Мы в Израиле в 1993 - 1998 годах

Моисей Городецкий
июль 2008

с дополнениями Милы Городецкой
от декабря 2011

                третий период
                июнь 1993 – декабрь 1998

"Ихие беседер"

   Главный лозунг прежней жизни - «сегодня хорошо, а завтра будет лучше! А потом еще лучше, потом-потом совсем хорошо...» На земле обетованной многие переняли рецепты советской власти, и появился лозунг: Ихие беседер, или  Все будет в порядке! Будет!!!
  Сколько лет мы верили, что светлое будущее будет обязательно!
  Почему «светлое» - мы не задумывались. Правда, где-то как-то мы чувствовали, что речь идет не просто об увеличении количества свечей в наших домашних люстрах и торшерах, а о чем-то большем и значимом. Например, что нас, евреев, пригласят строить самолеты и ракеты, что поступление в медицинский или в университет станет для наших детей чем-то вроде прогулки под луной, а квартирный вопрос превратится в квартирный ответ - Пожалуйста, вселяйтесь!
    Нам обещали всё - и целую крышу взамен дырявой, и свежий хлеб в магазине, и зимние сапоги всех цветов и размеров, и снижение цен, и повышение зарплаты, премий, и т.д., и т.п. Но не сейчас, не теперь, а - потом. ВСЕ будет ПОТОМ!   
   И люди верили! Ну ладно, сегодня еще нет, так ведь завтра - будет! Ну, потерпим немного...
   После двух лет беззаботной жизни в чужих квартирах мы с Милой  наконец решили взять ссуду, выдаваемую вновь приехавшим под малый процент,   и купить квартиру.
Ссуда называлась на местном наречии «машкантой» и ее нужно выплатить в течении 28 лет; по этому поводу местные остряки шутят: «Почему здесь так распространено пожелание жить до 120? Чтобы к 100 годам выплатить машканту, и хоть 20 лет жить свободно!».
 Конечно, подержаную, «со вторых рук» - на первые руки шекелей не хватило. Одной машканты тоже оказалось мало, пришлось взять еще одну небольшую ссуду на три года. Купивши квартиру, конечно, сразу затеяли ремонт.
   Святое дело!
   Пригласил я аборигенов. Кое-как объяснил, что делать надо, сам сел в уголочке на стул, закурил и начал присматривать за работничками. Работали они бригадой - один говорил, другой работал. Один был хозяин, другой - наемный работник. Братство евреев, значит.
   Задремал я на своем стуле. А когда проснулся, увидел, что не то и не тем красят. И завопил на материнском:
   - Эй, чего делаешь? Не так красишь! Мать...
   Про мать абориген понял, и ответил:: «Сам мать ....» Но добавил, чтобы работодатель не очень расстраивался: «Ихие беседер!»
   Не психуй, мол, ПОТОМ будет порядок...
   Но - как и на старой Родине, и ПОТОМ порядка не было. Но деньги взяли полностью!

Квартира, достаточная для двоих

Новая квартира находится в пригороде Хайфы, в доме, который соорудили в период увлечения местных строителей советским опытом возведения «хрущоб» с удешевленной планировкой квартир. Размеры двухкомнатной квартиры таковы, что гости, впервые попав в нее, обязательно виноватым тоном заявляют: «Ну, для двоих квартира все же вполне достаточна!»

***
Примечание

"Салон" обставлен новым диваном и креслом, новым книжным стеллажом, новым телевизором,  "достопочтенным" сервантом с иерусалимских  "складов" и "шлишией( так назывались три маленьких скамеечки разных размеров, которые можно было поставить одну под другой). Если гостей было не больше двух, то из шлишии получались отдельные столики, за которыми можно было пить и закусывать.
 
Когда гостей мало, то вместо стола подходит "шлишия".  Слева направо на фото: Илька, Моисей, Таня с Натанелем.


 Вот сколько нового удадось приобрести благодаря моей работе у Шварца! А ведь еще купили и стиральную машину! Был куплен также складной обеденный стол, но он размещался в салоне только во время праздников с гостями. При разложенном столе в салоне перемещаться можно было только боком. Окна в салоне не было, а была дверь в лоджию с решеткой, запирающейся на замок. Это не помешало ворам забраться через лоджию и эту дверь к нам в квартиру и своровать все имевшиеся в доме деньги и ценности. А там было исключительно мамино наследство, которое мне до слез жалко до сих пор. В лоджии, кроме сложенного обеденного стола, стоял мой компьютер. Иногда я сбегала от Шварца и работала дома. Зимой за компьютером можно было сдохнуть от холода. Сидела в шубе, только благодаря шубе и перезимовала. Первым летом можно было сдохнуть от жары. Но впоследствии заработала на кондиционер, и жить стало веселее. Во второй комнате, именуемой спальней,  стояла новая кровать, сделанная у арабов на заказ и по дешевке. Новый шкаф и узенькая тумбочка под окном заполняли все пространство, и мы запрыгивали на кровать от двери. Но Натанелю кровать очень нравилась.
 
А под окном кухни я посадила розу. Купила такой сучок с двумя ответвлениями, выкопала столовой ложкой ямку глубиной сантиметров в пять.и посадила сучок. Большую ямку вырыть не удалось, так как земли глубже не было, дальше шел камень. Поливала свою розу из шланга, высунутого из окна.  И выросло чудо с темно красными, почти черными огромными  розами, которые срезала и дарила гостям.
***

   Недостаток квадратных метров искупает окружающая природа.
   В окна квартиры круглый год, зимой и летом, заглядывают вечнозеленые деревья. Различные хвойные никогда не меняют свой наряд, но в местном климате и лиственные деревья не все сбрасывают листву осенью, так что под их раскидистыми ветвями всегда можно спрятаться – летом от солнца, осенью и зимой – от дождя.
   Но главную красоту для северного взора поставляет кустарник, круглый год усыпанный цветами: красными, покрывающими ветки сплошным ковром(гибискус), или двухцветными, желтыми и розовыми(лантана).
Красные цветы любят черные, отливающие в глянцевую синеву колибри, зависающие над ними в тихую погоду – в ветренные дни птичек сдувает, они не могут висеть над цветами и длинными клювиками сосать – или пить? - нектар; в такие дни они кормятся в других местах.

 
 В тех же кустах прячутся местные грызуны – здоровые, с лысыми хвостами, не крысы, но очень похожие. Как эфиопские евреи на афроамериканцев...
    Изредка эти «крыски» гоняются за свободно живущими курами – такие водятся у местных жителей, выходцев из марроканских пустынь, медленно осваивающих городской образ жизни. Куры верещат и носятся по улицам, хозяева бегают за ними, «крыски» тоже бегают, но медленнее. В конце концов им приходится, несолоно хлебавши, прятаться в свои кусты! А перепуганные прохожие проклинают и кур, и их хозяев, и местную фауну...
  «Крыски» заводят романы и производят потомство. Одна такая пара с "крысятами" поселилась в густом кусте перед нашими окнами. На другом конце этого куста поселилась уличная кошка с котятами. По утрам звериная молодежь выбиралась из своих гнездышек по краям гостеприимного куста и весело резвилась на травке, абсолютно не мешая друг другу.
   Недалеко от дома пролегает глубокий и широкий овраг – «вади» по местной терминологии. Вади заросло деревьями и кустарниками, гостеприимные дорожки перерезают его во всех направлениях, кое-где даже скамейки стоят. Немыслимой красоты деревья цветут весной. 
 
Вади

 На окраине вади местный любитель природы в своем дворе завел вполне цивилизованную птичью ферму, в небольших вольерах которой крякает, гогочет и кудахчет различная двуногая фауна: белые курочки и золотистые фазаны, необычные утки с шляпками-хохолками и здоровенные красно-золотистые петухи с лужеными глотками – их «Кукареку» слышно за многие сотни метров. Петухи пробуждаются в полной темноте, часа в три ночи; их привычки не менялись от континента к континенту. Проснувшись, они перекликаются одинокими, спросонья хриплыми голосами, но с первыми лучами солнца их перекличка уже звучит в полный голос.      
  Наша  «Хрущоба» находится в зоне отличной слышимости петушиных упражнений, но обычно мы игнорируем одиночные кукареки и реагируем только на полноразмерное и многоголосое кукареканье.
***
   Иногда мне кажется, что я, еще мальчик Мишенька, живу с мамой на даче в окружении хозяйских петухов, которые каждое утро борются за первенство – кто кого перекукарекует. Уютно и тепло, просыпаться совсем не хочется, и в конце-концов я снова засыпаю.
   Окончательно будит местное русское радио, которое в семь утра осчастливливает русскоговорящих иммигрантов последними известиями.
   Я считаю, что все знать невозможно, но утренняя порция последних новостей позволяет быть в курсе главных событий в приютившей нас стране. При этом не помню имен общественных деятелей, принимавших горячее участие в различных скандалах и выяснениях, не помню, кто что сказал, но меня поражает трепливость местных политиков – они громогласно сообщают свое мнение по любому пустяку; и так до тех пор, пока либо не происходит что-нибудь новенькое, либо пока очередной оратор не обзовет предыдущего каким-нибудь позорным словом (как ни странно, у местных евреев самым любимым оскорблением был ярлык «расист», хотя иногда обзывали и более прямолинейно – словом «фашист»!). Тогда забывалась причина спора, и дискуссия переключалась на выяснение вечного вопроса: сам ли дурак...
***

БЕЙ ЖИДОВ, СПАСАЙ ПАЛЕСТИНЦЕВ !

