Деревня проклятых

      
Глава 1. Тётушка Матильда, или Светопреставление начинается


       Тени плясали на стенах слабо освещенной комнаты. Аскетичное убранство церковных помещений здесь было доведено до своей крайности — лишь длинный стол да пара стульев.

      Марциус, занявший самый краешек столешницы, дабы не мешать инквизитору, окунул перо в чернила, готовясь записывать, и выжидательно посмотрел на обвиняемого. Он секретарю решительно не нравился. Темные, казалось, горящие глаза, впалые щеки, выступающие скулы, редкая неопрятная борода… Еще одно подтверждение теории Марциуса, что все еретики выглядят одинаково отвратительно.

      Инквизитор, хмурый мужчина лет сорока, читал досье, изредка косясь на обвиняемого. Тот выглядел совершенно спокойным, разве что руки иногда конвульсивно теребили складки рясы, а глаза без определенного смысла блуждали по комнате.

      — Итак, Грегор Сальвати, не так ли?

      — Да, ваше правосудие.

      — Ты знаешь, в чем обвиняешься?

      — В ереси, ваше правосудие. Но мне не понятно, за что именно.

      — Не только в ереси, не только… — инквизитор поморщился, словно ему подсунули под нос шмат гнилого мяса. — Приговор будет позднее, и будь уверен, его зачитают тебе полностью. Думаю, следует приступить к допросу.

      «Будь ситуация чуть иной, ты бы сейчас уже горел на костре, богомерзкое отродье», — глядя в упор на обвиняемого, думал он.

      — Как скажете, ваше правосудие.

      — Могу ли я быть уверенным, что ты будешь говорить только правду?

      — Милорд, я не вижу своей вины и не вижу смысла чего-либо скрывать. Я могу поклясться чем угодно, что не совру.

      — Клятва еретика не стоит и гнилого зуба упыря.

      — Как скажете, ваше правосудие.

      — Итак, начнем с самого начала…

      Марциус принялся ускоренно строчить. Ночь обещала быть длинной…

***



      Этой деревни не было на карте. Затерянная в лесах, вдали от дорог… Останки былого крупного города, настолько древнего, что нигде уже не сохранилось следов его былого могущества, которое обеспечивала судоходная река.

      Многие годы назад река обмелела, заросла и превратилась в топкое болото, над которым беспрестанно вились миазмы, так любимые Иными. Город постепенно вымирал, пока не превратился в деревню с населением в тридцать шесть человек.

      Грегор Сальвати уже тринадцатый год как был местным священником. Церковь стала чуть ли не сердцем деревни — здесь жители чувствовали себя спокойней. Хотя Иные и не нападали, но кто знает, зачем они бродят повсюду?

      К Иным невозможно привыкнуть, сколько бы ты ни прожил с ними бок о бок.

      Грегор чувствовал ответственность за всех своих односельчан, и сохранение порядка лежало полностью на нем. Кто же, как не он? Грегор был из «пришлых», юность свою он провел при довольно крупном монастыре близ столицы, но его нестерпимо влекло… куда-нибудь прочь. Так он и наткнулся на эту деревеньку, где прежний священник уже лет десять как помер. Местные приняли Грегора, а он нашел здесь своё предназначение.

      Вот и в этот раз, шагая через казавшиеся бесконечными топи, священник чувствовал только сильное беспокойство за Матильду.

      Матильда — старушка, живущая одна в полуразвалившемся доме там, где раньше был противоположный берег реки. Сколько раз ей предлагали переехать поближе, но упрямая женщина упорно предпочитала общество Иных людям.

      Тем не менее она стабильно приходила в деревню на воскресную молитву, не столько из набожности, сколько из-за возможности затянуть бесконечную дискуссию с Гретель, самой старой и религиозной женщиной деревни.

      А теперь Матильда не пришла.
Грегор боялся, что ему придется проводить отпевание, а это было затруднительно, особенно там.

      Вдалеке сверкнул огонек. Огни Эльма? Чумной доктор? Или, может, Дикий? Разновидностей Иных были тысячи.

      Огонек исчез, но это ровным счетом ничего не значило.

      Показался покосившийся забор. Завалившаяся на правый бок изба свелькала слабым огоньком из окошка. Запах гниения здесь был почти невыносим, Грегор удивился, как здесь вообще может кто-нибудь жить.

      — Тетушка Матильда? — он постучал в дверь, и та возмущенно заскрипела.

      Раздалось кряхтение, и в проеме появилась одетая в изношенные тряпки старушка, лет семидесяти, с покрытой серо-зелёным платком головой. Матильда не носила нательного креста, вместо этого, будто у заядлой язычницы, на шее у неё болталось навыпуск ржавое зазубренное кольцо. Как-то она рассказала, что ещё девчонкой нашла где-то в топях груду железа, но унести смогла лишь это колечко. Матильда считала его своим талисманом, а в Бога верила слабо — он, в отличие от кольца, был для неё слишком эфемерным.

      — Ты что ль, Гришка? — старушка подслеповато прищурила тусклые серые глаза. — Чевой-то ты в такую даль приперся?

      — А чего ты не пришла? — Грегор внутренне успокоился, все на первый взгляд было в порядке. — Гретель мне плешь проела, подавай, грит, ей подругу закадычную!

      — Да гости у меня, Гришка. Неужто можно гостей одних оставлять?

      — Гости? — священник насторожился. Холодок пробежал по позвоночнику. Гости… Здесь? Как? Откуда?

      Матильда кивнула вглубь комнаты. Там, сгрудившись у полуразвалившегося, но зажженного камина, сидело несколько фигур. Тень, отбрасываемая одной из них, имела типично птичий профиль Чумного.

      — Да, это Иные, — подтвердила старушка, увидев выражение лица Грегора, — они обеспокоены. Такого на моем веку не было.

      — Я… Мне, наверно, лучше уйти? — священник растерялся, не зная, что ему делать.

      — Иди-иди, разнесчастный. Но знай, беде быть. Ох, Гришка, Гришка, быть беде.

      Грегор заторопился. Он не мог назвать себя великим храбрецом, наоборот. Поэтому он поспешил в обратный путь, не желая лишний раз находиться рядом с этими… существами.

      Болота навевали поистине великую тоску и тихую жуть, всё это так давило, что хотелось спрятаться.

      Пейзаж день ото дня не менялся.

      Безбрежные пространства, грязь, ил, заросли осоки и камыша… И зеленоватый туман колыхается над всем этим.

      Были тропы, по которым можно обойти всю топь, гати, проложенные неизвестно кем. У Иных свои проторенные дорожки, с людьми они обычно не пересекаются, но иногда какого-нибудь Чумного Доктора нет-нет да и вынесет навстречу человеку. После таких встреч представители рода человеческого обычно не выживали.

      Но всеми: и людьми и Иными — правят бесконечные болота, которые, как порой казалось Грегору, имели свои собственные мысли и цели. Сейчас они упорно не давали священнику выйти на знакомую тропку.

      Стал накрапывать дождь. Но даже становящиеся всё более крупными капли не могли разбить тяжелый душный воздух, который словно забивал легкие мхом. Кинув взгляд на казавшееся зеленоватым от испарений небо, Грегор принялся читать молитву, но Бог в этот день молчал.

      Тропу, по которой шел священник, использовали не раз, но…

      Кочка, на первый взгляд надежная, вдруг поехала под ногой, и Грегор свалился в смрадную болотную жижу. Ил плотно охватил ноги, не давая ступить ни шагу. Все пропало.
Так, главное, не делать лишних движений. Выбраться всё ещё можно.

       Грегор оглянулся, стараясь найти за что можно зацепиться, но внезапно его взгляд упал на нечто косматое всего в двух метрах от него. В ловушку болот попался не он один.

      Горящие глаза Дикого, в которых, как в зеркале, отражались трясина и сам священник, не выражали ничего. Монстр завяз уже по самую шею и, кажется, давно смирился со своей судьбой. Бледная, как у утопленника кожа, была покрыта непонятными татуировками, в длинных, спутанных густых волосах торчали какие-то перья и бусины. Ну и глаза… размером в пол-лица, совершенно нечеловеческие.

      Грегор от неожиданности вскрикнул. Дикий уставился на священника, но, посмотрев будто сквозь него, закрыл глаза. Грегор попытался успокоиться. Сейчас главное выбраться из болота. А потом… ну потом можно и поорать от ужаса.

      Корявое полусгнившее дерево росло совсем рядом, склонив свои ветви прямо над священником. Видимо, оно осталось с тех времен, когда болот еще не было. Как только сохранилось так долго? Впрочем, это весьма кстати.

      Грегор осторожно, пытаясь не слишком сильно шевелиться, поднял руки и ухватился за ветку. Та треснула, но, видимо, зацепившись за другие, осталась висеть. Только бы выдержала.

      Жижа захлюпала вокруг, когда священник, напрягая все свои силы, стал подтягиваться на ветке. Дикий открыл глаза и попытался скопировать движения священника, но руки давно затянула трясина, и он только еще сильней погрузился в болото.

      Когда Грегор уже наполовину вылез из трясины, ветка повторно треснула, и он рухнул обратно. Трясина, бурча как котел с варевом, со страшной силой стала затягивать всё глубже.

      Господи помилуй!

      Уже отчаявшись, священник вспомнил про свой нагрудный крест. Цепь была длинная (даже чересчур, приходилось наматывать на шею в два оборота. Грегор не стал её укорачивать, такое было, по словам селян, последнее пожелание предыдущего священника), чтобы попытаться использовать ее вместо веревки. Помолившись, священник размахнулся крестом и зацепился за другую ветку более высокую, но и на вид более крепкую.

      Ну, с Богом!

      Древесина надрывно трещала, а болото издавала противные всхлюпы, такие, что мужчине стало муторно.

      «Бесполезно. Мне не выбраться!»

      — Пожалуйста… ну пожалуйста… я… я…

      «Сделаешь всё что угодно?»

      От неожиданности священник чуть не выпустил цепь. Что это? Чей это голос? Или… Это его же мысли?

      Воздух вдруг задрожал, и раздался рокот. Яркий свет вспыхнул сверху, словно родилось второе солнце.

      — О Боже…

      Что-то невидимое ударило Грегора, и он с удивлением почувствовал, как его выталкивает из трясины. Болото булькало и хлюпало, не желая упускать добычу, но тем не менее стало сдавать позиции.

      И тут мир погас…

***



      Грегор потерял ощущение времени. Сколько он провалялся без сознания? Когда он очнулся, грязь на сутане уже успела засохнуть и плотным доспехом облепила тело.

      — С Божьей помощью спасся, — ошалело пробормотал священник, глядя на редкие поваленные деревья. Ветер доносил запах гари и свежести, какая появляется после грозы.

      — Это что сейчас было?.. Ангелы конец света протрубили? Или…?

      Всё тело жутко болело, словно от побоев. Грегор с кряхтеньем поднялся, с удивлением понимая, что уже темнеет.

      «Неслабо меня приложило».

      Он осторожно снял всё так и болтающийся на дереве крест и вдруг заметил, что Дикий всё так и оставался в плену трясины. Монстр завяз уже по самые глаза и тихо пускал пузыри.

      — Поделом нечисти.

      Грегор уже собрался искать дорогу дальше, желая убраться как можно скорей от всей этой чертовщины, но вдруг его объяло сомнение. Об Иных ни в одной священной книге не говорилось. Являются ли они тварями Божьими? Да, они страшные, в Единого Бога не верят, да и вряд ли вообще умеют разговаривать. Но… Они так похожи на людей. Ну, некоторые, по-крайней мере. Раньше он об этом не задумывался.

      Этот Дикий наверняка умрет. Сможет ли Грегор дальше спокойно жить, зная, что даже не попробовал помочь ему?

      — Ты нечисть! Меня бы ты точно не стал вытаскивать! — крикнул священник, с удивлением осознавая, что страх немного заглох.

      — Да ты и не понимаешь ничего, — Грегор развернулся…
Но не ушел.

      — Господи, я знаю, что пожалею об этом.

      Отыскав широкую длинную палку, один конец он протянул Иному. Тот непонимающе уставился на человека.

      — Хва-хватайся, пока я не передумал! — Грегор кричал, пытаясь унять мелкую дрожь. Мысли путались, но знал он одно — не время сейчас проявлять неучастливость.

      «Не прогневись, Господи»

      Внезапно в глазах-плошках Иного появилась осмысленность, и он резким движением выдернул когтистые руки из воды и рванул деревяшку. Грегор чуть не упал, чувствуя боль во всем теле после того удара, но, устояв на ногах, стал тянуть Дикого из трясины. Болото на удивление легко выпускало свою жертву, словно само хотело избавиться от такой пакости. Священник изумленно понял, что Иной практически ничего не весит.

      Вскоре рядом с Грегором, отряхиваясь от грязи, сидел косматый Дикий. Ростом он был гораздо выше любого человека, но настолько сутулый, что казался в два раза ниже. Обвешанный разными непонятными амулетами, он был одет в шкуру какого-то неизвестного зверя. Грязь потоками стекала с него, не оставляя следов.

      Священник попятился, намереваясь пуститься наутек, но сильная боль согнула его пополам. В ушах зазвенело. Тень Иного угрожающе нависла над Грегором. Странное выражение глаз монстра пугало.

      — Я же спас тебя! — закашлявшись, прохрипел Грегор.

      «Таких глупцов, как я, поди и в рай не берут», — проскочило в голове.

      — Жизнь за жизнь, — вдруг на вполне человеческом языке произнес Дикий и, сорвав с шеи один из амулетов, протянул его священнику.

      — А? — Грегор был настолько удивлен, что даже бояться перестал.

      Дикий сунул амулет ему в руки и гигантскими прыжками внезапно ускакал в неизвестном направлении.

      — Что это сейчас было?..

***



      Поплутав еще с полчаса, Грегор вышел обратно к хижине Матильды. Подарок Иного он сунул за пазуху, не рискуя выбрасывать сейчас (монстр мог быть поблизости). Священнику казалось, что от амулета волнами исходит приятное тепло. Боль отступила, но Грегор предпочел не связывать одно с другим.

      «Это просто языческая финтифлюшка, ничего более»

       Старушка, к удивлению священника, сидела на земле, прислонившись к стене своего полуразвалившегося жилища.

      — Тетушка Матильда?

      Подойдя поближе, он содрогнулся. Кровь превратила лицо старушки в ужасающую маску, глаза застыли, демонстрируя удивление, а во лбу… зияла ровная, круглая дыра.

      — Господи помилуй!..

      Тетушка Матильда была мертва.


Глава 2. Беда стучится в двери, или Когда никого не стало


 Как же так получилось? Это сделали Иные? А тот грохот и свет? Бог гневался на них? Или же это их же рук дело?

      Что за чертовщина происходит?!

      Чем больше шло времени, тем всё больше крепла уверенность в виновности Иных.

      «Ну и зачем я спас того Дикого? Матильда… Боже, спаси её душу»

      По щекам полились нежданные слезы.

      «За что?!»

      За что убили добрую женщину? Иным нет веры. Она… она ведь пыталась с ними ладить. Почему они убили её?!

      В деревню Грегор пришел уже наутро, неся с собой остывшее тело. Боль утихла, а болота не препятствовали священнику, и путь был относительно легок. Трясина притихла, словно оглушенная, и ни один Иной не попался навстречу.

      Затишье перед бурей?

      В деревне быстро узнали о трагедии и всполошились. Старуха Гретель, известная своей болтливостью, надолго притихла и не смогла сказать ни слова, только всё крепче прижимала к себе свою внучку Сюзанну.

      У Матильды не осталось родственников — единственная дочь двадцать лет назад сгинула в трясине, но все в равной мере грустили по старой женщине, которая лучше всех знала топи и часто помогала найти заблудившийся скот или заплутавших детей. Она знала, как пройти из конца в конец болот и не «помешать», как она говорила, Иным. Провожали Матильду в иной мир всей деревней.

      Что ж, теперь их тридцать пять.

      Смерть Матильды сильно подействовала на селян. Никто больше не ходил в топи, и даже лес старались обходить стороной. Ласло, главный смутьян и безбожник в деревне, злобно скалился и точил колья. Он презирал всю чертовщину и готовился, если что, устроить Иным бучу. Всё-таки опыт войны давал о себе знать.

      По ночам со стороны болот слышались странные хлопки, а поднимающийся дым говорил о пожаре. Молния тогда, что ли, в дерево ударила?

      — Иные бесятся, — как-то раз сказала Мэв, жена Ласло, которую все считали ведьмой. И священнику не нравились эти слова.

      Грегор не говорил остальным, что еще обнаружил в доме Матильды. В самой избе лежало несколько Чумных Докторов, все без признаков жизни. Их птичьи черепа, так похожие на маски настоящих чумных докторов, были продырявлены, как и голова Матильды. Повсюду валялись перья и обломки костяных фонарей, с которыми Чумные обычно неразлучны.
      Их тоже убили.

      Грегор сначала подумал, что, вероятно, это какая-то неизвестная разновидность Иных что-то не поделила с Докторами, но чем больше об этом думал, тем сильнее сомневался. Впрочем, нечего зря людей беспокоить — раньше-то не было случаев, чтобы Иные так расправлялись со своими. Все обойдется, твердил себе священник. Бог поможет.

      А вскоре Грегору стало не до Иных.

      Это случилось спустя пару месяцев, когда лето вступило в свою полную силу.

      Ткачиха Марта после того, как сходила постирать на ручей, слегла с неведомой болезнью, кашляя кровью и и жалуясь на нестерпимые боли в костях. Потом занемогла её младшая дочь Гертруда, а затем слегла и вся семья. Так началась эпидемия.

      Всё происходило слишком быстро: на второй день умерло сразу двадцать человек, ночью ещё двенадцать.

      На третий день их осталось трое — сам Грегор, Ласло, да старший сын кузнеца Файлан. Они уже не хоронили умерших, просто стаскивали их в церковь. К вечеру умер и сын кузнеца.

      — Какая ирония, — сплюнув кровь, сказал Ласло. Он и Грегор сидели на пороге церкви, созерцая последние в своей жизни звезды, — Остались… только священничек и гробовщик, ха-ха.

      Его хриплый смех раздирал душу отчаяньем. Раньше Ласло никогда не называл себя гробовщиком, предпочитая именоваться плотником.

      — Я… не смог… не смог сколотить ей гроб, — священник понял, что это Ласло говорил о своей жене, — Пред-предсставляешь, а? Как же меня всё это бес-сит.

      Он зашелся в кашле и временно замолчал. Ветер стонал, проносясь над этим царством смерти.

      Плотник-гробовщик ещё долго потом чертыхался и ругался, проклиная хередима, знать и военачальников, свою сошедшую с ума мать и Иных. Его голос постепенно становился всё тише и тише, а затем окончательно умолк.

      Грегор остался один. Болезнь брала его с трудом, словно нехотя. Священник отчаянно молился, но мертвую тишину нарушала лишь начинающаяся гроза. Спасения нет. Деревни больше не существует.

      Ослабев вконец, Грегор прилег у алтаря, уставившись в ровные ряды трупов, которые еще пару дней назад были его приходом, его соседями. Его паствой.

      — Прости, Боже, я не справился, — шептал он в темноту. У него не было и мысли, что эта болезнь — божья кара, не мог Бог так сердиться на них. А, может, это благословение? Избавление от тяжелой жизни в болотах, которые все равно медленно их отравляли своими миазмами?

      Перед глазами проносились смутные видения: залитая кровью Матильда, горящее небо на кривыми деревьями, женщины в платках, занятые прополкой огородов, вечно ухмыляющееся лицо Ласло, который на этот раз с мрачным видом повторял: «Я не смог, я не смог сколотить ей гроб», плачущая Агнесс, дочь мельника, которая обнимала свою мертвую мать, и яркие, невероятно яркие звёзды.

      — Простите меня.

      Вдруг священник рассеянно нащупал лежащую в кармане вещь — это был тот самый амулет, подарок Дикого. Точно… он так его и не выбросил, хоть много раз собирался.
Кусочек кости с переплетениями цветных ниток, в середине маленький зеленый камушек — вот и весь амулет.

      — Жизнь за жизнь, да? Вот ты, может, где-то еще бегаешь в болотах, а я здесь… умираю. В полном одиночестве.

      Грегор горько зарыдал. Почему он не умер первым? Почему он должен был видеть все эти смерти?!

      Священник почувствовал, как падает в темную пропасть. Мрак сгущался, боль грызла внутренности, а кашлять сил уже не осталось. И тут во тьме среди мертвых тел сверкнул зеленый свет, на что священник тогда не обратил внимания.

      Смерть раскрыла свои объятия. Грегор Сальвати, священник, последний обитатель деревни, умер на четвертый день после прихода болезни.


Глава 3. Пробуждение, или Маленькая мёртвая девочка


То есть вы хотите сказать, что умерли? — инквизитор со скепсисом посмотрел на Грегора. Ну, то что существо, сидящее перед ним являлось в некотором роде нежитью, сомнений не вызывало. Но… нежить так себя не ведет. Ибо разум у них исчезает в самую первую очередь.

— Да, ваше правосудие.

— Но тем не менее вы до сих пор в мире живых. И вы не вурдалак. Или вы заявите, что сам Бог снизошел и воскресил вас?

— Ваше правосудие я… — обвиняемый замялся, — Я не знаю. Наверное, будет лучше, если я расскажу все по порядку.

— Хм. Ладно. А эта… мм… Матильда? Ее и вправду убили эти ваши, так называемые, Иные?

Сальвати вздохнул. Он понимал, что инквизитор не верит ему, да и сам Грегор себе бы не поверил, если бы не столкнулся с этим мракобесием вплотную. Его до сих тревожила вся эта ситуация

— Ваше правосудие… я продолжу?
Инквизитор кивнул, о чем-то глубоко задумавшись.

***



Все было какое-то неправильное. Свет неуловимо изменил свой оттенок, став тошнотно зеленоватым, но ничего нельзя было разглядеть, глаза застилает туман. Руки, ноги не слушаются, все словно чужое, ненастоящее, будто тело разрубили и по-быстрому собрали из деревянных колод. Не вздохнуть… А нужно ли дышать?

— Тэйр*! — звонкий детский голосок вырывает из забытья. Кажется… Кажется что-то случилось. Что-то страшное, непоправимое. В голове проскальзывают видения: Матильда, Дикий, мор… Стоп, но если это все было взаправду, то кто его окликает?!

Грегор вскочил так резко, как позволяло его непослушное тело. Получилось только сесть, и, привалившись к алтарю, он с трудом разлепил веки и огляделся в поисках источника голоса. Туман начал рассеиваться, но вещи ещё не обрели четких очертаний.

— Тэйр… как вы?

Он наконец узнал этот голос. Малютка Агнесс, дочка мельника Бранделла… Совсем недавно Грегор читал ей заупокойную молитву, когда ещё оставались силы, и болезнь не подкосила и его.

Неясное пятно света — видимо, приоткрытая дверь, шевельнулось. Девочка приоткрыла створку, чтобы зайти внутрь.

— Тэйр, — она всхлипнула.

Но как это возможно?!

— Ты… ты умерла! И все! И… и я? Нечистая сила! — мысли беспорядочно зароились в опустевшей голове. Что это значит.
Он не готов был это принять. Бог отверг его? Кто он теперь, умертвие? А как же Агнесс? Неужели она, маленький ангелочек, не заслужила рая?!

А может это проклятье?

Девочка зарыдала и, рухнув на колени, поползла к священнику.

— Мне страшно, тэйр. Мы зло, да? Боженька отверг нас… все говорят, что он отверг нас. Я плохая? Я плохо себя вела? Поэтому меня и маму с папой не забрали в рай?! Уууууу! Джози говорил, что плохие люди после смерти превращаются в демонов… Мы демоны, да?! — девочка, трясясь, доползла до Грегора и обняла его колени. Теперь Священник смог разглядеть Агнесс получше.

Она почти не изменилась, только сильно побледнела и выглядела вполне здоровым ребенком, если не считать глаз. Они словно впали, но горели неприятным зеленоватым огнем. Грегора невольно передернуло.

— Тэйр? Мне страшно… я проснулась, а, а вокруг темно и тесно. Я махала руками, кричала, а вокруг темно… я лежала в гробике… мне было очень страшно… мне и сейчас страшно.

Речь девочки становилась всё более невнятной. Она захлебывалась темными тягучими слезами, так не похожими на привычные людские слезы.

Священник дрожащей рукой дотронулся до головы Агнесс, ощупывая сухие и грубые, как солома, волосы. В них, как и в этом несчастном ребёнке не было жизни. Больше нет.

— Бедная… бедная…

Он прижал к себе девочку и читал молитвы, пока она не успокоилась. Вряд ли она понимала все слова, но не в этом и суть. Голос убивал тишину могилы. Грегору было страшно представить, каково это, очнуться в гробу. Наверное, он истерил бы ещё больше.

— Все… Все вернулись? — наконец несмело спросил он, боясь наталкивать Агнесс на неприятные мысли.

— Да. Очнулись с расссветом. Мне страшно. Почему боженька отправил нас обратно? Мы плохие?

— Нет-нет милая! Как же ты можешь быть плохой? Ты самая добрая девочка из тех, кого я встречал!

Губы девочки дрогнули, словно она хотела улыбнуться, но не смогла.

— Остальные ждут. Они сказали Вас позвать.

— Да-да, сейчас.

Они встали, и священник, пошатываясь, сделал шаг к двери.

— Но знаете, тэйр, — внезапно сказала Агнесс — Я совсем чуточку, самую чуточку, рада. Мама и папа… больше не кашляют. И ребята… больше не… мертвые. Это плохо? Что я так думаю? Что не хочу в рай?

Грегор замер, собираясь с мыслями.

— Все люди стремятся к жизни. Ты не сделала ничего плохого.
Возможно, великие умы из столицы поспорят с ним, скажут, что надо мтремится к светлой загробной жизни… но рай — это награда. И если ты живешь, только ради того, чтобы умереть, разве будешь ты достоин этой награды?

Но всё-таки…

Как это возможно?! Как можно ожить после смерти?! В голове не укладывалось. Может, это демоны наслали видения смерти? Может… ничего просто не было?

Но Грегор знал, что это не так. Тело ощущалось по-другому, не чувствовало ни тепла, ни холода. Было не вдохнуть, словно в груди что-то сжалось и не пускало воздух внутрь. Это пугало, и Грегор уже несколько раз ловил себя на том, что панически хватает ртом воздух.

Затихший, было, страх накинулся с невероятной силой и он почувствовал, как внутри всё обрывается и крошится. Это не было болью тела, но скручивало сильнее, чем при самых сильных болезнях.
 
— Я приду, а ты пока иди наружу, — дрогнувшим голосом буркнул священник Агнесс. Когда та захлопнула за собой дверь, он вскинулся и начал метаться, как бесноватый. Грегор не видел возможности объяснить произошедшее, разум стоически сопротивлялся и отказывался думать. Наконец, он рухнул, как подкошенный, посреди церкви.

— Почему? Почему?!

Лики святых молчаливо со снисхождением смотрели с икон. Грегор успокоился. Смысл вопрошать, если тебе не ответят? Разум прояснился. За дверью — три с лишним десятка человек, которые как и он томятся в неведении. Не время бросать их на произвол судьбы. Не время падать духом. Именно сейчас Грегор нужен им больше всего.

Нужно выйти.

***



На улице был день. Солнце нестерпимо яркое, казалось готово вот-вот было сжечь горстку несчастных столпившихся у порога церкви.

«Словно горишь на костре или… в аду» — невольно вздрогнул Грегор.

— Тэйр! — донеслись редкие восклицания. Осунувшиеся лица с безумными глазами не моргая вперились в священника, словно ожидая чуда.

— Тэйр! Мы прокляты? Ответь нам! Почему бог отверг нас?

— Мы не грешили! Почему же мы стали погаными умертвиями?!

— Мы отданы дьяволу?!

— Че за мракобесие происходит?

Все, все как Агнесс, бледные, словно неживые, будто фарфоровые куклы в какой-то дьявольской пьесе. Светящиеся зеленые глаза полные неприкрытого безумия пробирали до самой души. Но есть ли у них теперь души?

Нужно что-то сказать им. Успокоить, пока они не сотворили нечто богопротивное.

Внезапно взгляд Грегора упал на крестики, которые все как один сжимали в руках, целовали и читали молитвы, похоже, даже не задумываясь об этом.

— Вы спрашиваете, прокляты ли мы? Стали ли порождениями дьявола? Я отвечу вам! — священник старался говорить громко, твердым голосом. Нельзя позволить сомнениям проникнуть в их сердца. — Где вы находитесь?

— Ну… у церкви, — непонимающе ответил за всех пастух Петер.

— Вот именно! Это — святая земля. Будь все мы порождениями порока и мрака, разве смогли бы мы стоять у порога дома Божия?

Селяне стали переглядываться.

— Разве могли бы касаться креста — символа святого? Разве могли бы возносить молитвы Господу нашему?!

Все притихли. Безумие, еще мгновение назад готовое превратить этих людей в настоящих монстров, ушло. Но оно могло вернуться.

— Тэйр… так что же случилось?

— Я не знаю… Но милостью Божию мы выстоим! Господь даровал нам вторую жизнь, вернул в мир живых, значит мы еще нужны здесь. Со временем все станет на свои места. Пути Господни неисповедимы. Но все вместе, продолжая следовать заповедям Его, мы сможем выполнить свое предназначение.

Расходились селяне с тусклой надеждой. Им нужна была цель, нужно было чем-то оправдать свое неправильное существование. Их мир рухнул. Как на обломках старого построить новый?

На Грегора навалилась усталость, не та которая бывает после тяжелой работы, а другая душевная.Так просто все не кончится. Но что им остается?

Только ждать Божьего знаменья.

Примечание:
*тэйр - местное обращение к священнослужителю.


Глава 4. Гленда


— Вы что, издеваетесь?! Целая деревня живых трупов, Вы серьезно? Это богопротивное мракобесие, все Ваши слова, Сальвати, суть еретическое безумие! — инквизитор разошелся не на шутку. Марциус никогда не видел, что бы его правосудие так лютовал.

Но его можно было понять. Живые мертвецы с начала Великой Войны перестали быть персонажами страшных сказок, и бывали случаи, когда целые города исчезали с карт после набега оголодалой стаи упырей или вурдалаков. Но где это видано, чтобы целая деревня восстала из могил, да ещё и сохранила рассудок?! Всё это было словно плевок в душу достопочтимому инквизитору, жителю города Бредлок, практически уничтоженного оравой умертвий.

Обвиняемый замер, склонив голову. Кажется ему было уже все равно, что дальше случится. Такое состояние, по наблюдениям Марциуса, настигало его время от времени, чтобы затем смениться плохо скрываемой паникой.

— С меня хватит Сальвати! Я не собираюсь больше выслушивать ваши бредни! Вы — еретик, пособник некромантов! Богопротивное умертвие! Зачем я вообще Вас допрашиваю?!

— Потому что я пришел сам?

— Да я Вас…!

— Тише, Ваше Правосудие, — в комнату незаметно вошла пожилая женщина в сером монашеском одеянии. Её доброе лицо пересекал по диагонали тонкий шрам, а светлые глаза смотрели словно с издевкой, как бы говоря «я что-то знаю, а вы нет».

— Мать-настоятельница… — облегченно прошептал Грегор. Он понял, что шанс еще есть. Эту женщину уважали, а молва о её уме и бесстрашии добиралась даже до глухих деревень. Она с плеча рубить не будет.

— Ваше правосудие, Вы на земле святой обители, не нужно повышать голос.

— Он еретик! Преступник! Слуга некромантов… — инквизитор постепенно умолк, не выдержав язвительного взгляда матери-настоятельницы, — Что Вы хотите от меня, Мередит?! Этого… Сальвати необходимо казнить!

— Ваше правосудие, почему Вам так сложно выслушать этого человека? Он пришел сам. Зачем? Вы не хотите этого узнать?

— Мало ли какие основания у этого еретика так изощренно кончать жизнь самоубийством. Тем более он и так уже мертвый, — буркнул инквизитор, — А Вам-то что, мать-настоятельница?

— Священник Сальвати — необычный упырь или ходячий труп, — Мать-настоятельница внимательно посмотрела на Грегора. Тот съежился под ее взором, словно стараясь стать меньше чем он есть на самом деле. — Что если… что если он знает нечто такое, что поможет справиться с Нашествием нежити?

— Вы наивны, мать-настоятельница. Нежить остается нежитью, как бы человечно она ни выглядела, — инквизитор поморщился.

— Но до сих пор мы не встречали верующую нежить.

Инквизитор хотел было возразить, но осекся.

— Ваша взяла, мать-настоятельница. Давайте вместе слушать байки этого еретика, если Вы так жаждете его, как бы незаменимых, знаний!

Мать-настоятельница вздохнула. Кажется инквизитор ей смертельно надоел.

— Продолжайте, Сальвати. Чем быстрее Ваши бредни кончатся, тем лучше.
Грегор продолжил рассказ.

***



Грегор наконец вздохнул спокойно. Хотя б на время, но люди попридут в себя. Главное не паниковать.

Вдруг Агнесс, тревожно оглянув расходившихся, подошла к священнику. Дернув его за полы рясы она шепнула:
-
Тэйр, а тетушки Гленды нет.

«Гленда!» — вдруг прошибло священника. На душе сделалось нехорошо. Гленда, бедная Гленда!

Маленькая незаметная женщина с тусклым забитым взглядом, робкая и немного прихрамывающая — муж нередко побивал ее, виня в том, что у них нет детей. Но…

Восемь месяцев назад Господь сжалился на этой семьей. Или же наоборот проклял?

— А… она была?

— Да. Помогала меня… в-в-выкапывать, — девочка всхлипнула.

Передав Агнесс родителям, священник быстрым шагом, стараясь не переходить на бег, дабы не слишком привлекать внимание, направился к дому Гленды. Вот позади остался дом Марты, кузня…

Дом Ласло.

— Куда-то спешите, тэйр? — ухмыльнувшись, выкрикнул плотник с крыльца.

Грегор раздраженно мотнул головой.

Ласло. Безбожник. Когда священник подошел к дому Гленды, ему все еще мерещилась нехорошая ухмылка Ласло. И при жизни сладу с ним не было, а уж в посмертии… Но сейчас не до этого.

Муж Гленды — угрюмый сутулый мужчина, трудолюбивый, но мрачный, как впрочем и его покосившийся старый дом, стоял уже на пороге жилища, но все никак не мог решиться войти.

— Где Гленда, Жозеф? — в лоб спросил Грегор.

— В избе сидит. Как с кладбища приползла, так закрылась и в дом не пускает, — Жозеф выругался вполголоса.

Слова мужчины неприятно поразили священника. Приползла с кладбища… От происходящего так веяло безумием, что хотелось сигануть в болото и больше не думать ни о чем. Но нельзя, нельзя оставлять их. Эти селяне, крестьяне — все они, даже безбожник Ласло, вверены ему Богом. Ничего, Грегор справится. По крайней мере он надеялся на это.

— Гленда? — священник осторожно подошел к двери, — Гленда, открой.

— Уйдите! Уйдите все!!!

Раздавшийся крик мало был похож на человеческий голос, скорее на завывания дикого зверя, обнаружившего свою берлогу в разоре, а детенышей мертвыми.

К тому же это был вообще первый раз, когда Гленда кричала.

— Гленда, — простонал Грегор. Он не был силен в общении с женщинами, а как поступить в этой ситуации и представить не мог. Но надо было что-то делать. Гленде сейчас гораздо хуже, чем ему.

