чтобы город уберечь, защитить, на страже стояли!»

        Ну, это они, конечно, нашли кому сказать. У нас с Валентиной с воображением всё в порядке всегда было, да и с головой тоже. Мы так ясно представили себе эту картину — вот летят толпы всяких разных, кто на помеле, кто в ступе, кто на огнедышащей тяге, а тут над городом купол защитный растянули эти два крутых господина и, руки воздев, растопырив пальцы, сдерживают бесноватую орду мощным усилием своего духа и энергетики. Выпучив глаза от чрезмерного усердия, как и полагается.

        Рассмеялись мы, конечно, хоть и сдержанно — в храме неудобно во весь голос хохотать.
 
        Я ещё добавила: «Все эти нечистые, вообще-то, у человека  в голове водятся. Когда с головой порядок, то и в остальном всё в порядке».

        Отец Захария при этих словах очень одобрительно на нас взглянул и даже улыбнулся.

        А мужчины эти, так уж стремящиеся, но не слишком похожие на спасителей рода человеческого, обиделись на нас, и к батюшке опять обратились: «Вот они там все такие, в Чкаловске. И староста нам житья не даёт, всю общину православную против нас настраивает. Защитите хоть вы нас от её нападок».

        «Да, настраивала и буду настраивать, не дадим вам людей дурачить», - жёстко прозвучал голос сероглазой старосты.

        Отец Захария заинтересовался: «И как же защитить?»

        «Благословите нас. Чтобы мы и лечить могли, и спасать, и помогать людям».

        «Не будет вам моего благословения. Я уже говорил вам это и опять говорю. Нечего ко мне с этим подходить. Нет. Нет и нет».

        «Да нас ведь в Ташкентской церкви батюшка благословил, а вы отказываете».

        «Вот в Ташкенте и разбирайтесь. А я вам запрещаю, вот и весь сказ», - рассердился батюшка.

        И откуда только берутся все эти супермены в тяжкие времена, словно мутная пена всплывает на воде. И все ведь метят ни много, ни мало, в спасители человечества, причём без хлопот чтобы, а сразу.

        Главный сей супермен позже попытался на общегородском собрании получить благословение у епископа Ташкентского и Средне-Азиатского о. Владимира. И получил, конечно, запрещение категорическое. Не могу утверждать, что он исполнил запрет. Помощник его куда-то делся со временем, а сам супермен остался жить в Чкаловске, столь нелюбимом им, приходилось мне с ним сталкиваться несколько раз — город ведь маленький.

        А вот про то собрание городское надо обязательно рассказать.
Май 1993 года. Место под строительство церкви уже выделили, проект церковного здания согласован.
 
        На встречу с прихожанами приехали из Ташкента Владыка Ташкентский и Средне-Азиатский о. Владимир,  протоиерей Николай Рыбчинский, здесь же присутствовал о. Захария, и староста Лена.

        Скопление народа просто невероятное - пожилые, молодые, дети, подростки -  зал городского Дома Культуры не может вместить всех желающих, люди  стоят в проходах между кресел, в проёмах распахнутых дверей, толпятся в просторном холле. Душно, жарко, но нет недовольных, лица собравшихся просто светятся, настроение у всех даже не приподнятое, а словно летящее.

        Все как будто заново узнавали друг друга, встретившись здесь. Жили много лет рядом, учились, работали, дружили, общались, а сейчас вдруг оказалось, что ещё и единоверцы, православные, братья и сёстры, и так от этого хорошо на душе, такая радость.

        На собрании избрали приходской Совет Храма, и уже через месяц освятили место под строительство.
 
        На пустыре, где должна была строиться церковь, установили крест, На освящение приезжал из Ташкента помощник Владыки. Народу тоже собралось очень много.

        Это были Пасхальные дни, и те же просветлённые лица у прихожан, приподнятое настроение. Обходим кругом крест, установленный на месте будущей церкви, поём «Христос воскресе из мертвых»..., неожиданно в центр круга выходит женщина, ведёт за руку молодого человека.

        «Я — учительница, и это — мой любимый ученик, - со слезами на глазах говорит она всем. - Сегодня я могу сказать, что счастлива, я вижу своего любимого ученика здесь, я горжусь им и горжусь собой».

        Все слушали её, радовались вместе с ней, сопереживающе и понимающе кивали, ведь все испытывали примерно то же. Общий духовный подъём, общая благая цель — строительство храма, создавали такое мощное чувство единения, что кажется мне и сейчас, как тогда, что нечто подобное испытывали самые первые христиане, как бы самонадеянно это не звучало.

        Так начиналось строительство нашего храма.

        Выделенных и собранных денег хватило ненадолго — инфляция. Деньги обесценивались быстрее, чем набирались какие-то суммы. Члены приходского совета трудились самоотверженно, другого слова не подобрать.
 
