Глава 23. Детские шалости

У ворот въезда во двор хозяйственных построек Дома престарелых стояло два полицейских УАЗика.
- Ну, что там? – спросил у одного из офицеров Дятлов.
- Как вы говорили, Федор Викторович, так и произошло, - козырнул старший лейтенант Синцову.
- Здравствуйте, - поздоровался Дятлов с ним за руку. - Присаживайся на заднее сиденье и рассказывай, - Дятлов открыл заднюю дверцу жигули Синцова.
- Ну, я ж говорю. А, да, да. Значит, дело было так. Медсестра услышала в семнадцатой комнате крики, ну, и пошла туда. А там, значит, Петров пытался выкинуть папку в окно. Нет, в форточку. А Кораблев ему этого делать не давал.
- Красную папку? – спросил Дятлов.
- Что? – переспросил старший лейтенант. – А-а, да темно-красного цвета была папка. Ну, медсестра зашла к ним, и давай стариков, значит, разнимать, успокаивать. А за ней бабки, их соседки, значит, забежали в их комнату и тоже давай ей помогать этих стариков растаскивать. А врачица полицию, то есть, нас вызвала.
- Проспали?
- Ну, Федор Викторович, ну…
- Так, что дальше было-то? – Дятлов начал торопить полицейского.
- Ну, значит, все-таки выкинул папку в форточку Кораблев. То есть, значит, не Кораблев, значит, а этот, Петров. Ну и все, а женщины разняли их.
- И все? – почему-то удивился Дятлов.
- Ну, нет. Та женщина, которой выкидывали эту папку, стояла у окна. С папкой потом она пыталась пройти в дом престарелых, но охранник ее не пускал. Она кричала на него, обзывалась всякими слова, значит, говорила, что министру внутренних дел будет жаловаться на него. А потом закрылась в своей машине и просидела до нашего приезда. Сейчас ее допрашивает Скворцов.
- А Кораблев?
- Плохо мужику стало. Врачи вроде помогли, укол сделали, второй. Ну, мы не стали им мешать, а сейчас заглянули к нему в палату, а там никого.
- Сосед его тоже исчез? – спросил Дятлов.
- Да, нет, он в комнате отдыха сидел, на рыбок смотрел.
- Понятно, - вздохнул Дятлов. – Так, это Вертилова стояла у окна и ждала, когда Петров ей выкинет папку?
- Да, значит, Вертилова, с ней сейчас, ну, значит, Скворцов ее допрашивает.
- И никто не видел, куда делся Кораблев? – допытывается у старшего лейтенанта Дятлов.
- Ну, как не видел, - замахал рукой полицейский. - Значит, Коля Меньшов за ним пошел. Пока еще не звонил. Ждем, когда позвонит.
- Хорошо, посидите здесь, сейчас приду, - Дятлов вылез из машины и направился к ближайшему одноэтажному дому, куда ему показал старший лейтенант. 
Николай поежился, завел машину и включил печку. Столько передумал об этой истории и так устал уже от нее, что не хотелось сейчас, следя за разговором полицейского с Дятловым, приходить к какому-то умозаключению.
«То, что папка оказалась не в квартире Кораблева, а в доме престарелых, где находится он сам, так и должно было быть. Ну, обманул следователя, может, из-за того, что памятью страдает, может, из-за того, что не понял Дятлова. Хотя, Федор Викторович – хороший психолог, знает, как и с какими людьми нужно разговаривать. Но, скорее всего, Кораблев ему не доверяет и поэтому…»
Старший лейтенант с разрешения Николая закрыл дверь машины, нагнав в салон холодного воздуха.
- Замерз уже, - сказал в свое оправдание полицейский.
- Угу, - кивнул головой Синцов, но разговора со старшим лейтенантом не стал поддерживать.
Первое, что отметил про себя Николай, от полицейского сильно пахло кислым табачным дымом, кончики пальцев с ногтями на его левой руке были желтыми, это говорило о том, что он курит сигареты без фильтра, как когда-то отец Синцова. Ломал фильтр и выбрасывал его, считая, что тот делает «вкус» табака мягким, а он любил сигареты покрепче.
