Субару 1. Глава 6. Голод и русалки

- Ты голодная? Давай накормлю, у меня есть хлебцы, шоколадки, каша растворимая.- хочешь?
 - Нет. Я хочу то, что я купила и приготовила; я все смогла, даже погулять, только поесть не успела.
- Так вот, дальше слушай... приезжаем мы на Валаам, а там этот святой отец в рясе плывет в лодке навстречу...
...

- Может, всё-таки начнём что-нибудь делать? А то я упаду сейчас...
- Так ты определись, что делать будешь... Кушать, спать?
- Ага, я к тебе за этим и пришла, -  смеется. -  Все по порядку. Сначала в туалет, потом упаду, потом... давай все же скинем рентгенки на флешку.
Встала, покачнулась.  Он нарочито бережно подхватывает:
- Да ты на ногах не стоишь! Нет, надо поесть. У меня есть деньги, могу сбегать в магазин...
- "Дайте, пожалуйста, двести граммов еды"? - хохочет. Он тоже. - Не надо, ладно, давай свои хлебцы...

  (Ее качает уже вторую неделю, и не от голода, а после гриппа с кишечной инфекцией, но ему она этого сообщать не будет. А голод как раз от того, что сейчас организм пытается восстановиться.  Так же она не будет сообщать, как злилась и мысленно уже ушла к другому врачу; как обошла пару клиник и узнала расценки. После того как он не перезвонил. Пускай она всего лишь хотела сообщить, что заболела и не придёт, но он не перезвонил!  Переплакав, перезлившись, решив, что игра в кошки-мышки надоела, - почти ушла. Почти решила... А затем подумала: "Какого черта? что я теряю, позвонив; зачем мне переплачивать?" И равнодушно назначила встречу, сделав упор на то, что это она тогда не пришла. А что там с его телефоном, ее как то не беспокоит, даже не спросила).

   Он заваривает чай ("Да, да, чем крепче тем лучше!), приносит, ищет блюдца... Заваривает безвкусную кашу в чашке: "Да ты попробуй, это вполне можно есть!"; вытаскивает круглые хлебцы и шоколад.  Она придирчиво выбирает ту, что качественнее, вкус ее мало волнует. Стоя вгрызается в хлебец.
- Не, ну ты совсем голодная, вон как глотаешь! Сказала бы сразу...
- А сразу я ещё так не хотела...  Давай не будем время терять, включай комп и рентген, пока я ем?
- Хорошо...
Возится с компьютером.  Что то идет не так. Ну, как обычно. Нет, кажется, даже хуже. С грохотом отваливается монитор.
- Твою же мать!  Ох, я стал грязно ругаться, нехорошо... Видишь, как я изменился - каким был год назад, и сейчас...
Она пожимает плечами. "Ты всегда играл, особенно на публику, откуда мне знать, какой ты настоящий..."
- Так ты уже полшоколадки сьела, а кашу нет!
- Да ем я ее... вприкуску. "Какая гадость, ваша заварная каша!"
- И не гадость вовсе...
- Безвкусная, даже без соли. Как бумага.
- Ну да...
"А он всё диетическое покупает. Похудел. Не специально ли? Ради кого? Меня или другой? Скорее всего, для себя", -  мысль скользит поверхностно, не задерживаясь в голове. Ей действительно безразлично сейчас. Она ест; и становится легче. "Да, зато зубы сейчас будут в липкой каше и шоколаде, чудесно. Пришла пожрать к стоматологу. Театр абсурда".

   Он прижимается, шепчет что-то: "Девочка моя"... или еще кто-то "моя". Ей почти всё равно. Ее все еще ломает, и мучает слабость; от живого тепла становится легче. Сейчас кажется: даже не важно, кто; какого пола. Оттолкнуть нет сил. Болит поясница и шея.
- Может, ковёр массажный расстелить, по-хорошему? Я купил себе когда-то расслабляться; и загорать на нем хорошо.
"Делай ты что хочешь"
- Только не надо сильно тянуть время...

   Массажный коврик заботливо накрыт меховым покрывалом. Она ложится, не раздеваясь.  Но быстро оказывается безо всего.  Помнит только, что узкие снизу джинсы и туфли пытались сопротивляться. 
- Сильнее промять? Здесь?
- Да...
- Боже, что там проминать: кожа да косточки...

   Он честно трудится, не пытаясь перевести на секс. Ей так хорошо... даже головная боль ушла, а он гладит ее голову, волосы.  Кажется, или целует спину? Наверное, кажется... Ощущает почти невыносимую нежность, разлитую в воздухе; слышит невысказанное. Читает мысли? может, оттого, что находится в трансе, в нирване.  Она знает, что он сейчас думает, вспоминает... видит себя его глазами...  А может, это сон. Она почти спит. Ей просто хорошо и больше ничего не надо. Театр абсурда. Поела, поспала. Но надо же еще будет как-то... уезжать?
   
   И вновь она словно видит себя откуда-то сверху. Распластанное  на темном меху, русалочье тело кажется белым, хотя на самом деле загорелое.  Раскиданные черные водоросли волос. Почему русалка?  Не знает. Пришло ниоткуда. Или он так видит. Или поза такая. Она мысленно любуется собой и... им, когда он уже лежит рядом и ласкает ее.
Русалка сменила хвост на ножки, но каждый шаг доставлял ей мучительную боль. Вот в чем дело. Проклятие прямоходящих млекопитающих, сменивших воду на сушу, боли в позвоночнике - так вот о чем Ганс Христиан. Теперь она поняла...
 
   Зачем он? - она же совсем спит. И всё-таки тело сразу реагирует сильнейшим возбуждением, что потрясает ее саму. И вновь она видит и слышит со стороны, как всё... красиво.  Наверное, это был сон. Надо просыпаться. И ехать. Как-то добрести до субару. Не думая о ней. Сейчас это просто средство передвижения, единственная возможность попасть домой. Вариантов в виде такси и прочего транспорта в голове нет. Потому что нет головы. Зато она и не болит теперь.  Как хорошо, когда нечему болеть. Нечем думать... Зачем глупые русалки ползут на сушу. Как хорошо быть медузой или даже амебой. Глупые русалки, глупые люди...