   Я в политику не лез, да и кто в ней разберется... Тем более, что тут бытовало мнение - где два еврея, там три точки зрения. И сие походило на правду! Многие израильские семьи раскололись - половина кричала за арабов, половина требовала: «Трансфер! Выселить к черту всех арабов!» Но никто не знал, куда выселить, ибо арабские страны уже повыгоняли со своей земли всех палестинцев, которые не работали, а сеяли различные смуты, и теперь трансферить палестинцев стало просто некуда...
   И все же - пока половина укоренившихся израильтян кричала «Да здравствует свободная и независимая Палестина», другая вопила «Только Трансфер» !
   А палестинцы взрывали автобусы, обстреливали автомашины, убивали одиноких прохожих...
   И подумалось мне...
   К каким только преступлениям не приложил руку великий Советский Союз! И в Африке, и в Европе, и в Латинской Америке, и, конечно, на Ближнем Востоке. Всюду Союз боролся с мировым империализмом, всюду вооружал убийц, террористов, всюду организовывал и обучал банды «борцов за мировой коммунизм»... Не остался без его внимания и Израиль.
   В сороковые годы советское КГБ, соблазненное выступлениями тогдашних сионистов, выходцев из Восточной Европы, несколько зараженных идеей мирового братства пролетариев, решило, что независимое государство Израиль будет верно служить идеям СССР в борьбе с Англией - всегдашним врагом советского государства и основной, как в те времена считали, опорой империализма. И, при всей «любви» Сталина к евреям, СССР со своими «братскими» республиками - Украиной и Белоруссией - проголосовал в ООН за еврейскую независимость!
   А когда в КГБ увидели, что просчитались (а это ведомство неуклонно «просчитывалось» во всех своих международных предприятиях!) и Израиль тянет в сторону проклятой Америки, его деятели начали срочно обучать новые банды террористов, на этот раз из т.н. «палестинцев».
   В СССР возлюбили террориста Арафата и начали усиленно снабжать оружием и его банды, и окружающие Израиль арабские государства. Деньги не считали, все давали «в долг».
   И начались на Ближнем Востоке войны, да так пошло дело, что пришлось Союзу вмешаться и пригрозить Израилю, что, если он не остановит наступление (и в Египте, и в Сирии, где арабы терпели поражение за поражением), Советский Союз высадит свой десант!
   И пришлось Израилю смириться и оставить своих воинственных соседей жить-поживать, евреев грязью поливать...
   Но и тут СССР не угомонился и подбил Арафата начать «интифаду», т.е. террор против израильских мирных граждан. Военным доставалось меньше, их бандиты боялись.
   И пошло-поехало!  На помощь СССР пришли европейские «гуманисты» - им, видите ли, стало жаль арабов, чьи права попирает Израиль! И очень обрадовались, когда очередной «левый» премьер-министр Израиля решил согласиться на создание независимого палестинского государства, чтобы прекратить убийства и обеспечить Израилю мир на все времена!
   Но - аппетит, как все знают, приходит во время еды, и теперь Арафату нужна была не просто Палестина, а Палестина «от моря до моря».
   Когда-то полякам тоже хотелось «От можа до можа!». Но не вышло!
   И снова начали стрелять и взрывать. И опять «гуманисты» жалеют бедных палестинцев, и опять давят на Израиль. И опять говорят Израилю, что он должен делать. Их бы сюда!!!
   Кстати, евреи из СССР, познавшие торжество коммунизма на своей шкуре, в большинстве голосуют за «правых» и за жесткие меры против террора и палестинцев.
   И я с ними!               

УТРО

   Хотя все – и врачи, и родственники, и знакомые - в один голос уговаривали меня не курить и делать по утрам какие-либо физические упражнения – «чтобы кости не слипались!», я упорно игнорировал советы и, проснувшись, вместо зарядки потреблял чашку кофе и выкуривал первую сигарету.
   «А какие удовольствия мне еще доступны?» - задавал я самым приставучим отнюдь не риторический вопрос. «Главных жизненных радостей я уже лишился – спиртное мне запрещено, форму, необходимую для бегания по бабам, я, увы, потерял. Только и осталось, что курить и кофе пить. Шестьдесят лет курю, так не отказываться же от этой радости под конец жизни!».
   Мой кофейный стаж был короче – кофе вошло в моду только в конце шестидесятых, но с тех пор я никогда не переходил на чай или молоко.
    И сегодня первым делом я вскипятил воду, достал фирменную красную чашечку, засыпал в нее ложечку растворимого кофе и бросил туда же одну таблетку заменителя сахара – сахар я старался не потреблять. «Еще диабета мне нехватает» - объяснял я, как будто всё остальное у меня уже было...
   Прихлебывая кофе, всегда – даже жена перестала обижаться! – читал. Как правило, это был какой-нибудь детективчик, обычно старый, многократно читаный – при таком чтении мозги не напрягались и оставались свежими. А свежие мозги были просто необходимы – без них невозможно было решить насущный вопрос, возникающий ежедневно: чем заняться? Или, как вопрошали русские классики: «Что делать?».
   Так как пенсионеру часто делать было нечего, он ударялся в воспоминания...

                *  *  *   
Совет по науке и технике!

    Служебные обязанности меня не тяготили, уже давно я жил на «пособие по старости» плюс некоторые шекели, которые зарабатывала жена разработкой умных программ. Ее фирма существовала непонятным образом, давно дышала на ладан, но странным образом держалась на плаву, выплачивая своим сотрудникам, и в первую очередь жене, смешную (как тут любят говорить) зарплату. Но, так или иначе, эта зарплата позволяла семье более-менее сносно существовать и даже иногда покупать книги!
   Утро сегодняшнего дня было расписано заранее. Дело в том, что накануне я посетил Дом репатриантов – «Бейт оле» - с некоей потребительской целью; дама, которая раздавала это самое потребительское, внимательно изучила мою физиономию и попросила посетить Дину в соседней комнате. Я послушался и пошел к Дине.
    После короткого разговора Дина заявила: «По-моему, Вы нам подходите! Пожалуйста, пройдите дальше по коридору, там сидит бородатый Гриша, передайте ему, что мы рекомендуем ввести Вас в состав Совета по науке и технике!»
    «Господи, - подумал я, - еще одна общественная нагрузка!  И с чего это с ходу меня рекомендуют? Или после 70+ я начал очаровывать дам 40+, или на мне написано: «ОТЛИЧНИК»?
   
   Общественную деятельность я возненавидел еще на раньшей родине, где я – как постояннодействущий «отличник» - был обязательным членом различных управляющих органов, от школьного учкома и разных комсомольских бюро, до правлений обществ ДОСААФ и  Красного креста с таким же Полумесяцем (но так и не понял, как  и почему христианский крест сожительствует с мусульманским полумесяцем).

    Но к Грише пошел. Гриша, брюнет с длинным носом и густой черной бородой – типичный советский программист времен перфокарт и магнитных лент - принял рекомендацию Дины к исполнению и пригласил меня принять участие в завтрашнем заседании Совета.

               
   Ах, как прелестны были совещания-заседания в раньшей жизни! Особенно тогда, когда они проходили в высоких учреждениях, в специальных Залах Заседаний с приглушенным освещением, мягкими креслами и изысканным дизайном президиума и трибуны оратора!  Бывало, сидел когда-то я в таком зале, обязательно в задних рядах – подальше от ораторов, и тихо погружался в виртуальный мир сладкой дремы... И слышался то неумолчный шепот теплых волн Черного моря, то плавный рассказ депутата Верховного Совета Чмыря Наливайко о выдающейся свинарке Горпине Убийбатько, яка виростила сто двадцать поросят от ста свиноматок, то гортанный говор тоже депутата, но уже сына гор, почетного чабана аль-Махмуда, посвящавшего слушателей в тайны случки мериносовых овец, то сладкий голос Председателя, то эмоциональное сообщение директора об успехах перестройки и ускорении научных работников...
   С умилением вспоминались и ушедшие в далекое прошлое общие собрания членов жилищного кооператива – о, какие на таких совещаниях разгорались страсти, как яростно члены отстаивали свою точку зрения: «не нужен лифт после 12 ночи!» – шипели жильцы первых четырех этажей, и как с пеной у рта боролись с этим мнением жильцы следующих, верхних этажей! Какие энергичные слова произносились, какие изысканные выражения звучали!!!...
   А заседания Научного Совета в НИИ? Это было кино! На таких заседаниях на амбразуру-трибуну грудью бросались те, которые ничего не понимали в обсуждаемом вопросе, но обязаны были выступить в силу своего официального статуса руководителей (низшего звена). Такие выступления часто начинались  так: «Я, конечно, ничего не понимаю в этом деле, но мне кажется, что ....», и дальше следовала ахинея.
   Иногда слово брали просто научные сотрудники, по разным причинам еще незамеченные распорядителями должностей. «Тут меня заметят и оценят!!!» - надеялись они, демонстрируя свою эрудицию пред очами начальства. Обычно сказать им тоже было нечего, они бекали-мекали, повторялись, тянули резину, но на место садились удовлетворенные – «теперь уж начальство меня не забудет!». Я понимал, что у рядовых научников других способов заявить о себе не было - я хорошо знал, что многие завлабы не пропагандируют достижения своих подчиненных, молчаливо приписывая их себе, и прощал выступавших..
   
   Я был уверен, что заседание местного Совета по науке и технике пройдет на таком же уровне, но любопытство победило, и сегодня решил ехать в Город, в Центр, в «Бейт оле».      
   Так как вади, возле которого я жил с женой, относилось не к самому Городу, а к маленькому городку, прислонившемуся к большому Городу, автобус в Город, в Центр, ходил только два раза в час. Я уже привык подолгу сидеть на автобусной остановке и размышлять о чем-нибудь вечном – например, сколько денег взять в «банкомате» и стоит ли купить новенький детективчик?
               
На автобусной остановке...