Видно было, что старшего лейтенанта гнетет молчание, и он пытается о чем-то заговорить с хозяином машины, который смотрит куда-то вдаль и думает о чем-то своем.
- Что-то знакомое у вас лицо? – наконец, набрался храбрости полицейский.
Николай полуобернулся к офицеру лицом и, присмотревшись, улыбнулся:
- Похоже, что да? Погодите, ваша дочка учится случайно не в третьей школе?
- А-а, точно, в шестом классе. И вас, и меня в конце сентября избрали в родительский комитет.
- Точно, - Николай протянул руку для рукопожатия полицейскому.
- Вы же журналист?
- Верно, - улыбается Николай. – Дятлов предложил мне сюда приехать, и не столько, как газетчику, а как водителю.
- А-а, - замахал указательным пальцем перед лицом Николая старший лейтенант. - Вы же еще и писатель. Читал, читал. Из-за этого приехали со следователем сюда, - то ли спрашивая, то ли делая вывод, сказал полицейский. - Как напишете про это, дадите эту книгу прочесть?
- Обязательно, только она уже вот-вот выйдет, а окончание в ней, к сожалению, будет другим. Там все построено на наших с Дятловым разногласиях. Я считаю, что здесь идет психологическая борьба между людьми, которые остаются верными своим моральным принципам, которые были в них заложены, и пытаются, благодаря этим качествам, устроить суд над другими людьми, нарушавшими ради своего благополучия эти каноны. А Дятлов смотрит на все это проще, как на человеческую жадность, стремление украсть, ограбить слабых людей, которые обладают ценностями.
- Интересно, интересно. А в книге будет много кровавых моментов? – не спускает глаз с Синцова полицейский.
- Честно говоря, я не люблю писать об этом. Мне больше нравятся бескровные истории, чтобы в них были аналитические размышления следователя, ну, и конечно, чтобы это дело было сильно запутанным. А в конце уже разгадка.
- Мне нравятся ваши книги, но я вам посоветую, добавьте в них крови, страстей, погони. А то дочка и сын спрашивают меня, ну как там, нашли убийцу или вора? А мне толком и нечего такого рассказать, чего бы им хотелось. Скукотища одна.
Пискнула рация, в салоне раздался сильный шум от ее помех. Вытащив из нагрудного кармана своей форменной куртки большой черный телефон, старший лейтенант сказал в него:
- Скворцов, ты? Слушаю.
Было очень трудно разобрать то, о чем говорил ему неизвестный полицейский Скворцов. Но старший лейтенант хорошо понимал недосказанные абонентом слова.
- Так, и где он?
- Ш-ш-аг-тши шим-ми.
- На озере? Что он там, рыбу ловит?
- Ша-шука- раташшаи.
- Щуку? Какую щуку тащит? А, рыбак тащит. Ну, и пусть себе тащит. А причем здесь Кораблев? А-а, стоит рядом с ним? А о чем он говорит с тем рыбаком?
- Не …шу.
- А ты ближе подберись. Бумагой размахивает? Папкой? А тот, что?
- Ши-шишется.
- Смеется?
- Ничего не понимаю. Ну, слышишь?
- Шу.
- Ну?
- Шашьша.
- Кораблев, что ли к нему драться лезет?
- Ша.
- Задержи их. Стоп, стоп, не нужно. Сейчас придем.
Старший лейтенант вылез из машины Синцова и что-то стал громко говорить по рации. Пока Синцов опускал стекло, чтобы расслышать, о чем говорил полицейский, из дома вышел Дятлов и направился к ним.
- Мы нашли Кораблева, - громко говорит ему старший лейтенант. – Он здесь на озере драку затеял с рыбаком.
- Этого еще не хватало! Слава, отправь туда наряд, пусть обоих задержат, - распорядился Дятлов и, позвав Синцова, сказал ему. - Николай Иванович, ну, что, пойдем, проветримся. Думаю, что все уже закончилось.