Священник налег на дверь, не надеясь правда ее хоть сколько сдвинуть — дверь была тяжелая, дубовая. Но, — откуда только взялись силы? — дверь жалобно заскрипела и внезапно поддалась. Треснул засов, и створка отворилась полностью, показывая беспорядок, царивший в доме. Осколки посуды, обломки мебели… Видимо Гленда уже успела основательно набедокурить.

Обезумевшая женщина нашлась на кухне: забилась за холодную печь, сжимая в руках погнутую кочергу. Безжизненные посеревшие волосы висели неопрятными лохмами, ворот платья разорван, а руки разодраны до мяса. Гленда видимо не чувствовала боли, но последствия ли это потрясения или свойство всех восставших Грегор не знал.

— Гленда…

Женщина вздрогнула от его голоса, зыркнула исподлобья зелеными светящимися глазами и защипела.

— Где твой Бог, когда он так нужен?! — она резко вскочила и вцепилась изодранными пальцами священнику в горло. Грегор повалился на пол, но вскоре понял, что не чувствует ни боли, ни удушья. Оказывается, это их общее свойство.

— Гленда, успокойся… Бог милостив… — говорить получалось урывками, но даже это казалось достижением.

Раздался тошнотворный хруст, пальцы женщины просели, погружаясь всё глубже в неживую плоть.

— Что? — Гленда опешила, её разум понемногу начал возвращаться к ней. Женщина, шатаясь встала и попятилась, по привычке держа руку на внушительном животе. Она была на сносях, когда пришел мор.

Грегор сел, неосознанно ощупывая поврежденную шею. С изумлением он заметил, что ладонь запачкалась всё той же темной густой жидкостью, мало похожей кровь.

— Тэйр… Простите меня, Тэйр, — женщина сползла на пол и завыла по волчьи, — За что-о-о-о?!

Она зашлась в рыданиях, та же темная жидкость, заменившая им и кровь и слезы, потекла ручьями по щекам.

— Гленда… — Грегор неумело приобнял женщину, вслушиваясь в ее всхлипы.

— Я так хотела ребенка… сына хотела! У Бога его вымолила! Всё терпела, всю жизнь терпела, а ни счастья, ни сына, ни рая, ни даже ада не получила! Чем я виноватая?! Почему все так получилось?

Священник не знал ответа на этот вопрос. Если это Божье повеление, то не слишком ли он жестоко? Но Бог видит дальше, чем какой-то священник, наверняка здесь есть высший замысел. Но это были не те слова, которые хотела бы услышать убитая горем женщина.

— Жозефа ненавижу, ненавижу, даже убить хотела, но нет! Ночью топор вытащила, стояла смотрела на рыло его, а так и не зарубила, скотину проклятую! И пастуха ненавижу, и мельника — почто у них дети есть, а у меня нет?! И вас, тэйр ненавижу, вы верите, а я не могу-у-у-у…

Не зная, что ответить священник молчал. Гленда начала нести всякую околесицу, мешая в одну кучу детские колыбельные, свои фантазии и слова соседей. Наконец, женщина замолчала.

— Гленда, я…

— Молчите, тэйр. Всё равно ничего дельного не скажете. Самим поди тяжко, — она попыталась вытереть лицо рукавом платья, но лишь размазала темную жижу, — Спасибо, что кричать не стали, руки-ноги вязать, что выслушали… Жозеф-то сухарь сухарем, от него и слова приветливого не дождешься. Сидит себе, зыркает, чуть что кулаки распускает. Ушла б от него, да куда? Свой всяко лучше никакого. Обидно только, что маленький так и не родится, хотя эт и к лучшему — в мамкином пузе ему получше будет, чем на свете этом поганом.

Гленда шатаясь встала и пошла на улицу к мужу. Тот было хотел поругать жену, да она, почуяв силу, влепила благоверному такую оплеуху, что Жозеф не устоял на ногах и упал.

Чудесно. Теперь еще и драться повадятся.

Жозеф не ответил супруге, а лишь зыркнул исподлобья и пошел в дом.

Домой Грегор пришел совершенно разбитый. Шея двигалась плохо, ворот рясы задубел от засохшей «крови», но не это его тревожило.

Как могла всегда робкая Гленда так быстро поменяться и превратиться в разъяренную фурию?

И ещё... Он, да и все остальные внезапно многое поняли. Все изменились.

Не чувствуют боли. Им не нужна вода и еда.

Кроме того, этой ночью все жители деревни поняли, что не могут спать.
А в темноте, полной молчаливого отчаяния, нет-нет да и полезут в голову непрошенные, нежданные, нехорошие мысли…


Глава 5. Неудачи на болотах, или Новые знакомства


— Что за бред…
— Ваше правосудие!..
— Все-все, молчу, мать-настоятельница.

***



Дни тянулись медленно и вяло. Даже солнце словно потускнело, еле-еле пробиваясь меж серых, тяжелых туч. Впрочем, это даже радовало, ведь, хоть боли и не было, но солнечные лучи стали приносить крайне неприятные ощущения. На деревню опустилась сонная тишина, подобная той, которая воцаряется в доме после неожиданной смерти главы семьи. Воздух, ранее доносивший запахи болот, будто застыл, недвижимый и густой.

— Склеп, настоящий склеп, — пробормотал Грегор, стоя у дверей церкви. Прошла неделя с их неожиданного воскрешения, но ничего не прояснилось, божьего знамени не было. Люди не знали, куда себя деть, не чувствуя больше ни жажды, ни голода, ни каких-либо других бывших столь привычными потребностей. Селяне забросили поля и огороды, выжившая скотина жалобно стонала, некормленная и недоенная. Все погрузились в апатию, в жуткое равнодушие, не зная, что делать и что желать.

— Если так дело пойдет, то все травой зарастет, урожай сгинет, — сказал в пространство священник. Этот факт его чрезвычайно тревожил, словно в ухоженных полях, урожае скрывалась таинственная сила, делавшая их более живыми, чем они есть.

Нужно делать, нужно найти себе занятие, цель… Иначе, это ведь все равно что окончательно умереть, не так ли?
Болота. Истина где-то там, среди тины, грязи и миазмов.
Грегор уже не раз всматривался в таинственный амулет, подаренный Диким. Неказистый, всего лишь тонкая изогнутая косточка, паутина цветных ниток, да камушек в середине. Но эта вещь несомненно была как-то причастна к воскрешению.

— Ну и куда я пойду? Что я, Дикого что ли искать стану и спрошу его, что за мракобесие у нас произошло?! — Грегор схватился за голову, — Может сразу в омут прыгнуть?!
Бог не одобряет самоубийство.

— Я уже мертв! Теперь словно марионетка на ниточках! А еще и сам с собой разговариваю.

Как уберечься от безумия? Как остаться человеком?

Иди. Иди и ищи.

— Да уж, спорить с самим собой — увлекательнейшее занятие, — проворчал Грегор, выходя из деревни. С собой он ничего не взял — зачем? Уж если за неделю есть и спать не захотел, то сейчас точно ничего не изменится.
Но только… куда идти?

— Да какая разница, в конце концов?

Болота помрачнели. Трясина почернела, — или это только из-за хмурого неба? — и покрылась блестящей с радужными разводами пленкой. Что-то было не так. Напряжение ощущалось во всем: в траве, догнивающих деревьях, огрызках еще стоящих стен, оставшихся с тех времен, когда здесь был город.

Грегор поднял голову. Солнце не показывалось с того первого дня… Даже это казалось подозрительным.

Священник пустился шагать наугад, даже не оглядываясь, не страшась больше Иных. Он слишком устал, и от этой иссушающей немочи не было спасения, разве только забить чем-нибудь голову и не думать ни о чем конкретном. Слишком… Слишком тяжело.

Грегор внезапно остановился. Ноги привезли его к старой мельнице. Бранделл уже давно забросил ее — уж слишком далеко оказалась от обжитых мест, и теперь она медленно разрушалась, наклонившись так, что крылья касались земли.
Да уж, удачный выбор маршрута.

— Ха-ха-ха, — раздался отвратительный смех. На небольшом деревце неподалеку сидело мерзкое существо, похожее на помесь паука и осы, противного бурого цвета. Оно улыбнулось зубастой пастью, к удивлению вполне сходной с человеческой, и, высунув язык, выжидательно посмотрело на священника.

— Матерь Божья, заступница святая! — Грегор перекрестился, но на тварь это не произвело никакого впечатления. Она плюнула в него густой слюной, которая мигом затвердела, достигнув жертвы. Священник понял, что не может двигаться.

— Так просто? Все кончится так просто?! — Грегора страшил не сам факт окончательной смерти, грозившей ему, а то что его односельчане останутся одни… и погрязнут в пороках.
Он попытался высвободиться, но слюна держала крепко, и даже с возросшей силой восставшего с ней было не справиться. Тварь подползла к нему и, несмотря на все брыкания священника, укусила за ногу.

— Пшшш! — зашипела она и отпрянула. Видимо живой мертвец пришелся ей не по вкусу. Обиженно зыркнув на распростертого на земле мужчину, существо лениво уползло прочь.
Священник не верил своему счастью. Спасся! Что ж, теперь он знает, что не съедобен для местных монстров. Правда… как теперь освободиться?

Грегор кое-как встал на колени, пытаясь разорвать сковывавшие его путы слюны. Мерзкая полупрозрачная субстанция не поддавалась.

— Грехи мои тяжкие… сходил, называется, тайны поразгадывать.

Вспорхнула стайка птиц. Ветра не было, но сухие травы едва слышно колыхались. Всё это казалось подозрительным. Грегор повернулся и внезапно остолбенел.

По еле заметной тропе, наклонив клюв к земле, медленно шел Иной. Хилые лучи солнца слабо блеснули на красных очках. Или это глаза?..

Он двигался странной походкой, раскачиваясь из стороны в сторону, словно шел по натянутому тонкому канату. В одной руке необычной формы фонарь, в другой изогнутая крюком острая палка. Черный балахон, весь в перьях. Чумной Доктор.
«Чумной может забирать души одним прикосновением!» — так говорили старики. Грегору казалось что за это время он разучился бояться, но вот… страх вернулся.

Чумной остановился около мельницы и стал вращать головой, будто принюхиваясь. Он в упор не видел священника или же просто не обращал внимания.

«Попытаться сбежать? Но в этой гадости далеко не убежишь! »

Страх прокрадывался все глубже в душу. Хотелось вопить, бежать, сделать хоть что-нибудь, но оказаться как можно дальше от этого существа.

Грегор уже готов был попытаться встать и хоть прыжками, но убежать, как вдруг кто-то подошел сзади и зажал ему костлявыми руками рот. Священник от ужаса чуть не закричал.

— Тихо-тихо, кричать нельзя, нельзя кричать! — прямо в ухо хрипел сбивчивый шепот, — Они быть слепые, но хорошо слышать.

Что же сегодня за день такой?!

— Ты сидеть тихо? Митра может тебя отпустить?

Грегор еле заметно кивнул. Руки убрались. Чумной тем временем сделал круг вокруг мельницы, побултыхал палку в ближайшей луже и, тряхнув фонарем, пошел прочь.

— Это быть хорошо. Птичьи — опасные. Они не замечать, когда убивать, — обладатель шепота показался. Это было небольшое существо, явно женского пола, ростом едва ли больше метра, в рваном рубище, которое не сгодилось бы и на половую тряпку. Глаза-плошки занимали половину лица, длинный нос, крупные резцы, торчавшие из-под верхней губы… Голова почти лысая, лишь сзади на затылке и на щеках густые клочья черных волос, больше похожих на шерсть.

— Ты… ты из болотного народца верно? — слабо осведомился Грегор, опознав разновидность Иных.

— Ты знать моих родичей! Это хорошо! Меня звать Митра. Давай-ка я тебе помогать.

Под руками Митры слюни неведомой твари распадались клочьями, что поразило священника. Скоро он оказался на свободе.

— Как звать?

— А?

— Имя! Мне интересно!

— Грегор.

— Грегра?

— Грегор!

— Регрна?

— В общем, тэйр…

— Тэра!

— Ну хотя бы так.

Митра радостно скакала вокруг. Странное существо.

— Почему… почему ты помогла мне, Митра?

Иная расплылась в улыбке, услышав свое имя.

— Ты интересный. У тебя раджака!

— Что?

— Раджака! Я видеть, ты ее рассматривать.

Грегор достал из карманов рясы амулет Дикого.

— Ты про это?

— Да-да! — захлопала в ладоши Митра, — Раджака!

Митру Грегор совершенно не боялся. Несмотря на отталкивающую внешность, она распологала к себе поведением, так похожим на воссторженность ребенка.

— Ты мне расскажешь про нее?

— А тэра будет дружить?

— Конечно. Ты же мне помогла.

Митра принялась приплясывать.

« Боже, что я творю?»

Первые же слова Иной его огорошили.

— Раджака — частица бога…

Солнце медленно плыло за тучами. Птицы плакали и стонали, а странные, абсолютно чуждые этому миру хлопки разносились над болотами… Скоро что-то случится.


Глава 6. Митра, или Неудачное просвещение священника


— А теперь Вы заявляете, что водились с богомерзкими демонами?

      — Ваше правосудие, Иные не демоны, хотя порой они и казались мне порождениями нечистого.

      — И кто же эти твари по-Вашему? Ангелы небесные?

      — Нет, они… они это они.

      — Какой глубокомысленный ответ!

      — Ваше правосудие, дайте человеку рассказ закончить, а то так и за несколько дней не управимся.

      — Мать-настоятельница!..

      — Тихо! Продолжайте, Сальвати.

***



      Тихо скрипела мельница, квакали лягушки…

      Хлопок!

      «Интересно, что это? Впрочем не важно».

      — Митра… я тебя не понимаю. Как это, частица бога?

      Как это вообще возможно?!

      — Не вашего, не вашего! У вас, человеков, чудной бог. Он есть везде, но его нет нигде. Это странно. У нас не так.

      — У вас есть свой бог?

      «Так они еще и язычники…»

      — Да-да! Раз во много-много дней в глуби на рассвете рождается наш бог. Он живет только до заката и, когда зайдет солнце, умирает. За ночь его тело истлеть, остается много-много костей. Все Иные собираться и брать кости. Из костей делаться раджака.

      — А для чего она нужна?

      Грегор скептически посмотрел на амулет, повертел его в руках.
«Не больно-то похоже на божественные мощи»
Скорее на мусор.

      — Связь.

      — Связь?

      — У кого раджака, за тем бог приглядывать. Удачи быть много. Можно слышать, видеть много. Попросить чего-нибудь. Но она работать только, пока новый бог не рождаться. Потом быть бесполезна.

      Митре кажется разговор приносил удовольствие. Иная выговаривала слова с особой радостью, словно сама удивлялась, что вообще может говорить.

      — Митра, а почему ты здесь? — внезапно даже для самого себя спросил Грегор, — Только из-за раджаки?

      — Моя бояться, что птичьи убьют тебя. Моя помочь.

      — Птичьи? — ммм… птичьи… а! — Вы так Чумных Докторов называете?

      — Они не быть чумные, заразы не носить.

      — Нет, видишь ли, просто эти ваши «птичьи» похожи на докторов, которые у нас лечили чуму. Вот мы и называем их так.

      — А. Люди странные.

      — Так, хм, тебе нужна раджака?

      — Нет! Она быть твоя!

      — Но у меня свой бог. Не думаю, что ему понравится, если я буду носить с собой кости чужого бога. — священник издал нервный смешок.

      — Понравиться! Быть сговор! Давно не быть, а теперь быть.

      — Сговор? Какой сговор?

      — Митра хочет показать тебе кое-что. Тэра пойдет со мной?

      «А что я теряю? Всё равно ведь уже помер»

      — Веди, Митра.

      В голове все мысли перемешались. Боги, Иные, какие-то раджаки… Почему все так сложно? Боже, дай сил!

      Мельница удалялась. Митра вела священника по каким-то своим тропам, уводя его все глубже в болота. Опустился зеленоватый туман, резко потемнело, но это не смутило Грегора — еще в первую ночь своей нежизни он понял, что прекрасно видит в темноте.

      — А куда мы идем?

      — Давным-давно быть город. Люди строить его здесь, когда быть еще сухо. Давно-давно. А мы появиться тут. Но тогда мы быть больше там, чем здесь.

      — Больше там… чем здесь?

      «Я сойду с ума, я сойду с ума…»

      — Да, мы и здесь и там. Люди только здесь. Птичьи слепы потому, что они больше там, здесь у них нет глаз.

      — А ты?

      — Я почти полностью здесь. Поэтому и говорить. Если мы больше там, то не можем говорить, но чем больше мы тут, тем больше у нас быть слов.

      Грегор задумался, пытаясь продраться через эту странную речь. То есть… Иные сразу в двух местах? Где это — там? Это место или… или что-то иное?

      Священник ненароком улыбнулся, даже скорее оскалился случайному каламбуру. Да уж, иное место для Иных.

      Руин стало больше. Однажды Грегор издали даже увидел целый дом, каменный, правда весь заросший.

      «Мы идем к центру города, видимо»

      — Так вот, здесь быть город. Люди бояться, когда мы стали чуть больше здесь, чем там, и они стали нас видеть. Боялись сильно, но мы их не трогать. Люди молиться своему богу, мы слушать своего. Тогда быть первый сговор.

      Митра остановилась. Они стояли перед большим зданием, полностью заросшим кустами и деревьями. Здесь было на удивление сухо, густо росла трава… Всю картину портил только лошадиный череп на пороге.

      Грегор осторожно заглянул внутрь.

      — Это церковь, — вдруг понял он. Эта мысль смутила его. Зачем Митра привела его сюда?

      Иная уже прошмыгнула вперед и теперь призывно махала рукой.

      — Наши боги договориться. Жить в мире долго. Теперь снова договориться. Мы видеть огни над вашим поселением. Ваш бог вернуть вас на землю, наш починить ваши тела. Тэра больше не такой хрупкий!

      — Что?! — священника огорошило. Нет-нет, это бред, все это бред, так быть не может. Не может же правда?

      — Тэра в порядке?

      — Нет, не в порядке! — весь его мир рушился, точнее доламывались те куски, что остались после нежданного воскресения. — Если все так, как ты говоришь, то зачем, зачем боги это сделали?!

      — Моя не знать…

      — Твоя не знать, как же! Говоришь какую-то ерунду, и думаешь я тебе поверю?! Пособница дьявола!

      Схватившись за голову, Грегор выбежал прочь, куда глаза глядят. Подальше от бесов! И от всей этой ереси!

      — Тэра обиделся, почему? — донесся до него плаксивый голос Митры. Кажется она расстроилась… Хотя какая разница? Какое ему дело до этой богомерзкой твари?!

      Мелькали деревья, кусты, обломки стен и крыш. Уйти, куда угодно уйти!

      Одно неосторожное движение, и ноги поехали на неустойчивой земле. Трясина раззявила свою пасть, готовая проглотить нерадивого путника.

      «О нет, опять…»

      Священник рухнул в болото. Жижа неприятно зачавкала под его телом, плотно обхватывая. Уж на этот раз так просто не отпустит.

      «И зачем я так сглупил? Еще и Митру обидел»

      Вспышка истеричного страха, смешанного с гневом прошла, словно её и не было.

      И что это он так взбеленился? Кто знает, может Иная говорила правду?

      А может и нет.

      Одна мысль, что кроме Бога Вседержителя может быть кто-то ещё пугала своей еретичностью и неправильностью. У язычников много богов, но они варвары, что с них взять… а вдруг…

      Но додумать мысль не получилось.

      Топь тянула на дно, хотя и не так быстро как раньше, когда он был жив, но как назло, вокруг не за что было зацепиться. Болото медленно затягивало, булькая и фырча, вечно голодное… словно живое?

      Впрочем, проблема была не в этом.

      Хлоп!

      Ближайшая лужа взорвалась фонтаном брызг. Что за чертовщина?!

      Голоса. Иные или люди?

      Грегор не мог понять, что говорили невидимые собеседники, видимо те общались на каком-то другом языке. Но… если это люди, то откуда они здесь?

      — Тэра! Ты где? — услышал священник голос Митры. Почему-то ему сильно захотелось, чтобы те, говорящие, не нашли ее.
В незримых голосах еле заметно проскальзывала угроза.

      — Тэра?

      Митра показалась в поле зрения, но священника самого еще не видела. Теперь она казалась ему особенно маленькой и хрупкой, как некрасивый и оттого презираемый всеми ребенок. Она беспокойно вращала головой, и в один момент Грегор заметил в её похожих на шерсть волосах маленький истрепанный бантик. Почему-то от этого защемило уже неживое сердце.

      Зашумели кусты. Вдруг ближайшее к Митре дерево взорвалось щепками и Иная испуганно вскрикнула, отпрыгнув в сторону.

      — Беги, Митра!

      — Тэра?

      Как же вылезти из этой проклятой трясины?! Митру же убьют!
Грегор забарахтался, но чем больше шевелился, тем сильнее увязал. Нет, так только глубже уйдешь. Что же делать?

      Может попробовать отвлечь взрывы на себя?

      И Грегор не нашел ничего лучше чем во весь голос читать молитвы. Сначала он хотел просто закричать, но губы не слушались, страх, то самое чувство, которое заставляло почувствовать, пускай и обманчиво, себя живым, сковало горло.

      А молитвы? О, он их знал наизусть, тысячи раз проговаривая в семинарии, а потом уже и в здешней церкви. Так что они сами полились из глотки стоило только начать.

      Взрывы прекратились. Голоса стихли.

      Испугались? Что это было?

      — Тэра, — трясущаяся Митра подползла к священнику и стала дергать его за руки, пытаясь вытащить. Грегор ни на миг не замолкая, жестом велел ей уходить. Будет плохо, если те неизвестные просто решили подкрасться.

      — Нет, тэра. Ты сказать, что будешь дружить. Нельзя бросать друзей.

      Что-то взревело в отдалении, словно с десяток голодных медведей. Боже, что за твари способны издавать такие звуки?

      И тут внезапно все стихло.

      Митра тянула священника изо всех сил, но трясина его не отпускала. Иная тихонько захныкала.

      — Нет, моя вытащить тебя! Митра сильная!

      Но болото сильней.

      — Болото-болото, сжалься, пусти, — шептала Иная.

      — Не отпустит, Митра, — Грегор завяз уже по шею. Интересно, а если он утонет, то будет лежать на дне, пока это чертово болото не высохнет? Или просто сгниет? Не очень приятная перспектива.

      «Везет мне прямо-таки сказочно.»

      — Митра хотеть дружить! Митра не уйти!

      И чего она так привязалась? Видятся же в первый раз. Действительно, как глупый ребенок.

      — Тэйр! — вдруг раздался вдалеке крик. Священник с удивлением узнал голос Бартла, кузнеца. Неужели его ищут?

      — Я здесь!

      Тут люди ломанулись толпой и чуть не попадали в болотную муть.

      «Вот же, глупые!» — с черными слезами на глазах подумал Грегор. Он как никогда был рад увидеть односельчан. Они пошли его искать. Все вместе.

      Кое-как вытащив Грегора из болота, люди чуть слезы не лили.

      — Мы уж думали сгинул, как мы без тебя-то будем?

      Но как бы Грегор ни был рад, боязнь, что те невидимки где-то неподалеку, заставила его торопить всех в обратный путь.

      И они пошли домой в деревню. Все вместе. Даже безбожник Ласло был.

      Теплое чувство заполнило душу священника. Он на своем месте, он там, где нужен.

      Стоп, а Митра?

      Она исчезла, как только подошли селяне. Бедная Митра. Неужели она и вправду хотела только дружить? Раньше Иные так не поступали, но теперь все идет наперекосяк.

      Интересно, что же она хотела показать ему в той церкви? Он так и не осмотрелся там. Убежал. Зачем спрашивается? Идиот.
      И еще остаются те странные взрывы и голоса. Выходит, кроме жителей деревни и Иных по болотам бродит кто-то третий.

      Внезапно всплыли воспоминания о тетушке Матильде и Чумных в ее доме. Кто-то убивает и Иных и людей, а это совсем нехорошо.

      Солнце садилось, на болота опускался мрак… Жизнь понятнее не стала.


Глава 7. Воздух пахнет кровью, или Звери среди нас


Много работы. Много. Ведь что, как не работа говорит о том, что ты жив?

Следующие несколько дней все жители деревни дружно скребли, мыли, обновляли, чинили свои жилища, словно на праздник. Это казалось очень важным — сохранить видимость обжитости, пускай показную, всё-таки ни еда, ни сон как таковой больше никому не был нужен. Раньше дома были убежищами, местом, где можно чуточку отдохнуть бесконечной борьбы за выживание, борьбы с погодой, болезнями, дикими тварями и чудищами. Теперь же оковы потребностей оказались сброшены.

Иногда кто-нибудь по привычке пытался что-нибудь съесть, но не мог проглотить и крошки — хлеб казался комками земли, мясо деревяшками. Ни вкуса, ни запаха — только противное чувство, что во рту у тебя какой-то мусор. Гадость.

Грегор носился по деревне, подгоняя и ободряя односельчан. Живы, братцы, не унывайте!

Выжившую скотину, наконец, откормили и стали пасти. Пускай не на еду, но хотя бы для того, чтобы занять себя. Будем жить несмотря ни на что.
Будем жить.

— Теперь все наладится, — в который раз говорил себе священник, — Что бы там ни говорила эта Иная, мы все вместе. А раз мы все вместе, значит все будет хорошо. Рано или поздно.

Деревня на время вынырнула из своего уныния. Люди привычно стали заниматься своими делами, но без спешки, с какой-то вязкой медлительностью, ставшей для них всех такой характерной. Собственно торопиться больше некуда.
Но хотя бы они не сидят на месте.

— Все наладится, все наладится… — беспокойно повторял Грегор, а сам опасливо косился на болота. Но там все было тихо. Мрачные топи ждали… Но только чего?
***

Ледяная вода льется и льется. Дыхание перехватывает, хочется закричать, но никак не получается. Не пошевелиться. Тонешь и тонешь… тонешь и тонешь…

Мэв резко вскинулась, отринув от зеркала. С того памятного дня, со дня воскрешения, все видения стали единообразными до отвращения: все тонет в ледяной воде и покрывается льдом. Может это следствие того что она не жива?

— Мэв! К тебе посетители, — крикнул с улицы Ласло. Врачевательница недовольно удивилась: кого там черти принесли? Припарки и бальзамы мертвым не нужны.

Тем не менее… Детский визг слышался все отчетливее. Мэв неторопливо встала и вышла навстречу. Под маской равнодушия скрывалось любопытство.

Это оказалась мельникова дочка, Агнесс. Девчонка голосила на всю округу, прижимая к груди правую руку. Точнее ее остатки — неаккуратную культю с торчащими обломками костей, истекающую густой черной жижей. Врачевательница от неожиданности вздрогнула.

— Мэв…! Мэв…! Помоги! Ребятенку руку отгрызли! — вопила Офелия, её мать.
Вот оно что. По привычке, что ли пришли?
— Тихо обе! Агнесс, тебе ведь не больно. И ты это знаешь. Зачем орешь?
Девочка внезапно притихла. Она кажется сама себе удивилась.
— Но ведь…
— Мы померли. Смиритесь. Трупы боли не чувствуют. Считай, больше не люди.
— Это ты-то может и нелюдь, ведьма, а мы все люди! Особенно моя девочка! — вмиг ощетинилась Офелия. Женщина подобралась, словно готовилась напасть, а её лицо исказила грозная гримаса.

«Как зверьё, ей-богу»

Мэв даже фыркнула. Ну что ж, опять та же песня. Поди теперь еще и Ласло помянет.

— Ты ведьма и муж твой колдун! Бродил черт знает, где столько лет, и тебя, ведьму притащил. Поди аду душу продал!

Что и требовалось доказать. Хотя что с этих темных людей возьмешь? Что медицина, что настоящая магия — для них это одинаковое темное колдовство.

— Попросишь табуретку сколотить, я специально в нее гвоздей острием вверх понатыкаю, — мрачно бросил Ласло из-за плеча жены. Офелия сделала шаг вперед. Мэв почувствовала как распространялась жуткая аура — то, что стояло сейчас на крыльце не было человеком.
— Ма-а-а… — Агнесс жалобно всхлипнула и протянула к матери культю. Черная жижа текла из обрубка, не останавливаясь и заливая светлые доски крыльца. Офелия с минуту смотрела на культю, а потом как-то изменилась, злоба ушла из неё, зверь отступил.
— Милая… — Офелия обняла дочь, — Мэв… пожалуйста, … сделай что-нибудь.

Врачевательница вздохнула и покачала головой. Вот бестолочи.

— Я лечила живых. Я не умею лечить мертвых, — она говорила безразличным тоном, но в глубине души Мэв радовалась, что драка так и не произошла.
— Я живая! — пискнула Агнесс.

Ну что с ними будешь делать. Вот ведь упрямые.

— Я посмотрю, что можно сделать. Ласло, таз тащи! А то вон уже всё крыльцо заляпали.

И так всегда. Ведьма, ведьма…, а чуть что — помоги, Мэв, помоги!

Но это должно быть любопытно. Все-таки они, неживые, отличаются от обычных людей. Интересно будет узнать как сильно. Мэв ухмыльнулась. В этом мире всё можно обратить на пользу.

***



Грегор уже несколько дней не выходил из церкви. Неясная тревога охватила священника, он не мог найти себе места. Открытые пространства стали пугать, словно весь мир стал огромным, а он, Грегор Сальвати, с каждой секундой становился всё меньше. Ещё чуть-чуть и громада мироздания раздавит.

Мысли муравьями копошились в голове. Митра, Иные, хлопки, взрывы, Матильда… Хотелось забиться в какой-нибудь темный угол.

«Ага, в гроб залезть»

— Нет, я веду себя как последний дурак, — в который раз говорил он себе, подходя к двери. И не мог решиться выйти.
— Нужно общаться с людьми. Они сейчас как никогда близки к тому, чтобы сойти с пути истинного. Кто им поможет, если не я?
А может… плюнуть на все?
— Я те плюну!..
А почему нет?
— Вот плюнешь, а потом начнется такое мракобесие, что и крест не спасет.
А так ты как будто что-то можешь сделать?
— Ну… главное — пытаться!
Наивный…

Занимательный диалог священника с самим собой прервал шум с улицы.

— Что…?

Мельник Бранделл ругался с Петером, пастухом.
— В чем дело?
Мужчины покосились на священника, но молчали.
— Ну же! Что случилось?
— Ничего, тэйр. Мы туто это, мило беседуем.
— Оч-чень мило беседуем.

Священник знал, что-то не так. Раньше эти двое вполне хорошо общались, вместе на рыбалку ходили. Что случилось то? Но мельник и пастух, мрачно зыркнув на него, пошли прочь, так ничего и не сказав.

Не доверяют. Почему? Нужно пройтись, выяснить. Кто-нибудь что-нибудь да знает.

Солнце неохотно показывало из-за туч то один, то другой бок, словно боялось взглянуть на… да, на них. Грегор поморщился. Если так дальше пойдет, то он и с деревьями разговаривать будет.

Люди будто специально попрятались. Снова нечеловеческая тишина воцарилась над селением, и только ветер завывал в печных трубах. Захотелось также завыть. Спасало лишь отдаленное мычание коров с пастбища. Жаль кур не уберегли, все передохли. И собака одна на всю деревню осталась. Жалко. И грустно.

Ласло около своего дома старательно вырезал что-то из дерева.

— Что ты делаешь?

Священнику не понравилось его выражение лица.

— А, здравствуй, тэйр, — усмехнулся тот, не прерывая своего занятия, — Арбалет делаю.

Он продемонстрировал священнику деревяшку, и Грегор узнал будущие арбалетные плечи.

Ласло. Когда-то он ушел из деревни искать счастья и славы. Вернулся через три года, побывав солдатом у какого-то графа, и привел с собой прекрасную женщину — Мэв, по слухам колдунью и ведьму. Она могла с легкостью сойти и за графиню и за крестьянку, постоянно держалась отстраненно и, казалось, знала все о травах, разбиралась в медицине. Ласло ухаживал за ней, относился как к королеве и даже больше. Через год после возвращения в деревню он сделал Мэв предложение. Та сразу предупредила, что она «пустая» и никогда не сможет принести ему потомства. Ласло было плевать. Он не боялся ни бога, ни черта, у него была только одна богиня — Мэв. С тех они жили душа в душу, одинаково снисходительно относясь к окружающим.

— Зачем тебе арбалет?
— А то ты не знаешь? Неужели наш чрезмерно любопытный священничек чего-то не знает? Сейчас прямо сотрясутся небеса!
— Не паясничай.
— Пффф, больно надо. Иные распоясались, вдруг нападут, а? Лучше быть во всеоружии.
— Но они не выходят с болот…
— Э-хе, а сейчас решили выйти. Бранделловой девчонке руку отхапали аж по локоть.
Грегор изменился в лице. Агнесс?! Как… Как?!
— Ты и вправду что ли не знал? Пастух с мельником целый день лаялись. Чуть не подрались. Ведь девчонка-то эта, Агнесс, с Петеровыми мальчонками ошивалась. Ага, а потом — раз! и руки нет.
— Где она?
— Агнесс? Дома. Мать с ней приходила к Мэв, черную кровушку унимать. Пол до сих пор отмыть не можем.
Священник поспешно рванул в сторону дома Бранделла.
— Эй, тэйр! Если Иного увижу — убью. И мне плевать, что среди них есть твои дружки! — крикнул ему вдогонку Ласло.

Что? Но… ведь никто не мог тогда увидеть Митру. Она что, приходила?

Но сейчас не до этого.
— Почему мне не сказали?! — чуть не сорвав дверь с петель с ходу вскричал священник на мельника.
— Вам-то какое дело, тэйр? — злобно отозвался Осмунд Бранделл, мельник.
— Такое…!
— Ой, тэйр пришел, — из-за спины отца выглянула Агнесс. Ее правая рука была тщательно замотана, а сама девочка выглядела бледнее обычного.
— Агнесс… Агнесс… — Грегор с ужасом уставился на культю, — Это я виноват, я не уследил…

Священник медленно опустился на колени, изрядно озадачив Бранделла и его жену.
Если это и вправду Иные… А он? Водился с этими тварями без задней мысли. За это кара небесная и постигла. О Агнесс!

— Прости меня Агнесс… Расскажи, что случилось?
— Тэйр встаньте, пожалуйста, — захныкала девочка, — Это я, я сглупила…

И Агнесс рассказала, как было дело.

***



Это был скучный день, один из самых скучных дней теперяшней нежизни. Агнесс не знала, куда себя приткнуть, помогать родителям совершенно не хотелось.

Вот и лежала она на кровати посредь бела дня, рассматривая паутину по углам. Мама сказала, что надо прибраться. Не хочу.

— Эй, Агнесс! Пойдешь на пастбище? — в окно заглянул Ян, старший сын пастуха Петера.
— Ой, Ян? — девочка несказанно удивилась. Братья — и Ян и Джефф — были старше ее и очень редко брали играть. Плохо быть самой маленькой.
— Ну, так пойдешь? Скучно с коровами этими возиться. Раньше хоть поспишь — и день быстрей пройдет, а теперь вообще…
— А я вам на что? — осторожно спросила девочка. Вдруг насмехаться и обижать будут?
— На что, на что… надо!

И Агнесс вдруг поняла, по лицу мальчика поняла — ему страшно. Брали ее для числа. Взрослым не хочется признаваться, что страшно, а больше детей в деревне не было. Ну не звать же с собой Сью, которая в свои шестнадцать умудрялась выглядеть как старуха.