   Счастливы жители страны, в которой ходят городские автобусы... Особенно если они ходят по расписанию.
    Но – не все так просто...
   Например – что делать, если с твоим автобусом на дороге встретился другой, который ведет твой знакомый? Вы скажете – помахать ручкой, и ехать дальше... Или, в крайнем случае – посигналить погромче – чтобы знал... Так разве это по-человечески?
   Конечно, нет! Вы должны остановиться – автобус против автобуса, поприветствовать друга, узнать, как идут его дела, как его жена и дети, и что нового в мире. И что слышно в фирме...  А если жена заболела, детки кашляют, а в мире взрывы и голод – приходится задержаться, чтобы выяснить все подробности!
  Вы скажете – а как же расписание? Что расписание? Расписание – не догма. Его люди составили, люди и нарушают!
   Расписание не может всего учесть! Как известно, и пробки бывают, и светофоры ломаются, и аварии на дорогах. И еще много-много разных задержек...
   А вы сидите на скамеечке на остановке, и ждете. И ждете, и ждете... И не волнуетесь – ведь это так здорово посидеть часок в одиночестве, вдали от дома и семьи, без забот и треволнений... Как будто вы в космосе, и ни до чего вам нет дела, и никому до вас нет дела, и Вы летите, летите... Куда нибудь прилетите, какая-нибудь звезда вас приютит... И ни забот, ни хлопот... 
   Так когда-то на камушке сидел Мойсей, ожидая, когда Всевышний кончит печатать свои заветы...
   Одним словом, пустота, летите, в звезды врезываясь... И, конечно, трезвость...
   Но – чу! Не прошло и часа, как вдали появляется красный или зеленый автобус!
   Или не появляется – всяко бывает...
   Вы встаете и машете рукой... Но водителю не хочется делать лишние движения, ведь каждое движение это трата калорий... И оттягивает он тяжелую минуту, когда нужно переставить ногу на педаль тормоза...
   Но в конце концов он осознает, что вы хотите вручить ему шекели, и останавливает автобус...Нет, не сразу, не возле Вас, хотя вы стоите под табличкой «Остановка», а проехав еще метров десять, а то и все двадцать. Ведь все равно Вы побежите к нему. И быстро  – а вдруг не дождется и уедет.
   И такое бывает...
   Но вот Вы в автобусе, и ваше уединение и  беззаботное сущестование кончились, Вы попадаете в новый мир, мир, наполненный бешеными страстями и яростными переживаниями.
    Так как уважающие себя евреи ездят только на собственных карах, то в автобусе публика  специфическая. Утром – часов до 9 - автобус полон молоденьких девушек, еще не накопивших на свой автомобиль. В автобусе тихо, соседки ведут негромкие разговоры, никто не скандалит и не жалуется на Ривку с 5-го этажа, что льет воду прямо под Ваши окна.... Мужиков в автобусе мало - они как-то устраиваются и автобусом не ездят...Только отдельные недотепы мужского пола попадаются среди утренних пассажиров...
                Ближе к 10-ти активизируются пенсионеры – они направляются в поликлинику, в аптеку, в супер, на рынок... И все,  естественно, беседуют. Аборигены орут, как недорезанные! Ментальность такая – орать. Генная память о перебранках двух шатров с разных концов пустыни. В автобусе гул, как в аэропорту, когда самолеты пробуют свои двигатели...
                Слава богу, путешествие короткое, всего 15 минут. А потом – пересадка.      
             И снова ожидание...   Так и проходит жизнь!


               Вот и сегодня – прождав автобус всего тридцать минут, я приехал в Центр и пешком добрался до Бейт-Оле.

О сточных водах и вообще...

    В Бейт-Оле специального зала заседаний не было, и Совет собирался в обычной большой комнате, стены которой были увешаны текстами для изучающих иврит по образцу «мама моет раму». В утренние часы тут занимались русскоязычные, которых «абсорбировали» в местный язык.
   Я пристроился, как любил, в последнем ряду расставленных полукругом стульев; в центре полукруга располагался президиум. В отличие от президиумов на покинутой родине, стол президиума был покрыт не красным сукном – цвета крови борцов за свободу народа, а простой белой бумагой. Сразу становилось понятно, что кровь тут не любят, зато и дефицита бумаги нет!
    Из пяти человек, сидевших за столом президиума, я знал только бородатого Гришу; остальные VIP (very important person) были безбородыми, но лысыми и с горящими глазами. Опоздав к началу, я не слышал ни повестки заседания, ни вступительной речи председателя, который распознавался по колокольчику и бутылке минералки, стоявших рядом.
   Члены Совета, сидящие вокруг президиума, были, как и председатель, уважаемыми старперами (простите за неприличность!) с голодными, но горящими глазами вечно юных адептов науки; некоторые дремали, некоторые жевали, некоторые, подставив ладошку к уху, слушали...
   Выступал тощий ученый с отеками под глазами, явно  приболевший почками. Ученый говорил глубоким басом, никак не вязавшимся с его хилой конструкцией: «Я считаю, что предложенный проект достоин высокой оценки и может быть нами рекомендован!»
   Я заинтересовался и шепотом спросил тихо дремлющего соседа: «Простите, что я Вас разбудил, но о каком проекте идет речь?»   
   Сосед открыл глаза, обиженно посмотрел на меня и ответил: «Как же Вы, молодой человек, пришли на заседание, а не знаете повестки дня? А ведь сейчас речь идет о проекте века – как очищать воды реки Кишон! Предложение просто, но гениально: на все стоки промвод поставить фильтры!»
   Я не стал извиняться за свое невежество, но спросил: «Так за чем дело стало?».
   «А кто за фильтры платить будет?»
   «А разве владельцы стоков не должны платить?»
   «Уже третий год этот вопрос решает кнессет– должны или не должны! А пока решения нет – и фильтров нет!» 
   «А тогда зачем наше обсуждение?»
   «Как это – зачем? Составим протокол, пошлем в кнессет...»
   «А потом что?»
   «Что, что... Будто не знаете! Совет отчитается еще об одном мероприятии!»
   «И все?»
   «А Вы как думаете? Что еще Совет делать может? Но существовать же надо – на пособие не проживешь, а членам Совета иногда кое-какие скидки и льготы перепадают... Денег не платят, так хоть талоны дают... А в нашей жизни они полезны!»
    Благополучно завершив обсуждение проблемы сточных вод и единогласно проголосовав «за», Совет перешел к следующему актуальнейшему вопросу – «О необходимости изучения в ульпанах инженерной терминологии на иврите». По этому вопросу начались бурные прения, все проснулись: одни считали, что такое изучение необходимо для удачной абсорбции инженерно-технических работников, другие ссылались на большой процент гуманитариев в ульпанах – на кой ляд им инженерная терминология?
   «А кто запрашивал Совет по этому вопросу? Кому нужны наши рекомендации?» - снова обратился я к соседу.
   «А никому не нужны, и никто не запрашивал! Тут в ульпанах как бестолково  учили, так и будут учить!    Например, русских - по учебникам для латино американцев!»
   
    В ходе обсуждения выяснилось, что в вопросах инженерной терминологии разбирались все члены Совета и все они захотели выступить, дискуссия затянулась.
   Я не выдержал: «А какие сегодня будут давать талоны?»  Узнав, что талоны дают только по четвергам, а сегодня еще среда,  махнул рукой на Совет и тихо смылся... Навсегда! Хотя, конечно, талоны и мне бы не помешали!
   Больше в эту говорильню я ходить не собирался. Но задумался: почему тут евреи такие говорливые? Не связано ли это с историческим прошлым, когда еще не было царей, а вопросы решались общими собраниями племени? А на общих собраниях закон во все времена один – кто кого перекричит! Так что теперь, в силу генной памяти, кричат все и везде: министры с портфелем и без, простые граждане и элита, продавцы и покупатели, пешеходы и водители... Свое мнение высказывают громко, обязательно усиленно махая руками. Всюду – в кнессете, в магазинах, в забегаловках, в учреждениях, на улице, на автобусной остановке... В автобусе водитель обязательно что-то громко объясняет даме, сидящей сзади; при этом он, бросив руль, усиленно жестикулирует обеими руками. Прервать беседу нельзя - в отличие от русских автобусов, тут не висят предупреждающие надписи: «Разговаривать с водителем на ходу автобуса запрещается!». Налоги в стране платят все, кругом стоит всеобщая демократия, и каждый гражданин может высказываться там, где хочет, и так, как хочет...
   
СМИ!

    Выйдя на улицу, я задумался. Дел больше не было, но домой ехать не хотелось, и я решил сделать то, что не делал уже давно – купить газету! Не то, чтобы я экономил шекели, а просто надоели мне склоки и скандалы...
   
    Газеты продавались во многих киосках и лавочках, и у меня  разбежались глаза! Чего только не было на прилавке!
    И газета «Время», своим названием восходящая к главной информационной программе уже забытого Советского Союза.
   И газета «Вести», самая большая по формату, очень «независимая», но прославившаяся скандалом между владельцем и редколлегией – кто-то был правым, а кто-то – левым, характером они не сошлись и все были уволены...
   И газета «Эхо», под видом «советов мужчинам и женщинам» печатавшая почти порнографические фотографии.
   И – о, шедевр еврейской мысли! – газета «Русский израильтянин» с товарищем Горбачевым Михаилом Сергеевичем в качестве члена редколлегии!
    Какие оригинальные предложения появились тогда, когда только-только приехавшие «русские» еще не освоили радостей капитализма и верили газетам - привыкли в Союзе, что газета – орган партийной, профсоюзной или, на худой конец, комсомольской организации, и что все, написанное в газете, гарантируется самим Политбюро.
    Так, желающим отделаться от своих шекелей, предлагалась тысяча различных способов. Например, за 25 шекелей вам обещали выслать 25 адресов, по которым вы сможете пожаловаться на свою тяжелую жизнь. За 20 шекелей адреса вам уже не пошлют, но зато осчастливят сведениями об иммиграционных законах США. А вот справочник по трудоутройству в США и Канаде рассылается вообще по смешной цене – всего за 19 шекелей!
   А одна анонимная фирма (был указан только её п/я) за пять (5!) шекелей готова выслать вам пятьдесят (50) долларов; те же доллары, но уже за 3 шекеля, вышлет Вам конкурирующая организация...
   И ведь слали люди свои шекели... К мысли, что и среди евреев есть жулики и бандиты – еще не привыкли...
   Чтобы поездка не оказалась совсем бесполезной, решил купить фрукты на рынке – тут они были дешевле (к этому тоже нужно было привыкнуть: в России все наоборот – рынок дороже магазинов, и намного!).
   Рынок встретил двуязычными воплями: кто расхваливал товар на иврите, а кто – по-русски. На рынки ходили бедные – которые побогаче, те отоваривались в больших супермаркетах. А так как самыми бедными были «русские», то продавцам пришлось спешно осваивать русские фразы и русский счет. Смотришь, русская бабушка, напрягая все извилины, спрашивает: «Кама зе оле?», что означает «Сколько это стоит?». А продавец на чистом русском отвечает: «пять шекелей кило». И все довольны, и товар распродается.
   После прибытия почти миллиона «русских», даже крупные универмаги завели «русских» продавщиц –  хозяева поняли, что так лучше идет торговля. И правильно – ведь не каждый иммигрант освоил в ульпане, как на иврите попросить «трусы» или «шурупы».
   И уйдет без покупки...
   