- 2 –

 Вот только теперь у Николая появилась возможность понаблюдать за этим человеком. Вертилов был суховат, на лице сосредоточенность. Еще, что заметил Синцов, это - угловатость правой брови Сергея Петровича, прямо по ее середине . Видно, когда-то у него была травма. Из-за нее взгляд Вертилова, если он смотрит на кого-то снизу вверх, напоминал птичий, орла или коршуна. В нем даже сквозила какая-то свирепость, невольно вызывающая у тебя испуг.
- Сергей Петрович, - рассматривая большую щуку, Дятлов присел около Вертилова, - неужели вы поддались на игру Кораблева?
- И эту охоту за людьми вы называете «игрой»? – обжог взглядом следователя Вертилов. – Он моего брата убил руками его племянника.
- Я не ослышался? – присел на корягу Дятлов.
- Я всего лишь повторил ваши слова, - махнул рукой тот. – Он дочку подталкивал к тому, чтобы у нее ненависть росла к отцу, пытался втянуть в свою партию убийц-террористов. В старшего брата Ленина заигрался, боевика из себя строил. Ему было очень нужно меня покарать за мои недоработки, видите ли, которые я допустил, работая заместителем главного инженера химкомбината.
- А сколько ты за это время за чужой счет жилья себе понабрал? – тут же прорычал Кораблев. – Теперь все о тебе люди узнают! Все!
- Александр Иванович, вам слова не давали! – остановил Кораблева Дятлов. – Продолжайте, Сергей Петрович.
- А, что продолжать? Сейчас посадите нас вместе с ним, так утром моя голова будет лежать в какой-нибудь тумбочке или под кроватью. Не он сделает, так сокамерники это, точно, сделают. Он про меня столько навыдумывает, наговорит им, товарищ следователь, что они меня воспримут, как педофила.
- А ты еще хуже! – рыкнул Кораблев. – Жди своей последней минуты!
- Товарищ старший лейтенант, отведите задержанных в дом престарелых, - попросил полицейского Дятлов.
- Ну, старики! – прошептал Дятлов, наблюдая за уходящим нарядом полиции с Кораблевым и Вертиловым. – И, самое, что интересное, разыграла все эти комбинации дочка Вертилова.
- ?
- И не смотри на меня так удивленно. Неужели вы, Николай Иванович, сами не догадывались, где собака зарыта?
- Ну, я, в принципе, предполагал эту версию, но так не хотелось, чтобы это была, именно, она.
- А управлял Верой Сергеевной не Кораблев, который думал, что он это делает, а сам Вертилов.
- Не понял, старший Вертилов?
- Он раскусил поступки дочери еще месяца два-три назад, когда она нашла его брата – Петра Петровича и уговаривала того, чтобы он приехал в этот город и убил ее отца. В конечном итоге, это позволит ему приобрести одну из квартир Вертилова. Ее отец нечаянно об этом узнал,  причиной этому стал участковый, пришедший к ним в дом. Дочери не было в этот момент, ну, и капитан полиции попросил Сергея Петровича Вертилова, предупредить своего брата Петра Петровича, чтобы тот появился в отделении полиции. У него несколько сидок было.
- Да, да, и что дальше?
- Ну, а тот не дурак. Сергей Петрович сразу же догадался, кто пригласил в этот город его брата и, в принципе, не ошибся. Начал следить за всеми. А Петр Петрович, за неделю до «убийства» своего брата, обратился в полицию. Ну, мы и разыграли продолжение той истории.
- Хм, - усмехнулся Синцов. Убийства, что ли?
- Ну, и этого еще мало. Вера Сергеевна раскопала информацию о группировке «боевиков-террористов», так сказать, Кораблева. Не знаю, кто подтолкнул ее к этой идее. Но, это факт, Николай Иванович, и он очень важен. Тут и вспомнились старые обиды у Столярова к Кирееву, которые, вроде бы, этими людьми позабылись. Потом Кораблев подключился к борьбе, решил вспомнить молодость. И, что самое интересное, Вертилов Сергей Петрович, повелся. Он решил наказать за это дочку и обратился к нотариусу с просьбой переписать свое завещание. И сказал об этом громко, чтобы дочка услышала. И она услышала, что он отдает все свое имущество кому-то другому, а не ей.