Агнесс согласилась.

На пастбище было неестественно тихо, коровы жались к загону, испуганно поглядывая в сторону леса.

— Может все же батю позовем? — предложил Джефф, который тоже никак не решался даже взглянуть в сторону леса.
— Ты что, Джеффи? Засмеют. Мы с тобой волков гоняли! А теперь? Каждого шороха боимся? Ну уж нет! — Ян разошелся не на шутку.
— А зачем мелкую притащил?
— Ну… сама попросилась.

Агнесс промолчала. Она не боялась неведомого нечто, глядевшего из леса, и не понимала страха мальчиков. Что там такого может быть?

А вдруг Иные?

Иные всегда казались сказочными, нереальными. Встретить их было страшно, но ужасно интересно.

Пока мальчики ругались меж собой, Агнесс потихоньку пошла вдоль забора. В лесу что-то страшное. Может, стоит поглядеть?

— Эй, Агнесс, не уходи далеко! Давайте вместе держаться что ли, а? — Ян передернулся как от морозного ветра. Его гордость была уязвлена — какая-то мелкая девчонка вон похоже вообще ничего не боится, а он… В этот миг Ян презирал себя, но не мог ничего поделать с этим почти ирреальным страхом.
— С тобой все в порядке? — спросил Джефф брата. — Ты выглядишь прямо как Сью, когда она паука увидит.
— Все хорошо!

Даже Джефф выглядит спокойней, чем старший брат. Почему же, почему так страшно.
Яна затрясло.

— Ой, смотрите — тетя! — вдруг выкрикнула Агнесс.

Из леса полускрытая тенью крон на детей смотрела незнакомая женщина в просторном балахоне. Шляпа и шарф почти полностью скрывали лицо.

— Вам помочь? Вы наверно издалека пришли…
Девочка направилась прямо к незнакомке, приветливо улыбаясь. Чужаки здесь редко бывают, увидеть новое лицо — как маленький праздник. А коровы пронзительно мычали и штурмовали забор. Они боялись.
— Нет, Агнесс не подходи! — перейдя на фальцет выкрикнул Ян. Но было уже слишком поздно.
— От-т-трав-в-ва. Жжет! — заикаясь, выкрикнула гостья, схватив Агнесс за руку.
— А?!

Шляпа и шарф слетели.

На девочку смотрело искаженное лицо с гигантскими черными провалами, покрытое мутной противной слизью. Из широкого — от уха до уха, рта торчали длинные иглы зубов. А глаза… Маленькие с прямоугольными как у коз зрачками.

— А-а-а-а!!!..

***



 — … Все случилось так быстро. Она откусила мне руку, а потом как-то странно завизжала, похоже как сверчки стрекочут. Я заплакала, а она в лес побежала. Вот, — закончила рассказ девочка, шмыгнув носом.
— Ты храбрая девочка, Агнесс, но больше не подходи к незнакомцам, хорошо?
Агнесс кивнула.
— Что же это делается, тэйр? А если Иные повадятся сюда ходить и людей грызть? — запричитала Офелия.
— Почему же вы не сказали мне? — печально произнес Грегор.
— А что бы вы могли сделать? Молитвами от этих тварей не отделаешься. Да и честно говоря… — Бранделл замялся, — Я, кхм… видел рядом с церковью Иную из Болотного Народца, ну и грешным делом подумал…
— Что я натравил Иных на Агнесс?!
— Ну нет, не совсем… просто… просто это все странно, тэйр. Я как увидел эту мелкую рядом с церковью, так меня такая злоба взяла, что стыдно признаться… Я даже забор на кладбище сломал. Но починю, честное слово починю!
— А что ты делал на кладбище?
— На могилы родичей ходил. Обидно — они лежат во спокое, а я только чуток рядом полежал, и обратно. Эхх…

***



Грегор отправился домой не сразу. Часа два он ходил по домам и разговаривал с людьми, помогал по разным мелочам, в общем старался во что бы то ни стало вернуть пошатнувшийся авторитет. Но люди были озлоблены, и что самое плохое, они не могли пояснить причину своей злобы. Все как один сверкали глазами, сдавленно ругались… Что происходит с этими обычно дружелюбными людьми?

В последнюю очередь священник посетил дом Ласло.

— Ой, давай только без душеспасительных бесед, тэйр, — Ласло уже закончил делать детали и принялся за сборку арбалета, — И без этого тошно.
— А Мэв где?
— Пф, где-где. Полдома все еще драит после этой девчонки.

В это самое время врачевательница вышла на улицу с ведром.

— А, тэйр, как вовремя, — она вылила почерневшую воду в небольшой овраг, который начинался сразу за домом, — Воздух пахнет кровью.
— Что?
— Ну ты же это хотел узнать? Люди… — Мэв хмыкнула, — Люди почуяли кровь, и их сердца полны жаждой. Жаждой насилия.
— О чем ты говоришь? — медленно проговорил священник. Если бы его сердце билось, то сейчас бы оно застучало со страшной силой.
— Не прикидывайся дураком, когда надо у тебя мозги варят. Ты все еще надеешься, что по сути ничего не изменилось, что мы всего лишь больше не спим и не едим. Но в глубине души ты знаешь, что это не так. Когда трупы возвращаются к жизни, какие желания движут ими? — врачевательница зловеще улыбнулась, — Кто знает, когда мы сорвемся с цепи и начнем поедать друг друга?
— Нет! Бог не допустит…
— Твой бог много что допустил. Ты можешь молиться ему, сколько захочешь, но не сваливай на него свои обязанности.

Мэв удалилась, шествуя как королева, и какая разница, что в руках ржавое ведро, а вместо королевских нарядов приходится носить грубые платья?

— Уели тебя, священничек? — Ласло засмеялся.
— А ты не боишься этого… этого безумия?
— Я видел гораздо более худшее безумие, тэйр. Я был на войне. Людоедством и бойнями меня не испугаешь.

Уходил Грегор в смешанных чувствах. Воздух пахнет кровью, он заметил это только сейчас. Когда же все они сорвутся и начнут рвать друг друга как дикие звери? Неужели и малютка Агнесс, и Гленда, и Джефф с Яном, и все-все остальные обречены?

Но в чем тогда был смысл?

Митра хотела ему объяснить. Стоп, она же наверняка должна знать с чего та Иная напала на Агнесс. Может поэтому и приходила к церкви? А он как болван из кельи носа не казал. Да даже если это она привела ту тварь, то всё равно следует выяснить.

Решено! Нужно навестить Митру.
 

Глава 8. Ярость Жнеца, что пожрёт весь мир


Идти на болота священник собрался поздней ночью — не хотелось лишний раз попадаться на глаза людям. Хотя жизнь с заходом солнца и перестала погружаться в сон, но жители всё-таки предпочитали не выходить на улицу ночью. Может, их пугали свои же светящиеся глаза, или же мир при свете луны казался им объятым некоей колдовской чертовщиной (как казалось самому Грегору)?

Тем не менее луна взошла, и Грегор Сальвати вышел из церкви вооруженный косой. Выбор пал именно на неё случайно. Грубо говоря, коса была первым попавшимся на глаза орудием в сарае. К тому же она казалась священнику внушительней чем вилы или лопата, а иметь при себе хоть какое-то оружие в этот раз он считал практически необходимым. Так было спокойнее.

Нет, он не думал, что Митра причинит ему хоть какой-то вред. Но мало ли что случится? Коса в руках придавала уверенности. И какая разница, что пользоваться этим инструментом как оружием он не умел. Впрочем, он и оружие-то никакое никогда в руках не держал.

Ночь выдалась тихая, что нисколько не радовало священника. Убийственная тишина природы давила на него, угнетала. Почему не шелестит трава? Почему не стрекочут сверчки и прочие насекомые? Почему… Почему все такое мертвое?

Нет. Это ложь. Ты не замечаешь жизни, потому что не хочешь ее замечать.
— Ерунда. Я еще как хочу видеть жизнь!
Нет. Ты завидуешь, ведь в тебе нет жизни. Чем ты хочешь заполнить пустоту внутри?
— Зависть богопротивна. Я не завидую.
Снова ложь. Всегда обман. Туман скрывает твой путь. Сколько же еще ты будешь продолжать разговаривать сам с собой?

Грегор остановился. Это что, внутренний голос только что попросил его заткнуться?

Болота встретили священника неестественно густым туманом. Радужная пленка на лужах расползалась всё шире, а растительность, касавшаяся ее, пожухла и завяла. Что это за дрянь?

Грегор осторожно потыкал рукоятью косы в ближайшую лужу покрытую пленкой.

— Тэра — тихий и печальный голос Митры за спиной вывел его из задумчивости.
— Митра! Ты что, следишь за мной?

Вся возможная злость на Митру и подозрительность ушли, стоило только взглянуть на это маленькое несуразное существо. Сейчас она напоминала брошенного ребёнка.

— Я хотеть лишь приглядеть за тобой, — Иная виновато потупилась, — После того, как Стрекочиха приходить к вам, мне быть страшно. Моя думать, Он еще кого-то натравить.
— Ты ведь знаешь, почему-то… ммм… существо напало на девочку?

Грегор старался говорить отстраненно, не выказывая эмоций, но получалось у него не очень. Стоило вспомнить бедную Агнесс, все те подозревающие взгляды… Словно в мире и так мало страданий!

— Стрекочиха напасть. Ей больно… очень больно. Когда больно, нами легче управлять. Но я не понимать, зачем Ему это нужно.
— Ему? Твоему богу?
— Что?! Нет, Тэра! Нет, я про…

Внезапно поднявшийся ветер сорвал с деревьев редкие листья. Митра вздрогнула.

— Он опять пытается достать, но не может. Тэра, — Иная подняла на священника глаза-плошки, — Тебе надо кое-что увидеть. Ты пойдешь со мной?

Священник кивнул. Уж раз пришел, то к чему сомнения? От постоянных метаний доброго ничего не будет.

Митра проворно нырнула в запутанный лабиринт болот, ловко находя верный путь. Ну, всё-таки это была её земля, её мир. Даже казалось странным, что кто-то может назвать это неприятное место домом.

— Что же ты хочешь показать?
— Это лучше видеть.
— Хм. Пока мы идем, может, расскажешь об этой… ммм… Стрекочихе?
— Она стрекотать. Говорить с насекомыми. Следить, чтоб все было в срок, чтобы тропы быть там, где надо, чтобы мы появлялись, когда быть нужными. В этом ее Смысл.
— Смысл?
— У каждого Иного свой Смысл. Мы не можем существовать бесцельно, как вы. Если у Иного нет цель — он умирает.
— А какой Смысл у тебя, Митра?
— Моя говорить с тобой — вот и весь Смысл.
— А? — не понял священник, — То есть…
— Мы пришли, — Митра резко остановилась, — О нет!

Место в которое они пришли было, мягко говоря, странным. Огромная котловина, наполненная черной жижой с уже знакомыми радужными разводами, окруженная по краям обгоревшими кустами и травами. То тут, то там валялись искореженные, изуродованные деревья.

— О Боже, что же тут произошло?! — священник и представить себе не мог, что могло бы так исковеркать пейзаж. Разве что огненная гора с небес упала.

Гора, упавшая с неба? Да нет, бред какой-то.

— Нет! Оно же быть тут раньше! Куда оно деться?! Болото не могло это съесть! — Иная металась по кромке котлована, нервно жестикулируя.
— О чем ты? Что тут было?
— Огромная штука! Страшная! Она травить Стрекочиху и остальных! Из-за нее Жнец повелеть напасть на вас! — Митра была в отчаянии.
— Жнец?.. — название неприятно резануло слух.

Как по команде, раздался пробравший до дрожи зловещий противный скрип.
Грегор не выдержал и медленно обернулся. И увидел его.

Высокая, метра с три, тварь бледная и худая, на длинной тонкой шее — треугольная голова, горящие выпуклые глаза… А несоразмерно длинные конечности гнулись во всех направлениях. Он напоминал насекомое или куклу из соломы. Только вот от этого существа несло злобой и глухой ненавистью.

— Жнец! — Митра рухнула на колени.
— Митра. — голос не звучал по-настоящему, но слышался казалось отовсюду, как если бы говоривших было несколько. Митра сжалась под взглядом Жнеца, но потом медленно выпрямилась.
— Жнец! Зачем ты приказать Стрекочихе напасть? — Иная храбрилась, но её попытки выглядеть сильной и грозной выглядели смехотворными рядом с таким гигантом.
Гортанное бульканье, похоже, изображало смех. Жнец ухватил Митру за ее рубище и поднял маленькое тельце на уровень глаз.
— Ты думаешь, что все знаешь лучше меня, дитя Болотного Народца. Но ты ошибаешься.
— Людей нельзя трогать! Быть сговор, бог обидится… — Иная попыталась высвободиться, но у нее не получилось. Тощие руки Жнеца держали крепко.
— Бог слеп. На ощупь пытается сделать что-то, что может работать, но это глупо, как если бы пытаться собрать мозаику из сотен тысяч деталей в полной темноте.
— Твои слова… — Митра задрожала от ужаса. Как можно говорить такое?! Но тут ее взгляд случайно пал на черные полосы, видневшиеся на плече Жнеца, — Отрава… Ты отравлен!
Жнец зашипел и в ярости отбросил Митру. Та, вскрикнув, улетела куда-то в кусты.
Митра!
— Ах ты ж нечисть поганая! — вскричал Грегор и широко размахнулся косой. Да как эта тварь только смеет!..

Дзынь!

Коса отскочила от ноги долговязого Иного. Внушительная зазубрина, оставшаяся после удара на лезвии инструмента, слегка отрезвила священника.

— Люди… Люди убивают нас… Почему же, о жрец чуждого мне бога, мы не может убивать людей? — привычный зеленый цвет глаз Иного сменился на красный.
— Ложь! Никто из жителей нашей деревни никогда не нападал на вас! Это вы испокон веков забираете наши жизни!
Грегор попытался бочком пройти поближе к Митре, но путь преграждал котлован. Нырять в него очень сильно не хотелось.
— Ты можешь поручиться за всех людей?
— А? Ну я…

Жнец неуловимым движением оказался рядом.

— Я вас всех утоплю в той пакости, что вы принесли!!!
Коса вылетела из рук священника, а резкий толчок отправил его в полет прямо по направлению к отвратительной жиже.

«Ну почему опять?!»

Но на этот раз Грегор не рухнул в неприятного вида болото.
Щелчок. Арбалетный болт угодил прямо в глаз Иному, заставив того резко взвыть и попятиться.

— Что за…?

А священник тем временем завис в паре метров над котлованом, барахтаясь и загребая руками воздух, словно надеясь зацепиться за него. Ощущение невесомости сбивало с толку.

— Не волнуйся, тэйр, я тебя держу.

Этот голос… Мэв?! Но почему она здесь?
Еще один арбалетный болт щелкнул по голове Жнеца, но отскочил. Иной замер, и на миг будто… расплылся? Как туман под порывом ветра.

Мэв и Ласло одновременно вышли из-за деревьев. Последний на ходу заряжал арбалет.

— Что? Как?!..
Мэв парой пассов отправила священника на твердую землю.
— Эти деревенщины много наговоров на меня клепали, но все-таки в одном они оказались правы. Я — чародейка, — Мэв довольно ухмыльнулась, как удачной шутке.
— Колдунья! — не мог поверить своим глазам и ушам Грегор. Пускай врачевательница порой была очень неприятной женщиной, всерьез ведьмой он её не считал.
— Не разочаровывай меня, тэйр! Соберись! Полез в осиное гнездо, а теперь ноет…
— А я что говорил? — Ласло тем временем внимательно рассматривал Жнеца. Тело Иного сотрясала дрожь, черные полосы постепенно расползались по рукам, туловищу. Внезапно целый глаз снова заполыхал красным пламенем.
— Огонь… Огонь внутри! Что это, Митра?! — Жнец в немом отчаянии искал глазами Иную. Зачем? Искал сочувствия от сородича? Или же здесь скрывалось нечто большее?

Коса лежала совсем рядом. Так легко дотянуться.

— Во имя нашего бога, Митра…
Ласло прицелился.
— Мэв, пособи, с одного выстрела не убить.
— Нельзя!!! — отчаянный крик Митры разорвал напряжение над полем импровизированного сражения, — Почему вы не можете просто остановиться?!
Иная, наконец, выбралась из кустов и тихо всхлипнула.
— Нельзя… убивать друг друга… Боги обидятся… — бормотала она, а крупные капли стекали по щекам.

Протяжный стон разнесся над болотом.

Удар!

— Черти тебя забери, тэйр, ты теперь подарил ему оружие! — зарычал Ласло, неимоверным движением уворачиваясь от косы, обычного сельскохозяйственного инструмента, который оказался таким опасным.

Коса была маловата для Жнеца, но это ничуть ему не мешало. Длинные руки позволяли делать ему широкие замахи, а нечеловеческая скорость — наносить трудноотразимые удары. К тому же, с кем собственно сражаться? Соперники не ахти какие.

Мэв сложила руки крестом — видимо творила какое-то заклинание. Движения Жнеца замедлились.

— Вот что я скажу вам — пора уходить!
Но никто ничего сделать не успел. Раздался страшный рев. Священник узнал этот звук
— Опять! Сейчас снова…

Жнец опустил косу, ища источник звука. Ближайшая к нему кочка взорвалась грязью и корнями.

— Я вас чую… Человеческое отродье! — внезапно Иной издал совершенно нечеловеческий вой. Люди попадали, зажимая уши, и лишь Митра осталась стоять в полный рост.
Что-то ударило в Жнеца, заставив его пошатнуться и замолчать. Какой-то мелкий предмет отскочил и упал совсем рядом со священником.

Маленький, сплющенный кусочек металла.

Иной, разозлившись еще сильнее, рванул прочь, видимо заметив своих новых обидчиков.

— А пока про нас забыли — драпаем! — Ласло чуть ли не за шкирку потащил Грегора прочь в лес.
— Но…
— Драпаем, я сказал! Мэв, сможешь сделать так, чтобы эти твари нас не учуяли?
— Попробую.

И втроем люди дружно умчались в сторону родной деревни. А Митра? Она осталась там, у котлована, в полной растерянности. Жнец… Как он мог?! Только не он!

Жнец. Проявление воли Бога, его защитник. Почему он так говорил?!

Митра зашлась в бессильных рыданиях. Ее мир трещал по швам. Может, это все же ошибка? Точно! Наверняка утром Жнец уже излечится от отравы и снова все забудет. И тогда они все вместе разгадают тайну той штуки из котлована. И никому не придется умирать.
Митра утерла слезы. Она знала, что ошибается: боль от ран не даст Жнецу забыть, он не сможет очиститься. У него больше не будет Смысла. Он должен умереть. И Митра лишь надеялась, что ей не придется прикладывать к этому руки, и что никто больше не пострадает.

— Бог, забери непутевого сына. Я не хотеть, чтобы ты и человечий Бог обижались и ссорились.

Но болото молчало. Оно молчаливо умирало, а его защитники на этот раз оказались бессильны.

Где-то в отдалении Жнец гонялся за невидимыми обидчиками, но никак не мог их настичь.
Ярость сжигала его изнутри. Ярость, способная пожрать весь мир.


Глава 9. Дыхание ночи, или Усталые люди


— Ваше правосудие! — мать-настоятельница слегка толкнула задремавшего инквизитора.
— А? — тот раздраженно потер глаза и посмотрел на песочные часы, которые стояли на краю стола, — Все, Сальвати, на сегодня хватит. Уже поздно.
— Но ведь мы дослушаем завтра, правда, ваше правосудие? — мать-настоятельница многозначительно взглянула на него.
— Да-да, несомненно.

Инквизитору хотелось как можно скорее разделаться с этим делом. Будь это обычный случай, обвиняемый бы уже горел на костре или, что более вероятно, даже не дожил бы до допроса и уж тем более суда. Мало ли что может случиться с заключенным под стражей, неправда ли…

Но этот случай нельзя было назвать обычным.

Нашествие нежити, порожденное сатанинской магией колдунов Гратиса, ежедневно выкашивало толпы народа, и все постепенно привыкали к тому, что в дверь может постучать не только сосед, но и вурдалак, но…

Но нежить — это нежить. Несмотря на всю свою ужасность, она суеверно боялась крестов и святой земли, неосознанно, наверное, ведь откуда душа в мертвом теле? А тут… Ходячий мертвец пришел к воротам святой обители, а когда в него принялись стрелять, то он начал читать молитвы. Это что-то неслыханное! Конечно, говорящая нежить не была редкостью, но молитвы… Никто и никогда не видел, чтобы ходячие трупы молились.
Воистину, дьявол коварен.

А Сальвати сдался сам и принялся просить отправить кого-нибудь в его деревню. Бездумно бормотал что-то о призраках в белых доспехах, огненной тропе и о богах. Да, именно во множественном числе. Все это откровенно смахивало на бред, но, тем не менее, прослышав про этот случай, хередим* послал инквизиторов.

Уже давно ходили слухи, что хередим хочет заключить мир с погаными колдунами и начать совместно с ними искать средство прекратить Нашествие. Но разве можно ждать добра от этих слуг дьявола? Если бы не они, то Нашествия бы вообще не было!

Иквизитор дошел до выделенной ему комнаты. Всё, спать, хватит на сегодня, надоело.
Лунный свет лился через окно в небольшое помещение. Инквизитор, перекрестившись, суеверно поклонился падающему лучу** и подошел к кровати.

«Забавно, — думал он, устраиваясь на продавленном матрасе, — Этого Сальвати, мертвого священника люди наверняка запомнят, и, может быть, превратят в легенду. Но кто вспомнит мое имя?»

Инквизитор заснул быстро, и снились ему ангелы в белых доспехах и далекий Разлом** *, откуда наконец-то перестали лезть чудовища.
Когда-нибудь, несомненно, ад на земле, порожденный колдунами, будет побежден. Тогда он, инквизитор, вернется в Бредлок (несомненно, хередим позаботится, чтобы пострадавшие от войны и Нашествия города восстановили) и начнет жизнь сначала…
Да, несомненно, так и будет.

***


Сальвати слонялся из стороны в сторону по сараю, который служил ему тюрьмой. Ночь обещала быть длинной.

Он глубоко вздохнул. Ничего, найдется способ. И… и все не будет напрасно.
На душе скребли кошки.

— Нет-нет, никого я не бросил и… и… — у Грегора не хватало сил сказать правду самому себе. Уж лучше думать, что он сможет вывести ВСЕХ из этой проклятой деревни. Да, несомненно, все выберутся и начнут новую жизнь здесь, вдалеке от…

Перед глазами опять пронеслись воспоминания, но Сальвати поспешно отогнал их. Впасть в уныние он ещё успеет. Сейчас очень бы не помешала стальная воля.

Интересно все-таки сложилась судьба. Почему Господь сделал так, чтобы именно он, Грегор Сальвати, оказался в этой деревне?

Да… Ведь все могло быть по-другому.

***

Много-много лет назад…
Очередная дождливая ночь. В небольшом монастыре недалеко от городской черты маленький мальчик завороженно смотрит на иконы. Живет он там чуть ли не с самого рождения и не знает другого дома.

— А ты не знаешь, кем могли бы быть твои родители? — задаст время от времени кто-нибудь неосторожный вопрос.

Мальчик лишь улыбнется.

— Бог — наш всеобщий отец, разве нет? Мне другого и не надо.
И пугали монахов такие слова, ведь мальчик говорил о Боге как о реальном человеке.
— Неужто четырнадцатый пророк? — задавались вопросом одни.
— А может просто разум помутился? — парировали другие.
— А может и то и другое, — говорили третьи.
— Ребята, расслабьтесь, это всего лишь ребенок, — наконец успокаивали первых, вторых и третьих четвертые.

Да, всего лишь ребенок.

Мальчик вырос и выучился на священника. А потом судьбина занесла его именно в ту деревню, около которой, как оказалось, живут непонятные Иные…

Что руководило им, когда он решил ехать именно туда?

— Божье Провидение, — ответил сам себе Грегор. Все происходит так, как должно быть, как бы больно ни было.

Шкряб-шкряб.

Ветки яблони. На улице ветрено.

Каждая ночь особенная. Грегор понял это теперь, когда не мог больше спать. У каждой свой запах, пускай ароматов он и не чувствует, каждая дышит по-своему, каждая говорит о своём.

И теперь дыхание ночи словно шептало: «Жди». И Грегор Сальвати ждал. А что ему ещё, собственно, оставалось?...

Примечания:
*Хередим – глава Санктус-Хеллига (собственно, страна, где происходит действие).
Санктус-Хеллиг – религиозное государство с феодальным устройством. Впрочем, разброда между лордами практически нет, ведь власть религии очень сильна.

**В данной стране есть поверье, согласно которому, в лунном свете обитает Серебряная Ведьма. Если не окажешь ей должного уважения, то она может прийти за тобой во сне и украсть дыхание. Касается только лунного света в помещении. Несмотря на сильную власть религии языческие суеверия так и не изжили себя.

** *Разлом – крупная расщелина на границе между Санктус-Хеллигом и Гратисом – страной магов, место основных боев во время войны. Именно из Разлома после одновременного применения Святого Слова и Лазурной Звезды начала вылезать нежить.
Святое Слово – скажем так, главная вундервафля Санктус-Хеллига. Никто из посторонних не видел его вблизи, но разрушения наносит серьезные.
Лазурная Звезда – заклинание, которое воздействует на мозг, вызывая видения, а потом приводит к серьезным повреждениям вегетативной нервной системы; крайне сложное, используется редко.


Глава 10. Отступление, или Пробуждение ужаса


Наконец-то наступило утро.
— Итак продолжим.
Инквизитор, секретарь, мать-настоятельница — все выжидающе уставились Грегора Сальвати. Тот смутился, пытаясь поймать прерванную вчера нить повествования.
— Да, кхм… Мы бежали от Жнеца…

***



Ветки умирающих деревьев цеплялись за поношенную рясу, заставляя Грегора испуганно вздрагивать. Болото не хотело отпускать своих гостей.

— Черт, гати по-другому лежат. Что за чертовщина? — Ласло глухо выругался.
— Тропы поменялись. Недобрый знак, — Мэв оправила платье, осторожно косясь назад, — Но следов вмешательства магии нет. Вся комедия в том, что магии здесь вообще нет.

Священнику было не по себе. Волнение после недавней схватки еще не прошло, и мысли Грегора путались, блуждали и никак не хотели складываться во что-то дельное.

— Что будем делать, тэйр? Это ведь ты у нас любитель командовать парадом, давай прокляни, предай болото анафеме, глядишь, и отпустит.

Священник скривился.

— Будем идти. Не хватало, чтобы то существо… Жнец… догнал нас.
Ласло покосился на Мэв. Та погрузилась в свои мысли и особо к разговору не прислушивалась.
— Ну что ж, давайте поблуждаем.

Иногда доносились отдаленные вопли, скрипы и рычание. Кто же те существа?
«Ты можешь поручиться за всех людей?..»

— Ласло… как думаешь, мог сюда забрести кто-то посторонний?
— Думаешь, некто пришлый раздраконил Иных? Хе! Вряд ли. Видишь ли, еще года три назад через лес и болота вполне можно было пройти, но теперь… Ты-то, тэйр, редко по лесу шастал, не знаешь ничего. Ведь Иные не просто шатаются туда-сюда. Они стену построили.
— Стену?! — это огорошило священника.
— Глупость, — Мэв, до поры молчавшая, внезапно оскалилась, — Называть это стеной глупо. Просто куда ни иди, упрешься в огромные деревья. Мертвые, но гибкие. Хищные. Как русалкины волосы*, утаскивающие безрассудных пловцов на дно. Так или иначе, никто теперь не уйдет и не придет сюда.
— Но зачем?! Какой смысл огораживаться? Это какое-то безумие!
— Спроси у Иных, коли интересно, все равно с ними водишься.

Грегор замолчал, опустил голову, слепо следуя за спутниками. Дорогу выбирал Ласло.
Все слишком странно. Кто-то убил Матильду и Иных, отравил болото… Зачем? В чем смысл? Что-то здесь не так. Но что именно?

Внезапно на ближайшей кочке возник Огонь Святого Эльма. Маленький с горошину шар белесого света постепенно разбухал, постоянно пульсируя, пока не вырос до размера крупной дыни.

А где один, там и другой.

— Черт! Надо бежать, пока он друзей не позвал!

Ласло выстрелил, но арбалетный болт ожидаемо пролетел насквозь. До Огня Святого Эльма нельзя дотронуться. Ну, пока он сам этого не захочет, но тогда есть большая вероятность сгореть заживо.

То тут, то там возникали другие Огни. Воздух ощутимо нагрелся.

Ласло, Мэв и Грегор бросились бежать, ошалелыми зайцами петляя по гатям Иных. Нужно добраться до деревни! Огни почему-то не выносят жилых строений.
Впрочем Огни их не преследовали, а просто возникали рядом и…

— Дьявольская бездна! Да они нас ведут куда-то!

Ласло попытался свернуть в другую сторону, но сразу тройка Огней пыхнула на него жаром. Еще несколько подтянулись сзади, напирая и заставляя идти вперед.

— Черт… Что делать, Мэв? — Ласло судорожно вытер выступивший пот. Странно, разве мертвые потеют?
— Они нас гонят к Трухлявому дереву. Мне это не нравится. Там водится какая-то жуткая гадость. Нужно сворачивать.
— Это понятно, но как?!

Огни напирали. Грегор удивленно прислушивался к новым ощущениям в теле. Тепло… Будто эти огни делали их, мертвецов, более живыми. Но сейчас священник не чувствовал от этого ни малейшей радости.

— Есть идея, — Мэв выставила вперед руки. На ее ладонях возник сначала небольшой, но быстро увеличивающийся водяной шар. Достигнув размеров небольшой бочки, он взорвался фонтаном брызг. Огни Святого Эльма, касаясь воды, с писком тухли. Путь был свободен…

***



Несколько часов спустя.

— Фух, вот и эта чертова деревня! — Ласло не удержался и смачно выругался.
И верно, после многих часов блужданий наконец-то показались знакомые места. Все трое почувствовали небывалое облегчение.
— Эй, тэйр, — окликнула Мэв священника, ушедшего немного вперед, — Больше мы не будем тебя спасать. И не забывай — за тобой должок.
— Мэв… спасибо тебе, — священник искренне поблагодарил женщину, — И тебе Ласло.
— Я же колдунья! Не видишь здесь какого-нибудь дьявольского умысла? — женщина хищно оскалилась.
— Нет. Почему-то я уверен, что его здесь нет.
Мэв удивленно вскинула брови.
— Я никому не скажу, что ты колдунья. Ну, пока ты не начнешь нагишом отплясывать у костра или есть детей — тогда уж извини, — Грегор слабо улыбнулся. — И знай, Мэв, я не прекращу пытаться вернуть тебя к Богу! Он терпелив и мудр. Он не бросит тебя…

Но чародейка уже не слушала его — она торопливым шагом шла к своему дому. Ласло мрачно оглянулся и последовал за женой.
Неужели всё… закончилось?

***



— Папочка? — Агнесс настороженно выглянула из окна. Мельник Бранделл что-то торопливо строгал на заднем дворе.
— Они следят за нами. Зыркают своими буркалами. Хотят попить нашей кровушки, нелюди проклятые… — приговаривал он. Ему казалось, что сотня глаз смотрит ему в спину. И не только ему.

Все жители внезапно ощутили морозящий кожу страх, дикий, пожирающий ужас. Кто-то был здесь, совсем рядом. Алчный, коварный. Голодный.
Обычно Иные не заходят в деревню — им напросто не за чем. Но на этот раз было не так. Когда чародейка Мэв атаковала Жнеца магией, кое-что изменилось. В запутанных ветвях Трухлявого дерева проснулся некто, до этого момента неподвижный, способный только наугад тянуться щупальцами своих мыслей, некто, чье присутствие в живых пробуждает необъяснимый страх.

Шептунья.

Когда Бог Иных рождался, она сидела у его колыбели. Она проводила с ним единственный день его жизни и лично успокаивала, когда его изломанное тело билось в агонии.
Она единственная никогда не умирала и не перерождалась.

И сейчас Шептунья, разбуженная чужеродными силами, магией, всем своим естеством тянулась к источнику этой силы. Она не боится света очагов. Не боится молитв.

Наступало утро, и деревня спешно обросла высокими заборами, почти стенами. Непонятный страх подгонял людей. Кто меня достанет, если кругом будут крепкие стены?
Тихий шепот в мозгу…

… За тобой идут, ты испаришься, тебя не будет… пустота, кругом пустота…

Люди шли в церковь, нервно жались к друг другу, Грегор истерично читал молитвы, а Мэв…
Мэв сидела у зеркала, и на нее оттуда смотрели два ярко-сапфировых глаза.

Примечание:
* Русалкины волосы – водоросль, печально известная как погибель пловцов. В ней легко запутаться, а она еще и очень крепкая, так, что освободиться сложно. Но умельцы делают из нее коврики.


Глава 11. Шептунья, или Буйства начинаются


Она неслышно кралась, прячась в тени. Ее ледяное дыхание убивало траву, а тихий навязчивый шепот низвергал в пучину страха.

      Прекрасная и отвратительная, добрая и коварная, жестокая и нежная. Переменчивая, как ветер.

      Такой легко спрятаться где угодно. Например, в зеркале.

— Отдай мне свое дыхание, свою кровь… Почему ты не такая как все? Отдай, не жадничай. Всю свою силу, всю свою суть!

      Мэв, не моргая, смотрела в огромные сапфировые глаза. Она не могла отвернуться, гипнотический взгляд дурманил, заставляя вслушиваться в этот красивый, но такой неземной голос. Пол залил белесый туман и, цепляясь за ноги женщины, стал карабкаться выше.

— Ты же слышишь меня, человеческая женщина? Вам, людям, зачем-то дали немного нашей силы… Вас не должно быть, но вы есть… так отдай же то, что так желанно мне!

      Мэв, пытаясь освободиться от чужого контроля, вдруг с ужасом поняла, что не может пошевелиться. Возникло странное чувство, будто ее обнимают ледяные руки. И в этих невидимых руках скрывалась такая сила, которой не было ни у людей, ни у колдунов, и уж тем более Иных

— Ты не Иная… Что ты за демон? — с трудом выдавила чародейка, невольно трепеща от мощи гостьи.

— Меня не создавал ни один из Богов…, но скоро это не будет иметь значение. Я вижу, как люди в будущем сольют множество понятий в одно, я вижу, как они будут давать жизнь тварям, более ужасным, чем демоны… странствующий в сумраке, да не найдет ни тьмы ни света…

      Шептунья расхохоталась. Она явно чувствовала себя хозяйкой положения, и Мэв это не нравилось.

— Ты жаждешь знаний… Я вижу это… Скоро я заберу тебя, и ты узнаешь о чем только пожелаешь… Но взамен… отдашь мне себя…

— В этой сделке нет смысла.

Какая-то глупость. Как продаться людоеду за сладости.

— Вот как? Тогда расскажи всем, пускай наточат вилы и разожгут костры. Ты боишься не меня… Так чего же ты боишься?..

      Внезапно глаза исчезли, а туман осел, оставляя после себя на полу влажные пятна.
Мэв судорожно вдохнула. Вот так встреча! Даже будучи в Гратисе, стране магов, она не слышала о подобных созданиях. Это явно было существо высшего порядка, способное искажать пространство, а то и само время. Это было пугающе. Но в то же время и весьма завораживающе.

— Эй, Мэв, все в порядке? — в комнату заглянул Ласло.

— Да, — она ласково улыбнулась встревоженному супругу, — Все хорошо.