Встреча с медициной...

   Пошатавшись по шуку (рынку), приобрел несколько яблок и пучок укропа – больше не мог нести, сказывались приобретенные в Союзе недуги… Наверно, следовало бы пойти к врачу – но, ежели говорить правду, с местной медициной у меня были сложные отношения: на собственном опыте убедился, что  «серийная» медицина тут странная. Принятая здесь – как говорят! – американская система общения с больными все еще удивляет воспитанного советским бесплатным здравоохранением! Тут больного редко «слушают» и еще реже «щупают»; тут сразу дают направление на какой-нибудь анализ. А анализов тут умеют делать множество! При этом больному ничего не объясняют, нужны большие усилия, чтобы выдавить из врача диагноз – ленятся они разговаривать с больным. Но зато все исследуют! При этом, если нельзя все свести к наличию вирусов, утверждают, что лечению болезнь не подлежит и Вам нужно сделать еще три анализа. И спокойно жить дальше!
    Так что жалуйся, не жалуйся – in tests veritas! В анализах истина!
     При этом в больницах действительно помогают, операции тут делают виртуозно и успешно...
    Но до насилия над организмом у меня дело еще не дошло, хотя уже неоднокрано предлагали одно вырезать, а другое заменить... Один вольнопрактикующий специалист делал мне массаж, сопровождая его молитвой. Увы, тоже не помогло!   

   Но как ни ругал я местную медицину, с рынка все же направился в поликлинику за очередным направлением на анализы.
    Мне повезло – больных было немного, и ждать пришлось не более часа.,
   В Москве врачи делились на поликлинических и больничных; поликлинические врачи-терапевты больных принимали и в поликлинике, и ходили на дом; другие врачи – «узкие» специалисты – принимали только в поликлинике.
     В стране ПМЖ врачи вообще не ходят на дом; главными были «семейные» врачи, те же терапевты, без их направления специалисты никого не принимали.
   Кроме того, только семейные врачи могли выписывать рецепты, по которым лекарства продавались со скидкой, больничной кассы. Нашим семейным врачом была симпатичная дама лет 40, конечно – «русская»; я с ней кокетничал, но – безрезультатно, хотя Софа и улыбалась мне. Собственно, от нее ничего – кроме рецептов и направлений на анализы – не было нужно, но очень хотелось понравиться молодой женщине. Хотя кровь уже и не играла!
   Как всегда, Софа беспрекословно выдала направления на десяток анализов. Я отдал кровную мочу и родную кровь, и  вернулся домой здоровый, но морально измученный... Медицинские походы изматывали нервную систему, ожидание в очереди я относил к самым изощренным пыткам, и выходил из поликлиники с надтреснутой душой!

Кулинария

Гулять в городе израильских пролетариев негде, тут горка на горке, место не для прогулок... Читать целый день - тоже не бог весть какое занятие, очуметь можно.
   И начал я осваивать кулинарное искусство. Раздобыл кучу кулинарных пособий, завел кастрюли из нержавейки, самозатачивающиеся ножи и усовершенствованный пробочник. Словом, оснастился не хуже Макаревича!
   И начал готовить.
   Первым освоенным блюдом оказался суп крестьянский, в основе которого лежит полное отсутствие мяса. Можно использовать порошок куриного бульона, а можно и нет. Потом нужно сварить любимый овощ - картошку, я без нее еды не признаю. А потом в кастрюлю нужно набросать все, что есть в доме - вермишель, капусту, сладкий перец, колбасу, и так далее – как в ирландском рагу... Потом нужно поджарить лук с морковкой и всю смесь - в кастрюлю; когда все - пробовать! - сварится, можно подставлять тарелки.
   Но не супом единым сыт человек - он хочет не только первое, но и второе блюдо. Как пишут в израильских меню - «основное блюдо».
   Тут очень во-время подвернулся рецепт того же Макаревича - мясо по китайски. Конечно, мясо в Израиле другое - индюшатина, грибы тоже другие - шампиньоны из банки, только лук и перец похожи. Но главное - принцип! А принцип я освоил, и в удачные дни жена пальчики облизывала.
   Даже блинчики я начал печь, но - новизна профессии прошла, работа стала рутинной, и я, как истиный интеллигент, опять задумался …
   
Раздумья...

Было о чем подумать, что вспомнить после семидесяти лет жизни в различных фазах социализма и при всех государях! Жил я и при государе единственном и неповторимо великом, и при государе-кукурузнике, и при государе-держиморде, и при автомобилисте, и при перестройщике... Правда, с государями я не сталкивался, но их взгляды на жизнь отражались на моей жизни. Так, при великом государе, как представитель племени, не помнившего родства, был сокращен вместе со штатами; при кукурузнике был отдан во владение местного совнархоза – но это был не худший вариант! При автомобилисте почивал на лаврах и кормился продуктовыми заказами – ибо в это время особенно расцвел дефицит.
    Боже, какая была интересная жизнь! Каждый день кто-нибудь что-нибудь – мыло, пельмени, зубную пасту, колготки, колбасу – доставал и с удовольствием делился успехом с сослуживцами. И все радовались, и даже иногда по-хорошему завидовали – надо же, как повезло человеку!
   Только как ни менялись государи, главная проблема выживания граждан Страны Советов не менялась – нужно было не попасть в лапы КГБ. Ибо при всех государях каждого могли схватить, и хватали. Но я был простым инженером, инженеры не требовали свобод и прав – им платили зарплату и, если они не выпендривались со своими идеями, их жизнь, несмотря на дефицит и козни КГБ, была прекрасна и очень даже удивительна! Правда, денег всегда было мало, да за рубеж пускали не всех... Впрочем, страна была так велика и разнообразна, что путешествия по родной стране были не менее интересны... Хотя, конечно, Европа оставалась Европой, и я всегда хотел в Париж!
     На новом ПМЖ, в стране обетованной, произошла смена ценностей – тут не было КГБ и не было Дефицита; зато денег, как и раньше, было мало... Оказалось, что при капитализме за все нужно платить – за каждую минуту разговора по телефону, за автобус, медицину, за лекарства, за газ, за обучение детишек – не только в разных кружках, но в т.н. бесплатной государственной школе. И бывшие граждане бывшей страны Советов кряхтят, но – платят! Ибо понимают, что иначе нельзя...
   А на бывшей родине все еще хотят, чтобы было, как раньше – все бесплатно или за гроши. При этом, как и прежде, все делают вид, что работают, а государство делает вид, что за работу платит… К сожалению, никто еще не провел анализ, с цифрами в руках – откуда большевики брали деньги на все? И какая в плановом хозяйстве была та самая злополучная прибавочная стоимость? Говорят, за работу платили гроши... Но ведь все и продавалось за  гроши! Нужны специалисты-экономисты...
   Я удивлялся, почему в России никто еще не провел такой анализ, чтобы наглядно показать, откуда брался часто упоминаемый бесплатный сыр... И почему его нет при капитализме...
               
*  * *
   Но в общем, я был доволен жизнью. Правда, моя абсорбция была неполной – иврит так и не освоил. А местным идеологам очень хотелось, чтобы репатрианты, привезенные со всего света на историческую родину всех евреев, полностью «абсорбировались», растворились бы в местном обществе, и стали бы полноценными гражданами, переняв у местных все привычки, и хорошие, и дурные.   
    Только человек предполагает, а бог располагает... Я уже не  был советским человеком, но и полноценным гражданином новой страны не стал! В момент, когда усердные ученики ульпана – и в том числе жена – грызли ивритские глаголы, я писал на английском научный proposal, предложение, на развитие идей которого надеялся получить деньги в Министерстве науки... Писать предложение на английском было непросто, так как язык туманного Альбиона я знал «со словарем», как писали в советских анкетах, поэтому скоро мне стало не до иврита....
    Отсутствие иврита частично компенсировалось зачатками английского, оставшегося в памяти с «раньших» лет. К сожалению, я совершенно не понимал аглийскую устную речь, хотя многое, пусть и не всегда верно грамматически, мог сказать; поэтому в сложных ситуациях мне был необходим переводчик «оттуда – сюда»; таким переводчиком в Англии была жена, которая не могла ничего сказать, но зато в общем понимала англичан!
      Естественно, все – только на бытовом уровне...
               