- Кому?
- Он врал, зачем продолжать на эту тему разговор, Николай Иванович. Нотариус - его старый друг, оформил ему ненастоящее завещание, допустив в этом документе кучу ошибок, чтобы, на всякий случай, если приведут его к исполнению какие-то обстоятельства, оно было незаконным.
- Хитро!
- А я о чем?! Но старику захотелось проучить свою дочку, внука, которого она настраивала против своего отца.
- А привидения у дома Порошенко были настоящими?
- В виде Кораблева.
- Да, вы что?! – удивлению Синцова не было границ.
- Мы его после этого проводили до дому и удостоверились в этом.
- Так погодите, Федор Викторович, а красная папка хранилась-то у Кораблева?
- Ой, Николай Иванович, этой легенде сто лет в обед. О ней еще в тысяча девяносто третьем году Кораблев с трибуны перед коммунистами города говорил, когда он пытался свою фракцию организовать, то есть партию «За справедливость». Нужно же было ему как-то создать себе имидж! Вот, он и придумывал всякие истории, запугивания, чтобы все, видя его, дрожали. Вот, эта красная тетрадка и появилась, то есть, папка.
- А завещание-то, от которого разгорелся весь сыр-бор, было у него в этой папке?
- Конечно, было, ведь его ему принес сам «запуганный», так сказать, Сергей Петрович Вертилов. Вертилов – хитрая лиса. Он еще в те годы, чтобы остаться, так сказать не тронутым террористами Кораблева, затесался в его друзья. А теперь, когда он узнал о дочкиных делах, он снова чем-то умилостивил Кораблева, который уже не первый раз пользовался такими взятками. Ну, а тот подыграл ему. Кораблев взял это завещание, якобы, настоящее, и стал хранить его у себя.
- А чем же «умилостивил», как вы говорите?
- Деньгами.
- Большими?
- Ну, если Кораблев назовет цифру, то и узнаем, правду сказал нам Вертилов или нет. Других доказательств об их величине нет. Так что, Николай Иванович, в самой основе своего детектива, вы нашли ту самую центральную линию, только воспринимали ее, как этическое, моральное поведение людей. А, на самом деле,  это - обычное мошенничество, попытка совершить еще более страшное преступление – убийство  для того, чтобы завладеть чужими богатствами.
- И в этом Вера Сергеевна призналась?
- Боюсь, чтобы сегодня у нее крыша не поехала. А что вы так на меня смотрите, Николай Иванович? Брат Вертилова, Петр Петрович, которого она попыталась отравить той же самой сливянкой, какой отравить и вас, запугать или еще что-то сделать с вами, оказался-то жив. Я же вам говорил. Через час мы ей эту встречу и устроим.

- 3 –

- Федор Павлович, - смотря умилительными глазами на директора типографии, Синцов продолжил, - ну, остановить как-то можно выпуск моей книги, а? Федор Павлович? В ней очень нужно поменять концовку текста, всего-то на трех последних страницах.
- Не могу. Ладно, было бы там десять, двадцать книг, копейки. А это десять тысяч экземпляров. Понимаете? вы же мне их не оплатите? Вот, я о чем. Тем более, она уже утверждена Мысенко, - вздохнул директор типографии, – и деньги будут за ее выпуск оплачены типографии.
- Кем, кем? – удивлению Синцова не было границ. -  Она утверждена Пашей Мысенко, пресс-секретарем губернатора? Моя книга?
- Ну, дорогой мой Николай Иванович, вы хотите бесплатно издаваться, да еще за это и получать хорошие гонорары. А этого добиться далеко не просто, милый сударь. Хорошо, что у вас появились спонсоры, и это, достаточно, влиятельные люди, - кивая головой после каждого своего слова, наставительно говорил Синцову директор типографии. - Да и нам без их помощи не выжить. Конкуренция, чуть зазеваешься, сразу же вышибут с рынка. Вышибут, понимаете?