      Она никому не рассказала о глазах в зеркале ни сегодня, ни потом. Чародейка не боялась ни смерти, ни позора… Но у нее был один страх, возникший еще тогда, когда она училась у одного полунищего колдуна в Гратисе. Её учителя разодрали в клочья создания, вызванные неудачным заклинанием. У тех тварей не было имени. А потом она с несколькими магами-недоучками по незнанию сунулись в вампирье гнездо. Из десятка выжило двое

      Если бы она знала чуть больше, могло ли повернуться всё по-другому? Знание — сила.

      Мэв не боялась смерти. Её пугало всё то, чего она не могла назвать и объяснить.

      Её страшило неведение.

***



      Прошло три дня со встречи со Жнецом. Теперь вокруг деревни высился массивный частокол, сколоченный правда на скорую руку. Церковь стала посещаема как никогда, теперь все тридцать два жителя деревни (за исключением, разумеется, Мэв и Ласло) целыми днями просиживали в доме Господа, слушая проповеди Грегора.

      А проповеди — пожалуй, единственное, что у него получалось хорошо. Ведь Сальвати никогда особо не блистал ни умом, ни талантами. Но он был неисправимым идеалистом, порой до невообразимой наивности. Таким идеалистом, что живи он в крупном городе, его сожгли бы на костре.

      И вот теперь Грегору было не до Иных — он пытался добрым словом сохранить в односельчанах человечность. У многих стали проскакивать беспричинные вспышки ярости, кто-то становился чрезмерно апатичным, а третьи с угрюмым выражением лица явно задумывали что-то недоброе.

      Страх, который навела Шептунья после своего пробуждения, не прошел даром. Напряжение росло, и Грегор чувствовал всё растущее раздражение по отношению к своей особе.

      «Ты просто всех достал, уймись уже, навязчивый идиот» — говорил ему внутренний голос как-то вечером в церкви.

— Но как же… надо что-то делать.

      «Ой какой ты у нас правильный… Придумал бы что получше, а то к проткнутой шее добавится пробитая голова»

      Священник рассеянно ощупал шею. Надо же, а ведь он совсем уже забыл про то, как Гленда, пытаясь его задушить, проткнула пальцами шею.

— Так странно. И черная кровь уже не течет. И двигается шея нормально. А дырки остались.

      Он просунул палец в одно из отверстий и истерично рассмеялся.

      Ну и чего ржешь как полоумный? Совсем двинулся.

— Я смеюсь от того, что я мертвяк с дырками в шее, которому начал грубить внутренний голос!

      А как ты думаешь, почему так? Думаешь другим просто так хочется раскроить чей-нибудь череп?..

***



      Это произошло, не успела ещё и неделя пройти.
Гертруда, младшая из трех великовозрастных дочерей ткачихи Марты, напала на свою сестру Магду. Причина была никудышной: Магда утверждала, что Файлан, старший сын кузнеца, симпатизирует ей, а Гертруда настолько страшная, что на ней только Дикий и женится.

      Ну вот младшенькая и вцепилась в старшенькую, да так, что буквально оторвала голову.

      Но даже с оторванной головой Магда не утихомирилась, а, жутко ругаясь, умудрилась сломать шею и отхватить ухо нерадивой сестре.

      Пока Марта со слезами зашивала дочерей и ругалась на этой почве с мужем, буйства продолжались.

      Полубезумная Селестина, мать Ласло, подожгла дом своей бывшей подруги, почти столетней старухи Гретель. Та в долгу не осталась и разобрала сумасшедшей крыльцо. Сюзанна, шестнадцатилетняя девушка, считающая своей обязанностью присматривать за стариками, пыталась помирить их, но в итоге могла только в ужасе ломать руки.
И в довесок братья Бартл и Айдан неожиданно для всех взяли топоры и порубили вечно мрачного Жозефа. Было, видите ли в его угрюмости нечто подозрительное. Ошметки мужа Гленда собрала в кадку и хотела было закопать, но Грегор ей не позволил — Жозеф выражала ярый протест против преждевременного захоронения.

      А на седьмой день таинственным образом исчезла Мэв.

***



— Это все твои дрянные штучки, тэйр! — на Ласло было страшно смотреть. Обычно спокойный и циничный, теперь он впал в состояние близкое к истерике, — Это ты! Ты и твои чертовы Иные!

— Ласло… — Грегор поднял руки в успокаивающем жесте, но Ласло его не слушал.

— Куда они утащили мою жену?!

      Он схватил священника за воротник и принялся гневно трясти.

— Куда они дели её?! Ненавижу, ненавижу…

      Мужчина постепенно затих, преисполняясь зловещей решимостью.

— Я верну ее тэйр. Верну…

      Он перешел на шепот изредка сменяемый невеселыми смешками.

— Тэра?

      «О нет, не сейчас!»

      Мужчины медленно повернулись на голос. Митра необычно мрачная стояла у плетня, нервно теребя край рубища.

— Тварь! — Ласло разъяренным зверем кинулся на Иную, но тут же встретил отпор со стороны священника.

— Она ни в чем не виновата! Вспомни, она нам помогала…

— Мне плевать! Такие как она, её чертово племя забрали мою жену! Думаешь, я всё оставлю как есть?..

— Вы говорить о красивой черноволосой женщине? — Митра виновато потупилась. Ласло осекся и резко замолчал.

— Ты видела её, Митра? — Грегор пытался говорить спокойно.

— Да.

— ГДЕ?!

      И Митра все рассказала.

      Шептунья проснулась, хотя должна была спать до очередного рождения Бога. Но магия искажает пространство и время, и все пошло не так. Шептунья неприкаянным призраком шаталась по болотам, пока не собрала свиту из Чумных и Огней Эльма.

— Она хотеть магия. Она забрать женщину через зеркало.

— Через зеркало?

— Да. Все зеркала — одно, если что-то отражаться в одном месте, оно отражаться везде.

— Интересная теория, — священник задумался.

— Тэйр!

— Кхм, продолжай, Митра.

      Шептунья забрала женщину и затаилась. К ней не пройти — Огни не подпускают.

      Но Митра пришла по другому поводу.

— Тэра, я найти это на болота. Это не наше. Что это? — она протянула священнику сверток. Грегор осторожно развернул его. Внутри оказались несколько полых цилиндров размером с палец, тонкая замызганная книжка и белый кусок чего-то с виду похожего на сталь.

      Грегор взял книжку, но его ждало разочарование — язык, которым были сделаны записи, оказался незнаком священнику.

— Да какие, к чертовой матери, находки? А! Вам ведь всем, абсолютно всем плевать на Мэв! Она ведьма, я неверующий — да вы все, и ты, тэйр, в первую очередь, хотите, чтоб мы оба окончательно сдохли!

— Ласло, я…

— Да катитесь вы в Бездну!..

      Ласло никак не мог успокоиться. И когда тэйр вместе с Митрой ушли в раздумьях, он решился на то, чего раньше никто не делал. Он решил открыть охоту на Иных.


Глава 12. Охота, или Найдёныш


 Иные… Мерзкие твари. Делают вид будто выше, лучше людей, но на самом деле пустышки, гнилые деревья, лишенные простейших моральных ценностей.

      Но Иные отличаются, не со всякими можно справиться в одиночку. Сражаться должны все. Ласло понял это особенно четко именно сейчас, когда скакал по кочкам от очередной неведомой твари. Болты к арбалету давно кончились, а вступать в рукопашную не хотелось.

      Преследователь был похож на старое кривое дерево, поэтому долгое время оставался незамеченным. Но стоило только обратить на тварь внимание, как она проворно побежала навстречу, беспорядочно размахивая конечностями.

      Да, идти на болота в одиночку было ошибкой.

      Но Шептунья забрала Мэв, и Ласло не мог сидеть сложа руки. Нет-нет, он не позволит, он спасет свою жену.

      Сначала топи были достаточно тихими, словно спящими, но стоило только двинуться к Трухлявому дереву, как Иные засуетились. Сомнений не оставалось — именно там засела Шептунья.

      Сначала дорогу загородили Огни Святого Эльма, но с ними Ласло справился — эти создания гасли от капель колодезной воды, которую мужчина не преминул благоразумно захватить с собой.

      Затем примчались Дикие и громкими криками попытались напасть на человека, но на свою беду они не переносили железа, а Ласло всегда брал с собой на болота длинный тесак.

      А теперь вот это деревомонстрятина вылезла. Ни железа, ни воды, ни арбалетных болтов она не испугалась. Какая, если подумать, ирония. Всю свою жизнь работал с деревом, а тут убегать от него приходится.

      Все свойства Иных открыла Мэв в своих бесконечных прогулках по топям вместе с мужем, но подобного создания им ещё не попадалось.

      «Аррр, что же делать?»

      Непонятно какие особенности у этой деревяхи, мало ли расплавит, сожрет или переломает. Всё это будет тратой времени, которого у Ласло и так было немного.

      «А бегая по кругу, я что, быстрей управлюсь?!»

      Мужчина выругался про себя и резко остановился. Ну давай, тварюга, посмотрим кто кого!

      Деревяха неслась на встречу, а Ласло схватил тесак на изготовку и встал в защитную стойку. Всё решится здесь и сейчас.

      «Я не для того прошел чертову войну, чтобы загнуться от дерева!»

      Но схватка так и не состоялась.

      В самый последний миг между человеком и Иным выскочила Митра. Она крикнула какую-то непонятную не совсем членораздельную фразу и деревомонстр замер как вкопанный, снова становясь неотличимым от обычных здешних деревьев.

— Какого черта?!

— Тебе быть здесь нельзя — глаза-плошки Митры казалось смотрят в самую душу.

— Пускай твоя Шептунья вернет мою жену, и тогда мы ещё посмотрим!

— Нет. Шептунья не отдать, что взять.

— Аррр! — Ласло схватил Митру за ворот рубища и поднял над землёй. — Вы все одинаковые, твари, монстры, нелюди. Да я вас всех перебью, и знаешь, твой тэйр не поможет ни тебе, ни им. И вы все сгинете в том аду, из которого вылезли!

— Не трогать тэра, он хороший. Он друг. Он и твой друг.

— Да катись ты в Бездну!

Ласло отшвырнул Иную в сторону. Та с глухим плюхом шмякнулась о нетвердую землю. Замызганное рубище покрылось грязью, а Митра тихо заплакала.

— Ты быть вернуться. Иначе тэра расстроиться. Не хотеть, чтоб грустил. А ты тут один пропасть!

— Я уже сдох, я не умру. Катись, пока не прибил!

— Нет! Я проводить тебя обратно в деревня!

— Вот почему… почему ты так не останавливала эту свою Шептунью, когда она забирала Мэв?! — Ласло уже кричал, не в силах сдерживать эмоции.

— Шептунья страшная. Меня бы съесть.

      Эм? Съесть?

— Эй… Она же не съест Мэв?

— Нет-нет! Она пока быть в безопасность! Вернуться в деревню, хорошо? Тэра что-нибудь придумать, спасти женщина!

      «Шептунья, видимо, невероятно сильна. Хмм. В одиночку не справится»
Сражаться должны все.

      И когда Ласло повернул в деревню, и в его бедовой голове зрел план.

***



      Мельник как обычно ссорился с пастухом. Причины были уже не важны — обоим хотелось хорошенько набить друг другу морду, а невозможность чувствовать боль только еще больше злила. Им было необходимо выплеснуть эмоции. Грегор этого не понимает. Он надеется добрым словом превратить лютых зверей в пушистых овечек. Но зверям не нужны пасторальная идиллия или мир во всем мире. Им нужна возможность впиться другому в глотку. Дай им врага, совершенно любого, и они свернут горы. Все люди — звери. Ласло как никто другой это понимал.

— Всё петушитесь? — плотник неприятно оскалился.

— Что? Тебе-то какая разница? Иди куда шел! — Бранделл нахмурился.

— Какая разница? Конечно, никакой! Вы как обычно ерундой страдаете, но я ждать не намерен!

— Чего ты мелешь? — Петер набычился.

— Эй, Бранделл, не твоей ли дочурке эти тварюжины, Иные, руку оттяпали? А ты, Петер, теперь и на пастбище не ходишь. Почему, интересно?

— Помолчал бы…

— Эти твари… утащили мою жену, калечили наших детей и, как знать, может это они топили народ в болотной жиже? Вспомни, Бранделл, еще лет пятнадцать назад, сколько нас было? Сотни две, не меньше! А сейчас? Иные прокляли землю, перебили кучу народа и не отпустят нас, пока всех не перебьют… Вопрос лишь в том, сделаем ли мы хоть что-то, или будем и дальше как послушный скот идти на убой, к окончательной смерти?

      Мужчины задумались. Иные… Да-да, именно они виноваты во всех бедах! Но что слабые люди могут противопоставить самому дьяволу?

— Они не могут тягаться с нами. Особенно, если мы подготовимся, — Ласло многозначительно ухмыльнулся. — Но есть кое-что… одна небольшая проблема…

      Был кое-кто, кто будет мешать. Пора избавиться от одного надоедливого священника.

***



      Грегор задумчиво перебирал предметы, найденные Митрой. Цилиндры, книжка… Все явно творенья рук человеческих, но кто? Кто мог обронить эти вещи посередь болота?

      Прошла уже неделя с того дня, как исчезла Мэв. Ласло подозрительно притих, священник не сомневался, что тот что-то задумал. Он не бросит свою жену.

      Грегору тоже была невыносима мысль, что Мэв где-то там в болотах одна. Да, она оказалась ведьмой, но несмотря ни на что она была хорошей женщиной. Высокомерно улыбалась, но, тем не менее, помогала людям, ничего не прося взамен. Она была умна, но не корыстна. Её необходимо вернуть во чтобы то ни стало.

      Митра обещала что-нибудь придумать, благо были Иные, которые охотно вняли бы её словам.

      Шептунья и Жнец — важные шишки в иерархии Иных, но, насколько понял священник, взаимоисключающиеся. Теперь же, когда оба создания бодрствовали одновременно, начался разброд. Чем все это кончится… Явно ничем хорошим.

      Скрипнула дверь. Грегор обернулся

— Ласло? — священник несказанно удивился. До этого безбожник в церковь являлся только по каким-либо делам. Может, пришел поговорить о Мэв?

— Ласло, приятно видеть тебя во храме Божием! Ты по поводу…

— Тэйр, я пришел покаяться.

— Что?

      Дверь раскрылась шире. Вошел мельник, затем мясник, ткачиха с дочерьми… Церковь постепенно заполнялась людьми.

— Что происходит?

— Мы все пришли покаяться.

      Все улыбались ему, словно неразумному ребенку. Неприятный холодок страха тихонько заскребся в глубине души. Они что-то задумали, что-то злое и неправедное.

— Тэйр! Мы идем сражаться! С Иными! — Агнесс задорно запрыгала на месте.

— Ч-ч-что вы…

— Жаль, Вас околдовали, тэйр! — Бернадетта улыбнулась гнилозубой улыбкой и сделала шаг вперед. Ее бледные руки сжимали веревку.

— Поэтому мы поможем Вам.

— Возможно, мы будем несколько грубы…

— Поэтому заранее хотим покаяться…

— … И попросить прощенья.

— Но это ради блага всех!

— Мы одержим победу…

— И ангелы призовут нас наконец к трону Господню.

— Видишь ли, тэйр, Иные запудрили тебе мозги, и ты не можешь идти с нами. Они могут заставить тебя помешать нам. Но мы тебя свяжем, и все будет хорошо! — Ласло криво ухмыльнулся.

      Бежать некуда.

— Остановитесь, пока не поздно! Не вызываейте на себя гнев Божий!

      Его не слушали. Все происходило словно в кошмарном сне. Его односельчане, его подопечные…

      Неживые руки крепко держали, не давая пошевелиться, и священник испытал приступ страха, который возникает в маленьких комнатках. Только маленькой давящей комнаткой на этот раз была родная церковь и его собственное тело.

      Священника связали и оставили у алтаря. Веревку так просто разорвать не получится.

      В церкви остались только он и Ласло, остальные вышли на улицу, радостно предвкушая грядущие победы.

— Зачем всё это, Ласло? Я же… Я же…

— Если честно, тэйр, я хотел расчленить тебя. Или привязать камень и утопить. Но эти простаки крепко за тебя держались, привязчивые дурни. Поэтому ты просто здесь посидишь.

— Что я сделал не так, Ласло? Я …

— Ты просто НИЧЕГО не сделал. В этом твоя ошибка. Сплошная помеха ты, а не человек.
И Ласло ушел. Грегор медленно, но верно погружался в отчаяние.

***



      Селяне собирались на бой. Ласло командовал и давал распоряжениия — за последние годы именно он чаще всего выходил на болота и знал об Иных больше всех. Да, вода — колодезная, но не болотная — против Огней, железо против Диких… Пригодиться могло все.

— Главное, не давайте им подойти близко, — вещал плотник, который сейчас был не протв назавться и второй своей профессией — гробовщик, — Не разбредайтесь, нужно держаться вместе, иначе поодиночке эти твари нас перебьют.

      Все азартно кивали. Уже никому не верилось в возможность окончательной смерти, и поэтому страха никто не испытывал.

      Время настало.

      Болота как всегда прикрывались легкой дымкой тумана. Увлеченно ухала сова, наплевав на то, что вроде как бы белый день.

      Импровизированный отряд вступил на гати Иных, стараясь по возможности сохранять осторожность, но энтузиазм у деревенских бил прямо-таки через край. Задние ряды наседали на передние, доски прогибались под непривычно большим весом. Несколько человек чуть не упали в топь, но все-таки удержались.

      Добыча не заставила себя ждать. За четыре часа были уничтожены три Огня и одна непонятная тварь, похожая на паука. Люди входили во вкус

      И вот на тропинку вышел Чумной.

— Пропробуем взять живьем, — Ласло не мог отделаться от мыслей жене. Нужно было захватить кого-нибудь и все разузнать. А Чумных уважали даже другие Иные.

      Чумной Доктор — создание мирное, но проблема вся в том, что он не Здесь. Прикосновение другого мира губительно для тех, кто обеими ногами в этом. Как сказала Митра, они не замечают, когда убивают.

      По болотам разнесся нечеловечкский вой — Марта увидела как её муж, Отто, упал замертво. Только вот он пытался выдрать палку из рук Иного и вдруг — лежит неподвижно. А Чумной всего лишь легонько дотронулся до него покрытой перьями конечностью.

— Тварь! — Марта вырвала у мясника топор и кинулась на Чумного. Тот стоял неподвижно, видимо, не понимая, что происходит.

— Не касайся его рук! — еле успел выкрикнуть Ласло.

      Кто-то кинул лассо, Чумного уронили на землю. Марта, вскочив верхом, сильными ударами отрубила Иному руки. На жухлую траву хлынула светло-фиолетовая кровь. Тут же подтянулись и дочери ткачихи. Обезумевшие женщины голыми руками рвали Чумного. Остальные селяне тоже не остались в стороне.

      И никто не слышал тонкого писка испуганной Митры, маячившей на некотором расстоянии — ближе подойти боялась.

— Нет! Нельзя убивать птичьих! Только не их!

      У всех Иных есть Смысл. И тут люди угадали с названием — Чумных и вправду по праву можно назвать докторами.

      Когда смешиваются миры, всегда остаются следы, не обязательно заметные. Легкий налет, звездная пыль, но она разъедает чуждую реальность. Именно поэтому миры не могут пересечься полностью. Чумные Доктора были созданы богом Иных как раз с целью нейтрализовать последствия пересечения. Их черные балахоны впитывают любую отраву будь то следы других миров или просто яд и болезнь. Само их присутствие приводит систему в равновесие.

      Но если Чумного Доктора убить…

      Иной, до этого вяло сопротивляющийся, затих.

— Он помер что ли? — спросил Петер, вытирая фиолетовую кровь с рук. Селяне с подозрением уставились на изодранное тело. Тихо хныкали ткачиха с дочерьми, обнимая неподвижного Отто. Внезапно тот издал воющий звук и пошевелился.

— Отто! — взвизгнула Марта. Муж уставился на нее пустым взглядом. Из угла рта стекала струйка слюны.

— Отто?

— Ы-ы-ы, — он схватил жену за руку и попытался укусить. Ткачиха испуганно отскочила.

— Отто, что с тобой?!

      В этот момент от тела Иного повалил черный дым. Трава и без того жидкая и полумертвая, гибла окончательно. Селяне попятились.

— Нельзя, нельзя… — хныкая шептала Митра, спрятавшись за дерево. Нужно найти тэру! Он прекратит это безумие! Собравшись с силами, Иная отправилась в сторону деревни. В толпе священника не было, значит, он может быть только в одном месте.

      В церкви.

***



      Грегор уже не пытался освободиться — бесполезно. Встать тоже не получалось, так что ситуация совсем плоха. Священник не знал сколько времени прошло и просто тихонько бубнил про себя молитвы.

— Тэра? — голос из-за двери, — Тэра, ты быть здесь?
Митра! Теперь он спасен!

— Митра! Помоги мне!

— Дверь закрыта, мы пробовать ломать. Тэра, люди поступать плохо, они бить птичьих, тэра спаси нас… — голос Иной постепенно скатился в рыдания.

— Митра, Митра, освободи меня, и я что-нибудь придумаю!

      Стоп. Она сказала «мы»?

      Двери хрустнули и провисли на искривленных петлях. В церковь повалили Иные, все, как и Митра, из Болотного Народца. Маленькие носатые создания подбежали к Грегору и принялись рвать веревки.

      Митра же стояла на пороге, утирая слезы краем робы. Священник никогда не видел её в таком состоянии.

— Скорее, тэра! — воскликнула Иная, как только спала последняя веревка. Она тянула Грегора за рясу и бесконечно торопила.

— Погоди, Митра, — просто так деревенские не отступятся, нужно как-то их убедить прекратить вакханалию. — У меня есть одна идея…

***



      Селяне сбросили тело Чумного в болото и, старательно обойдя это место, двинулись дальше, предпочитая не думать о том, что же все-таки случилось. Марта позаимствовала у кого-то веревку и теперь вела мужа как собачку. Тот шатался, мычал и никак не показывал признаков интеллекта. Что бы Иной с ним ни сделал, теперь он не походил на человека. Впрочем, Марта быстро успокоилась и, похоже, видела в этом даже какие-то плюсы.

— Ну что ты, птенчик ты мой, не надо грязь есть. Придем домой, я тебе гнездышко обустрою… — со странной улыбкой приговаривала она. Видимо, надеялась, что бесконечный поток упреков на тему незамужности дочерей, наконец, стихнет, и она сможет отыграться.

      Ласло незаметно для всех выбирал те тропы, что могли привести к Трухлявому дереву. Мэв жива, он был в этом уверен. Но как долго это продлится?

      Тем же временем вода в том месте, куда сбросили тело Иного бурлила. Немногочисленные животные гибли и падали то тут, то там. Если бы было кому разобраться, то он бы понял, что причиной этому была болезнь, очень похожая на ту, от которой погибли жители деревни.

***



      Шептунья расположилась меж огромных корней старого полусгнившего дерева. Да, Трухлявым оно было неспроста. Семечко дало росток многие тысячи лет, когда мир был совсем другим, но теперь оно почти умерло, гния заживо.

      Шептунье здесь нравилось. Если закрыть глаза и прислушаться, можно было услышать шепот иных эпох. И тех лет, когда её возлюбленный сын был ещё жив.
Сейчас она пребывала в странном состоянии на границе дремы и бодрствования.

      «Мне не место здесь, — вяло думала она, — и Его нет… так душно в этом мире. Вернись, о мой сынок…»

      Шептунья скорее почувствовала, чем увидела движение. Человек.

— Ты… Где Мэв, говори! — человек буквально кричал.

      О, он всё-таки добрался. Супруг сосуда с магией.

      Шептунья открыла глаза и с наслаждением увидела, что человек передернулся. Да, её глаза могли многих напугать — большие сапфировые, но словно разбитое зеркало, где каждый осколок — зрачок.

— Ты о той женщине… с магией… она здесь… — шепот лился, вгрызался в сознание. Ласло почувствовал беспричинную жуть.

      И тут он увидел свою жену.

      Мэв словно вплавило в ствол дерева, нижняя часть тела полностью скрывалась в толще древесины. Глаза безмятежно закрыты, словно чародейка спокойно спит.

— Мэв… Отпусти её, тварь! — Ласло вскинул арбалет.

      Глупый. Этим её не убить.

— Она сама… захотела быть здесь…

— Что?.. — гробовщик опешил.

      Не верит… такой забавный.

— Она боялась… незнания… сейчас она видит все, что вижу я… знает все, что знаю я…

— Но зачем? Зачем…?!

      Такой преданный. Не хочет быть брошенным.

— Магия… искривляет пространство… время…, а я не хочу быть одна… хочу вернуть Его…

— Его? Кого, черти тебя дери?

      Скользнула тень, и Ласло упал, как подкошеный. Тело перестало слушаться.

— Хочешь… Я верну тебе утерянное…? Будешь… чуять тепло… слышать стук сердца…, но не умрешь никогда… хочешь быть как Костяной Герцог…? — Шептунья хихикнула и махнула рукой. Тень исчезла, и появился некто. Он выглядел совсем как человек, только очень бледный и худой. Черты лица слишком вытянуты, что делало его неприятным на вид. Глаза пустые и бессмысленные, как у пустой оболочки. От Костяного Герцога, как назвала его Шептунья, исходили волны ощутимого даже для мертвого жара.

— Я… нашла его… давно… не рождался… значит не умрет… неживущий… хочу отдать это тело Ему, моему возлюбленному сыну…, но Он не берет… хочет старое…

      Ласло напрягся и кое-как встал. Остальные деревенские были неподалеку, прятались по кустам и деревьям. Нужно всего лишь найти слабое место этой твари, напасть всем вместе и освободить Мэв. Все просто. Будет ли этот Герцог проблемой? Пока не шевелится.

— А ты тоже… боишься одиночества, человек… боишься остаться совсем один… поэтому так привязан к этой женщине…? — Шептунья почувствовала, что попала в точку. — Мать не узнаёт… брат повесился еще в детстве…, а все друзья погибли во время войнушки лордов… Если она исчезнет, то кто скажет, что когда-то был человек по имени Ласло?

— Я, — голос прозвучал как гром среди ясного неба. Грегор поспешно отряхивал запачкавшуюся парадную рясу, — Фух, еле успел. Не надо больше так делать.

      Ласло несказанно удивился. Мало того, что пришел, так еще и парадный наряд нацепил. А его священник обычно надевал только во время богослужений на особо важных церковных праздниках.

— Я ничего не знаю о тебе, Шептунья, но я хорошо знаю Ласло. Знаю всех своих односельчан, — голос Грегора почти не дрожал, и он, не моргая, смотрел в сапфировые глаза, — Никто, слышишь никто не исчезнет бесследно! Если я умру первым, то буду просить бога за них на той стороне, но если бог приберет их раньше, я до последнего буду помнить всех до единого и молиться за их души! Никто не канет в бездну!

      Деревенские зашептались.

— Возможно, я никогда не был хорошим священником и не был тем, в ком нуждались эти люди… Но я буду пытаться.

      Кто-то из находившихся неподалеку деревенских захныкал. Агнесс?

— Пускай иногда они делают глупости, но они хорошие люди! Марта! Твои пироги с ягодами могли поспорить со столичными, а уж какое ты варенье делала! А Петер? Помнишь, в голодный год, когда волки стали лазать к скоту, ты без страха кидался на них и спас не только коров, но и людей. А Ласло, не ты ли вернулся в деревню ради мира? Чтобы не видеть больше крови? Так зачем же ты начинаешь войну? У тебя золотые руки. Никто не умеет так управляться с деревом как ты!

— Тэйр, не время…
      Шептунья расхохоталась в голос.

— Какие речи…! Ты мне нравишься… человек… Говоришь со мной, а Болотный Народец, тем временем пытается освободить женщину… не получится… пока я сама не захочу… её освободить…

— Так почему бы не попробовать договориться?

— О?.. С радостью…! Я отдам её…, а ты… — голос Шептуньи слился в совсем невнятный шепот, но судя по выражению лица Грегора, он все слышал. На миг священник мучительно задумался.

— Хорошо. Я согласен.

— Правда…? Но ты никогда не сможешь… уйти к своему богу…

— Я уверен, он поймет.

      Шептунья снова захихикала. Этот тоже такой забавный

— По рукам, человек!

      Дерево медленно выпустило Мэв, и та рухнула на землю. Ласло тут же бросился к ней.

      Грегор подошел к Шептунье вплотную.

— Можно спросить? Насчет Жнеца…

— Я ничем не могу помочь… пока болота не очистятся, он будет безумен…, но я вижу… всему этому длиться недолго.

      Священник кивнул. Что ж, будем решать проблемы по мере их поступления.
Селяне, пристыженные недавней речью Грегора, понурясь, выходили из укрытия.

— Простите нас, тэйр…

— Ничего-ничего. Надо возвращаться.

      Священник не хотел думать о том, что его подопечные стали убийцами. Пускай и убивали они только Иных.

      Не оборачиваясь, он пошел прочь. Спустя немного времени его догнал Ласло, державший всё ещё не проснувшуюся Мэв на руках.

— Тэйр… Я… Ну…

— Просто забудь, Ласло.

— А… о чем она попросила?

— Неважно. На вас всех это никак не отразится.

      Больше священник не реагировал на попытки плотника заговорить и думал о чем-то своем. Ласло к своему недовольству почувствовал себя виноватым. Мэв же начала потихоньку приходить в себя.

— Ты идиот, Ласло, — устало пробубнила она и снова замолкла.

— Эй! Тут женщина! — внезапно выкрикнул идущий немного левее кузнец. Все повернулись, куда он указывал. И вправду прямо на земле лежала молодая женщина. Она была облачена в разбитые белые доспехи, залитые кровью и грязью. Светлые волосы испачкались и свалялись, а на лице застыло бесконечное отчаяние. Она что-то шептала на неизвестном языке, тянула руки к людям…

      И она была живой.

      Так они встретились с Мирандой.


Глава 13. Миранда


  — Хм? Женщина? Мне казалось, вы говорили, Сальвати, что там не могло быть посторонних. Кто же эта ваша женщина? — инквизитор скептически нахмурился.

      — Ваше правосудие, она… её звали Мирандой. Она упала с неба.

      — Что-о-о-о? — инквизитор вскочил, — Люди с неба не падают! Только ангелы, посланцы бога, могут снисходить с небес!

      Грегор съежился на своем стуле, как от удара, стараясь не смотреть на своего судью. Мать-настоятельница вскинула бровь и удивленно уставилась на неудачливого подсудимого.

      — Помолчите же, ваше правосудие, — наконец выговорила она, — Думаю, нам все объяснят, не так ли?

      Сальвати поспешно кивнул.

      Инквизитор замер, ловя ртом воздух и еле сдерживая желание разразиться тирадой о божественных сущностях. Встретив выжидающий взгляд матери-настоятельницы, он фыркнул.

      — Да утверждайте, что хотите! Пусть хоть люди с неба, хоть ангелы в подворотне! Продолжайте, Сальвати, но учтите — вы уже наболтали на жестокую, прилюдную казнь.
Последние слова могли бы напугать обычного человека, но Грегору Сальвати уже было нечего терять.

      — Итак мы нашли Миранду…

***



      Рот раскрыт в беззвучном крике, глаза полны отчаяния и немой мольбы. Она была красива, как бывают красивы женщины, не знавшие тяжелой крестьянской жизни, не согнутые бесконечным трудом и безнадегой выживания. Ростом — явно выше деревенских девушек, а её светлые тонкие как паутина волосы спутались в неопрятный кроваво-грязный клубок. Лицо с тонкими чертами исказила гримаса боли. Она была похожа подраненного зверя, загнанного в угол и истекающего кровью.

      Селяне замерли в нерешительности и потрясении — неожиданное появление этой странной женщины казалось даже более сверхъественным, чем самые изощренные выходки Иных.

      Незнакомка тянула руки в умоляющем жесте и, хрипя, бормотала что-то на незнакомом языке. Но деревенские лишь, как стадо овец, смотрели на неё и даже как-то отшагнули, сгрудившись в кучу.

      — Бартл, Айдан! Понесете её в деревню! — немедленно приказал священник. Появление женщины шокировало и его, но Грегор быстро взял себя в руки. Было видно, что незнакомка ранена и нуждается в помощи.

      — Э? — Айдан опешил. Священник никогда раньше не говорил ни с кем из своей паствы таким тоном.

— Живее! Не видите что ли, она ранена!

      Кузнец и мясник повиновались. Они подняли найденную, получив выговор, что сделали это неосторожно и понесли её вперед. Женщина хватала мужчин за руки, за плечи, бессмысленно что-то шептала и даже пыталась вырываться

      — Откуда она могла здесь взяться, тэйр? — с плохо скрываемым удивлением спросил Ласло. — Не иначе происки Иных…

      — Ласло… потом. Все потом. Просто не дайте ей умереть и сами дойдите в целости и сохранности.

      Нельзя позволить угаснуть этой жизни.

      — Тэйр?

      Грегор молчал. Ему не хотелось говорить, лишь бы отгородиться от всего происходящего, побыть в спокойствии… Отдохнуть. Разговор с Шептуньей подействовал на него чрезвычайно удручающе.

      Ласло не стал пытаться продолжить диалог. Священник выторговал Мэв у того чудовища, за одно только это можно было выплачивать долги всю жизнь. Он, уважая решение Грегора, Ласло поудобнее перехватил казалось дремавшую Мэв и двинулся вперед, подгоняя отстающих и крича на мясника с кузнецом, чтоб, мол, несли аккуратней.
Что это за женщина, откуда она взялась… потом, все потом. Хотя, возможно, это шанс забыться.

      Священник не пошел вместе со всеми. Он свернул и, петляя по болотам, направился по знакомой уже тропе. К старой заброшенной церкви.

      Почему именно сюда? Несмотря на прошедшие года это место всё же оставалось домом Божьим. И здесь можно было побыть одному.

      Тут он сел у разбитого, покрытого паутиной и пылью алтаря, обхватив колени руками как когда-то в детстве, и тихонько без слез заплакал.

      — Митра, — священник не видел Иную, но знал, что она пришла и где-то здесь, — Митра. Почему? Я всего лишь человек… почему именно я?

      Митра молчала, притаившись за скособоченным алтарем. Она нервно теребила край своего рубища, не зная, что сказать. Ей было ничуть не легче, чем священнику, но у неё всегда оставался Смысл, а Грегор…

      — Что бы ни происходило с человеком, что бы у него не отняли, у него всегда остается надежда, что все изменится. В какой бы пучине отчаяния он не погряз, он надеется.

      — Тэра…

      — Митра, знаешь, я всегда верил в загробную жизнь. В рай, преисподнюю. В Божий суд. А теперь … похоже я навсегда останусь здесь, в земном мире. Даже если мое тело истлеет, я не смогу покинуть его. — Грегор истерично расхохотался, — Митра, я продался дьяволу! Шептунья — демон, она демон! Ха-ха-ха! Демон! Настоящий! И я продался ей, спасая колдунью! Лихо, а Митра?

      Иная стала пятиться, пока не уперлась в угол.

      — Тэра… Что ты обещать ей, Тэра?

      — Я обещал ей возродить её сына, вашего бога! Пускай на это уйдут тысячи веков, но сыскать ему такое тело, которое бы выдержало его! Которое он бы принял! Ха! А до этого момента… Эм… я не совсем понимаю, что это значит. Но… я должен хранить его душу.

      Глаза Митры расширились.