   *  *  *

    В Хайфе кончилась «корзина», некоторая сумма, которую сразу давали новоприбывшим; уже нужно было заботиться о хлебе насущном. Жена нашла работу «на наличные», т.е. по отдельным заказам. Стало легче, но не надолго, пришлось снова искать службу.
Когда-то, прилетев в Израиль в гости, в библиотеке Техниона я вошел в контакт с молоденькой симпатичной бибилиотекаршей Норой. Казалось - пустяк, рядовой случай... Но пути господни неисповедимы, и благодаря этому знакомству жена начала работать у отца Норы в его карликовой фирме с красивым названием БИНАМ. И начала получать зарплату! За новую работницу фирма получила стипендию Шапиро, так что убытков от её работы фирма не несла. А навар от нее был приличный!       Настолько, что, когда через пару лет фирма вообще перестала выплачивать зарплату, работу от жены хозяин по-прежнему требовал. И сейчас, по прошествии многих лет, жена вкалывает на прежнего хозяина, хотя старый долг по зарплате так и повис в воздухе...   Кэш иногда выплачивают...  На заработанные деньги  диванчик приобрели, телевизор загорелся в доме. Все - как у больших. Так хорошо, как мы живем тут, мы не жили бы сейчас в России. Это - бесспорно!
   То, что сделано в Израиле, да еще в условиях непрерывной борьбы с мусульманами (я специально не говорю «с арабами», ибо идет война мировоззрений, а не национальностей), нельзя оценить иначе, как словом «потрясающе». На месте задохлой, бедной и убогой мусульманской страны за каких нибудь 50 лет (что этот срок для истории? тьфу!) возникла третья (после США и СССР!!!) передовая империя (по крайней мере, если судить по тому интересу, который проявляется во всем мире к нашей малюсенькой стране....). Я не говорю «возникла демократия», ибо до нее еще следует дорасти. Но уже не восточная диктатура, и не страна третьего мира...

СОЕДИНЯЙТЕСЬ !

И да поможет вам Бог !
      «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» - этот лозунг старого еврея Карла повис в воздухе, несмотря на все старания фанатиков.
     Карл забыл - или не знал, что давным-давно, еще до рождества Христова, уже состоялось первое соединение. Тогда многие пролетарии-строители съехались в одно место, привезли с собой свой инструмент, свои материалы и приемы, свои стандарты, свой язык, свои привычки, свои суеверия, свою веру, свой хлеб и своих жен, и начали сооружать Башню. И ни фига не соорудили - не смогли ни о чем договориться!
   А представим себе, что лозунг сработал и пролетарии соединились!
   Немецкие пролетарии приходят на работу, пьют пиво и работают. Русские пролетарии тоже приходят, но не работают, а ищут водку, чтобы опохмелиться. Арабские пролетарии расстилают коврики и молятся - работа им по фиг, главное, во-время помолиться...
    Но чужой, а тем более исторический, опыт, как известно, никого не учит. И появился новый лозунг: Евреи всех стран, соединяйтесь!
   И евреи начали соединяться в богом обетованной стране - в Израиле. Т.е. совершать Алию - «подъем» в Израиль.
   И что получилось?
   Один еврей с Востока, другой - с Запада. У одного еврея - один еврейский язык. А у другого - другой. Бог один, священная книга одна, а молитвы и языки разные. Одни встают - зубы чистят, другие встают - молятся. Одни мусор подбирают, другие - бросают. И не понимают они друг друга. А переучиваться - никто не хочет.
   А потом присоединились еще одни евреи. Язык у них, конечно, тоже еврейский, но уже третий. И цвет черный... Даже синагоги разные!
    И что получилось?
   Одни - восточные, другие - западные. Одни в бога веруют, другие -нет. Одни все 660 предписаний соблюдают, другие - московскую копченую колбасу едят. Одни плодятся без остановок, другие - с умом. Одни по субботам разъезжают на автомобилях, другие бросают в автомобили камни. У одних бабы стрижены наголо, у других - волосы до пупка достают. Одни читают только по-русски, другие - только на иврите, третьи - вообще не читают.
   И нет мира под оливами...
   И получилось в Израиле, как в Вавилоне - строят башню, а языки разные, культуры - разные, привычки и обычаи совсем непохожие. Одни - восточные, другие - европейские. Даже синагоги разные!
    Только одно объединяло присоединявшихся - бедны они были, как церковные крысы. На первых порах...
    А те, которые с деньгами были, вообще не присоединялись, им и без присоединения было хорошо. Чтобы их совесть не мучила, они давали деньги. Например, на общественные туалеты или на разные университеты.
   Поначалу присединяющихся не обижали. Пока они ходили голыми и босыми, без Мицубиси и своей квартиры, их даже жалели. Дарили мебель, которую выбрасывали на Песах. Как старую. Или приглашали на Суккот с угощением - пейте, единоверцы, кофе, ешьте конфетки - не жалко.
   Но потом всякая жалость пропадала! Ведь к ним, присоединившимся, всей душой, а они, на своем  прожиточным минимуме, наглеют и объясняют присоединяющим, как лучше сделать то и это! Разве можно это стерпеть? Конечно, тут уже никакой жалости, и изгоняют их, и без выходного пособия. И другим впредь платят меньше, чтобы заботились о хлебе и не думали, что они всех умнее.
   Только чем дальше, тем хуже. Чуть отъелись, как сразу шумят. Не хотят присоединяющиеся мыть чужие благородные унитазы, а хотят строить спутники! И подметать улицы тоже не хотят, кричат, что они знают и науку, и технику, а им работать не дают! Фалафелями торговать не хотят, науку им подавай!
   А что касается субботы, то они кричат, что если кто хочет пешком ходить, пусть ходит, а кто хочет ездить на иномарках - пусть ездит.
   Вот тут присоединяющие и прозрели! И громко - во весь голос! - объявили, что присоединяющиеся - сплошные иноверцы и гои, едят не благословенную кошерную пищу, а поглощают всякую нечистую еду (как то Ветчину, Пельмени, Винегрет, и пр., и пр.). А все присоединившиеся женщины - проститутки.
  Естественно, тут вознкают вопросы: А к кому израильские мужики раньше бегали, до русских? И кто не покладая рук трудился в ихних массажных кабинетах «до» появления «русских» женщин??!   
   А сексуальность у присоединившихся мужиков неправильная, убогая - тут, в Израиле, женщин в непрозрачные материи заворачивают по уши, чтобы не соблазниться голой пяткой и не наброситься на нее с дурными мыслями, а они - присоединившиеся - смотрят на голые животы и шейки и - ничего! Не бросаются!
  И еще они учат, что человек произошел от обезьяны, и не верят в сотворение мира за одну рабочую неделю!
   Как же с ними можно соединяться? Пусть обратно убираются!
   Конечно, есть среди присоединяющих предатели. Они
говорят, что присоединяющиеся лучше работают, не разговаривают целыми днями и более аккуратны. А некоторые еще и хорошие специалисты. Только это ерунда! Какие они могут быть специалисты, если в их империи нет туалетной бумаги, а горячая вода бывает лишь изредка? Они настолько некультурны, что не пользуются дезодорантами, а вместо них просто моются! И дети их растут закрепощенными и замученными - вместо дансингов посещают вечерами школу и учат физику! Мало им ее днем, глаза б наши вовсе ее не видели...
    И нет мира под оливами...
   А евреи всё еще думают, что башню они построят!
   Хотя - все-таки нашелся общий язык!!!
   ВСЕ с успехом пользуются русским МАТОМ.
   Так что еще есть надежда...
   Так мы и живем в богоданной стране...

***
Повествование от Милы Городецкой

Фирма БИНАМ

БИНАМ - аббревиатура от ивритского "Бина мелухатит" – искусственный интеллект.  Это прелестное название дал хозяин фирмы Илья(Элия) Шварц(1936г.). В 93 году ему было 57 лет – возраст не мальчика, но мужа. Несмотря на всю мою ругань в его адрес, думаю, что он человек незаурядный. Приехал с семьей в Израиль в 70-ых годах, поэтому именовался "ватик"(старожил). Такой одесский вундер кинд, окончивший в Одессе институт по специальности "холодильные установки" и, как положено вундер кинду, сразу же защитивший кандидатскую диссертацию. Работал в Одессе он недолго и, судя по его воспоминаниям, использовался не столько по части проектирования, сколько как мастер заговаривать зубы начальству. Высокий, красивый, любимец женщин – он не раз заставлял ревновать свою жену Бэлу, которая училась с ним вместе и влюблена была в него очень до конца своей жизни. Бэла хорошо рисовала, стала в Израиле даже членом союза художников, участвовала в художественных выставках. Дом держался на ней  во всех смыслах слова.
В Израиле Шварц долго работал в Технионе, преподавал холодильные установки. Я думаю, что преподавательская деятельность у него замечательно получалась, но он истомился весь от этой деятельности. (Представляю, как Моисей бы томился от преподавания, которое и у него бы хорошо получалось). И он ушел из Техниона в самостоятельное плавание, то есть открыл свою фирму, надеясь, что стипендиаты Шапиро будут бесплатно работать на него, и он добьется коммерческого успеха. Он жаждал красивой жизни, которая для него заключалась в общении на равных с интеллектуалами, занимающимися кибернетикой, искусственным интеллектом и т.п. У Ильи, действительно, были прекрасные способности: великолепная память, умение схватить быстро техническую идею и хорошо изложить ее. Он неплохо генерировал идеи. Но был крайне  поверхностен, не мог более получаса заниматься чем-то одним и вообще высидеть на одном месте. Его желания сочетались с полным отсутствием знаний в области математики, электроники, программирования, теории автоматичесго регулирования. Ситуация тяжелая! Коммерческая жилка в нем напрочь отсутствовала, он был наивен и доверчив. Да к тому же еще поигрывал и проигрывал на бирже.
 