        Вот уж, действительно, силы им давались откуда-то свыше. На любом мероприятии, в любом месте, где собирались люди, неизменно появлялась наша сероглазая Лена, светловолосая худенькая женщина-казначей, муж Лены, с велосипедом, на багажнике которого неизменно был прикреплён небольшой ящик с надписью «На строительство храма». Конечно, люди жертвовали на храм всё,  что могли, но лепта эта была слишком невелика.
 
        И тогда пошли женщины по конторам частных предпринимателей, с подписным листом. И ведь многие подписывались, и не только православные, даже не столько православные, но и мусульмане.

        Так по крохам собирались какие-то суммы, на которые сразу же  старались  закупить строительные материалы.
 
        Вот закупили доски, лесоматериалы, привезли к месту постройки. Пустырь, открытый всем ветрам, на окраине города — ведь растащат всё, что делать? И потянулись к будущему храму верующие, в основном, что там говорить, женщины, да бабулечки. Подвижницы, как их иначе  назвать, график составили, и дежурили на этом пустыре днём и ночью, охраняли. И всё сохранили.

        Однажды, встретив старосту прихода, Лену, я обратилась к ней: «Понимаю, что от меня немного толку, но очень хочется помочь вам. Что я могу сделать?»

        Она ответила просто : «Молитесь за нас, чтобы всё у нас поучилось».

        И мы молились, конечно.

        Не чудом, но Божьим соизволением, молитвами и чаянием многих людей поднимался храм.
 
        Первые службы проводились уже летом 1994 года, в ещё недостроенном здании. В октябре 1994 года освятили церковь крестным ходом, а в ноябре митрополит о. Владимир совершил молебен.
 
        С января 1995 года церковь уже действовала на постоянной основе.
 
        Уезжали люди, оставляли приходу кто что мог — кто-то курочек даже оставил, кто-то принёс ковёр, палас под ноги, кто-то тюль на окна, кто-то ткань на аналой. С миру по нитке рождался храм. Словно кто-то свыше заботился о том, чтобы он получал всё необходимое.

        Первым настоятелем храма был о. Олег, совсем юный выпускник Ташкентской семинарии.

        Последние 16 лет настоятелем храма служит о. Владимир.

        Многое случилось за все эти годы, многое изменилось.

        Давно уехал в Россию о. Захария с семьёй, сменялись настоятели в храме Марии Магдалины.

        В 2005 году произошла страшная трагедия — храм Марии Магдалины в Ленинабаде (теперь уже Худжанде) полностью сгорел, в пожаре том погибли три женщины, жившие при храме. На пепелище сохранилась лишь храмовая икона Марии Магдалины написанная на камне и много лет встречавшая прихожан во дворе храма. Говорят, что она почти не пострадала при пожаре, всё остальное сгорело дотла. Храм восстановили со временем, но на это потребовалось 5 лет. Восстановили здание храма на прежнем месте.

        Пока его восстанавливали, рубежи православия и православных оберегал  храм в честь Иверской иконы Божьей Матери в г. Чкаловске.
 
        Давно уже нет с нами подруги моей, Валентины, с которой мы так мечтали о храме, ушла моя духовная наперсница, и на службы в наш храм приходила в последние перед отъездом годы я одна.  Ушли многие из тех, кто молитвами и подвижническим трудом помогали создавать храм. Ушли или просто уехали.

        А храм стоит. Пусть скромный, небольшой, но очень заботливо ухоженный, обустроенный.
 
        Иногда поступают какие-то пожертвования от уехавших жителей, и тогда приходский совет старается помочь прихожанам, распределяя небольшие эти суммы наиболее нуждающимся, и не только православным.


                *


        Дорога, словно разграничив территорию комбината и территорию города, вырывается на простор. И тогда, за крутым её изгибом, открывается справа заасфальтированная площадка с аккуратным белым зданием в центре. На покатой коричневой крыше здания — светлый кружевной крест.

        Это городская церковь, вернее, часовня – храм Иверской иконы Божьей Матери.
 
        Храм совсем еще юный, выстроен уже после развала страны, само появление его – это чудо, ставшее возможным усилиями многих людей.
 
        Если сердцем города можно считать комбинат, то церковь – это хранилище души города.
 
        И пусть епархия уже не Среднеазиатская, а Душанбинская, и православных в республике больше не становится, и город переименовали, но храм стоит.

        Храм в честь Иверской иконы Божьей Матери города Бустона (бывшего Чкаловска) окормляет не только православных христиан города, но и проживающих в ближайших городах и посёлках — Гафурове, Дж. Расулова, Аште, Канибадаме,Исфаре, Нау.

        Потому что в настоящее время это единственный храм на территории области,  постоянно действующий в течение всего светового дня.
 
        Чувствуем его помощь и поддержку и мы, выброшенные безжалостными событиями далеко из родного города.

        Звучит молитва под сводами храма, значит, жива душа города, как ни меняй его названия. Негромкая, немногоголосая молитва возносится к небу, не менее  важная и нужная, чем пышные песнопения из-под золочёных куполов. Наверное, даже более важная и необходимая.

        Не спрашивайте, о ком та молитва — она и о нас с вами.

               

                Фото храма из интернета.