      — Ты…

      — Пока нет. Но скоро. Ха-ха-ха. Ты запомнишь меня, Митра? Не дашь мне кануть в небытие?

      Он окончательно сполз на пол и уставился в потолок.

      — Кто… Кто скажет, что я когда-то был на этом свете? У меня нет семьи, друзей… Даже врагов как таковых.

      — Тэра… — тихонько подойдя к священнику, Иная обняла его за плечи, — Чтобы ни случиться, мы быть помнить друг друга.

      Тяжкая тишина повисла в давно покинутой прихожанами церкви. Полустершиеся лики святых смотрели со стен и потолка равнодушно, а некоторые словно с немым укором. Взгляд Грегора рассеянно скользил по изображениям, пока не зацепился за одну фреску. Сюжет её был не знаком священнику — толпа людей с разделенными напополам нимбами вонзала мечи в уродливого зверя.

      — Митра… Ты не знаешь, что здесь изображено?

      Иная отцепилась от священника и подняла взгляд туда, куда он указывал.

      — Тэра, я хотеть показать тебе эту картинку тогда. Помнишь, когда приводить тебя сюда в первый раз? Её рисовать люди, когда ещё не быть города…

      Давным-давно, когда люди не знали еще Единого Бога, были существа невообразимой мощи и силы. Их мысли меняли мир, а дыхание давало жизнь. Ученые мужи Гратиса нарекли их первозверями — первозданными элементами живого мира. Для многих эти существа стали богами.

      Но потом пришел Единый Бог и повелел скинуть былых идолов.
И холодной осенней ночью объединенные горящим в душе фанатизмом бывшие язычники убили одного из первозверей.

      — Но убить их нельзя, они не быть рождены как вы, они не мочь уйти как вы. Убитый первозверь хотеть вернуться, как пытаться встать сшибленный порывом ветра человек.

      — Так это… ваш бог?

      — Да. Люди убить его тело. Тэра… прости, тэра, — пара слезинок сползла по щеке Иной.

      — Ничего-ничего, — священник через силу улыбнулся, — Но как так вышло, что наши боги «договорились»?

      — Ваш бог быть умный. Он знать, что первозверей нельзя убивать. Он наказать убийц и мириться с нашим богом. Построить этот храм. Вместе. Чтобы извиняться. Но люди забывать. Вы не уметь слушать вашего бога. Видеть только то, что можно трогать, но не то, что можно слышать сутью. Мы всегда слушать нашего бога.

      — И что же он говорит сейчас?

      — Ему быть больно. Он не видеть, не слышать, только чувствовать. Не понимать, что случаться. А мы не мочь объяснить.

      Ветер вяло шевелил лохмы мха, свисающие со стен.

      — Ну ничего. Скоро всё кончится.

***



      Когда Грегор вернулся в деревню была уже глубокая ночь, но никто не сидел по домам. Селяне столпились у дома Ласло, переговариваясь еле слышным шепотом. Священника они встретили облегченными вздохами и пристыженными взглядами.

      — Тэйр… ну… мы это… — начал было мямлить Петер, но Грегор лишь отмахнулся.

      — Как раненая?

      — Мэв как очухалась, так и взялась за неё. Ласло говорит, шибко плоха была деваха, но Мэв-то наша не лыком шита, смогла залатать. Сейчас спит, говорят. Но никого не пускають.

      — А Ласло-то раскомандовался, словно прогулки по болотам нам не хватило! — вставил свое веское слово Бранделл.

      — Да, это он всю канитель развел… — поддержал Айдан.

      — Не. Смейте. Всё. Валить. На. Ласло, — предельно четко произнося каждое слово, сказал Грегор, — Если бы вы не хотели, вы бы не пошли. Бог всё видит.

      Айдан передернул плечами. Слова священника ему не понравились

      — Но что теперь делать-то, тэйр? Откуда эта деваха? Может её дьяволы подкинули?

      — Я во всем разберусь. А теперь прошу, расходитесь по домам. И помните, вы — люди, а не звери. Никогда этого не забывайте.

      Люди не хотя расходились, то и дело бросая косые взгляды друг на друга. И только Марта была сосредоточена на своем муже, который все время порывался кого-нибудь укусить и пускал слюни.

      Грегор постоял немного на крыльце, не смея стучать. В этом доме ему никогда не были рады, и теперь священник хорошо понимал почему. Священники и маги никогда не ладили. А теперь ещё эта война… Она началась лет десять назад, когда хередим вспомнил, что раньше Гратис был частью Санктус-Хеллига. Даже до сюда докатывались отзвуки тех событий.

      Но какое ему дело до этого?

      Грегор решительно постучал.

      — А, тэйр, долго ж ты шлялся, — Ласло был как всегда язвителен, но священник чувствовал, что гробовщику не по себе от всего произошедшего.

      — Как дамы?

      — Мэв полностью оправилась, а найденыш… Черт знает, кто умудрился её так отметелить. Правая нога в трех местах сломана, представь? Мэв говорит, еле жива осталась.

      — Она что-нибудь говорила?

      — Бормотала что-то, но я ни черта не понял.

      Священник вошел вовнутрь. Мэв сидела за столом и старательно резала какие-то корни.

      — Тэйр. Найденыш там, — она мотнула головой в сторону спальни, — Пришлось нашу кровать ей пожертвовать. Но вечно здесь жить она не будет!
Грегор согласно кивнул.

      — Как только появится возможность, мы её перенесем. Я подготовлю место в церкви.

      — Она живая, тэйр. Живая. Никогда не думала, что буду удивляться подобному факту, — врачевательница сухо хихикнула, — И не здешняя. Её одежда… никогда не видела такой. Штаны на женщине, где это видано?

      — Возможно, она иностранка.

      — Откуда только ей здесь взяться, иностранке? — пробормотала колдунья, — Иди, что ли глянь, может, проснулась.

      Но незнакомка спала, усыпленная колдовством и травами Мэв.

      Прошла пара дней прежде чем она окончательно очнулась и смогла нормально поесть. Тогда Грегор с помощью Ласло и Файлана перенес её в церковь, где заранее подготовил уголок.

      Женщина видимо не знала языка и только растерянно глядела в ответ на вопросы. Было видно, что она боится деревенских, но отчаянно храбрится. После многих попыток удалось более-менее разобрать в её невнятном бормотании имя — Миранда. Кто она? Откуда? Возможности выяснить не было.

      Миранда очень боялась чего-то ещё, вздрагивая от любого шороха. Священник решил, что это как-то связано с её ранами. Возможно, её недруг был где-то неподалеку.
Он по возможности старался успокоить найденыша, был всегда с ней приветлив и доброжелателен. Но женщина не спешила раскрываться.

      — Миранда, — как-то заговорил с ней Грегор, — Откуда же ты пришла?

      Женщина лишь покачала головой. «Не понимаю».

      Мэв поделилась с ней одеждой и теперь Миранда была облачена в серое домотканое платье. Но в женской одежде ей было некомфортно. Разбитые доспехи лежали в закутке Грегора, где он их тайком рассматривал. И однажды понял, что белый кусок неизвестного металла, найденный Митрой ранее очевидно был частью подобного доспеха.

      Но эти доспехи заслуживали отдельного рассказа.

      Белые, гладкие, но без блеска, прочные. Пластины соединялись подвижными креплениями, не оставляющими зазоров. Они были невероятно легкими и наверняка очень удобными. Кое-где, в тех местах, где пластины оказались сильно повреждены, торчали невероятно тонкие стальные нити. Были ли они предназначены для укрепления конструкции или для чего-то еще непонятно. Какой кузнец мог сотворить такое явно недешевое и очень сложное с исполнении чудо? Кем бы ни была Миранда, она явно от бедности не страдала.

      Так же к набедренным пластинам были приделаны маленькие сумки странной формы. В одной из них лежали цилиндры опять же знакомые уже Грегору, но не пустые, а наполненные непонятным веществом.

      Что все это значит?

      Грегор внезапно вспомнил, как услышал на болотах незнакомую речь… Точно! Видимо это были соотечественники Миранды. Но куда они делись? Почему бросили её одну раненую?

      «Можешь ли ты поручиться за всех людей?» — сказал тогда Жнец. Так вот оно что. Картинка начала складываться воедино.

      Эти люди, люди Миранды, пришли на болота, каким-то образом отравили его и этим разозлили Иных. Дырки в черепах Чумных, хлопки, тетушка Матильда… Могли ли чужаки обладать некой магией? Может они напали на Иных? Но зачем?

      — Миранда…

      Найденыш уже шла на поправку, подозрительно, по словам Мэв неправдоподобно быстро.

      Женщина, полусидевшая на лежанке, улыбнулась священнику, но скорее из вежливости, давая понять «я слышу тебя».

      — Откуда. Ты. Пришла? — постарался показать он жестами.

      Сначала она с недоумением уставилась на него, но потом кивнула. «Поняла».

      И указала вверх.

      — Э? С неба?

      Это что-то невообразимое.

      Миранда активно зажестикулировала. Её махинации Грегор понял не сразу. «Дай на чем писать».

      Помедлив, недоумевающий священник достал кусок угля и указал на стол. — пиши прям здесь

      Гостья, морщась от боли в ушибленных руках, взяла протянутые принадлежности, но стала не писать, а быстро что-то рисовать.

      «Было бы странно, умей она писать, всё-таки женщина, иностранка. — с легким разочарованием подумал Грегор — Но впрочем рисунки действительно предпочтительней».

      Рисовала она, стоит признаться, неплохо.

      Четыре человеческие фигурки, две женские, две мужские, стоят около штуки, похожей на большую перевернутую лодку. Подумав, Миранда пририсовала штуке крылья.

      «Она летала».

      Потом женщина нарисовала эту же самую штуку, уткнувшуюся носом в землю, и перечеркнула одну женскую фигуру.

      «Она упала, и одна женщина погибла».

      Затем Миранда замерла и перестала рисовать. Грегор увидел, как по её щекам скатилось несколько слезинок.

      «Видимо, ей сложно это вспоминать. Хватит на сегодня».

      Священник мягко забрал уголь у женщины из рук. Она благодарно улыбнулась.

***



      Следующие дни были на удивление спокойны. Миранда всё так же невероятно быстро шла на поправку, чем сильно удивляла всех. Селяне присмирели и коротали дни за работой. Обновили все заборы, перестлали полы в большинстве домов, кузнец истратил последние запасы металла на починку различных инструментов. Марта сколотила своему мужу загон и теперь тоскливо глядела из-за загородки на него вечерами, но Отто по-прежнему не проявлял признаков разума.

      Иные затаились и даже хлопки прекратились. И казалось, что теперь все будет хорошо…

      Но когда все бывало, так как хотелось бы?..


Глава 14. Жнец и колос, или Неожиданная встреча


Грегора всегда угнетала тишина. Нет, не та, которая воцаряется ночью, когда уставшие работники, вернувшись с работы на полях или в мастерских, без сил валятся куда попало и засыпают. Не та, которая гуляет над ночными полями, когда звезды водят хороводы, а светлячки пытаются им подражать. И не та, которая хозяйствует в доме умершего — это холодная, грустная тишина, но, всё же, она естественна.

      Но его угнетала тишина омертвелая, когда сам воздух, кажется, наполняется тленом, а в душе острыми когтями начинает скрестись животный бесконтрольный страх… Страх не одиночества, но страх остаться одному, когда сколь ни кричи ответа не будет, и не потому, что никто не хочет отвечать, а просто не осталось никого, кто мог бы подать голос. Этот страх всегда гонит к людям. Ведь кто, как не другой человек, подтвердит, что всё есть на самом деле?

      И поэтому Грегор обрадовался появлению Миранды. Её дыхание, когда она спала, напоминало о том, что ещё есть живые люди. Пускай они не могли понять друг друга, но кто знает… Вдруг… Вдруг теперь все станет как раньше?

      Но не бывает так, чтоб все стало, как было…

      Пока не потеряешь, не поймешь, как сильно это было тебе ценно. И сейчас священник особенно остро это осознал.

      Миранда радовалась солнцу — это было видно в том, как она старалась, хоть и одним только взглядом, но дотянуться до солнечных лучей. Она любила ночной свежий воздух и часто просила Грегора открыть хоть на пару мгновений окна или двери перед сном. Она отчаянно хотела как можно скорее выздороветь, волновалась и словно куда-то торопилась… Всё это заставляло священника с тоской вспоминать былое.

      В тот день она сумела встать с кровати и чуть ли не ползком выйти на улицу — ноги плохо слушались.

      — Куда ты, Миранда? — Грегора встревожило поведение женщины, — Рано ещё вставать!

      Он жестами попытался убедить её вернуться в церковь, но найденыш лишь упрямо мотала головой.

      Указав в сторону болот, она внезапно раздельно произнесла:

      — Рейтар.

      Грегор с невероятной четкостью понял, что это имя. Имя одного из её соплеменников.
Священник с растерянностью почувствовал, как земля уходит из-под ног. Присутствие Миранды казалось уже чем-то естественным, но знание, что где-то ходят такие, же как она, высокие светлые, непонятные люди, пугало.

      Ох, как же спросить про чужаков жестами?!

      Вдруг священника осенило. Попросив Миранду жестами подождать, он принес уголь и намалевал на скамейке у церкви четыре человеческие фигуры. Священник надеялся, что она поймет, что так он нарисовал её товарищей. Для большего сходства, он также перечеркнул одну из женских фигур, как и Миранда когда-то.

      — Рейтар?

      Она кивнула и, перерисовав одну из оставшихся фигур покрупнее, указала на неё.

      — Друг? — священник сцепил руки, словно в рукопожатии.

      К его удивлению Миранда яростно затрясла головой.

      Не друг? Или у них этот жест имеет другое значение?

      Священник задумался. А правильно ли он понимает её жесты, а она его? Вдруг они оба говорят о совершенно разных вещах? Ну, хоть рисунки оставляли надежду на взаимопонимание.

      Миранда тем временем начала сползать на землю — последние силы оставили её. Грегор подхватил женщину и понес обратно в церковь. Нужно что-то делать, а то ведь того и гляди уползет в лес и помрет там…

      Но что? Опять идти на болота? Искать этого Рейтара? А имя ли это? Может звание? Титул? Или «враг» на языке её народа?

      Что же делать? Грегор окончательно запутался.

      Он сел на низенькую скамеечку у дверей в церковь. Тревожить Миранду ни к чему, но подумать-то надо.

      — Тэйр! — ткачиха Марта бегом неслась по тропинке, — Тэйр! Ужо совсем не могу! Сделайте что-нибудь с Отто, с мужем моим несчастным.

      — Марта, что случилось?

      — Ох, тэйр… — ткачиха зарыдала, размазывая по щекам черные слезы, — Дак как тогда помутился у него ум, так и пошло все хуже и хуже. На людей бросается, завывает, слюни пускает как дитя малое… Я к Мэв ходила даже… А она. она… сказала запихнуть Отто в гроб и зарыть! Как так можно, тэйр? Мы с ней поругались даже, как бы не прокляла, ведьма проклятая! Но я подумала, раз уж бог забрал у Отто разум, может Вы что-то сделать сможете? Попросите Господа, молю Вас!

      — Марта… — священник взял её за руку, — Не отчаивайся. Бог смилуется. Я буду молиться за Отто, за тебя… за всех нас. Рано опускать руки.

      Ткачиха ненадолго притихла.

      — Знаете, тэйр, я всегда… всегда злилась на Отто. Он не был плохим человеком, но всегда, всегда ему что-то не нравилось! То суп чересчур жидкий, то кафтан грязный… Дочерей постоянно ругал, мол, кобылы взрослые, а до сих пор в девках. Я презирала его. Доченьки виноваты что ль, что тут ловить нечего? А теперь… Мне не хватает его такого, каким он был. На любые придирки согласна, только бы вернулся… Не могу больше смотреть на этого зверя с обликом мужа моего. Вернись, Отто…

      Она перешла на еле слышные причитания. Грегор слушал, не прерывая.

      Кончится ли когда-нибудь это безумие? Вернется ли прежняя жизнь, пускай трудная, но понятная?

      Кое-как успокоив ткачиху, священник отправился к Мэв. С Мирандой осталась сидеть Марта — возвращаться домой ей не сильно хотелось.

      Врачевательница была дома, шила занавеску, как показалось священнику. Приходу Грегора она нисколько не удивилась.

      — Дура Марта нажаловалась поди? — не отрываясь от серой ткани, сказала чародейка.

      — Да, она приходила. Но скажи… зачем ты велела ей закопать мужа?

      — Похоронить, а не закопать. Ибо то, что она называет своим мужем, не более чем тело, бездушное и пустое. Отто умер в тот раз на болотах, и более его не вернуть. Умер, тэйр. По-настоящему.

      — То есть…

      — Его душа отлетела, но те силы, что оживили всех нас, не дают телу разрушиться. Пустая оболочка. И на людей бросаться стал, как самая обычная нежить.

      — Откуда ты это знаешь? — Грегора грызло неясное сомнение.

      — Когда Шептунья похитила меня, я смотрела её глазами. Многое ранее мне недоступное теперь видится ясно, — она невесело улыбнулась. — Я вижу в нем пустоту. Поэтому он и нападает на людей — стремится заполнить эту пустоту, но не получится. Гораздо великодушнее будет просто похоронить.

      Мэв расправила ткань, и священник увидел, что это не занавеска, а длинный саван.

      — И, тэйр… Я видела Жнеца вчера вечером. Он весь черный и истекает гадкой слизью. Думаю, боль погонит его совершать опрометчивые поступки.

      — Думаешь, он нападет? Никто кроме Шептуньи никогда не заходил в деревню. Вряд ли и он полезет сюда.

      — А как же твоя Митра, тэйр? — Мэв ухмыльнулась. Грегору резко стало не по себе. С каких это пор он принимает Митру за человека?!

      — Ты ходишь по краю, тэйр. Не забывай, что Иные — не люди и никогда ими не были. Не равняй нас и их.

      Врачевательница дала понять, что продолжать разговор она не намерена, оставив священника в мрачных раздумьях. Нужно разобраться со Жнецом, иначе…

      А что иначе? Мы все умрем? Но ведь все и так мертвы. Все, кроме Миранды. Что с ней будет, если Жнец заявится?!

      За себя священник не боялся — Шептунья точно не даст ему погибнуть, пока он не выполнит обещание. Хм. Вызвать Жнеца на поединок? А смысл? Боец из священника аховый. Устроить ловушку? Но какую? Все идеи кажутся глупыми.

      Жнец — его ответственность, и просить помощи он не будет.

      — Тэра! — Митра опять возникла словно из ниоткуда, — Тэра! Человек на болота быть! Жнец хотеть сражаться!

      Иная была сильно взволнована, что делало её речь ещё менее разборчивой, чем обычно.

      Человек? Это Рейтар. Грегор был почему-то в этом совершенно уверен.

      — Отведи меня туда, Митра, — план начал вырисовываться в голове священника. Ну, подобие плана. В общем появилась идея. — Пора покончить с одной проблемой.

      — Тэра?

      — Не волнуйся. Я не буду никого убивать.

      Да, не буду. Жнец убьет себя сам.

***



      Больно… Всё как в тумане… Люди! Люди виноваты! Если убить людей, боль исчезнет, правда? Что-то… Что-то забыто. Что-то важное, очень важное. Не вспомнить. Боль всё перекрывает.

      Жнец устало опустился на землю. Рядом человек. Он чувствует его присутствие, но сил подняться уже нет. Можно отдаться волнам ярости и тогда расправиться с незваным гостем, но вдруг не получится очнуться? Впрочем, особого выбора нет.

      — Я уб-б-бью тебя, человек!

      Рывком встать и кинуться вперед. Скверна будет очищена. И тогда все кончится. Бог будет спасен.

      — Эй, Жнец! — найти Иного не составило, к удивлению священника, особого труда. Тот бродил по окраине болот кругами, словно кого-то загонял в западню. Наверняка того человека, которого Миранда назвала Рейтаром.

      — Жнец! Нужно поговорить!
      Иной не остановился, но повернул треугольную голову с горящими красными глазами в сторону Грегора.

      — Снова ты, человечишка… Тебя я тоже умру… убью, но после…

      Э? Жнец заговаривается?!

      Священник собрался с духом. Нужно решить все здесь и сейчас.

      — Жнец, а как же Смысл?! — эти слова Грегор выкрикнул во весь голос. Иной вздрогнул и встал как вкопанный.

      — Смысл?..

      — Да! Вспомни! Твоя цель! Что ты есть?!

      — Защитить… Бога… Создателя… — Жнец замер, затем развернулся и поковылял к священнику. — Я должен защитить нашего Бога! И именно это я и делаю!

      Голос звучал несколько истерично, словно Иной пытался убедить в правдивости своих слов самого себя.

      — Защитить?! Посмотри, что ты творишь! Ты бросил его! Забыл! Отрекся! Разве тебя об этом он просил?!

      — Откуда ты, мерзкое существо, можешь знать о том, чего хотеть… хочет мой Бог!
      — Жнец схватил Грегора за ворот и поднял на высоту своего роста. — Ты ничего не знаешь. И Бог тоже не знать… не знает.

      — Послушай себя. С каких это пор Бог принадлежит только тебе одному?

      Что? Но ведь… ведь он Жнец, единственный верный защитник Бога, самый близкий к нему…

      — Вот оно… — Жнец выпустил Грегора и осел на землю.

      — Ты хотел защитить своего Отца. Я могу понять это, — священник, оказавшись на свободе, рефлекторно сделал пару шагов назад, — Но ты забыл о Его воле. Что хочет твой Бог?

      Вот оно… Боль скрыла Бога от него, Жнеца. Чего же хочет Создатель?

      Шепот на краю сознания… еле слышимый, трудно различимый… такой легко не заметить.

      — Он хочет… Он говорит, хватит.

      Из круглых выпуклых глаз капнула пара слезинок. Он не справился. Смысл… не следовал своему Смыслу. И уже поздно. Жажду убийства он не сможет заглушить, не сможет очиститься. Скверна… Пути назад нет.

      — Как ты смог понять всё это, человек?

      — Вы не люди, это понятно. Но в чем-то мы все-таки похожи, — Грегор неуверенно улыбнулся, — Мы оба любим своих богов. А порой в любви так легко запутаться.

      Жнец кивнул. Этот человек странный. Слабый, глупый, но…

      Иной распростерся на земле. Все кончено. Смысл утерян, а без него нельзя существовать.

      Священник взял Жнеца за костлявую почерневшую руку.

      — Я не знаю молитв к вашему Богу, да и не думаю, что он будет меня слушать. И все-таки позволь проводить тебя на Ту Сторону.

      Иной не ответил.

      Грегор молился, пока тело Жнеца не начало таять в воздухе. Да, молился он своему, человеческому богу, но искренне надеялся, что тот всё поймет. В конце концов он раньше смог договориться с богом Иных.

      «Все мы колосья, — рассеянно подумал священник, когда останки Жнеца окончательно исчезли, — Даже они. Все рано или поздно уходим. Во Свет ли, во Мрак, к богу или в преисподнюю… Когда-нибудь не останется просто ничего. Время — последний и самый абсолютный Жнец… "

      Его философские измышления прервал неожиданный толчок и страшный хлопок. Священника отбросило на пару метров вперед в редкие колючие кусты.

      Что за?!

      Посреди груди — сквозная дыра!

      Грегор попытался выпутаться из кустов, одной рукой зажимая рану, из которой потоком хлестала черная жидкость. Что происходит?! Как?!

      Над ним нависла тень. Священник поднял голову.

      Мужчина, в таких же белых доспехах как у Миранды. Высокий, широкоплечий, светловолосый, только красивое лицо искажено в гримасе безумия. В руках — короткая трубка с прикладом как у арбалета. Он что-то рублено выкрикнул на неизвестном языке, кривясь и немного шатаясь. А потом беззвучно засмеялся.

И нажал на спусковой крючок.


Глава 15. Последний упавший, или Безумец


Свет погас. Неужели конец? А ведь Грегор уже перестал считать возможной свою окончательную смерть. Но вот лежит и не может пошевелиться.

      Ощущения были странные. Темнота перед глазами полнилась неприятными багровыми отблесками, которые больной разум принимал за блики адских костров. Тело не чувствовалось, словно его больше не было совсем. Весь мир замкнулся в голове — невероятно тяжелой, гудящей как банка с пчелами. Это было сродни физической боли с той лишь разницей, что её источником была не плоть, а нечто более глубинное.

      «Может, это душа болит?»

      Грегор мог только думать, и думы эти мало соотносились с ситуацией. Мысли бешено скакали от детских фантазий к неумелому восхищению Мирандой. Потом его относило к моменту смерти от болезни, и здесь накинулась тронутая злобой тоска.

      «Всё тщета какая-то»

      — Очнись… Очнись… Ты еще не выполнил обещание! — его депрессивные самокопания разбил шипящий голос Шептуньи.

      Зыбкое марево рассеялось, и на священника уставились два сапфировых глаза.

      — Глупый… Голова — слабое место любой нежити!

      Шептунья когтистыми руками держала его лицо. Она выглядела ехидной и вредной как любящая пакости девчонка.

      Грегор рывком встал.

      — Что? Как? Где?!..

      Шептунья рассмеялась, прикрывая торчащие клыки маленькой изящной ладошкой. И тут священник заметил, что она сильно изменилась с их последней встречи — осунулась, побледнела и словно стала меньше. Лишь необычные глаза все так же горели сапфировым пламенем.

      — Запомни… Повредят голову — потеряешь сознание… Снесут полностью — потеряешь разум! Береги свою черепушку, священник… а то ты мне еще нужен… И так много сил потратила…

      — Где этот.?! — на ходу ощупывая пробитую голову и бегая кругами возопил Грегор

      — Тот забавный человек в белом? Он ушел… И тебе не понравится куда…

      — В деревню?!

      — А ты догадливый…

      — Но зачем… Кто он вообще и что ему надо?!

      — Подумай, ненаглядный ты мой.

      Когтистые, но не лишенные изящества пальцы коснулись его лба

      — Дыра… Матильда… Иные… так это Рейтар? Рейтар их убил? С него все и началось?

      Шептунья хихикнула.

      — Нельзя… говорить — начало. Ибо начало — ложь…

      Грегор, казалось, не слушал её.

      — Миранда, говорила, они спустились с неба. Может они ангелы? Божьи посланцы, отправленные сюда истребить нас, грешников?

      — Твой бог, конечно, могущественный и великий… но у него крайне скудная фантазия… ему легче сбросить с неба огненную гору… чем придумать план по изведению конкретной деревни безумным мужиком…

      — Ты демон. В твоей природе богохульство. Но нужно спешить! Ведь…

      — Да, в то самое время пока ты тут распаляешься, твоих родичей может там уничтожают…

      Шептунья в очередной раз засмеялась безумным и каким-то пьяным смехом.

      — Спеши! Авось успеешь до страшного суда!

      И сказала она это не шепотом как обычно, а во весь звонкий девичий голос.

***



      Скорее, скорее! Кто знает, что натворил этот безумец?

      Ноги послушно несли тело над топью, безошибочно находя клочки твердой земли. Конечно, проще было бы дойти по гатям, но для того, чтобы понять это, нужна была хотя бы секунда промедления, а Грегор не мог остановиться.

      Священник не особо задумывался о мотивах этого Рейтара, кем бы он ни был, сейчас гораздо важнее было как можно скорее добраться до деревни. Мысли скакали бешеными зайцами.

      Боже, пожалуйста, пускай будет не слишком поздно.

      Пробитая голова истекала черной кровью, заливавшей глаза и пачкающей рясу. Ветки кустов цеплялись за одежду, трава словно стремилась обвить ноги.

      Болота говорили: «Стой».

      Нет. Нельзя останавливаться.

      «Стой»

      Нет!

      То тут, то там мелькали Огни Святого Эльма. Пару раз священник замечал Диких и кучкующийся Болотный Народец. Но ничто не могло замедлить его.

      Пусть хоть весь мир начнет погружаться в Ад!

      Наконец-то показались первые заборы. Уже, уже…!

      Бдыщ! Внезапный хлопок и толчок в левое плечо. Снова выстрел из того странного оружия. Священник пригнулся, зажимая рукой новую дыру.

      «Ох, скоро стану дырявым как решето… — подумал Грегор, оглядываясь и пытаясь понять, откуда стреляли, — А ведь в сердце целился»

      Рейтара нигде не было видно, но то, что он здесь…

      Бдыщ!

       … доказывали выстрелы.

      Священник упал на четвереньки и пополз на звук, стараясь держаться заборов, а одной рукой прикрывал голову. Чем чёрт не шутит.

      — Тэйр! Какого…?.. и в…?! Гори оно все…! — Ласло высунул голову из-за своего забора, заметив Грегора. Специально что ли высматривал? — Что происходит?!

      — У нас гость.

      — А я и не заметил, черти тебя дери, ….! — он смачно выругался.

      Никто не ждал внезапных гостей, посему Рейтара никто и не заметил. Он беззвучной тенью пробрался в один из крайних домов, дом старухи Гретель.

      Какая же судьба постигла несчастную Гретель и её внучку? Они весь день провели дома, не выходили. А, значит, сейчас находились во власти Рейтара.

      Ласло ругался и матерился — Мэв ранили в ногу, и это его крайне взбудоражило. Гробовщик готов был лезть под выстрелы, но отомстить за такую обиду.

      Другие деревенские иногда выглядывали из окон или дверей, но тут же спешно прятались. Звуки пугали их тем сильнее, что неизвестного врага они не видели.

      Грегор прятался за домом Ласло — получить очередную дыру не было ни малейшего желания. Нужно придумать план действий.

      А может, ну его?

      Ага, как же. Бегство от проблемы не выход.

      А может его голодом заморить? Рейтар наверняка такой же живой, как и Миранда. А, значит, нуждается в еде.

      И сне.

      Но есть ли возможность ждать, пока враг уснет? Гретель, Сюзанна…

      Грегор ясно представил их обех. Неугомонную Гретель, которая, невзирая на возраст, исправно ходила в поле в любую погоду, собирала немногочисленных уже подруг и пела… о, как она пела. А Сюзанна? Ей шестнадцать, а она все свое время посвящала заботе о стариках. Дети смеялись над ней за то, что она одевалась как старуха, старательно пряча себя в мешковатой одежде. И никто из них не мог подумать, что этим она скрывает ужасные ожоги — в детстве свалилась в костер.

      Вопрос даже не в том, что они могут умереть — на это воля Всевышнего. Но вдруг они потеряют рассудок как Отто?

      Что произойдет, если изломать, испортить, уничтожить неживое тело? Освободится ли душа или все равно будет привязана к груде исковерканной плоти?

      А не все ли равно сейчас?

      Вот так всегда. Когда нужно действовать, нет-нет, да и впадешь в раздумья.

      — Тейр! — крикнула ему Мэв, прерывая думы. — Заходи в дом.

      — Но…

      — Залазь давай! Хоть голову перевяжу.

      Священник замялся, но, всё же, вполз в жилище. Мэв сидела на лавке, так, чтобы просматривать улицу из окна, но её самой бы оттуда не было видно.

      — Так что происходит, не расскажешь?

      — Человек… из того же народа что и Миранда. У него есть странное оружие. Ну — он вытер залитый черной жижей лоб, — Вот результат ты видишь.

      — Ха! Дай посмотрю.

      Священник подошел в нерешительности.

      — Мда, такого я не видала, — колдунья схватила священника за голову и приблизила, рассматривая. — только… Это ведь он Иных убивал?

      — И Матильду… тоже.

      — Хотелось бы знать, с чем мы имеем дело. Но я не расстроюсь, если этот пришелец просто помрет.

      Пока Мэв бинтовала Грегору голову, он немного поуспокоился. И стал думать.

      Хм. Интересно, где сейчас Митра?

***



      После того, как она указала, где находится Жнец и странный человек, Митра вернулась в церковь, никем незамеченная. Ей было страшно.

      Иные не боятся смерти — у них нет даже такого понятия. Все рано или поздно канут в небытие. И Митра боялась не этого. Она боялась, что этот мир, каким он был, канет в небытие.

      Конец света наступает каждый день, хоть никто этого не замечает. Каждый день что-то уходит в прошлое, и мир меняется.

      И теперь Митра чувствовала, с какой скоростью меняется её мир. Это пугало маленькое дитя Болотного Народца.

      В церкви находилась еще та женщина, тэра называл её Мирандой. Странная, нездешняя…

      Но Миранда похоже побаивалась Иной. Она зажалась в свой угол и бормотала скороговоркой какие-то слова. Может, молилась?

      — Ты быть друг тэры. Друг тэры — друг Митры.

      Миранда во все глаза смотрела на Иную. Что же сделать…?

      Сколько времени они пялились друг на друга, неизвестно. Но идиллию прервали хлопки.
Рейтар был в деревне.

      Услышав эти звуки, Миранда рывком кинулась к двери. Она явно поняла, что происходит.

      — Он приходить за тобой?

      Найденыш казалось поняла слова Иной и покачала головой. А заем провела пальцем по горлу. Значит не друг.

      — Быть хорошо. Ты сидеть здесь? Или мне помочь тебе идти?

      Миранда требовательно подергала ручку двери.

      — Хорошо. Я тебе помогать.

      Если Миранда погибнет, тэра расстроится. Так что Митра позаботится о том, чтобы она не пострадала.

      На улице было безлюдно. Небо заволокло тучами, и редкие проглядывающие лучи дневного светила казались скорее насмешкой, чем даром свыше. Ветер стих и гробовую тишину нарушали только редкие жуткие хлопки.

      Миранда не прекращала что-то бормотать, и чем дальше они с Митрой шли, тем сильнее в ее голосе, заменяя страх, проскальзывала злость. Бессильная длительное время подавляемая злость. Кем бы ни приходился найденышу этот Рейтар, сейчас их отношения явно не были радужными.

      Что-то в этом беспокоило Митру. Она бережно поддерживала раненую женщину, но не могла сдержать внутренней дрожи.

      Что-то не так.

      Это не было страхом. Скорее нечто похожее на ощущение, когда смотришь в глаза своему убийце, не зная о его роли в своей судьбе, но смутно догадываясь об этом.

      Митре хотелось бросить Миранду, а еще лучше сделать так, словно этой странной женщины никогда и не было. Но тэра расстроится… Иная представила его опечаленное лицо и чуть не расплакалась.

      Она провела найденыша к дому старухи Гретель незаметно, пряча за домами и заборами. Впрочем, Рейтар один и вряд ли мог просматривать все направления.

      — Что ты быть делать?

      Миранда устало присела на землю, облокотившись на забор дома старухи. Кости еще не до конца срослись, а ушибы не прошли. Долго находиться на ногах она не могла.

      Почему именно этот дом? Напрашивался только один ответ — крыльцо смотрит в сторону леса, а забор позволяет подойти к двери незаметно. Возможно, это было и не единственное укрытие доступное Рейтару, но самое очевидное. Из разряда — первым на глаза попалось. Но это укрытие было отнюдь не идеально.

      Миранда указала на себя, а затем в сторону окна. Да, Рейтару придется высунуться, чтобы атаковать, но что именно она имеет в виду? Был бы тэра здесь, он бы наверняка понял больше, он умный…

      — Митра? Миранда? Что вы здесь делаете?..

***



      Священник, пробирающийся ползком был несказанно удивлен, увидев недалеко от своей цели найденыша и Иную. Миранда невольно вздрогнула, услышав его голос, а Митра радостно захлопала в ладоши.

      — Тише! Вдруг этот нас заметит?

      — Тэра! Я присматривать за твоей женщиной!