Шварца заворожило красивое слово "моделирование", и он немедленно занялся оформлением мне стипендии Шапиро. Как раз к моменту нашего переезда в собственную квартиру все было оформлено, и я стала полноправным членом фирмы БИНАМ, размещавшейся в доме Шварцев. Благодаря магнетическому впечатлению, производимому Ильей  на всех секретарш, факт получения мною в течении полугода от Шапиро стипендии  при "службе" у Разгона  остался незамеченным. На три года я была обеспечена деньгами(смешными, по понятиям израильтян), а Шварц обзавелся еще одним компьютером за счет денег, причитавшихся мне "на оборудование"..
Так все случайно сложилось, что мы купили квартиру совсем рядом с домом Шварца. Судьба? Дом для семьи Шварцев строила Бэла в 80-ых годах  по своему проекту и под своим бдительным оком. Как раз тогда Илья крупно проигрался на бирже, и они остались без всех своих сбережений. И Бэла купила чуть ли всего не за 1000$ второй  этаж одного из нешерских бараков, в которых со времен марокканской алии жили рабочие нешерского цементного завода. К моменту нашего переселения в Нешер завод был закрыт, а бараки, хотя и угадывались, но были основательно переделаны жильцами. Бэла сделала насыпь перед своим домом и получила собственный вход на второй этаж барака к себе в квартиру и в квартиру к семье дочери Норы. Был надстроен третий этаж, и получилось очень даже симпатичное жилье. Бэла рассказывала, что одновременно с руководством стройкой она няньчила крохотную внучку Дану, и первым словом Даны было "вентилятор".  На первом этаже квартиры Шварцев (втором этаже барака) был салон с кухней, где проводились также совещания и прием гостей фирмы, и две небольшие комнаты, где сидели за компьютерами сотрудники.
К моменту моего появления я была самым старым членом команды и единственной женщиной. Со мною в комнате сидел Володя Шлайн, бывший в Москве научным сотрудником Института Автоматики, ужасный пижон, знаток "красивых слов", человек препротивный и подловатый, за что был презираем всеми прочими служащими Шварца. Меня он вскоре стал именовать "фортранщицей", но, впрочем, я довольно мило с ним уживалась, "красивые слова" на меня не действовали, а интеллектом и меня Бог не обидел.  В другой комнате сидели русский Сережа Армишев, полурусский Саша Царфин и еврей Володя Галинкин. Армишев, еврейская жена которого была учительницей музыки и обучала Дану, был человеком очень трудоспособным, подучился за время работы у Шварца "С" и ассемблеру, а также английскому, приносил Шварцу некоторую пользу и через пару лет перебрался с семьей в Америку. Царфин числился специалистом по базам данных, был совершенно бездарен, но выучил "С" и в конце концов стал преподавать "С" на каких-то курсах. Галинкин – очень хороший по советским моральным меркам человек, ну просто "честный Козлевич". На него Шварц спихивал самую черную "рисовальную" работу и ставил затычкой в самых авральных и тяжелых ситуациях. Галинкин позже устроился работать программистом в довольно хорошую большую фирму.  Еще один член коллектива Лева Гурвич появлялся только в день зарплаты, потому что сидел все время на заводе, где внедрялась наша система.

МИЛУОФ и холодильные радости.

МИЛУОФ – фабрика по обработке птицы, принадлежавшая кибуцному объединению. Среди прочего там были камеры, в которых хранились замороженные куры и индюки. В камерах автоматика поддерживала установленную температуру, а холод вырабатывала холодильная машина с тремя уровнями давления и компрессорами. Вся автоматика работала по программам, заведенным в командоаппараты (контроллеры), туда же поступали сигналы датчиков температуры и давления. А наш Шварц подрядился сделать систему мониторинга, чтобы на экране персоналки на красивой схеме всего холодильного хозяйства зажигались разными цветами включенные и выключенные камеры, выводились показания всех датчиков, и, вообще, все бы сверкало и переливалось, а начальство могло бы все это наблюдать, не поднимая зада от собственного кресла.  К слову сказать, начальственный зад находился в своем кресле мало, кабинет большую часть времени был закрыт, и смотреть на наши красоты было некому. Но главная фишка, на которую соблазнилось кибуцное начальство,  заключалась в обещании Шварца экономить  электроэнергию. Гениальная идея Шварца состояла в том, что надо воспользоваться разницей тарифов за электричество в течение суток. Когда тариф высокий, предлагалось повысить задаваемую температуру. Шварц утверждал, что курям от этого плохо не будет, а поскольку он был профессор Техниона, ему верили. И все  это наша фирма в конце концов сделала, но тут пришла санинспекция и категорически запретила повышать задаваемую температуру в камерах. К тому же летом в жару вообще не хватало мощности холодильной машины, чтобы держать температуру. Какая уж тут экономия? А деньги мы еще не все получили с завода.
Я появилась у Шварца незадолго до этого рокового момента, начала знакомиться с делом и искать в нем свою нишу. А сделать это нужно было, так как у Шварца была милая манера спрашивать у каждого, что он думает о работе соседа. Так Шварц надеялся выглядеть знатоком в глазах своих сотрудников. Поэтому никто никому не доверял, а о совместной работе и речи быть не могло. Мы в Москве могли себе позволить в отношениях с начальником почти все, что угодно, ведь уволить человека было почти невозможно. Ну не дадут тебе копеечной премии, ну, в крайнем случае, переведут в другое подразделение. Но это не то же самое, что лишиться работы в условиях, когда другой не найти. А жить на что?
Лева Гурвич умел писать программы для контроллера. Он сильно подружился с главным инженером завода, сидел в уютной комнате рядом с его кабинетом, работал не столько на Шварца, сколько на завод. Мы приезжали туда для отладки своих программ. Сидели в уютной Левиной комнате, трепались и обязательно ходили в прекрасную кибуцную столовую обедать бесплатно. "Кибуц – не колхоз", - любила говорить наша учительница в ульпане. И это правда, хотя кибуцный коммунизм отличается такой же безалаберностью и нерентабельностью. Какой нормальный хозяин стал бы тратить деньги на Шварца? А кто бы кормил нас бесплатными обедами? А кто бы держал на работе дурного кибуцника, которого схватили за руку, когда он принялся скалывать лед на трубах с фреоном, чтобы было красивее? Но такой либерализм наблюдался только в отношении сотрудников-кибуцников. Наемные рабочие были совершенно бесправны. Так появился на заводе русский инженер –холодильщик Боря. Очень толковый, Лева был с ним в большой дружбе.  Так его ровно через 6 месяцев уволили, чтобы не дать ему льгот, положенных постоянному наемному работнику.
Сережа Армишев писал программы на ассемблере, чтобы обеспечить прием данных датчиков в компьютер.
Володя Галинкин рисовал всю красоту на экране компьютера и писал программы на "С", чтобы "оживить картинку, ввести цифры итд.
Саша Царфин должен был обеспечить протоколирование работы системы и выдачу отчетов. (Кстати, этого он так и не сделал и безбожно морочил голову Шварцу).
Роль Володи Шлайна так и осталась для меня загадкой. Даже работу по введению тарифов электричества по сезонам и времени он успешно спихнул на Галинкина. Он делал ЭКСПЕРТНУЮ СИСТЕМУ! Шварц лелеял мечту сделать систему диагностики состояния оборудования и предсказывать, когда что сломается. Он мыслил, что собрав (из литературы!!!) причины поломок можно написать правила и сделать экспертную систему. Этим бредом он по очереди занимал всех своих сотрудников, включая меня.  Шлайн являлся на работу раньше всех, часов в 7, за завтраком беседовал со Шварцем о высоком, по ходу выдавая характеристики (обычно нелестные) другим членам коллектива. А Шварц слушал его, разинув рот. Потом Илья уезжал по делам, а Шлайн от души смеялся над дураком Шварцем и учил "С".
Про меня все подумали, наверное, что я – Шлайн номер 2.
А я - специалист по моделированию. Назвалась груздем – полезай в кузов. Решила - сделаю модель, заодно "С" выучу, авось пригожусь. Шварц снабдил меня литературой на английском про холодильные машины, прочитал мне часовую лекцию про цикл Карно, и я взялась за дело. Через неделю, другую программа на "С" в основном работала. И я с изумлением увидела, что если двигать вверх, вниз промежуточное давление холодильной машины, то потребляется разное количество энергии. Эффект появился после введения реальных характеристик компрессоров из каталогов. Почему так, не понимала, но ведь факт! Делом техники уже было сочинить регулятор давления, для чего пригодился регулятор  для фрезерных станков, на который мы с Севой Фраймовичем еще в Москве получили авторское свидетельство. По моим понятиям 10-15% электроэнергии можно было сэкономить, если мощности хватало.
 Доложила Шварцу. Он как-то вяло прореагировал, думал о чем-то своем. Илья тогда вез апельсины из Израиля в Одессу, подвигнутый на это своим одесским приятелем, вложил в это кучу денег, а корабль задержали на рейде, проверяя документы, и апельсины сгнили.
-Ну расскажи об этом Леве, он у нас был доцентом по кафедре автоматики.
-Хорошо.
Через пару дней появляется Лева в надежде получить чек за месяц. Бэла объявила, что у них закончилась чековая книжка, и Илья поехал заказать новую. Обычное дело! Все уже к этому привыкли. Завтра пятница, потом суббота, выдача чеков задерживается минимум на 2 дня. Пользуюсь случаем и рассказываю Леве о своих достижениях.  Лицо у Левы понятливое, слушает, кивает, потом спрашивает:
-А собственно за счет чего экономия?
- Я сама не знаю за счет чего. Но давай я тебе покажу, как это получается, может вместе поймем.
-Да не стоит. Делай, если тебе хочется.
Много позже Шварц объяснил мне, что экономия у меня получилась за счет нелинейной зависимости кпд компрессоров от давлений на входе и выходе. Но тогда я этого не знала, и с унынием выслушала задание Шварца делать регулятор в программах персоналки.  Не смогла объяснить Илье, что регулятор нужно делать в контроллере, потому что временные задержки на прием данных в компьютер и выдачу команд через контроллер огромны и сделают все неработоспособным. Ведь тогда это была бы работа для Левы. Для фирмы БИНАМ - нонсенс заставлять другого разрабатывать твои идеи. Да Лев, как выяснилось, ничего и не понял. А вид был такой умный! Не мог сказать, что не понял! А ведь для него реализовать простенький алгоритм регулятора было получасовым делом. Правда, подбирать параметры нужно было бы вместе со мною.
Сделать регулятор для МИЛУОФа так и не успела, нас уже оттуда выгнали.  Что-то написала, но ведь регулятор нельзя отладить без оборудования, а значит без совместной работы со всеми. А в фирме БИНАМ каждый работал сам по себе и на себя.
Попытка отладки была на другом предприятии, расположенном в Ашдоде на юге страны летом в 40-градусную жару в цеху без кондиционера. Поездка туда 3 часа в одну сторону на разбитой колымаге без кондиционера. Дело кончилось гипертоническим кризом у меня. До сих пор обидно, что угробили такую хорошую мою работу.
А МИЛУОФ потом продали в частные руки.
Говорят, он стал рентабельным, но, конечно, без БИНАМ.
Было еще несколько работ в БИНАМ. Я старалась быть полезной, не совершая больших научных подвигов и не пытаясь работать с кем-нибудь совместно. Главное, что как-никак деньги Шварц платил. Но все же настал день, когда Шварц закрыл фирму. Банкротство не было оформлено, так как это, оказывается, тоже стоит немало.
Народ разбрелся. Но через несколько месяцев Шварц раздобыл где-то денег и открыл фирму с другим названием и другими сотрудниками. Но это уже следующая история про создание диагностической системы.

ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Хроника

1994 –переезд в Израиль Наташи Кременецкой
Август 1994 – 70-летие Моисея
Ноябрь 1995 - переезд в Израиль Алексардра Майоровича и Инны Наумовны Рейтман
       1996 – переезд в Израиль Клавы
2 дек. 1996 – смерть Веры Минкиной
Феврвль1997 – смерть Инны Наумовны
Апрель 1998 – рождение Шери
Июль   1998 – 60-летие Милы
Сентябрь 1998 – поступление Натанеля в школу
1998 – свадьба Наташи
Январь 1999 – переезд Тани и Миши с семьей в новую квартиру в Хайфе

Наши милые родственники Алиса (тетя Миши Рейтмана) и Женя купили соседнюю с нами квартиру. Я была счастлива таким соседством, особенно рада была Алисе, с которой было просто и тепло. И вот они дождались, наконец, приезда дочки, которая уехала еще из дома  в Ростове в Америку и окончила там религиозный колледж, готовивший учительниц младших классов. Наташа приехала большим знатоком религиозных правил, чем слегка смущала родителей. Но она оказалась ужасно симпатичной, кошрутом никому особенно не надоедала и поступила учиться в Технион на информационные системы. Там познакомилась со своим будущим мужем Сашей, и в 98 году свадьба была сыграна по всем еврейским правилам.

В ноябре 1995 перебрались в Израиль Мишины родители Александр Майорович и Инна Наумовна. Мы их полюбили, а к Инне Наумовне я сохраню огромную признательность за ту помощь, которую она нам оказала при переезде в Израиль и героизм, проявленный в выбивании денег из покупателя нашей московской квартиры. И Мишины родители, и Алиса с Женей и Наташей очень тепло относились к Таньке, а за это я люблю их с удвоенной силой.
К слжалению, Инна Наумовна радовалась жизни рядом с Мишей, Таней и Натанелем недолго. В Москве ее прооперировали по поводу рака груди, провели химиотерапию и все, что положено. В Израиле никто особенно не торопился ее обследовать, медицина здесь нетороплива, да и по правилам первые полгода вроде бы никто и не отвечает за здоровье репатрианта. А она стала кашлять и кашлять. Дело кончилось раком легких с метастазами, и в феврале 1997 мы ее хоронили.
В 1996 году перебралась в Израиль первая жена Моисея и мать Ильки Клава. Я сильно способствовала ее переезду. Спасибо моей мамочке, сохранившей фамильные наши документы. Клава сняла квартиру в нашем доме. Это было прекрасно, появилась рядом еще одна родственная душа.
В этом же году у меня появился еще один рубец на сердце. Умерла в Нью Йорке Верочка – единственный в мире человек, которому я могла рассказать все. Может, когда-нибудь расскажу о Верочке подробно, - она этого заслуживает.
На этот период приходятся и наши с Моисеем юбилейные даты: его семидесятилетие и мое шестидесятилетие. Юбилей Моисея мы отпраздновали весело, родственников вместе с Нелей и Марком – нашими иерусалимцами, мы собрали в китайском ресторане с очень красивым антуражем и видом  и с литовскими официантами. А сослуживцев-друзей собрали в Таниной квартире. И было нам с ним очень хорошо оттого, что Моисея так все помнят и любят. К сожалению, не могу найти юбилейные стихи, сочиненные Гариком Левититиным и Мишей Фельдманом.
Я со щемящим чувством смотрю сегодня на юбилейную фотографию. Нет уже Генриха и Инки. Пережили тяжелый развод Гарик с Ирой. Миша Фельдман стал совсем седым, похоронил родителей, тащит на себе и няньчит тяжело больную Нору, а для нас является палочкой-выручалочкой. Только он поднимал с пола Моисея, только он прибегает чинить компьютер, который для меня сейчас- единственная отрада. У Великовских уже шестеро внуков и внучек, а тогда ни одного не было. А дети выросли. Малыш Натанель уже второй год в армии. Витя Левитин и Илья Песчанский уже давно отслужили и обзавелись дипломами. Витя даже успел жениться, а теперь на гране развода. А Моисей… Тогда был жизнерадостен и полон сил. Грустно, господа!
А мое 60-тилетие прошло хотя и тихо, зато в Англии, в благословенном Вудстоке, где имение герцогов Мальборо, и откуда "Мальбрук в поход собрался". И мы там замечательно посидели с Ирой Пастернак и Сережей Точилиным.

МАЛЕНЬКИЙ НАТАНЕЛЬ

Чистенькая, веселая квартира Тани и Миши находилась в доме на краю вади в новеньком, с иголочки, районе Нешера - Рамот Ицхак. Улица заканчивалась тупиком, сквозного проезда там не было, и стилем жизни она напоминала московские большие неогороженные дворы между пятиэтажками-хрущобами.  Вдоль тротуаров много скамеек, на скамейках сидят и болтают бабушки, которые все про всех знают, посредине улицы бегают дети и гуляют родители с колясками. А вдоль тротуаров припаркованы машины, среди которых попадаются и большие грузовики самого разного вида. Эти рабочие машины ночуют здесь, пока их водители отдыхают в кругу семьи. От таких машин Натанеля полчаса нельзя оттащить, ковыряет колеса и большие болты. Еще его внимание привлекают ярко раскрашенные водопроводные вентили, которые тут и там натыканы вдоль тротуара. К детской площадке с горками, "лазалками" и качалками он достаточно равнодушен. Не могу заставить его влезть по канату на горку, - боится. Он очень хорошенький, и привлекает внимание всех девочек от 8 и старше. Они его тормошат и играют, как с куклой. С детьми своего возраста он и хотел бы играть, но они говорят на иврите, а он к трем годам бойко болтает дома по-русски, а на иврите ни гу-гу. После попытки общения со сверстниками идем домой, и он, зло махая прутиком, хрипит: "х-х-р-х", изображая иврит.
Вади тут совсем дикое, и по ночам воют шакалы. Натанель, еще не умевший толком говорить, очень похоже изображал, "как воют шакальчики".
Таня с Мишей подружились с соседями: в их доме живут Мила и Миша с 6-тилетней Юлей, а в соседнем – Марина с мужем и сыном. Марину ребята знали еще в Москве, а здесь случайно оказались соседями.
С рейсовыми автобусами эдесь значительно хуже, чем в Хайфе. Рамот Ицхак – типичный спальный район. Натанеля было отдали в ясли, муж хозяйки яслей  привозил и отвозил детей. И все бы ничего, но мальчик стал болеть, а бюллетени по уходу в Израиле не дают, здесь можно в любой момент взять бюллетень, но таких "прогулов" допускается в году совсем мало, да и те страшно брать – быстренько уволят. А тут еще и Мишу стали посылать в командировки. Пришлось, во-первых, искать няню, а во-вторых, Таня села за руль, сдав на права, как положено.
После нескольких неудачных проб появилась хорошая няня Мила, врач по профессии.  Вместе с Натанелем она воспитывала и Таню, которая стойко терпела и не огрызалась. Я появлялась довольно часто: то ребята задерживались, то нужно было раньше отпустить Милу, да и погулять иногда родителям хотелось.
К трем годам Натанеля отдали в детский сад, куда до этого ходила соседская Юля, и который ее родители хвалили. Этот обычный городской садик, и правда, был неплохой. Натанель ходил туда без скандалов, но и без восторга. В здешних детских садах дети пребывают приблизительно с 8 до 14. Они там не спят и не едят ничего, кроме фруктов и бутербродов, которые дают с собой родители. А если учесть теплый израильский климат и минимум одежды, то воспитатели и нянечки несравненно меньше загружены физическим уходом за детьми, который выпадает на долю их московских коллег. Воспитатели играют, рисуют, поют, танцуют итд. Нервы израильских малышей в порядке. Я никогда не слышала рева при расставании с родителями на пороге детского сада.
В группе обычно по 30 детей, но, как правило, присутствует половина. Ведь родители не берут бюллетеней, и в садик часто приводят детей даже с температурой. С таким детским садом без няни не обойтись. Ну до двух часов ребенок в детском саду, а дальше что?
К моему удивлению, Натанель болел не так уж много, не сравнить с тем, что творилось в Москве с Таней.
Натанель заговорил на иврите через три месяца после поступления в детский сад, но в эти месяцы дома был ад. Малыш устраивал истерики по любому поводу, в саду был тихим, а дома бешеным. Заговорил на иврите,- и от истерик не осталось и следа.
По праздникам с детьми устраивают большие представления и концерты. Этим управляют музыкальные работники. Очень красивые представления на Хануку – праздник огней. Мне запомнилось представлеие под названием "Времена года",  приуроченное, кажется, к началу летних каникул. Все действо сопровождала очень красивая классическая музыка и славные ивритские песенки. Лето представлялось отдыхом у моря.  Дети сидели вокруг большой нежноглубой легкой тряпки, которую они колыхали. Они как-то танцевали и пели вокруг этого "моря". Иногда они подныривали под тряпку, не забывая колыхать ее. А у Натанеля были новые кроссовки, которые папа привез ему  из командировки в Америку. На кроссовках зажигались лампочки, если топнуть ногами.  Два дня Натанель в новых кроссовках не ходил пешком, а только прыгал, чтобы горели лампочки. И вот все дети сидят под тряпкой, и вдруг высовывается натанельская нога, а затем и голова, нога топает, лампочки загораются, голова любуется зрелищем и опять под тряпку.