А эту книгу вашу, Николай Иванович, я с огромным интересом прочитал, очень понравилась, захватывает! Приведения, страхи, человек мучается, когда вспоминает о том, что по его вине на заводе погибали люди. Ух! – с силой начал жать руку Синцова директор типографии. – И что же вы хотели в ней поправить, в вашей книге?
- А то, Федор Павлович, что все это - детский лепет, - вздохнул Синцов и, пожав директору типографии на прощание протянутую им руку, вышел из его кабинета. У двери задержался, обернулся и повторил свои слова. – вы, понимаете, Федор Павлович, все то, что написано там, это - детский лепет. А назвал-то как книгу «Тень уходит последней», – и тихонько прикрыл за собой дверь.
- А вы правы, - согласился с вышедшим автором директор типографии, - действительно, если уходит форма, то только после нее исчезает и сама тень. Хотя мне книга ваша понравилась, а заголовок?.. Хотя, и заголовок, вроде бы, подтвержден в ней, в вашей книге. Да, да…

- 4 –

Большой желтый шар луны облокотился на крышу впереди стоявшего десятиэтажного дома и освещал и без того светлые от горящих фонарей улицы города. Морозный воздух, легонько покусывая щеки, забрался к Николаю под футболку, освежая его горячее после ванны тело. Упершись руками на перила балкона, Синцов рассматривал улицу, снующие по ней автомобили.
Радость от выхода его очередного детективного опуса распирала, вызывая улыбку на лице. И, подумать только, знали бы те люди, которые живут вокруг него, что он - самый счастливый человек на свете. Да, да, он, писатель, издавший свою пятую книгу. Пусть она вышла не в каком-то крутом российском издательстве, а всего лишь в их городе. Но в каком городе, почти миллионнике, и десять тысяч читателей их газеты, живущие в этом городе, получат на днях его книгу…
Наверху проскрипела дверца, кто-то вышел на балкон.
«О, это же сам господин Кораблев, - подумал Синцов. – Нужно ему тоже подарить эту книгу, героем которой является и он».
Николай поежился:
«Может, сказать ему об этом. Кстати, у меня где-то завалялась чекушка водки, подаренная Ангелиной Сергеевной. Нам со стариком вполне хватит ее, чтобы поболтать».
Рычание собаки невольно вспугнуло Синцова.
- Кто это? – тут же расслышал он в морозном воздухе голос Кораблева. – А-а, это вы, Лев Львович…
«Не с Лебедем ли он разговаривает?», - подумал Николай.
- … Не знаю, вы же мэр, а не я, - усмехнулся старческий голос. – вы мне все не верили. А я из тех, которые слова просто так на ветер не бросают, - повысил голос Кораблев. – Я же вам сказал, что партия «Народная воля» жива. Да, да, и таких, как Вертилов, мы выведем на чистую воду. Что? Помер? Туда ему и дорога. А дочка его пусть посидит, пусть…
Услышав последнюю фразу Синцов замер.
«Нет, нет, такого не должно быть!» – хотелось ему громко закричать, опровергая хвастовство Кораблева перед мэром города.
- А я вам говорю, что мы, хоть, и старики, но мы - настоящие партийцы, - продолжал громко говорить Кораблев. – Натворили, пусть отвечают. Да, да, Лев Львович. Так что, я готов еще раз с вами поспорить. Кого? Так, он, что, еще жив? О-о, дайте-ка мне его адрес. На него у меня такая информация есть, что дети, узнав о делах своего отца, сами своими руками его задушат. Да, да, как я говорил, тень их уйдет только после того, как они уйдут!
Николай, хлопнув балконной дверью, пошел в ванную комнату, и, включив горячую воду, опустил под нее свою голову…
«Значит, я был прав, господин Дятлов! А не вы, как бы вы того не хотели, господин следователь…»