      — Кхм-кхм, она не моя, — Грегор и сам удивился своему смущению.

      — Тэра! Я её не понимать. Она не говорить, как мы.

      Миранда оживленно зажестикулировала. Понять её было сложнее, женщина сильно нервничала.

      «Выманить его», — наконец разобрал священник.

      Легко сказать.

      Найденыш увидела его затруднение и принялась шепотом что-то декламировать. Грегор не понимал ни слова и в бессилье хмурил брови.

      Ах, Миранда, ты же знаешь, что я не понимаю ни слова…

      Так. Стоп. Вот именно. Суть не в словах.

      А в интонации.

      Она говорила ему читать молитвы.

      Точно, ведь тогда, когда он слышал разговор на болотах, именно молитвы спасли его и Митру. То есть Рейтар боится молитв? Не говорит ли это о том, что он демон?

      Окажись это правдой, вышло бы забавно — демоны, прилетевшие с неба. Забавно, но как-то святотатственно.

      Немного помявшись, Грегор принялся во весь голос читать молитву Великому Спасителю. Больше чувства, больше! Всю душу вложить, всё естество! Пой последнюю лебединую песню!

      Миранда пробралась поближе к двери, замаскировавшись в кустах. В кои кои-то веки неухоженность участка вышла на руку.

      Что же она хочет сделать?

      Вскоре к Грегоровому песнопению присоединился еще один голос — священник узнал Гретель. Жива старуха! Не все так плохо.

      Но вдруг послышался глухой удар — глухой, но достаточно громкий, что бы можно было услышать за стеной. Грегор вздрогнул. Нет-нет, все же будет в порядке, не правда ли? Никто ведь не умрет? Мертвое не может умереть!

      И все же голос Гретель стих.

      Спустя полчаса мрачного ожидания Рейтар вышел из дома. Светловолосый, чем-то неуловимо похожий на Миранду… Он не прятался, не скрывался, не оглядывался, шел так, словно был хозяином, владыкой всех этих земель, но по лицу то и дело пробегала судорога. И он не хмурился. Только непрерывно улыбался дрожащими губами, и было в этом нечто жуткое. В руках он держал ту самую роковую убийственную трубку.

      Грегор шагнул вперед, готовый к очередному противостоянию, но не успел ничего сделать. Миранда рванулась к нему, прыгнула, схватив за шею. Рейтар захрипел, и Грегор лишь спустя миг понял, что тот смеется.

      Женщина ругалась, кричала, сжимая руки всё сильнее. А священник стоял и смотрел не в силах сдвинуться с места. Как овца, которая во все глаза смотрит на волка, пожирающего её товарку.

      Вдруг, словно проснувшись ото сна, Рейтар дернул Миранду за руки и оттолкнул. Женщина еле удержалась на ногах, попутно пытаясь ухватить стреляющую трубку. Рейтар занес свободную руку для удара.

      — Миранда!

      Священник бросился на помощь. Следом кинулась Митра. Они повисли на пришельце, оттаскивая его от замешкавшейся женщины. Со стороны это выглядело потешно. Только вот никто не смеялся, даже пришелец затих. Наконец священнику удалось повалить рослого Рейтара и прижать его к земле.

      — Мы держим его, Миранда! Надо связать его или…

      Но Миранда не слушала. С трудом отдышавшись, она подняла выпавшую из рук пришельца трубку. Осмотрела её и тут же ухмыльнулась. Грегору эта ухмылка не понравилась.

      — Миранда?

      Рейтар снова засмеялся, истерично, безумно, надрывно. Смеялся, не останавливаясь, кричал что-то, чем пугал, придавившего его к земле священника.
Да он же бесноватый!

      — Миранда! Он же…! — Грегор повернулся и встретился взглядом с Мирандой.

      В её глазах не было сожаления, боли, сомнений, лишь грусть и холодная сталь решимости. Как у бывалого солдата.

      Её руки дрожали, но только от физической слабости.

      Холод полился в душу Грегора. Он не мог объяснить этого чувства — оно было неотчетливым и зыбким как ртуть.

      — Миранда?

      Женщина вскинула смертоносное оружие, прицелилась.

      — Миранда! — он заслонил собой несчастного. Он же бесноватый, нельзя его просто взять и убить.

      — Тэра! — Митра резко толкнула священника в сторону.

      Выстрел. Последний выстрел над этими грешными землями.

      Рейтар дернулся и затих.

      Грегор смотрел на него и понимал, что свершилось нечто неправильное, непоправимое. Пускай этот человек и был убийцей, пускай из-за него всё и началось, но он был живым, думающим существом. Он был.

      А теперь…

      — Миранда… Как так, Миранда…

      Кровь текла из простреленной головы уже мертвого пришельца. Всё та же аккуратная дырка с ровными краями. Прямо как у Матильды.

      — Нельзя было его убивать!

      Священник вскочил и схватил Миранду за руку. Женщина взвизгнула и отшатнулась. Она быстро затараторила что-то на своём языке, резко, грубо, отрывисто.

      — Да не понимаю я тебя! — Грегор и сам не понял как перешел на крик.

      — Тэра, — Митра подергала его за полу рясы. Её глаза-плошки прямо лучились страхом и растерянностью

      Что же это творится? Да почему в этом мире всё так погано складывается?!

      Ну, на всё воля Божья, не правда ли?

      Замолчи.

      С чего бы это? Это ты ведь ты сам себе это говоришь. А я — это ты.

      И тут Грегор рассмеялся. Безумным истеричным смехом. Совсем как Рейтар.


Глава 16. Последний полёт, или Дневник


Пламя вило зубчатые языки на ветру, словно танцевало, и этот немой, сопровождающийся только треском поленьев танец выглядел здесь несколько неуместно. Молчаливые люди вокруг небольшого помоста неотрывно смотрели на огонь. Искры, изредка взлетая в воздух, гасли тут же, словно немая тоска ледяной водой тушила их.

      В этот день сжигали Гретель.

      Она корчилась, рычала и вопила, но в этом уже не было ничего челевеческого — старуха утратила разум, после того, как удар Рейтара проломил ей голову. Обезображенное лицо, залитое потемневшим мозгом…

      Сюзанна, её внучка, сама попросила об этом. Слезно умоляла избавить бабушку от оков бренного тела. Да и сама хотела вместе с ней взойти на костер. Чтобы вечно быть вместе. Но Грегор отговорил девушку, убеждая, что подобное самоубийство наоборот разлучит её с бабушкой. Старушка наверняка попадет в рай, а что же Сюзанна? Её тогда райские врата не пропустят.

      Останки Рейтара закопали на самой окраине кладбища, под оградой. Миранда не противилась этому. В последнее время она становилась всё более задумчивой, но больше не проявляла прежней тревоги. Она что-то решала для себя, но Грегор не вмешивался. Он заметно подрасслабился, уверенный, что ничего хуже уже не будет. Гретель мертва, и это, конечно, сильно угнетало священника. Но в тоже время он чувствовал облегчение, которого стыдился и не хотел признавать за собой. Ведь Рейтар, практически зачинщик всей этой катавасии, мертв, Жнец тоже…

      Неужели хоть часть проблем все-таки разрешилась? Неужели можно будет подумать… о будущем?

      Рано или поздно придется решить как жить дальше.

      — Грегор… — как-то раз Миранда подошла к священнику, устало раскинувшемуся на скамейке перед церковью. За прошедшее время женщина научилась четко выговаривать его имя. Это ему очень льстило, хотя в глубине души он так и не смог принять проявленную найденышем жестокость в поединке с Рейтаром. Наверняка можно было найти мирный выход, без ещё больших смертей. Смерть взывает к смерти, а жестокость всегда порождает жестокость.

      «В чем дело?» — в ход опять пошел язык жестов. Пришелица на удивление точно понимала все ужимки Грегора.

      «Я хочу уйти. Сделай вот это»

      Миранда протянула священнику несколько листков бумаги, вырванных, как он понял, из найденной как-то Митрой книжицы.

      «Вот ведь, отрыла — недовольно подумал Грегор. Ему не понравилось, что женщина трогала ту книжку без спроса. А тем более рвала.

       На испачканных листах углем были намалеваны какие-то чертежи.

      — Что это? Какие-то детали?

      Миранда улыбнулась, словно поняла его, и протянула руку к небу.

      Ангел хотел вернуться домой.

      Грегор несколько вымученно улыбнулся в ответ

      «Постараюсь»

      Нужно отдать чертежи кузнецу.

      По дороге к кузнице священник увидел Сюзанну. Девушка сидела на земле недалеко от места, где сожгли её бабушку. Грегору не понравился её вид, и поэтому он поспешил навстречу.

      — Сюзанна?

      — Почему… Почему бабушка? — шептала она и не плакала, не могла больше плакать и её пустые устремленные к серому небу глаза пугали священника. В них не было ни жизни, ни разума, лишь только какая-то невыразимая непонятная идея, как у одержимых демонами людей, когда те подчиняются только одному чувству, одной мысли.

      — Сюзанна…

      Бабушка была смыслом жизни Сюзанны. Всегда рядом, всегда поможет. И что он, Грегор может тут сказать? Фразы про рай или про то, что умершие всегда рядом слишком пусты и бессмысленны.

      — Я сама сожгла её…

      — Не вини себя…

      — Тэйр! Нам надо покаяться, — девушка схватила священника за полы рясы — Всем вместе! Взойдем на священный костер инквизиции! Очистим души и освободимся от оков бренной плоти! Покаемся же, покаемся. Для этого, только для этого нас вернули на этот свет, чтобы осознав свои грехи, мы сами ринулись в священное пламя!

      Сюзанна рассмеялась безумным смехом.

      И что ты на это скажешь? Она ведь права, ты это знаешь. Сам жаждешь конца этой нелепой пьесы. Неужели тебе их не жалко?

      Хватит!

      Грегор взял девушку за руки, стараясь успокоить, но та лишь еще крепче ухватилась за рясу. Затрещала ткань.

      Сюзанна…

      «Я всегда буду помнить тебя и Гретель. Как ты плела венки и пела вместе с бабушкой, когда в середине лета на празнике жгли костры. Как ты взялась помогать матери Ласло, хотя та тебе чужая и даже родного сына не признает. Как Гретель несмотря на возраст умудрялась быть везде и сразу. Я вас никогда не забуду»

      Думаешь просто помнить достаточно? Мелочный эгоист!

Священник отцепил Сюзанну от своей одежды. Девушку нельзя оставлять одну, но куда же её деть? К Мэв? Она как пить дать разозлится. Так странно. Почему когда надо опросить о помощи, его мысли первым делом стали обращаться к Мэв и Ласло? Нелепо даже.

      — Пойдем, Сюзанна.

      — Нет! Ты думаешь, я сошла с ума! Все всё время… издевались, смеялись, а теперь… жалеют! Мне не нужна ваша жалость, мне нужна моя бабушка! — девушка внезапно вскочила и кинулась прочь.

      — Постой!

      — Не хочу никого из вас видеть! — сквозь слёзы прокричала она и побежала ещё быстрей. Грегор бросился следом за ней, но как ни старался не мог угнаться.

      Сюзанна… Не убегай, прошу.

      Ты боишься. Но за кого? За впавшую в отчаянье девицу… Или за самого себя? Ведь неизвестно, не наделает ли она каких опрометчивых глупостей.

      Замолчи.

      Священник потерял Сюзанну у старой мельницы. Надоедливый внутренний голос замолчал и Грегора переполнило странное чувство отстраненности, словно он один сохранил разум, находясь в обители сумасшедших. Двигаться с места не хотелось и он застыл несуразной статуей над топью в том самом месте, где когда-то встретил Митру. Бесконечно перебирал в памяти всех своих односельчан, силясь запомнить их именно такими, какими они были до… до всего этого.

      Хотелось застыть, уснуть. Стать просто воспоминанием. Осознание необходимости дальнейшего существования только усиливало это желание.

      Уже перевалило за полдень, когда он очнулся от своего внезапного оцепенения и двинулся всё-таки к кузнецу.

      Прости, Сюзанна. Прости.

      Кузнец согласился попробовать сделать нужные Миранде детали, хотя честно признался, что не всё понимает на чертежах. Ну, это всяко лучше, чем ничего.

      Сама Миранда как обычно была в церкви. Она заметно шла на поправку в последнее время.

      И скоро покинет деревню.

      Как только священник вошел, она быстрым движением оказалась рядом. В руках у женщины Грегор заметил ту самую книжечку, которую когда-то принесла Митра.

      «Откуда?» — после минуты колебаний жестами спросила она о книжке.

      «Нашел».

      Миранда посмотрела на него в упор, а потом с тоскливой нежностью погладила книжку. Неужели та принадлежала ей? Немного подумав, она решительно протянула книжечку Грегору.

      «Сохрани. На память».

      Священник кивнул.

      Время словно потекло быстрее, и вот кузнец уже изготовил нужные детали. Миранда, попросив помощи у священника, пошла к болотам. Где-то там было нечто, к чему она так страстно стремилась.

      «Наверно небесная колесница. Та штука, которую она рисовала» — думал Грегор, ведя женщину под руку.

      А Сюзанна так и не вернулась. Некоторые утверждали, что слышали время от времени её завывания, но никто не мог сказать наверняка. Грегор надеялся, что Господь дарует ей милосердную, быструю смерть.

      Они добрались до странной штуки размером больше дома. Острый нос и металлические крылья делали её похожей на схематичное изображение птицы. Некогда светлый металл покрывал толстый слой грязи и копоти.

      Мертвая металлическая птица.

      Несмотря на помятость и изломанность она восхищала изяществом линий и пропорций. Такое не под силу слепой природе. Только Богу.

      Или человеку, уподобившемуся Богу.

      Следы на земле говорили о том, что её тащили. И это было понятно — небольшой холм, на котором «птица» стояла, был чуть ли не единственным твердым местом в округе.
Миранда подошла и, немного оттерев грязь, забралась внутрь через маленькую дверь. Грегор остался снаружи.

      Птица была… чужой. Священник нерешительно подобрался поближе и дотронулся до её грязного бока. Холодная. Мертвая.

      Как на таком можно летать? Она же должна быть очень тяжелой! Без магии точно не обошлось.

      Позади вместо хвоста у птицы было нечто напоминавшее трубы. И почти у самых труб — небольшая темная дыра. Темная от вытекающей жидкости.

      Той самой, что отравила болото.

***



      Миранда, корчась от боли во всё ещё ноющих болячках, пыталась заставить это разбитое корыто ожить. Запчасти из местного плоховастого железа, которые принес Грегор, со скрипом вставали на места. На полную починку не стоит и рассчитывать. Хотя это и не было целью. Всё равно больше половины деталей нет, а часть очень сложных элементов нуждалась в полной замене. Но нужно закончить поскорей.

      В небо, в небо, скорее, скорее!

      Она сделала всё что могла, и огоньки панели управления слабо засветились. Всё. Хватит. Пора подвести это фарс к своему логическому завершению.

      Высунувшись из двери, она велела Грегору отойти подальше. Странные люди на этой планете. Старуха, встреченная в самом начале этого вояжа, отличалась от них. Впрочем, Миранде не было интересно почему. Может это вообще какие-нибудь мутанты. Да, скорее всего так и есть. И, тем не менее, она была рада, что встретила его. Но теперь пора уходить.

      «И знаешь, Грегор, хватит звать меня «Мирандой».

***



      Израненная железная птица с глухим рыком задрожала и, качаясь, поднялась в воздух. Миранда навсегда покинула их.

      «Ангел улетел — отстраненно думал священник — Да выведет тебя Бог к Свету».

      Возвращаясь домой, он предавался грустным раздумьям.

      Ты же не хотел, чтобы она уходила, что ж не остановил?

      Ангелам место на небе, земля их портит. Вспомни Рейтара.

      Ха, ты ведь не думаешь о Рейтаре как об ангеле. Почему же ангел — только Миранда?

      Неважно. Она улетела и это хорошо.

      «А я снова разговариваю сам с собой».

      Грегор ничего не говорил встретившимся селянам, не отвечал на их приветствия и попытки завести разговор. Он юркнул в церковь в свою келью.

      Ангел улетел.

      Забившись в угол от непонятной тоски, священник сжал в руках маленькую книжечку. Ведь наверняка это она писала. О, как бы он хотел прочесть, что там написано!

      И если бы он смог, то узнал бы много интересного. Когда она только оказалась у священника в руках, тот понял — в ней скрывается истина. И он был совершенно прав.

***



      Содержание маленькой книжечки, написанной на неизвестном языке.

      Дневник

      Запись 1.

      Здрасьте! Я Миреэндиз Локаматро! Сегодня мне исполнилось восемь. Родители подарили эту книжечку, сказали писать, что происходит в моей жизни. Она бумажная. У всех электронные дневники, а у меня бумажный. Самой нужно писать. Не хочу.

      Запись 2.

      Миреэндиз Локаматро, 10 лет.

      Сегодня отрубили электричество на всей планете. Опять. Все сидели в темноте. Кроме нас. У родителей много старых необычных вещей — они антиквары. Достали длинные белые штуки — «свечи», говорят они из «воска». А что такое «воск»?

      Пока сидели без электричества, нашла эту книжечку, дневник. Буду писать почаще. Бумагу не нужно постоянно сохранять в Сети.

      Родители говорят, война, первая за сто лет. Но с кем? В нашей звёздной системе никого кроме нас нет.

      Запись 3

      Видела чужаков. Они как люди, только ведут себя странно. Отец сказал, это и есть люди, только из другого народа, «заблудшего в глубинах космоса».

      Отец уходит в армию. Говорит, чужаки хотят нашу планету. Но она ведь наша, как они могут ее хотеть?

      Запись 4.

      Миреэндиз Локаматро, 14 лет

      Еду на экспрессе! В космосе!

      Сбежала из дома. Мама расстроится. С тех пор как погиб отец, все пошло не так. Но я отомщу за него! Еду в академию. Стану солдатом и побью чужаков! Пускай они и не захватили нашей планеты, но я отниму их планету. За отца.

      Как тут красиво… Академия находится на луне. Даже если захочет, мама не сможет меня вернуть. Она боится летать.

      Но мне стыдно. Чтобы купить билет, я продала ту громоздкую штуку, которую мама называла «патефоном» и хрустальный сервиз.

      Надеюсь, все это не зря.

      Запись 5

      Надо же. Не думала, что этот дневник сохранился. Сколько лет прошло? Сейчас мне 25, я младший офицер Обьединенных Войск Обороны Системы. 17 лет… и только 4 записи? Да, я никогда не любила вести дневники. Попробую писать побольше. Кто знает, что произойдет?

      Пишу, кстати на старом наречии своей малой родины. Кроме моей матери уже никто его не знает, поэтому буду писать, что хочу. И никто не обвинит меня в рассекречивании важной инфы! Хотя ладно, могут обвинить. Но мне плевать. Мне уже давно на всё плевать.

      С сегодняшнего дня я вхожу в команду Рейтара. Он бывалый солдат, ветеран сражений за орбиту Четвертой Планеты. Немного странный, но надежный.

      За эти годы мы оттеснили чужаков на их территории. Начальство хочет, чтобы мы вели подрывную деятельность среди них. У чужаков не все спокойно, кажется, какой-то переворот.

      Поэтому мы летим к ним в гости.

      Запись 6.

      Его назвали «Стрелой». Быстрый, маневренный, незаметный для чужих радаров. Чудесный корабль. Наш корабль.

      Теперь нас четверо: Рейтар, я, Джендир и Саара. Обычно я работала в гораздо больших группах, но на этом задании как никогда важна мобильность и незаметность.
Что за задание? Ха! Совершенно секретно, у нас даже отобрали почти все личные вещи и носители информации. Если мы погибнем, ничто не выдаст наших целей.

      Но даже мои земляки не знают, того языка, на котором я пишу, что уж говорить о чужаках. Так что этой маленькой книжечке из старой пожелтевшей бумаги, которую я протащила в нижнем белье, я могу кое-что поведать. Мы должны войти в контакт с чужаками-мятежниками и поддержать их. Как меняются нравы — еще пару лет назад чужаков убивали без зазрения совести и даже не хоронили, а выбрасывали в космос. А теперь нам придется с ними дружить! Ну, не со всеми, но от этого не легче.

      Настрой, тем не менее, боевой. Рейтар, Джендир и Саара хорошие ребята. Все получится, и я вернусь домой. Насовсем. Хватит с меня этой войны.

      Папа, я достаточно почтила твою память?

      Прости, мама. За эти десять лет я тебе ни разу не написала. Но я исправлюсь. Вот только вернусь и всё. Буду вместе с тобой заниматься старыми вещами, пускай я и не понимаю, что в них особенного.

      Я обязательно вернусь.

      Запись 7.

      Когда, из-за чего все пошло не так? Реальность похожа на ад, а ведь все так хорошо начиналось…

      Саара, пилот, привела корабль к месту назначения, но…

      Но?

      Нас заметили, система маскировки не сработала. Мы не понимали этого до самого последнего момента. И нас подстрелили чужаки.

      Мы падали казалось целую вечность — Саара легла на слишком низкую орбиту, и после потери управления гравитация неизбежно потянула нас вниз. Мы падали и падали, падали и падали, а затем… что произошло затем, никто так и не понял. Была яркая вспышка, толчок — и вот пейзаж внизу сменился. Вместо холодной пустынной планеты перед нами оказалась зеленая, полная жизни.

      Саара не пережила падения. Бедная Саара, ты до последнего держалась за штурвал…
«Стрелу» сильно повредило. Нам не взлететь без новых запчастей. Но где их взять? Никто не рассчитывал возможность падения, никто не мог подумать…

      Потому что «Стрела» упасть не могла, не так, не с такими поломками. Корабль был рассчитан и на большие перегрузки. И тем не менее…

      Джендир и Рейтар ушли на разведку. Мне не нравится место, куда мы упали — гнилые болота, да чахлый лес. Есть ли тут аборигены? Вдруг они враждебны?
Рейтар, Джендир, возвращайтесь…

      Не выдержала и пошла их искать. Какая я глупая, лучше бы сидела и не рыпалась. Наткнулась на примитивную хижину, не знаю, видимо в голове помутилось, так сильно захотелось встретить хоть кого-то. Постучала.

      Оказывается здесь живут люди. В хижине была маленькая старушка.

      И я… И я…

      Я просто испугалась! Местные мутанты очень пугают.

      Надеюсь, Рейтар с Джендиром никогда не узнают о том, что я убила аборигена.

      Запись 8.

      Проклятье. Проклятье, проклятье!!!

      Электроника в скафандрах сгорела — «хамелеона» заклинило, и теперь все мы будем щеголять в белых костюмах. Белых! На болоте! Неужели так сложно было сделать резервную систему маскировки? Но это еще не все. Корабль медленно, но верно тонет. Пробовали вытянуть мобильным транспортом, бывшим в распоряжении, но не получилось. Крепко засел. Еще чуть-чуть и…

      Еще и топливные баки повредило. Теперь топливо вытекает прямо в местную жижу. Ну, за вред экологии статью нам ведь уже не впаяют, верно?

      Запись 9.

      Всё хуже, чем я предполагала. Рейтар и Джендир сегодня столкнулись с местными. Агрессивными местными. И Джендир, он…

Рейтар так и не смог внятно объяснить, что произошло. Сказал, что какая-то тварь похожая на смесь человека и птицы убила его, убила Джендира.

      Могилу устроили неподалеку от корабля. Теперь нас двое.

      Человек-птица… прям как те, что в доме у старухи? Неужели мстят? Надо было признаться.

      Я пытаюсь починить «Стрелу», используя подручные материалы, но все тщетно. Но даже если бы каким-то чудом удалось заставить её взлететь, то без Саары далеко нам не улететь.

      Мы застряли.

      Сигнал о помощи уходит в пустоту. Нам даже не сообщить о своей неудаче. Мы даже не знаем, где находимся.

      И Рейтар… Что-то с ним не то.

      Он истратил все заряды к бесшумным пистолетам. Остались только куда более громкие ружья, которыми мы должны были поделиться с мятежниками.

      Он что, воевал с местными? Рассказы Рейтара пугают.

      Запись 10.

      Теперь я точно знаю, что Рейтар безумен. Кричал, что его преследуют монстры с горящими глазами, что эти болота, видимо, прокляты. Я знала, что он несколько религиозен, но это уже перебор.

      Пыталась объяснить, что он всего лишь встретил враждебную, хищную фауну, но Рейтар не слушает. Говорит, эти твари слишком похожи на людей.

      С огромным трудом вытянули «Стрелу» из трясины и отволокли на более-менее безопасное место.

      Во время транспортировки наткнулись на местного — он свалился в болото и барахтался там. Рейтар начал стрельбу, не слушая доводов о необходимости установления контакта. Безумец. Внезапно абориген разразился какими-то песнопениями, судя по интонациям религиозного характера. На Рейрара это произвело впечатление, и он ретировался. Что он вообще хотел доказать своей выходкой?!

      Запись 11.

      Козел.

      Избил! Меня!!! Совсем из ума выжил. Я от него такого не ожидала… Черт, если бы была настороже, смогла бы и ему рога пообломать. Но не вышло........

      Дальше листы пустые.....
      Кроме самых последних.

      Запись номер какой-то там.

      Я облажалась. По всем фронтам. Грегор, вряд ли ты когда-нибудь сможешь прочитать эти записи, ну, да и плевать. Я устала. Я хочу покоя.

      Я не знаю, как попала сюда, не знаю, как выбраться. Последнего своего товарища я лично отправила на тот свет. Всё очень плохо.

      Ты неплохой человек, если ты человек, конечно, и я надеюсь, что ни наши, ни колонизаторы чужаков никогда не доберутся до этой планетки.

      А теперь о главном.

      Мне очень, очень жаль.

***


      Миреэндиз сидела в кресле пилота. «Стреле» всё равно не взлететь высоко. Этот полет будет последним. На глаза навернулись слезы.

      Мама, я не вернусь домой.

      Корабль дрожал и то и дело нырял вниз. Обшивка отлетала кусками и, падая, сгорала…

      Огненные цветы. Как раз к похоронам.

      Выше, ещё выше!

      Резко грохнуло. Видимо что-то отвалилось.

      Перегрузки вдавили Миреэндиз в сиденье, становилось трудно дышать.

      Но «Стрела» оказалась крепче, чем она думала. Долетела до верхних слоев атмосферы и краем носа зачерпнула космос.

      Герметизация нарушена, компенсаторы нагрузок давно накрылись.

      Голову сжали обручи боли, Миреэндиз чувствовала, как её незажившие ребра складываются внутрь, как лепестки смятого цветка.

      Последнее, что она видела — свет солнца, смешиваемый с пламенем горящего корабля.

      Я больше не солдат. Я не вернусь домой.

      Но я же имею право на полет?

      На…

      Самый…

      Последний…

      Полет…


Глава 17. Тьма


 Тьма расползалась повсюду, тонкими щупальцами проникая в самые заповедные уголки, паутиной опутывая последние островки света. Эта тьма рождалась из злобных мыслей, вскармливалась отравой других миров, росла, набухала, заполняя всё. Меняла, искажала, коверкала землю, деревья, саму жизнь, пространство и время.

      Сюзанна неприкаянной тенью брела, куда глаза глядят. После всех потрясений наступило какое-то отупение. Не хотелось ни думать ни чувствовать, только спрятаться уйти. Неясная тревога, пробивавшаяся сквозь толщу новорожденного безумия, толкала прочь, не давала просто взять и утопиться.

      — Бабушка-а-а-а, — раненым зверем изредка подвывала девушка, — Ба-а-а-а… А-а-а-а!
Перед Сюзанной возник сгусток тьмы и протянул к ней свои состоящие из тумана щупальца.

      — Тебе больно, дитя? — вкрадчивый голос манил и дурманил, — Как я могу утешить твоё горе?

      Голос был таким родным, теплым, чарующим. Девушке чудились в нем отзвуки голосов отца, бабушки, священника Грегора и ещё какие-то менее разборчивые.

      — Я … хочу, чтобы всё закончилось. Хочу очиститься от скве-ерны, х-хочу… к бабушке!

      — К бабушке? О, это так очаровательно, дитя, — тьма теплым покрывалом окутала девушку, — Что мне сделать для тебя?

      — Оправь меня к бабушке!

      — Скажи, что именно мне сделать. Как мне отправить тебя к бабушке?

      — А?.. — Сюзанна тихо всхлипнула. Почему всё так сложно? Почему? — Отправь меня в рай! Убей меня и отправь в рай.

      Тьма рассмеялась.

      — Я выполню твоё желание. Но это не так просто, милое дитя. Я отведу тебя в рай, но и ты помоги мне. Ты ведь поможешь мне, доброе дитя? Ты ведь такая добрая, такая хорошая, так сильно любишь свою бабушку…

      Сюзанне хотелось слушать этот голос вечно. Она уже начала догадываться, даже скорее ясно поняла, кому он принадлежит, но ей стало всё равно. Бог не поможет, люди только и могут что жалеть.

      — Что ты хочешь?

      — Отведи меня к себе домой. Тогда я сразу же выполню твоё желание.

      — Хорошо, будь по-твоему… демон.

      Тьма сгустилась, тяжелым дымом стала забивать ноздри, пробиваясь к легким. Сюзанна закашлялась, всё её тело, словно стремилось вытолкнуть из себя богопротивную тьму. Из глаз и носа хлынула черная кровь, пытаясь перекрыть демону путь. Девушка рухнула на колени.

      — Не бойся. Тебе всё равно не нужно дыхание, а мне так будет безопаснее, дитя.

      Тьма, наконец, полностью осела в легких.

      — Пора. Отведи меня домой.

      Сюзанна встала и, шатаясь, отправилась обратно. Болота бурлили, истошно кричали редкие птицы. Отовсюду на неё смотрели сотни, если не тысячи глаз Иных и с каждым мигом их становилось всё больше.

      Девушку передёрнуло от их недоброго взгляда. Все они желали её смерти. Или смерти тьмы, которую девушка скрывала в своей груди?

      — Что вам надо?! — наконец не выдержала она. Навстречу ей вышли с десяток Чумных Докторов, выставив вперед свои палки-багры. Красные стекла глаз невозмутимо взирали на Сюзанну.

      — Они хотят украсть твою душу. И ты тогда никогда не встретишься со своей бабушкой.

      Сюзанна взвыла и бросилась прямо на Иных. Ну уж нет! Она никому не позволит разлучить их с бабушкой навсегда.

      Тем временем тьмы становилось всё больше, она выныривала из луж, прогрызала гнилые деревья, для того, чтоб собраться вокруг девушки и окружить её нерушимым доспехом. Некоторые принимали облик столь схожий с видом Рейтара, облекаясь в белые латы.

      Чумные Доктора отпрянули от такого напора.

      И попадали бесформенными кучами лохмотьев и мусора.

***



      Митра, дрожа, пробиралась по болотам. То, что еще недавно было её любимым домом, стало руинами неродившейся жизни. Труп, разлагающийся от черного яда.

      Иная остановилась. Она почувствовала, что та, кого она ищет здесь.

      — Шептунья?

      Скользнула легкая тень.

      — Ты ищешь меня… зачем?.. — легкий смешок.
Митре никак не получалось поймать демоницу взглядом — она ни на миг не замирала на месте, перетекая за грань зрения словно дым или туман.

      — Шептунья! Он плачет! — Иная не могла сдержать дрожи в голосе. Непрерывные стенания самого важного для всех них существа не замолкали в голове, пугали, роняли вглубь отчаяния. Как маленького ребёнка, который, видя слезы родителей, винит во всём себя.

Демоница резко материлизовалась перед Иной.

      — Думаешь, я не знаю?! Как мать может не слышать, когда плачет её дитя?! — выкрикнула она. Некогда миловидное лицо исказила звериная гримаса. Шептунья заметно осунулась и словно постарела. Сапфировые, такие яркие раньше, глаза помутнели.

      — Ты думаешь, что знаешь всё. Но ты никто. Он породил тебя, и ты также растворишься в его силе, а произойдет это очень скоро, поверь.

      Демоница больше не шептала, но говорила вкрадчивым тихим голосом, который окутывал и запутывал не хуже шепота.

      Митра отступила на шаг. Ей стало не по себе.

      — Что же делать?

      — Система нарушена. Коллапс! — Шептунья отвернулась и устремив взгляд куда-то в даль, к болотам хрипло закричала. — Ты не ожидал такого, да? Построил свой собственный мирок, но готов ли Ты теперь собственноручно стереть его из реальности, просто для того чтобы выжить? Я говорила тебе! Предупреждала… Почему ты вечно меня не слушаешь?

      — Эмм… Шептунья?

      — Ты ведь Митра, да? — демоница резко повернулась обратно к Митре. — Он создал тебя из своих снов о друзьях. Друг… Сложное слово, придуманное людьми, включающее в себя так много и так мало. Он так и не понял его полностью. Никогда не смог бы понять. И получилась ты. Недоделка, неправильное существо. Как и всё, созданное им. Наивный… Разве может слепец постичь чудо творения?

      Она замолчала на мгновенье.

      — Пора требовать долги. Приведи священника завтра ночью к Трухлявому дереву.

      — Рано! — Иная вцепилась в одежды Шептуньи. Нет-нет, нельзя, тэра же… — Рано! Нельзя быть торопиться. Надо ждать. Бог не смочь сейчас быть, он не …

      Речь Митры от волнения становилась всё более сбивчивой и невнятной. Только не тэра, пожалуйста.

      Он не должен всего этого делать.

      — Рано? — Шептунья оскалилась, сжав горло маленькой Иной. — Тьма, пришедшая с неба, думает иначе. Она помнит…

      Внезапно потемнело.

      — Что происходить?!

      Пространство сомкнулось. Темная жижа болот, ещё недавно пребывавшая без движения, стала дрожать и подниматься, управляемая неведомой силой. Достигнув высоты человеческого роста, она замерла и стала меняться.

      — … помнит рыцарей в белом…

      Митра нырнула за Шептунью. Нет ничего, что могло бы испугать великую Мать!
Шептунью это позабавило. Схватив Митру за шкирку, она повторила:

      — Приведи завтра священника к Трухлявому дереву.

      И, размахнувшись, швырнула маленькое дитя Болотного народца далеко вперед.

***



      У Грегора еще с вечера было дурное предчувствие. Вот уже два дня как Миранда вернулась домой. И с тех пор…

      Ощущение, словно кто-то смотрит из-за угла. Не как тогда, когда Шептунья высматривала себе жертву. Нет, это было нечто более чужеродное, отвратительное.

      Ближе к ночи в дверь постучали

      — Тэйр, — Мэв пришла вместе с мужем полная мрачной решимости, — Нужно поговорить.

      — В чем дело?

      Но не успели гости и слова сказать, как ворвалась Митра.

      — Тэра! Тэра! — выглядела Иная страшно взволнованной и немного помятой.

      Священник недоуменно смотрел на всех прибывших, не зная, кого слушать.

      — Шептунья! Требовать долг!

      Грегор не удивился, не испугался. Наоборот почувствовал что-то вроде облегчения. Вот и всё. Конец в самый раз.

      — Я… я понял. А у вас что? — он вымученно улыбнулся гробовщику и врачевательнице. Тех весьма удивила перемена в священнике. Они переглянулись.

      — Что за долг? — прищурившись, спросила Мэв.

      — Неважно. Что вы хотели сказать?

      — У нас проблемы. Кажется, появились … демоны.

      — Что?!

      — Я видела Теневиков. Это хоть и слабые демоны, но если их соберется слишком много… — чародейку передернуло.

      — Да, я тоже видеть тьма! Тьма красть вид белые латы. Как у той женщина и того страшный человек. — вклинилась Митра.