Мы с Натанелем дружим. Когда его привозят к нам, то нет лучшей игры, чем с дедушкой. Моисей приспособил кусок пластелина, в который Натанель, высунув язык от усердия, ввинчивает отверткой шурупы. Этого занятия хватает надолго. А я с удовольствием читаю ему. Слушает он замечательно. Конечно, его русский язык беден, приходится многие слова объяснять, и это утомляет и его, и меня. Но некоторые объяснения воспринимаются с восторгом. Например, читаем книгу с хорошими рисунками Конашевича  "Сказка о царе Салтане",  доходим до слов: "С дуба он срезает сук, и в тугой сгибает лук…" И тут мой внук вцепляется в картинку и требует подробностей изготовления лука.  Читаем мы с ним в спальне на кровати. (А где еще? В нашей-то квартире!) Тут же пытаемся разыгрывать сказки. Скачем на сером волке(мне) через поля, леса и горы из подушек и одеял. Прячемся под одеялом от бабы-яги, и прочее, и прочее.

Иногда нас с Моисеем берут прогуляться к морю, в горы, еще куда-нибудь. Это самое счастье!

Оглядываясь назад, думаю, что эти годы были самыми счастливыми в Израиле.

НАКАНУНЕ НОВОГО ЭТАПА.
 РОЖДЕНИЕ ШЕРИ.
 В ПЕРВЫЙ РАЗ В ПЕРВЫЙ КЛАСС.

Шло время, и Тане надоела ее работа в Хеврат Хашмаль (электрокомпании). Ей нравились там люди, да и сама работа. Но "достали" бесконечные забастовки. Работники  компании зажрались: зарплата там самая высокая в Израиле, огромные социальные льготы, включающие домашнее бесплатное электричество, практическая невозможность уволить постоянного работника. Но пару раз в году обязательно забастовка. Выставляются пикеты, и никаких штрейкбрехеров. А что делать тем, которые, как Таня, не причислены к лику постоянных работников? Зарплату ведь не платят, если не работаешь. Таня разослала свое резюме, нашлось хорошее место работы, она  прошла там несколько собеседований, оставалось последнее.  И тут выясняется маленькая подробность – она беременна. Еще ничего не видно, но ведь обманывать нехорошо! Ребята волновались, но по настоянию Миши решили, что сказать надо. К Таниному удивлению, это трагическое сообщение не произвело ровно никакого впечатления на интервьюера.
- Ну до родов еще тебе далеко, ты успеешь освоиться. Все будет прекрасно. Не волнуйся.
И Таня приступила к новой работе.

12 апреля 98 года, в день космонавтики, родилась Шери.  На этот раз все прошло спокойнее, чем с Натанелем.  Девочка, правда, появилась с маленьким опозданием, и Таня даже плакала от усталости и от чувства, что беременность не кончится никогда. Все было нормально, в роддоме сказали, что девочка на 10 баллов(это высшая похвала)! Порядки в роддоме уже не произвели такого сногсшибательного впечатления – привыкла и к многочисленным арабам, и к курящим посетителям, и к свободному доступу к мамам, и к детям. Но одно отличие все же было. Скоро пришла очень красивая бумага, в которой говорилось, что там-то и там-то в честь Шерри посажено дерево.
Дома все тоже было хорошо, я не припомню, чтобы Танька выглядела такой счастливой, как во время Шерькиного младенчества. Ее подруги-соседки тоже в скором времени обзавелись потомством: Марина родила дочку, а Мила – сына. Так что гулять с коляской Тане не было скучно.

Няня Мила успешно справлялась с двумя детьми, когда Таня вышла на работу. Натанель обожал "ахоти"(моя сестра), всем детям с гордостью показывал, какая у него хорошенькая и забавная сестричка.
Няня Мила вырастила Натанеля, он не сомневался в ее любви к нему. Я думаю, поэтому тогда он был так добр к сестре, не было ни капли ревности. К несчастью, эта идиллия продлилась не долго, у Милы обнаружили рак груди. Она (врач!) наотрез отказывалась от какого бы то ни было лечения, и к концу года чувствовала себя настолько плохо, что не могла работать. В последний раз я видела ее на дне рождения Шери на новой квартире в 99 году. Потом была Вера -другая няня. Она была добрая, хорошая, но это была няня для Шерри. А для Натанеля – постольку, поскольку. Кроме того, подросшая "ахот" стала лазить в комнату брата за его игрушками. И с этого времени отношения между детьми стали головной болью для родителей. Но это было уже на новой квартире.

Квартира в Рамоте Ицхак становилась тесновата для ребят. И вот они и увеличившееся семейство соседей: Милы, Миши с Юлечкой и маленьким Дэдиком(Давидом) решили строить новые квартиры. Новые дома строились по соседству с Рамотом Ремез в новом районе Хайфы - Рамат Сапир (Высота Великолепная). Переезд в новый дом состоялся в январе 1999 года. А в сетябре 98 года в неполных 6 лет Натанель пошел в первый класс школы.

Школа была выбрана по соседству с будущей новой квартирой, чтобы ребенок мог пользоваться школьным автобусом, развозившим детей по домам.  Она располагалась в большом парке Рамота Ремез и была видна из окон новой квартиры. Но в гористой Хайфе не так просто добраться до того, что видно из окна, поэтому автобус-развозка – необходимость. Развозка не ходила в Нешер, и с сентября по январь  до переезда на новую квартиру родители сами привозили Натанеля в школу, а забирала его я, приводила к нам домой, где мы и резвились до возвращения с работы папы или мамы.
 
Натанель почти самый маленький в классе, но быстрый, складный и, конечно, умненький. С уроками никаких проблем, да их почти и не задают. Но вот перемены в школе – проблема для многих первоклашек. Во дворе школы – броуновское движение, сумашедший дом, не знаю, как и выразиться. И хотя к первоклашкам
прикрепили ребят из третьего класса, чтобы они с ними играли на переменах, но не всегда удается избежать столкновений со школьными братьями, а двор вымощен камнем, как и всюду в Израиле. На семейном совете после горестного разглядывания содранных коленок и синяков было решено отдать ребенка в спортивный кружок, где бы научили его падать. Из имеющихся в наличии в школе кружков выбрали кружок дзюдо.
Чтобы забрать Натанеля из школы, я еду к школе из Нешера на автобусе, который ходит раз в час. Поэтому часто попадаю  в школу как раз в середине занятий в кружке дзюдо. Мне очень нравится тренер Володя. У него
и у ребят всегда хорошее настроение, слушаются  его беспрекословно, и дисциплина отменная. В конце занятия
игры, часто футбол. Натанеля не интересует мяч, лезть за ним в кучу футболистов он не намерен. Но чтобы не конфликтовать, он бегает по периметру спортзала и наблюдает за игрой. Володя никаких замечаний не делает. После занятий спрашиваю Володю:
- Ты видел, что Натанель в футбол не играет?
- Конечно, видел. Ну не хочет, так и не надо. Вообще он ловкий и хорошо координированный. И на отработке приемов он почти всегда лучший. Но в поединках  выигрывает не так часто, как мог бы. Не хватает агрессивности, предпочитает осторожничать.
Потом подумал и прибавил:
-А может это и к лучшему для жизни. Целее будет.
После дзюдо уходим самыми последними. Натанель, высунув язык, завязывает шнурки кроссовок большому и толстому Идану, который ходит за маленьким Натанелем по пятам, как собачка. Идан сам не умеет, а идти домой по каменным тропинкам мимо ручья около школы с развязанными шнурками и стыдно, и опасно.
Домой идем пешком около часа. Часть пути идем с Иданом, потом по улицам до Техниона, потом по диагонале пересекаем Технион. Дорога все время под гору, поэтому идти легко. В Технионе есть чем полюбоваться. Масса цветов, небольших скульптур, в любом здании буфеты и маленькие кафе, где иногда покупаем колу, сок, или даже мороженое. Но лучшее место отдыха – скамейки около фонтана. Тут все интересно: как устроен фонтан, почему радуга сквозь струи, кто его включает и где… Выходим из Техниона через калитку почти напротив нашего дома. К этой калитке ведет очень крутая тропинка, иногда приходится почти прыгать по камням. Натанель, как джентльмен, всегда подает мне руку. Это приводит в восторг любого встреченного пешехода. И Натанель тоже становится таким важным!
Проходит день за днем, и вот наступает время переезда ребят на новую квартиру, а с этим и новый этап жизни. Весь уклад, организация быта, место прогулок. Новая няня, подрастающая Шерри, школьные радости Натанеля. Да и у меня новое время - время банкротства БИНАМ. Новое название фирмы, новые люди, системы диагностики вместо холодильников . Но об этом в следующих записках.