      — Белая тьма, да? — Мэв улыбнулась этому парадоксу.

      — Шептунья говорить, коллапс. Я не знать, что это значит, но она требовать долг. Очень злая.

      Что за ерунда? Как всё это связано?!

      В уголке сознания билась отчаянная мысль, всё бросить и уйти.

      Я не хочу…

      Мало ли что ты хочешь! Слабак бесхребетный.

      Скрипнув зубами, Грегор взял себя в руки. Просто иди вперед.

      — Мэв, мне нужно уйти. Теневики не смогут войти в церковь, так что если что случится, уводи всех сюда, хорошо?

      Чародейка кивнула. Что ж пора.

      По уму, конечно, стоило бы сначала разобраться с демонами, но то, что Шептунья так торопилась, тревожило и наводило на мысли. Богу Иных угрожает опасность.

      — Пошли, Митра.

***



      Они шли медленно. Грегор был благодарен Митре за это. Он не знал, что конкретно станется с ним в итоге. Может, его сознание будет стерто, и это последние мгновения его жизни. А может…

      — Митра, а какой он, ваш бог?

      — Добрый, теплый. Он как ветер, который приносить запах свежего хлеба. Как голос из прошлого, который ты забыть, но знать, что он был тебе дорог.

      Вот как. Что ж…

      — А твой бог какой, тэра?

      Священник задумался. Иной наверняка будет мало сухих цитат из священных книг.

      Но ведь ты умирал. Ты встречался с ним.

      Эта мысль молнией поразила Грегора. Да, целую половину ночи он провел у него, у Бога!

      Как он мог забыть это?!

      Он сосредоточился на воспоминаниях, но не смог выудить ничего. Почти.

      Смутное ощущение. Полузабытое, такое ничтожное, что немудрено и не заметить.

      — Он… чистый как утренний свет. Прохладный как родник в жару. И… и…
Огромный. Всеобъемлющий. Настолько, что затеряться так легко. Неумолимый и всеведущий. Безмерный. И даже немного пугающий. Но этого он Митре не сказал.

      — И светлый.

      — Хороший бог, — улыбнувшись, кивнула Иная.

      Остаток пути они проделали в молчании. Думать о демонах напоследок тем более не хотелось.

      Вот, наконец, показалось и Трухлявое дерево. Шептунья раскинулась меж гигантских корней как на троне, вся израненая и потрепанная. Из длинных царапин на хрупком теле сочилась темно-сапфировая кровь.

      — Момент настал! — провозгласила она.

      Вот и всё.

      — Видишь ли, человеческий священник, как я уже говорила, мой сын отказывается принять любое другое тело кроме своего. Но возродить его у Него не получается. Ты будешь Его хранителем, пока Он не восстанет во всем своем величии!

      Она поднялась.

      — Он не может покинуть свои кости. Не может уйти со своего места смерти. Каждый раз возрождается из своих останков, лишь для того, чтобы в муках умереть опять. Ослепший, оглохший, запертый в маленькой комнате ребенок. Он создал свой мирок на этих болотах, но теперь этот мирок гибнет и убивает его.

      — Что ты хочешь сказать? — Грегору стало не по себе.

      — Лишь то, что тебя ждет долгая ночь, священник.

      И достала изогнутый кинжал…

***



      — … Сальвати! Эй, Сальвати! — подсудимый с трудом вышел из своих мыслей.

      — Да, ваше правосудие?

      — Вы выпали из реальности, что с вами происходит? Итак вы пошли в обитель дьявола к этой Шептунье и…

      — … и она умерла.

      — Так просто? — не поверил инквизитор, — Эта ваша страшная тварь взяла и сдохла?

— На всё воля божья, — улыбнувшись, развел руками Сальвати.

      Он и не солгал. Шептунья действительно умерла. Растворилась, как утренний туман.
Но перед этим…

***



      Говорят, привидения привязаны к своим костям, своему праху. Бог Иных не был призраком в привычном смысле этого слова, но за останки держался крепко. И Шептунья не нашла ничего лучше, чем нашпиговать священника этими костями. Вытащив часть его собственных. Грегор ещё никогда так не радовался, что не чувствует боли.

      Впрочем, магия позволила демонице выполнить задачу с долей изящества — не осталось ни одного шрама, те что были, тоже исчезли, даже дыры от выстрелов. С помощью магии она придавала костям более-менее человеческий вид, но чувствовал себя Грегор от этого ничуть не лучше. Особенно, когда дело дошло до черепа.

      Священник не заметил, когда потерял сознание. Просто возникла темнота и всё. Теперь же ясность понемногу возвращалась. И появился голос.

      — «… что ты делаешь?! Я не хочу! Почему ты не можешь просто послушать меня?»

      Голос звучал необычно на сотни ладов сразу. Но в нем слышалась некая детскость, наивность. Неужели бог Иных и вправду был всего лишь ребенком?

      — Прости, милый, так надо.

      — «Ты всегда всё решаешь за меня! Мне не нужно это всё! Ты нарушишь сговор!»

      — Мне плевать на человечьего божка. Но ты, мой милый, будешь жить. Жить, а не мучаться меж жизнью и смертью!

      Теперь священник был точно уверен, что слышал голос бога Иных, того самого убитого людьми Первозверя.

      «Что ж, теперь нас в этом теле будет трое — я, этот бог и моё безумие»

      Ой, помолчи лучше, пока остатки здравого смысла через нос не выпекли.

      Грегор рывком сел. Чувство было странное — словно он надел неудобный костюм.

      — Шептунья?

      — «Тебя ведь зовут Грегор, да? Прости, пожалуйста, прости меня и матушку! Я ничего плохого не делал!»

      — Ты…

      — Бог Иных! — Шептунья нависла над священником и хищно оскалилась. — Теперь он сможет уйти! Уйти из этого гиблого места! А потом вдруг сможет и полноценно возродиться! Ты понимаешь, человек?!

      Она засмеялась и закружилась по поляне, схватив Митру под руки.

      — Всё будет хорошо! Теперь… Теперь и я смогу уйти. Этот мир слишком болезненный для голодного демона.

      Мысли Грегора путались. Он слабо понимал, что происходит, даже нет, не так, он всё понимал, но не хотел верить.

      Взгляд священника упал на кучку человеческих костей неподалеку. Его костей.

      — Господи, спаси и сохрани! — охнул он. Это уже перебор.

      — Да, это твои кости. Делай с ними, что хочешь. Но твоя главная цель — убраться отсюда подальше. И жить. Искать способ возродить моего сына. Хоть до самого Страшного Суда! К сожалению, моё время на исходе, иначе я бы не доверила такую миссию какому-то человеку.

      Грегору было не до Шептуньи. Его била мелкая дрожь въедливого ужаса, пробиравшегося до самых костей, которые уже были чужими.

      — «Тяжко, да? Ты это, не нервничай сильно. Мне тоже всё это не нравится» — голос был на редкость приятный, и священник опять поразился насколько по-детски он звучит.

      — Ты… ты бог?

      — «Ну не совсем…»

      — Тэра! — Митра, высвободившись из цепких лам демоницы, подбежала к священнику. В её глазах-плошках застыла почти ощущаемая боль, — Тэра, Митра… Митре жаль!

      Иная разрыдалась.

      Неимоверным усилием воли Грегор взял себя в руки. В конце концов, у него теперь есть целая вечность на саможаление. Но здесь и сейчас раскисать не следует.
Так что он улыбнулся.

      — Всё хорошо, Митра. Не расстраивайся! Милостью Божией со всем сдюжу! А теперь… Что насчет Теневиков, Шептунья? Это же твои собратья.

      — Мелкая шваль, но их много. Нужно сваливать отсюда. Кто-то из ваших пустил одного в дом — это всё равно, что открыть дверь перед сворой волков и кинуть им пару шматов мяса. Считай, во вселенной появилась дырка, в которую они будут лезть как голодные мухи.

      — Мы сможем уйти всей деревней?

      — Вряд ли. Защитный заслон деревьев, выращенный Жнецом, не выпустит. Вас просто сожрут.

      — Разве эти деревья не пропустят своего Бога?

      — Не в этот раз. Всё сошло с ума и ничего не соображает. Они будут стараться удержать Его здесь, считая, что снаружи в разы опасней.

      — Но ты ведь можешь помочь нам! Ради своего сына!

      — Опять же не в этот раз, тэйр, — она как-то странно улыбнулась. — Я потратила остатки своей силы. Моё время в этом мире вышло.

      И рассыпалась в прах…

***



      Теневики — самые слабые из демонов, их даже в священных книгах нет. Долгое время их принимали за разновидность призраков, но это не так.

      Они искажают пространство, ломают его, вызывая локальный ад, из которого нет выхода. Вечные сумерки разума. Но суть вся в том, что для этого теневиков должно быть больше сотни. Единичные демоны лишь портят настроение окружающим.
Здесь же их было около тысячи.

      Изначально темные силуэты, они копировали облик людей в белых латах. Людей, ставших личным кошмаром Иных.

      Напряжение чувствовалось в воздухе, густом как кисель. Мир тек и плавился, сворачивался в трубочку лишь для того, чтобы смяться в комок испачканной бумаги.

      Грегор прочитал молитву, изгоняя десяток ближайших демонов. Делал он это на автомате — столько раз уже повторял подобную процедуру.

      — Им нет конца!

      — «Это демоны, да? Так вот как они выглядят для людей. Вау!»

      — Вау?!

      — «Ну, я вообще давно ничего не видел. Но теперь-то я могу попользоваться твоими глазами. Забыл, что этот мир такой яркий. Мне нравится!»

      — Пфф!

      Какое-то безумие.

      Ну, ты сам согласился подсадить этого мальца в свою голову.

      Ой, хватит уже, надоел.

      — «А ты часто так сам с собой разговариваешь?»

      Упс.

      Митра плелась позади, изредка косясь на священника. Она хотела о многом поговорить, но не решалась начать беседу.

      Когда наконец-то показалась деревня, Грегор трижды вознес благодарные молитвы Господу. Дошел-таки!

      Дома стояли пустые. Видимо, все укрылись в церкви.

      — «Хм, что-то не похоже, что эти демоны такие страшные».

      — Вот погоди, увидишь ещё…

      Мир перевернулся, и Грегор снова оказался на самой окраине деревни, хотя только что подходил к родной церкви.

      — А я что говорил?..


Глава 18. Кости мира, или Сложный лёгкий путь


Всё было… странным. Как если бы смотреть на мир через расплавленное стекло. Дома, заборы, деревья и кусты расплывались, перетекали одно в другое. Подобный бешеный калейдоскоп сводил с ума.

      «Где я? Кто я?»

      — «Так, стоп».

      Появилось жуткое чувство, будто падаешь в бездонную пропасть, а затем…

      — «Да вернись уже!» — в голову словно что-то ударило. Мир на миг перестал выделывать кульбиты и превратился в привычные виды. — «Закрой глаза, так я думаю, будет легче. Вы же, люди, живете глазами».

      Точно. Это всё обман.

      Грегор с силой зажмурил глаза. Всё это наваждение! Дьявольское наваждение!
После всего случившегося разве смогут какие-то тени испугать его?

      Теневики только насылают видения, но они всё же демоны. Если позволить себе допустить, что хоть что-то из этого — правда… Они исказят реальность. Самый страшный кошмар может стать для такого слабовольного человека осязаемой действительностью.

      — Я, думаю, что смогу дойти до церкви даже с закрытыми глазами. Так что поспешим.
Голос в голове что-то недовольно проворчал. Да, всё-таки бог Иных оказался совершенно не таким, каким представлял его священник.

      — «Это просто ты меня так воспринимаешь. Если б матушка запихнула меня в другого человека, я б был другим».

      — Помолчи, дай сосредоточиться.

      Да-да, погруби, давай, божеству, бесстрашный ты наш.

      «Я не грублю. К тому же разве я просил этого?»

      — «И всё-таки ты часто сам с собой разговариваешь».

      Искажающие реальность демоны. Кто бы мог подумать, что и с ними придется встретиться?

      Так, двадцать шагов вперед. Упереться в забор.

      Все демоны боятся молитв. Как и нежить. Почему?

      Шаг влево — впереди яма.

      Потому что все молитвы содержат частицу Святого Слова — слова сказанного Единым Богом после завершения творения. Святое Слово разит нечестивые богопротивные создания.

      Сорок шагов прямо. Развернуться вправо.

      Так всегда говорили в монастыре, при котором рос Грегор. Да. А Иные молитв не боялись. Интересно, они боятся демонов?

      — «Очень боятся. Иные очень хрупкие», — священнику показалось, что в голосе бога Иных появилась плаксивость. — «А ты многое знаешь. Все служители вашего бога такие умные?»

      «Вот здесь ты меня подловил» — с мрачной иронией подумал Грегор.

      Большинство священнослужителей за всю свою жизнь ни разу не столкнутся с чертовщиной, настоящей чертовщиной: с бесами, чертями, демонами — а не простой мнительностью крестьян. Грегор тоже был уверен, что Бог убережет его от такого. Всегда думаешь, что кто угодно, но не ты. А выходит в итоге боком.

      — Просто в том монастыре при котором я рос, были знающие люди.

      — «Знающие?»

      — Да. Знающие.

      На самом деле рядом была школа инквизиторов-экзорцистов, особого подразделения церковной полиции. Бегать подглядывать за их тренировками, было одним из немногих доступных юным послушникам развлечений.

      Внезапно Грегор споткнулся, натолкнувшись на препятствие. Что? Но здесь не должно быть ничего, пустая тропа. От неожиданности он открыл глаза.

      Перед ним было крыльцо домика Гретель

      Теневики снова перемешали тропы. Но как?! Он же закрыл глаза! Не видел их, не верил им.

      Разве что где-то здесь завелась рыба покрупнее.

      Около крыльца вились полупрозрачные смутные тени. Стоило Грегору скользнуть по ним взглядом как они стали сгущаться, изменяться.

      Превращаясь в людей в белых латах, и у всех как у одного было лицо Рейтара.

      — Дева-заступница!

      Что же делать?!

      Священник несколько раз пропел молитвы, но они не исчезли. Демонов было слишком много, их сила плавила уже не только окружающую реальность, но и их самих, превращая в дрожащую массу кипящей энергии. Они больше не были видениями.

      — Здравствуйте, «святой отец», мы рады вас приветствовать на своём новоселье.

      Потусторонний голос звучал в унисон из сотни глоток. Грегору снова стало не по себе. Он не справится, нет-нет, не справится, эти твари сожрут его душу и даже не заметят. Есть ли смысл бороться, пытаться что-то сделать? Всё бессмысленно…

      — «Я не хочу тебя волновать раньше времени, но, мне кажется, они настроены совсем недрюжалюбно»

      — Ты сказал последнее слово неправильно, — непроизвольно заметил священник.

      — Что?

      А, точно. Тут как бы проблема. И страх с унынием станут непростительными грехами в этом случае.

      — «Мне тебе помочь?»

      — А ты можешь?

      — «Ну, ведь дойти до твоих сородичей можно разными путями. Я могу провести тебя так, как ходят … нездешние»

      Белые фигуры замкнули круг, отрезая пути к отступлению. Оскаленная физиономия Рейтара пялилась на Грегора со всех сторон.

      — Ради всего святого, просто сделай хоть что-нибудь.

      Раздался резкий хруст, и тут мир лопнул…

      Небо над головой было неприятного грязно-фиолетового цвета, и с него непрерывно сыпался мелкий белый снег, который, впрочем, не долетая до земли, исчезал. Сама земля была покрыта мелкой серой плиткой, меж стыками которой пробивалась редкая колючая трава. Не было ни холмов, ни гор, ни низин, лишь ровное, плоское, как доска, пространство. Где-то в отдалении виднелись белые кривые колонны, подпиравшие само небо. От всего этого так и сквозило пустотой и одиночеством.

      — Это что, ад?

      — «Нет. Это Кости Мира. Ну, правда название не совсем подходит. Если мир — это всё что внутри, то вот это место находится снаружи. Изнанка мироздания. Отсюда можно выйти куда угодно. Только очень сложно. Потому что ни входов, ни выходов здесь Вселенной не предусмотрено. Нужно поторопиться, иначе Хозяин этого места разозлится. Он не любит, когда кто-то нарушает его уединение. Он очень нервный».

      Грегор только рад был побыстрее покинуть такие неуютные земли. Кто бы тут ни жил, людям здесь явно не место. Но куда идти? Непохоже, что тут вообще что-то есть. Священник пошел наугад, временами переходя на бег, надеясь рано или поздно выйти хоть куда-нибудь.

      — «Тут неважно, куда ты идешь. Дверь появится, когда ты пройдешь достаточно».

      — Ты же сказал, входов и выходов не предусмотрено? Не теряем ли мы напрасно время?

      — «Здесь нет времени. Ну, точнее… эм… я не знаю, как объяснить это человеку. Ты и таких слов-то не знаешь. А насчет входов-выходов, так, эм, здесь тоже сложно. Просто ты здесь считаешься… чужим. Это место будет пытаться исторгнуть тебя куда подальше. С демонами похожая ситуация, но наоборот. Они искривляют пространство, потому что ваш мир не может их исторгнуть и … эм… ломается?».

      Закатил тут лекцию о высоких материях!

      — А разве с тобой и Иными не такая же штука? Митра говорила, что вы «и там и тут».

      — В этом-то и различие. Из-за своей смерти я застрял в двух мирах. И Иные вместе со мной.

      Хлопья снега, свистя, носились над головой, но никак не могли пересечь невидимую черту и упасть на серую плитку. Одинаковые пейзажи нагоняли такую дикую тоску, что спустя некоторое время Грегор поймал себя на том, что обдумывает какой способ утопления самый лучший. Не останавливал его даже тот факт, что утонуть теперь он как бы вообще не в состоянии.

      — «Стой! Здесь. Ищи дверь. Но она выглядит не как дверь»

      — Так что же мне искать тогда? Окно? А может могилу сразу?

      — «Я не знаю».

      Дверь, дверь, дверь! Как может выглядеть дверь не похожая на дверь?!

      Кругом было всё то же пустое пространство, плитка под ногами да противно-фиолетовое небо над головой. Грегор огляделся. Что может быть дверью?

      — «Эм, я чувствую постороннее присутствие. Есть вероятность, что Хозяин, эммм, уже здесь».

      В воздухе разнесся тихий смешок. Страх сжал горло, мысли перепутались. Плитка под ногами слабо замерцала, а снег замер прямо в воздухе. Что-то грядет.

      «Да за что мне всё это? Я обычный человек! Я… я хочу просто жить!»

      Да, спокойно и тихо, жить в доме, в котором горит такой уютный очаг, где пахнет свежим хлебом, да, а за окном воет ветер, но ты знаешь, что здесь тебе ничего не грозит.

      Ха, какие же это глупости. Обычный? Обычные люди не воскресают после смерти. Почему твои молитвы перестали действовать? Может ты и забыл, но ты нежить. А нежить не может получить благословение Господа.

      «Замолчи! Всё исправно действовало, пока демонов не стало слишком много, так что ты несешь ерунду».

      А ты не думал, что просто демоны тебе подыгрывали до поры до времени? Они же любят издеваться над людьми, особенно над священнослужителями. Их впустил в деревню кто-то из селян. А уж твоя паства тебя знает. Могли поделиться сведеньями о тебе и твоей «вере», хах.

      «Хватит! Смеется ещё тут. Кто бы мог подумать, что мой внутренний голос — богохульник».

      Ветер окончательно стих. Кто бы ни был Хозяином, вряд ли пригласит на ужин. Нужно выбираться, но как?

      — Вот завел, так завел, ничего не скажешь, — внутри Грегора закипала злость. На бога Иных, на демонов, на голос в голове, на самого себя. Жажда насилия, убийства стала для священника практически осязаемой, как топор в руках бандита. Если бы кто-то оказался рядом, то Грегор бы тут же на него набросился. Впервые он ни испытывал ни малейшего желания подавить подобное скверное чувство.

      Но вдруг…

      Прежде чем священник понял, что происходит, он оказался на пороге старенькой, но такой родной церкви.

      Он истерично засмеялся и рухнул на колени, прижавшись к дубовым дверям. Дошел. Дошел!

      Грегора уже мало что волновало. Ему жутко хотелось просто замереть и не двигаться до самого конца света.

      — «Я не понял, как мы вернулись обратно-то?»

      — А это важно?

      За дверью послышались голоса, и это вывело священника из прострации. Нечего рассиживаться! Нужно идти к ним.

      — Тэйр…

      Грегор замер, услышав голос Сюзанны. Так она вернулась. Ну слава Господу.
Створки церкви приоткрылись и несколько пар рук втащили его вовнутрь.

      — Вы вернулись!

      — Ну наконец-то…

      — Теперь-то всё образуется.

      — Кто как не тэйр справится с этой чертовщиной.

      Селяне говорили практически одновременно, перекрикивая друг друга. И они все верили ему. Надеялись. Нельзя их подвести!

      Когда демоны заполонили деревню, все жители уже укрылись в церкви. Кроме Отто, Марта так и не смогла вытащить его из вольера. Ну, оно и к лучшему. Неизвестно, как бы повел себя лишившийся разума крестьянин.

      Грегор был рад хотя бы этому. Они все здесь. Все вместе! Ну почти.

      — Что будем делать, тэйр?

      Чародейка пристроилась у самого входа, рядом с мужем. Воистину, они были неразлучны.

      — Нужно уходить, — твердо провозгласил священник.

      — Нас не выпустят. Три десятка человек не смогут пройти мимо такой уймы демонов.

      — Да и деревья эти, которые Иные понасажали, — вставил свои пять копеек Ласло.

      — На деревья я смогла бы найти управу, — задумчиво произнесла Мэв, — Но до них ещё дойти надо.

      — Грядет Страшный Суд! Покаемся, да взойдем на очистительный костер! Бабушка-а-а… — безумно раз за разом повторяла Сюзанна, наматывая круги по церкви. В ней что-то изменилось. Время от времени она сменяла крики на едва слышный шепот и проклинала какую-то тьму.

      Костер. Демоны. Очищение.

      Инквизиция!

      От этой мысли Грегор аж подпрыгнул. Как он раньше не додумался?! Церковь намоленная, её святости должно хватить, на то время, пока кто-то ходит до Инквизиции. В поселке примерно в сотне километров отсюда есть монастырь, а при нем должен быть хоть один представитель святого ордена! После начала войны их много везде. То есть просто нужно дойти… И демонов можно будет изгнать.

      Священник озвучил свои мысли.

      — Да, инквизиторы знают толк в изгнании демонов, — кивнула Мэв, — Но боюсь, идти за помощью придется мне с тобой, тэйр. Демоны не пропустят толпу людей. Ты ведь молиться ещё не разучился? Будешь их отпугивать. А я беру на себя бешеные деревья.

      Но что если они не успеют? Что если молитвы опять не подействуют?

      — Эй, а ты не сможешь провести нас, как провел сюда меня? — шепотом обратился священник к богу Иных.

      — «Слишком часто туда ходить нельзя. Но сейчас попробую».

      Мир снова лопнул, и на мгновение проглянуло знакомое тошнотворное фиолетовое небо, но затем всё покрыла тьма.

      — А вы забавные.

      Голос звучал из ниоткуда и отовсюду сразу, растекался и переливался волной тепла, перемежаемой с холодом.

      — «Это Хозяин. Я не знаю, что делать Грегор!»

      Просветлело, и Грегор смог различить совсем рядом одну из тех белых колонн, которые раньше виднелись где-то на горизонте. Белый материал был до омерзения похож на полированные кости. Около костяного столба проглядывался силуэт человека, смутный и неясный. На него не хотелось смотреть, лишь поспешно отвернуться.

      Это и есть Хозяин? Как неприятно.

      — Хм, ваша История скучная. Вот через пару веков я бы глянул. А пока… Уходите. Нечего так жизнь себе упрощать, гуляя по межмирью. Когда-нибудь и я вас навещу, придет время.

      Раздался смех.

      — Я люблю хорошие Истории. Когда-нибудь ваш мир расскажет мне такую. Поэтому я не буду вас карать. Пора домой!

      Щелк!

      Грегор снова стоял в церкви. Ничего не изменилось.

      — Это что сейчас было? — в пространство спросил священник. Чувство нереальности происходящего никак не проходило.

      — Тэйр, с вами всё в порядке? — ткачиха Марта обеспокоенно посмотрела на него.

      — Да-да, всё в порядке…

      После продолжительных споров Грегор и Мэв решили идти вдвоем. Ласло сопротивлялся, но жена убедила его, что он будет только мешаться.

      Сколько продержится церковь, неизвестно. Нужно поторапливаться.

      Но всё будет хорошо, ведь правда?


Глава 19. Конец, или Место, которого нет


 Инквизитор устало потер переносицу. О Боже, как ему всё надоело.

      — Так… То есть вы хотите сказать, Сальвати, что демоница вынула из вас скелет, а потом засунула волшебным образом кости какого-то … ммм… существа, которое вы кощунственно именуете богом. А потом вы стали одержимы, бродили в других мирах и изгоняли демонов?

      Этот еретик что, и правда думает, что здравомыслящий человек поверит в эти сказки?!

      — Да.

      Стоило заметить, что эту часть своей истории Сальвати рассказывал чрезвычайно медленно, с заминками и длинными паузами, словно решая, что не стоит говорить, а о чем надо поведать.

      Ну, или может он просто придумывал прямо на ходу.

      — Мне продолжать? Осталось немного, Ваше Правосудие.

      — Ох, Сальвати, вы сведете меня с ума! Давайте, скорее, покончим с этим всем.

      «Это всё пустая формальность, — думал инквизитор, — как можно использовать эти бредни в борьбе с нежитью? Если б не мать-настоятельница… Вот приспичило ей».
Взглянуть в её сторону он не решался, ожидая очередного упрека, но чувствовал, молчаливое неодобрение женщины по отношению к собственной персоне и её симпатию к мёртвому священнику.

      Скорей бы это всё закончилось.

      — Итак …

***



      Священник потерял счет времени и расстояниям. Сколько они уже идут? Долго ли ещё?

      Демоны изматывали, насылая видения, путая, пытаясь улучить момент и захватить одиноких путников. Облик людей в белых латах, но без лиц им очень полюбился. Грегор подозревал, что это из-за того влияния, которое оказали небесные гости на болота и их обитателей. Те стали личным кошмаром как Иных, так и людей. Кто-то из пришельцев пролил первую кровь, кто-то из них впустил сюда злобу, ставшую пищей для демонов. Может, это был именно Рейтар? Он был бесноватым, это точно, но могли ли его личные демоны впустить в обитель людей своих старших сородичей? Хотя как-то нехорошо судить человека по нескольким минутам знакомства. Пускай в эти минуты Рейтар и пытался его убить.

      — Меня уже тошнит от этих белолатников, — Мэв выругалась и сплюнула. Священник и чародейка явно ходили по кругу, но ничего не могли с этим поделать. Сплошь болота, гнилые, но всё еще стоящие деревья и гнетущий туман. Солнце, которое могло бы вспугнуть демонов, пряталось за плотными облаками. Был день, но было темно как в поздние сумерки. Бог Иных молчал, а молитвы конечно отпугивали теневиков, но спутанные тропы это не исправляло.

      — Нужно что-то сделать, иначе даже до этого глупого заслона мы никогда не дойдем, — колдунья задумалась, — Есть идеи?

      Грегор покачал головой. Он обычный священник, а не экзорцист.

      — Ну, они, насколько я знаю, боятся яркого света, но вряд ли этот факт нам как-то поможет.

      — Яркий свет, говоришь? А пламя сойдет?

      — Если оно достаточно яркое, то да, — Грегор недоверчиво прищурился, — Что ты хочешь сделать, Мэв?

      — У меня есть в запасе одно заклинание. Оно может выжечь целую полосу земли. Очень длинную. Его используют в Гратисе для расчистки лесов при строительстве. Если правильно скорректировать направление и силу, то…

      — …То получится выжженная дорога?

      — Да. Это отпугнет демонов на время и должно зацепить заслон. А ты сможешь выбраться и позвать на помощь.

      — Это же здорово! — священник в волнении махнул руками.

      Неужели всё ещё может получиться? Но внезапно его пронзила одна неприятная мысль.

      — Я? Только я? А как же ты?

      Чародейка грустно улыбнулась, но улыбка получилась больше похожей на оскал.

      — Просто … скажи Ласло, что я его люблю, и что он сделал меня по-настоящему счастливой.

      — Мэв… Ты же его знаешь. Он не сможет…

      — Придется смочь! И ты проследишь, чтобы в могилу он лёг с улыбкой и без сожалений, иначе я воскресну ещё раз и лично выпотрошу тебя!

      За всё приходится платить. У магии тоже есть цена. Нельзя взять воды из бочки больше, чем там есть. С магией так же. А если энергии не хватает… Магия возьмет жизнь.
Мэв давно поняла к чему всё шло. И поэтому сейчас не боялась. Всё идет, так как надо. Хоть кто-то должен добраться до внешнего мира.

      — Ты не держи зла. Я ведь… Эх, кто ж знал, что всё так обернется. Всё-таки неведение — самое жуткое проклятие из всех.

      Колдунья вскинула руки, шепча заклинания.

      Всё будет хорошо. Грегор сможет, он дойдет. Он спасет всех. И Ласло тоже.

      Всё будет хорошо…

      Они встретились на поле боя — недоучка-целительница и солдат. Казалось, это было целую вечность назад. Тогда горел её город, а он был из нападавших. В тот день он вынес её из рушащегося дома, а она с помощью телекинеза огрела его ржавой сковородой.

      Мэв и Ласло.

      Чтобы ни случилось. Навеки вместе.

      Навеки.

      Колдунья вытерла непрошеные слезы. Сейчас не время отвлекаться.
Огонь рождался из кончиков пальцев, разгораясь и требуя пищи всё больше и больше, гораздо больше, чем недоучившийся маг может пожертвовать.

      В Гратисе, стране магов, зачастую бежавших из Санктус-Хеллига или других, не принимавших магию земель, не молятся никаким богам, и Мэв за свою жизнь не произнесла ни слова молитвы. Но сейчас… Сейчас ей до боли хотелось попросить того бога, в которого так отчаянно верил Грегор, о помощи.

      «Хорошо хоть, что боли больше нет».

      Священник беспомощно наблюдал за объятой собственным пламенем чародейкой. Вдруг с её рук сорвался ослепительно-белый огненный шар, выжигая всё на своем пути. А сама Мэв… в последний момент она обернулась к священнику и улыбнулась

      — Выведи всех, Грегор. У тебя получится, просто обязано получиться упрямый ты баран.

      И рассыпалась пеплом.

      — Мэв!

***



      — Вот и всё, Ваше Правосудие, — Сальвати тяжело вздохнул, — Мэв расчистила мне дорогу, и я смог добраться до Вас. И я умоляю, спасите людей! Демоны ещё там!

      — Так, значит, ведьма, получила по заслугам. А вы якшались с дьяволовыми отродьями, вот и поплатились, Сальвати.

      — Но вы ведь поможете, правда? И так уже потеряно слишком много времени!

      — Я подумаю над вашей занимательной басней, Сальвати. Увести!

      Обвиняемого, хоть он упирался и молил, увели. Секретаря инквизитор также отослал, что тот воспринял с великим облегчением.

      Наконец-то можно передохнуть от этого бреда.

      — Что скажете, Ваше Правосудие? Думаю, этой деревней стоит заняться, — мать-настоятельница стояла у окна, сложив руки крест-накрест.

      — Эта история слишком бредова. Я пошлю несколько человек проверить, но не более.

      — А если там и впрямь рассадник демонов?

      — Тогда… Огонь всё очистит.

      Мать-настоятельница фыркнула.

      «О Боже, женщина, хватит окатывать меня презрением! В нем и утонуть недолго», — закатил глаза инквизитор. И почему он ей так не нравится? Вот ведь неблагодарная работа.

      — Позвольте тогда оставить вас, ваше Правосудие. Есть дела, требующие моего участия.

      «И почему же раньше они этого не требовали?»

      Мать-настоятельница ушла, оставив инквизитора наедине со своими мыслями.

      Всё-таки стоит проверить эту «сказочную» деревню. Возможно это всё ловушка колдунов Гратиса, хотя даже среди них некроманты, которые в теории могли сотворить умертвие наподобие этого священника, были не в почёте.

      Но если это ловушка, то для какой цели? Слишком мелкий размах для такой трудоемкой работы. Пытаются привлечь внимание хередима? Что ж это у неизвестных злопыхателей получилось. А что же дальше?

      Хотя может быть всё гораздо проще и там действительно водятся всякие «боги», «Иные», а жители воскресли сами по себе.

      Но не может же быть так, что здесь нет злого умысла, не так ли?

***



      Грегор сидел на полу своего тюремного сарая, прислонившись спиной к стене. Вот и всё. Он сделал всё что мог. Да, он опустил некоторые детали, особенно касающиеся его визита в так называемые Кости Мира, там он откровенно и очень много приврал, потому что… потому что и сам не мог осмыслить всего того, что там видел. А видел ли? По-крайней мере он надеялся, что эти недомолвки не сыграют решающей роли в его судьбе и судьбе его паствы.

      — Они помогут. Иначе и быть не может.

      Главное, чтобы все ещё были живы к приходу помощи. Но будет ли это помощь? Демонов то конечно изгонят… А как же деревенские? Они же живые мертвецы. Одна идея о существовании подобной «мерзости» любого истинно верующего ввергнет в состояние праведного гнева. Впрочем, остается только надеяться, что Бог смилуется. У всей этой истории обязательно должен быть счастливый конец, иначе… иначе во всей этой бессмыслице вышло слишком много жестокости.

      Священник невольно вспоминал Митру. Ведь тогда, когда он уже почти вышел за заслон, она пришла…

      — «Если я перейду черту, все мои дети исчезнут! Я не хочу чтобы они умирали!!!» — кричал тогда бог Иных. А Митра…

      — Митра…

      Она стояла рядом, такая маленькая, хрупкая и беззащитная. Но в её глазах-плошках не было ни страха, ни отчаяния.

      — Я всегда буду помнить тебя, тэра! А ты помнить меня! Дай слово!

      — Митра…

      Иная схватила священника за полы рясы.

      — Обещай!

      — Я… я обещаю, Митра, — голос плохо его слушался. О Боже, неужели за столь короткое время он смог так сильно привязаться к существу, настолько отличному от человека?

      — Ну вот, теперь мне точно ничего не страшно, — Иная улыбнулась.

      — Даже исчезнуть?

      — Я не исчезнуть, тэра. Мы же друзья? Друзья навек! Я всегда быть с тобой!
В твоих воспоминаниях.

      Она так и не заплакала, лишь улыбалась. А бог Иных выл и ревел, как раненый зверь, наконец сообразив чем всё кончится для его мирка.

      Иные разных видов появлялись то тут то там, чтобы в последний раз взглянуть на своего бога, своего отца.

      — «Нет-нет! Я не хочу, чтобы вы исчезали!»

      — Пускай хоть сколько-то, но мы жили. Жить было так здорово, — за всех ответила Митра, — Спасибо!

      — Спасибо! — хором грянули Иные, те кто мог говорить, остальные низко поклонились.

      — «Нет! Постой!»

      Грегор сделал шаг за заслон и, не оглядываясь, пошел вперед. Бог Иных со временем затих.

      — «Ненавижу… зачем ты это сделал?! Ненавижу тебя»

      — Вспомни слова своей матери. Все они всё равно были обречены.

      — «Бесчувственная скотина!»

      Да что ты знаешь о чувствах?! Митра… Ты была лучше иных людей. Брошенный ребенок, отчаянно желающий дружбы. Прости, дитя Болотного Народца.

      Я никогда тебя не забуду.

***



      Стук в дверь отвлек инквизитора от размышлений.

      Кого ещё там принесло?

      Словно услышав его мысли, дверь просто распахнулась, впуская разношерстную компанию.

      Их было пятеро. Один высокий мужчина в одеждах кардинала, инквизитор к своему глубочайшему изумлению узнал в нем личного поверенного хередима. Увидеть настолько высокопоставленное лицо в каком-то мелком монастыре! Явно визит непростой.

      Так же была юная девушка, почти девочка в рясе ордена Святого Слова. Опасный орден. Они все сплошь безумные фанатики, даже по меркам самых ярых верующих.

      Ещё один являлся колдуном, что заставило инквизитора в возмущении вскочить. Колдун нагло улыбался ему, словно зная, что ничего ему ничего не сделают в любом случае.

      Оставшиеся двое — один с чисто бандитской рожей, а второй низенький человечек в очках с тонкой оправой, за стеклами которых были видны горящие нездоровым энтузиазмом глаза.

      Ой, не к добру всё это.

      — Мы здесь по приказу Его Святости, — угрюмо пробасил поверенный, — Это касается того мертвого священника. Грегор Сальвати, кажется?

      — Рад видеть вас, ваше преосвященство, миледи… но что здесь делает колдун?!

      — Я Элиас фон Гвард, посол Гратиса, — надменно произнес волшебник, — Ваш хередим сам меня пригласил, так что не вякайте, пожалуйста, а то горлышко застудите.

      — Ах ты ж!..

      — Тихо, — поверенный остановил готового кинуться на посла инквизитора, — Мы теперь союзники.

      Союзники! Хередим сотрудничает с Гратисом?!

      — Это возмутительно! Как хередим допустил…

      — Ты что, сомневаешься в решениях Его Святости? — девушка из ордена Святого Слова прищурилась.

      — Но это же колдуны! Еретики, демонопоклонники…

      — Эм, может, перейдем уже к делу? — проговорил человечек в очках, — Работы впереди много.

      — Профессор дело говорит! Он, между прочим, человек крайне занятой, — поддакнул человек с бандитской рожей.

      Священники фыркнули.

      — Так в чем дело?

      — Вчера нежить атаковала столицу, — нараспев произнесла девушка.

      — Что?!

      — Думаешь, Его Святость просто по прихоти пошел на союз с Гратисом? Столько людей было убито, съедено, обращено…

      — Народ начал роптать, — девушка оскалилась, — Видите ли они усердно молятся, соблюдают все ритуалы, жертвуют монастырям… А их всё равно кушают ходячие трупы. Они сомневаются, а сомнения недопустимы!

      — Хередим решился на крайние меры. Либо это, либо новый крестовый поход. Нам всё это тоже не нравится, но другого выхода нет.
Выхода нет?! Но союз сделает только хуже! Неужели это так непонятно? Как люди могут верить правителю, который заключает союз с теми, кто противостоит самим основам страны — вере? Всё равно что священнику ходить за ручку с дьяволом. Инквизитору словно в душу плюнули.

      — Это, — поверенный указал на человека в очках и бандитскую рожу, — профессор Теани и его помощник Дерек. Они говорят, что нашли способ решить проблему Нашествия раз и навсегда.

      — Правда что ли? — не поверил инквизитор. Врут. Нельзя доверять всем этим псевдоученым, имеющим наглость ставить себя выше Бога.

      — Да! — профессор изрядно оживился, — Истребить нежить у нас не получается, а, как говорится, не можешь убить — возглавь!

      — Эм, что?

      Ещё один сумасшедший что ли?

      — Идея в том, чтобы создать на основе человеческого организма что-то среднее между собственно человеком и нежитью. Нежить не имеет своего разума, она лишь следует потребности в пище инстинкту размножения. Но если смочь пробудить в отдельных особях разум… А ещё лучше создать разумную нежить… Остальные монстры будут ему подчиняться! Маги Гратиса любезно согласились оказать помощь, и результат просто обязан быть сногшибателен. О да!

      — С чего вы взяли, что мертвяки начнут подчиняться такой твари? Вы идете по пути некромантов, создавших вампиров. Но взгляните — что-то не похоже, что вампиры стали королями нежити!

      — Это наша с послом забота, — отрезала девушка, — Вы должны оказывать содействие, не более.

      Инквизитор скрипнул зубами. Кажется, весь мир сошел с ума. Всё это добром не кончится.

      — Но стоит отметить, пока что случаем Сальвати занимаюсь я. И я не отдам вам этого несчастного грешника, пока хотя бы не будет осмотрена та самая деревня, из которой он пришел.

      К его удивлению никто спорить не стал. Но инквизитор знал, если он сильно затянет с этим делом, то его просто отошлют, куда подальше, без права высказать своё мнение.

***



      Убей их. Они же не собираются никого спасать.

      — Нет. Ты врёшь, это всё неправда.

      Когда я тебе врал? Ведь я — это ты.

      — Нет.

      Давай. Это просто. Ты сможешь. Селян уже не спасти, так спаси хоть самого себя.

      Внутренний голос, про который Грегор уже успел забыть, звучал всё настойчивей, увереннее, приобретая приказной тон.

      Это не может долго продолжаться

      — Кто-нибудь, пожалуйста, войдите, хоть кто-то. Я не хочу быть наедине с ним.

      Я — это ты.

      — Бог Иных? Ответь! Почему ты молчишь? Вот единственный раз, когда ты нужен, и ты молчишь.

      Было тихо, если не считать этого голоса. Тюремщики не спешили спасти священника от самого себя, а Бог Иных словно погрузился в сон, перестав вообще обращать на что-либо внимание.

      Никто не поможет

      А я о чем? Только ты можешь изменить положение вещей. Зачем тебе эти твои принципы, если они только и делают, что ведут к печальному концу.

      — Замолчи. Это часть меня. А ты нет.

      Продолжай оправдываться. Но разве ты никогда не думал о чём-то запретном, не желал чудовищного? Это часть человеческой природы, но ты всегда приписывал эти желания демоническому искушению. Так кто тут кого обманывает?

      — Замолчи!

      Грегор подошёл к двери и постучал

      — Эй, кто-нибудь!

      Молчание.

      Они уничтожат тебя. Столько стараний, мучений и всё насмарку. Деревня изначально была обречена, но ты-то чудом выбрался. Неужели ты позволишь всему так закончиться?

      — Пожалуйста, выпустите меня.

      Ты слаб, ведь ты человек. В своем разуме, а не по сути. Но вспомни, кем ты являешься уже столько времени?

      — Я человек!

      Ты живой мертвец.

      — Нет.

      Они прекратят твоё существование, пускай даже такое бредовое.

      — Я не боюсь смерти.

      Да? Позволю тебе напомнить, что ты заключил сделку. С демоном. Такие сделки нельзя нарушать.

      — Ты всего лишь играешь на моих страхах.

      Пускай так. Но знаешь, у нас с тобой пока ещё есть время на беседы.

***



      Дни тянулись неприятно долго. Никто не навещал Грегора, а он даже не мог узнать, послали ли кого-нибудь на помощь в деревню. Неизвестность снедала и давила.

      Неужели всё было зря?

      Голос продолжал свои уговоры, а бог Иных молчал.

      Священник был уверен, что за счёт возросшей после воскрешения силы с лёгкостью сломает дверь. Сможет уйти от стражи. Укрыться в лесах. Но что толку от этого, если он бросит всё, за что боролся. Нет. Надо ждать.

      А если они там умирают или, что ещё хуже, губят свои души во власти демонов?
Время шло, а Грегор не мог решить, что делать.

      А потом…

      Была глубокая ночь, когда пара неразговорчивых стражников вывела священника из его узилища. Они не спешили развеять сомнения Грегора, но он был благодарен им хотя бы за присутствие. Внутренний голос, пугающий его до чертиков, затих. В последнее время он перестал быть похожим на то, что люди обычно называют «внутренним голосом», становясь всё более настойчивым, но одновременно нервозным.

      «Может, это демон?»

      Стражники опять привели священника в ту комнату, где вёлся допрос. Ничего в ней не изменилось за эти дни, только кроме инквизитора и матери-настоятельницы Грегора ждали ещё незнакомые люди. Только секретаря не было.

      Один незнакомец особенно сильно ему не понравился — небольшого роста, в очках. От него веяло опасностью, но не как от убийцы или дикого зверя, а как от психопата. От таких никогда не знаешь чего ждать.

      Стражники усадили священника и вышли. Семь пар глаз уставились на него в немом ожидании. Чего они хотят?

      Неужели сейчас всё закончится?

      — Сальвати, — первым заговорил инквизитор, — Мы направили поисковый отряд в место вами указанное.

      — Вы спасли их?! — Грегор не удержался и вскочил.

      Инквизитор медлил с ответом. Его обычно пропитанный цинизмом взгляд скрывал в себе неожиданную вину.

      Священник почувствовал как где-то в глубине зашевелился Бог Иных. Странно, что он проснулся именно сейчас.

      — Боюсь, мы никого не нашли.

      Что? Но как такое может быть? Может они ушли? Но куда?

      — Поисковый отряд шёл по указанным вами ориентирам. Я тоже принял участие. Но единственное, что мы нашли — выжженную пустошь. Кажется некая сила осушила болота. А также уничтожила всё, что там было.

      Сальвати пораженно молчал.

      Нет. Нет, не может быть.

      «Я опоздал?»

      — «Всё изначально было бессмысленно» — внезапно влез Бог Иных.

      — О чем ты говоришь? — Грегор и сам не заметил что ответил ему вслух. Инквизитор удивленно вздернул бровь. Видимо подумал, что обращались к нему.

      — Я бы мог воспринять это как подтверждение тому, что ваш рассказ, Сальвати, выдуман от и до, но… Ммм… Был обнаружен демон, впоследствии успешно изгнанный. Его сосудом была девушка. Тоже живой труп, как и вы с одним лишь различием — её тело разлагалось. Отвратительное зрелище. Мы привезли её с собой. Надеемся на ваше содействие, Сальвати, так как до сих пор попытки услышать от неё хоть что-то вразумительное успехом не увенчались.

      Девушка? Неужели Сюзанна?

      — Как такое возможно?!

      — Успокойтесь, Сальвати.

      — «Сговор был таков — я возвращаю тела и не даю им гнить, а ваш Бог возвращает ваши души. Как бог я слаб. То место было особенным, позволяло иметь больше возможностей, но за его пределами на большие расстояния моя сила не распространяется. Ты понимаешь, что это значит?»

      Ты понимаешь, что это значит?

      — Ты! — Грегор почувствовал ослепляющую ярость и не сдержавшись ударил кулаком по столу, — Ты позволил гнить им заживо?! Почему ты не сказал мне? Я бы ни за что не бросил их!

      — «А ты позволил сгинуть всем моим творениям. Мы квиты»

      — Мерзкая злопамятная тварь!

      — Сальвати, с кем вы говорите? — мать-настоятельница взяла его за руку, но священник её тут же отдернул. Тут он заметил, что все внимательно за ним наблюдают, обступая по кругу.

      Готовятся разделаться с тобой, если ты взбрыкнешь.

      — Я… я… Ни с кем, — ему явно не поверили. — Вы позволите встретиться с той девушкой?

      — Разумеется.

      Всей толпой они вышли во двор. Очкарик с аурой психопата буравил спину Грегора. Как ему сказали, это некий профессор Теани. Зачем он здесь? Впрочем, это не важно.
Бог Иных… Когда ты понял, что твоя сила перестала поддерживать тела селян? Почему ничего не сказал? Молчал, позволяя священнику тешиться глупой надеждой на счастливый исход? Это особая степень жестокости. Сейчас он как никогда жалел, что у Бога Иных нет своего тела, которое можно было бы изорвать на мелкие кусочки. О, как же сильно в этот миг Грегор Сальвати ненавидел это существо, которое так почитала Митра!

      Сюзанну посадили в клетку — оно и понятно, нежить всё-таки. Священник с трудом узнал в этом полусгнившем ходячем трупе ласковую заботливую девушку, посвятившую всю свою жизнь бабушке и одиноким пожилым жителям деревни. Она сидела согнувшись в дальнем углу клетки, безвольно тараща белесые глаза в пустоту.

      — Сюзанна! — Грегор схватился за прутья.

      Девушка вздрогнула, но даже головы не подняла.

      — Т-тэй-йр?

      — О Сюзанна, что случилось?

      — Пр-росто с-стало стра-рашно. Я хотела как лучше. Он сказал мне если я разожгу костер, всё будет хорошо.

      — Он?

      — Голос из тьмы.

      — То есть демон — непрошенно пояснил инквизитор.

      — Я д-держалась, знала, что он плохой, ведь он позвал тени. Н-но… Страшно было не только мне. Остальные из деревни… Они… Они…

      — Они что?

      — Они начали нападать друг на друга. Прямо в церкви.

      Всё понятно. Селяне осквернили церковь. И когда она перестала защищать от демонов…

      — Я разожгла костер, как он учил. Всё горело и горело, не переставая. А все… просто исчезли. Они не сгорели, тэйр, они просто исчезли. А я осталась. Он говорил мне идти прочь, хотел в людный город. Но мне было слишком страшно. А потом пришли люди и привезли меня сюда. Кха.

      — Сюзанна…

      — Думаю, на этом всё, — внезапно сказал один из незнакомых священнику людей, тот, что был в одеждах кардинала. Инквизитор недовольно фыркнул, а мать-настоятельница поджала губы.

      Грегора увели обратно в его тюремный сарай, оставив наедине со своими сожалениями. Мать-настоятельница напоследок шепнула, что через пару дней его зачем-то передадут профессору Теани и пообещала организовать Сюзанне достойные похороны, после того как её предадут окончательной смерти.

      Вот видишь? От всего этого сброда не приходится ждать добра.

      — Знаешь, я долго думал, кто же ты, но всегда не было времени додумать до чего-то дельного. А ответ прост.

      Я — это ты.

      — Вот именно. Ты мой эгоизм. Мой страх. Моё бунтарство, если так угодно. Вопрос лишь в том, почему ты отделился от меня. Впрочем, не важно. У меня больше нет цели. Разве что сдержать обещание, данное Шептунье. Но в этом теле нас теперь трое. И кажется, нам пора думать о будущем.

      — «И нам есть, что обсудить»


Глава 20. Метаморфоз


Надвигалась гроза, может статься последняя в этом году. Как быстро летит время! Казалось только недавно Грегор встречал лето в своей деревне, погруженный в привычные сельские заботы. Тогда все ещё были живы.

      Отдаленный грохот нёс за собой непогоду и перемены. Самое время для чего-то способного всё изменить. Но для священника, сидевшего в одиночестве в своём «тюремном» сарае, это было отражением его злобы. Сейчас как никогда он чувствовал себя готовым перевернуть весь мир.

      Но теперь их трое в одном теле и с этим приходилось считаться. Конечно, его не пытались выкинуть прочь и взять командование на себя, но это лишь пока что. Теперь нужно быть начеку.

      Для простоты он решил звать Бога Иных просто Иным (после того признания он не был готов называть этого поганца таким величественным словом как «Бог»), а вечно цинично-злобный внутренний голос — Бесом, коим тот по сути и являлся.

      Бесы отличались от демонов, так как всегда рождались в людях из их страхов, сомнений, алчности, зависти и других пороков. Их нельзя было изгнать, человек должен был сам победить своего беса и так очиститься.

      — Когда Бог сотворил первых людей, дьявол посеял в них семена пороков. Бог не дал семенам прорасти, но не стал извлекать — слабые души не смогли бы пробиться к вратам Рая и были потеряны, а семена закаляли их. Ведь чтобы не дать злу в своей душе прорасти и породить потом демонов, человек должен усмирять бунтующую плоть и укрощать свой дух. Только так можно достичь заветных Святых Врат.

      Чего это тебя понесло? — недовольно заворчал Бес.

      — Да вот, вспоминаю Священное Писание.

      — «Это конечно безумно интересно, но не к месту»

      Гроза набирала обороты, тяжело застучал по крыше дождь, а Грегор так и не чувствовал смирения, лишь боль, горечь и злость. Надо что-то сделать. Что-то такое от чего прошлый он бы отшатнулся. Теперь некого защищать.
Ну ты и голословный идиот всё-таки.

      — Замолкни.

      Полегче, папаша. Не понимаю твоей истерики. Помнишь, ты сам говорил, что если бог приберет их раньше, то ты будешь молиться за них.

      Грегор сам себе удивился. Действительно. Почему он забыл про это? Хотя сейчас этого недостаточно.

      — «Не знаю как вы, ребята, а меня волнует тот факт, что нас хотят отдать на опыты какому-то типу. Может, раз уж никого тут ничего не держит, сбежим, а?» — с хныканьем протянул Иной. Он быстро растерял былую спесь и теперь постоянно ныл. Вот ещё, высшая сущность называется.

      Впрочем, в этот раз у его слов был резон. Этот профессор Теани пугал всех троих, и в желании избежать с ним близкого общения они были полностью солидарны.

      Начинается гроза. Гром скроет звуки нашего побега. Как только загрохочет погромче, выломаем пару досок и только нас и видели!

      — «Согласен. Если что, можно даже сарай поджечь, пускай думают, что Грегор сгинул»

      Только как ты огонь без огнива, да ещё и в ливень разведешь, умник? Мы таким навыкам не обучены.

      — Хватит!

      Грегор обошел сарай по периметру, старательно вслушиваясь. Людей практически не было слышно, только у дверей стояла пара недовольных жизнью стражников.

      — Поразительная беспечность, Ваше Правосудие.

      Отблески молний стали видны сквозь щели в стенах и крыше. Дождевая вода в одном углу хлынула ручьем. Гроза разыгралась действительно не на шутку — грохот стоял оглушительный, да и молнии били часто. Чем Грегор, единый в трёх лицах, и не преминул воспользоваться.

      Пошатав пару досок в задней стене сарая, а затем разломав их со злости, мёртвый священник выскользнул на свободу.

      Пока что никто не заметил. Это хорошо.

      Куда теперь? Кинуться в леса? Попытаться замаскироваться под обычного человека и идти в город? Или найти какую-нибудь деревню, где никто не будет удивляться странному затворнику?

      Сначала из монастыря этого уйди. Чего стоишь как истукан? Засекут ведь.

      Да, точно нужно уходить.

      Во дворе было пусто, все люди попрятались от непогоды. Что ж так даже лучше. Меньше лишних глаз — меньше проблем.

      Но что если кто-нибудь выглянет в окно? Дождь, конечно, спасает, но не дай бог при свете молний кто-то что-то углядит.

      Так ближе к стене иди, не бегай по пустому двору, вот и будет тебе счастье.

      — Больно ты любезен сегодня. Мне ждать подвоха?

      Да осточертело уже все. А подставы тебе делать мне не с руки, я не как некоторые инфантильные божки.

      Какие слова знает — «инфантильные»! Это неприятно удивило Грегора.

      Эй, я — это ты, забыл? Всё, что знаешь ты, знаю и я.

      Пробираясь к воротам, священник старался не думать как преодолеет их. Там наверняка стража, много стражи, учитывая, что здесь понаприезжало чужаков. У каждого поди своя свита, да только столько мужчин в женский монастырь не пустят, разве что нежить или нечисть нападёт. И так сделали исключение из-за невероятности ситуации.
Не будет удивительным, если под стенами снаружи целый военный лагерь.

      Внезапно, когда Грегор крался мимо очередного окна, до него донеслись обрывки разговора.

      — … Ваши эксперименты просто аморальны, Теани! Я не позволю!

      Прислушавшись, он узнал голос инквизитора.

      — Это всё на благо…. разрешение… вы ослушаетесь хередима? — видимо это был тот самый Теани. Слышно из-за грозы и дождя было плохо. О чем они говорят?

      — Вы… ! Да я никогда… позволить… настоятельница… её послушниц?!

      — Тогда сами поучаствуйте!

      Дальше инквизитор смачно и грязно выругался. Вот так блюститель порядка и праведности, ничего не скажешь.

      Грегор двинулся дальше. О чем бы они так мило не беседовали, это его не касается.
Ворота ожидаемо были закрыты. Ну, он и не ожидал, что будет легко.

      — Сальвати! — окрикнул его женский голос. Мёртвый священник замер как вкопанный. Неужели попался?

      Он обернулся и узнал мать-настоятельницу. Она стояла недалеко от лестницы на стену, которой пользовались солдаты в смутные времена, и дрожала от холода под проливным дождём.

      Сдаст? Но не проще было бы просто позвать стражу?

      — Не бойтесь! Я знала, что вы попытаетесь сбежать. Я пришла помочь.

      — Но почему?

      — Благочестивый человек не заслужил всех этих ужасов, которые выпали на вашу долю, и которые ещё готовит вам Теани. Он планирует какой-то дьявольский ритуал, а люди хередима ему потакают. В этом мире и так слишком мало справедливости, чтобы пускать всё на самотек. Я выведу вас за стену.

      Воистину добродетельная женщина.

      По дороге наружу им не встретилось никаких препятствий, а затем, сердечно поблагодарив мать-настоятельницу, Грегор рванул прочь от стен монастыря. Но бежал он недолго.

      Можно ли назвать это удачей или же скорее невезением, но священник хоть и не встретил солдат, но в итоге прибежал на одну занимательную полянку.

      И тут же обомлел. Недалеко, всего метрах в ста от святой обители был возведен помост с колдовскими статуями и пентаграммами. Несомненно это для какого-то богомерзкого ритуала, непременно задумка того неприятного профессора. О боже, что они задумали?

      Грегор несмотря на неодобрительный бубнеж Беса решил подойти поближе. И чем дальше он брел, тем больше отвратительных вещей он видел.

      Большая поляна была прямо-таки заставлена клетками с упырями, вурдалаками, скетами и прочими умертвиями. Имелся даже едва «живой» вампир, пытавшийся своим колдовством вызвать симпатию у сторожей, но безуспешно. Повсюду стояли палатки с непонятными приборами и инструментами, иные из которых заставляли подумать об арсенале мясника-маньяка.

      Нежить завывала в такт грому и ветру, но было видно, что на поляну будто бы падает раза в три меньше дождя. Наверняка магия, иначе бы они не оставили всё барахло прямо на улице.

      — «Мне… Мне страшно, Грегор. Та пентаграмма… Ну, на помосте которая. От неё веет другим миром».

      — Другим?

      — «Они открывают врата. Нет, не в ад, это не для призыва демонов. Это… Врата Изменения. Они могут «сплавить» вещи разной природы. Матушка как-то рассказывала мне о зверолюдях: кентаврах, минотаврах всяких. Так вот их создали с помощью подобных Врат».

      — Какое-то богохульное извращение! Но что этот Теани собрался здесь сплавлять?

      Вдруг Грегора как молнией ударило. Тот случайно услышанный разговор… Инквизитор явно был в курсе намерений Теани и весьма ими недоволен. Он говорил что-то о послушницах…

      — Они хотят соединить живого человека с нежитью! — осознал священник.

      О боже, вот ведь отвратительные люди. Священника переполнило сильное желание вернуться и оторвать пару голов.

      — «Не получится у них. Ну, то есть результат не будет жизнеспособен, потому что это не вещи разной природы, а две стороны одного явления — Жизнь и Смерть. Как если соединять жар и холод».

      Именно поэтому ты нужен им. Существо, вполне соединившее жизнь со смертью.

      — Но я убежал! Теперь ничего не получится.

      Но у них осталась та девчонка, Сюзанна. Да, она гниет, но по-прежнему является разумным трупом. Именно осознание себя выделяет тебя среди прочей нежити. Ну, если не считать вампиров, но они проклятые и не подойдут для опытов Теани.

      О боже. Нужно помешать ему. Неважно как, но не дать этому психопату в очках пустить на убой послушниц или ещё кого.

      Нужно вернуться.

***



      — Я помогу вам, держитесь! — невольно прошептал священник.

      Декорации сменились слишком быстро. Стоило только Грегору повернуть в обратный путь, как он стал свидетелем нелицеприятной картины.

      Ругающегося на чем свет стоит инквизитора тащил по дороге к поляне помощник профессора, дуболом с бандитской рожей. Сам Теани с подбитым глазом плелся следом.
Сальвати как можно быстрее спрятался в кустах, наблюдая за сей странной процессией. Гроза уже подвыдохлась, поэтому слова слышались куда лучше.

      — Мне дали разрешение! Я могу делать всё, что понадобится для дела, а вы, невежды, должны оказывать содействие, — возмущался профессор то и дело поправляя треснувшие очки.

      — Да ты… ! Да я тебя… ! На костер тебя, еретика! Отпусти немедля!

      Помощник Дерек ехидно скалился.

      — Ща-ща, отпустим, как же.

      — Вы должны оказывать содействие! Вот и окажите, своим телом послужите науке. Ах да, вы же её не уважаете. Ну, тогда послужите человечеству. Мне пришла одна мысль, вот и проверю её на вас, благо вы человек крепкий и на вид здоровый. Если что, умрете не сразу.

      В ответ он получил ещё один поток ругательств и угроз со стороны инквизитора.
Нужно ему помочь. Он не заслуживает такой скверной участи, пускай и потрепал Грегору немало нервов.

      Ты что, сдурел? Давай просто смоемся по-быстрому как и хотели и дело с концом.

      — Нет.

      Эй, я думал у нас мир, дружба и товарищество. Если уничтожат тебя, исчезнем все трое. Учитывай и наше мнение.

      — «Они задумали плохое. Я согласен с Грегором».

      Да ну вас, правильных!

      Грегор как можно незаметнее пробирался следом за профессором и его помощником. Охраны было не так уж и много, да и по большей части они были заняты беседами, да попытками укрыться от непогоды. Удача была на стороне мертвого священника.

      — Тащи к пентаграмме. И выруби уже этого голосистого идиота, — попросил помощника Теани. — Но учти, он должен быть без сознания, а не безжизненным трупом.

      Дерек пожал плечами и потащил инквизитора к помосту. Тот сопротивлялся, но всё было тщетно, помощник профессора явно был сильнее. Наконец, дуболому это надоело, и он ударил несчастного инквизитора, отправляя в бессознательное состояние. А затем тихо и спокойно потащил дальше.

      Грегор следовал за ними.

      У помоста было безлюдно. Инквизитора кинули в центр пентаграммы как мешок с бельем, особо не церемонясь.

      Как незаметно его оттуда утащить? Пока Дерек рядом, то невозможно. А уходить он не собирался, цеплял на инквизитора стальные браслеты и шлем.

      — «Давайте подождем. Нужен благоприятный момент».

      Снова ждать. О, сколько уже времени Грегор провёл в бесплодном ожидании! Как бы и в этот раз не опоздать.

      И опоздал.

      Он и не заметил как пришел Теани, а когда увидел, то понадеялся, что профессору нужно сделать ещё какие-то приготовления. Но всё было готово заранее, может, он давно хотел пустить надоедливого инквизитора в расход.

      Пентаграмма слабо засветилась грязным серым светом. Загорелись свечи, словно дождь был им нипочем. Теани притащил бутыль с жидкостью противного болотистого цвета. Этой гадостью облили инквизитора и помост.

      — Было бы лучше напоить, конечно, но пришлось бы приводить его в чувства. И так сойдет.

      Профессор и Дерек отошли подальше.

      Вот он, удачный момент!

      Но Грегор опоздал.

      Он прыгнул на край пентаграммы и схватил бесчувственного инквизитора за шкирку, собираясь тут же отпрыгнуть обратно. Но не успел. Линии засветились светло-фиолетовыми огнями, там, где были изгибы, по прямой же стремительно зеленели. Что-то бухнуло, но это не было громом сходящей на нет грозы.

      Врата Изменений сработали.

      Что-то в этом мире навсегда поменялось.


Эпилог, или Ничто не длится вечно


Пробуждение было странным. Хотя можно ли было назвать это пробуждением? Ведь для того чтобы проснуться, надо заснуть, а он точно знал, что не засыпал.

      Затянутое рваными грязными тучами небо изредка прорезывалось темными полосами звездного неба. Яркая растущая луна пробивалась через облака, обрисовывая их желтоватыми ореолами. Ночной воздух неприятно холодил кожу сквозь дыры в одежде. Мда, вид явно непрезентабельный.

      Было очень… неприятно. Он не мог назвать это ощущение болью, скорее сравнил бы с фантомным зудом в отрезанной конечности или с раздражением на грани злости от неудобной одежды.

      Неймется, а избавиться никак.

      Он встал и походил туда-сюда, но чувство не исчезло, скорее возросло. Ходить было очень неудобно, как на ходулях и он даже пощупал свои ноги, чтобы удостовериться, что они настоящие, те самые, что принадлежат ему с рождения.

      Что ж, ноги на месте. Для начала это хорошо.

      Перед глазами стелилась зеленоватая дымка. Стало вдвойне неприятно. Зелёный цвет ему всегда не нравился.

      Одежда, похожая на грязную церковную сутану, непонятным образом порвалась. Особенно смущали дыры на спине — как можно было умудриться так разодрать крепкую ткань?

      — Я нашел тебя.

      Он повернулся на голос, мучительно знакомый, но одновременно очень странный, будто говорили одновременно три разных человека. Стоявший перед ним был в темной, местами криво зашитой рясе, на голову же накинут капюшон

      — Прости, что на «ты», но думаю, после всего, что случилось, это не важно. Как ты себя чувствуешь?

      Незнакомец уже раздражал его. Они явно были знакомы, пускай и недолго, но наверняка успели попортить друг другу уже немало крови.

      — Бесит. Всё бесит.

      Он не мог разглядеть лица своего собеседника, мешал капюшон. Впрочем, какая разница? У него есть власть, он это чувствовал, так что если захочет, то размажет этого типа в рясе в два счёта. Но кое-что беспокоило — он не помнил ровным счетом ничего. А этот явно что-то, если не всё, знал. Это было опасно.

      — Ты знаешь, кто я? — наконец решился он спросить, надеясь, что звучит это не настолько жалко, как ему чудилось.

      — Ты Странник.

      Это слово, было ли оно именем или прозвищем, не сказало ему ровным счетом ничего. Небось, на ходу выдумал.

      Лицо собеседника всё также не было видно, но Странник почувствовал волну ободрения и понимания. Его ни за что не осуждали и ни в чем не винили, а наоборот, любили и надеялись. Это чувство Страннику понравилось.

      — А ты кто?

      — Нас… меня зовут … эм… пускай будет Референдари, — он взял Странника за руку и повел куда-то вперед. — На тебя возложена важная миссия, и я помогу тебе, повелитель.

      Странник, наконец, огляделся. Кажется они в лесу. Интересно, это странно, внезапно оказаться в лесу и ничего не помнить?

      Он знал названия всех окружающих предметов, если бы его спросили, мог бы порассказать много чего интересного, но сведения не складывались в систему, а возникали спонтанно. Прошлое отныне ему не принадлежало.

      Мягкая земля пружинила под ногами. Сыро. Ветрено. Пахло прелой травой и гнилью.
По Референдари нельзя было сказать, что его заботила погода. Порой, когда впереди показывалась лужа, он пёр прямо напролом, нимало не заботясь о грязи сырости.

      — Мы с тобой заглянем кое-куда, а затем тебя будет ждать много работы, мой повелитель. Но ты справишься, ты был для этого и появился. Ну я так думаю. А я буду помогать тебе. Но если честно, касательно некоторых вещей, мы испытываем сомнения.

      — Что за работа?

      — О, в этом мире очень много … заблудших детей. Они не могут распознать своих грехов и живут в вечной тьме. Гляди!

      Референдари указал в сторону, на ближайшую канаву. Там копошился упырь-трупоед в полуистлевшей солдатской форме. Лунный свет скользнул по его покрытой струпьями серой коже, голове, где до сих пор топорщились клочья некогда, видимо, шикарной шевелюры и по белесым слепым глазам. Тварь увлеченно глодала сгнившие лошадиные останки и не обращала внимания на путников.

      — Видишь? Он во власти низменных инстинктов, прозябает во тьме и не может даже осознать себя. Но у тебя, мой повелитель, есть сила пробудить его, — Референдари перешел на высокопарный слог.

      Странник с сомнением посмотрел на упыря и без большой охоты, чувствуя подсознательное отвращение, подошел к нему. Действительно, жалкая тварь. И таких — целые легионы.

      В голове зашевелились сумрачные отзвуки воспоминаний. Когда-то одно только упоминание нежити вызывало лютую ненависть и страх как у овцы перед волком. Но теперь всё иначе.

      Он схватил упыря за наполовину вылезшие склизкие волосы и рывком поднял, оторвав от поедания дохлой лошади. Трупоед запыхтел и, извиваясь как червяк, попытался освободиться, но безуспешно. Его белесые слепые глаза не видели ничего, но он отлично чуял запах. И видимо этот запах ему не понравился. Упырь заскулил.

      Странник не понимал толком, что он должен делать и обернулся за поддержкой, в результате наткнувшись на ободряющий кивок капюшона Референдари. Хм, ну ладно.

       Упырь тем временем странно затих и замер. Скулеж постепенно сменился нечленораздельной, но всё-таки человеческой речью. Странник вслушался в издаваемые трупоедом звуки, силясь разобрать его бормотание.

      — … Кто я? — наконец вымучил из себя фразу упырь.

      — Вот видишь, повелитель? — тут же подскочил Референдари — Одно твоё присутствие пробуждает их разум.

      — Он спросил, кто он. Откуда мне знать? Какая-то ерунда, — Странник откинул упыря и пошёл прочь. Трупоед упал в кусты и завозился. Он пытался встать на ноги, хотя этот вид нежити вполне комфортно чувствует себя на четвереньках.

      А Странник был зол. В первую очередь на себя самого. Этот тип в капюшоне какой-то подозрительный, с чего это он так принялся ему доверять?

      «И я даже не понял, что с этой падалью произошло. Бесит».

      — Эх, с вами всё также тяжело, — вздохнул Референдари, догоняя своего повелителя. — Мы… я ведь уже давненько знаком с тобой.

      Упырь, шатаясь, всё-таки встал и увязался следом. Странник время от времени недовольно косился в его сторону, но очень скоро забыл. Хотелось есть, но он не знал, что можно считать едой. Трупоед, поедавший лошадь сбил его с толку. А спросить было ниже его достоинства.

      Очень скоро выбирать дорогу снова стал Референдари.

      — Расскажи.

      — Что, мой повелитель?

      — Всё, что знаешь.

      «Всё, что знаешь. Отлично сформулировал. Словно просто уточняю, насколько он осведомлен. И не показываю, что сам на деле ничегошеньки не знаю».

      — А, — Референдари замешкался. — Ну, это длинная история.

      — А ты куда-то торопишься?

      — Н-нет, повелитель.

      И он рассказал.

      О людях, которые искали способ одолеть нежить. Об одиноком мертвом священнике из глухой деревни. И том, что когда сплетаются разные силы, на свет может появиться нечто невообразимое.

      — Мы оба оказались в магической пентаграмме, повелитель. Возможно, это выглядит притянутым за уши, словно в сказку всунуть какие-нибудь жития святых, но, эммм… произошло кое-что странное.

      — Чем больше ты говоришь, тем меньше я понимаю.

      Референдари замялся, подбирая слова. Потом, видимо, так и не сумев сформулировать свою мысль, остановился.

      — Ты уже очень давно блуждаешь тут. Да и в пентаграмму мы попали не вчера. Только раньше твоё сознание гасло слишком быстро. Но Иной говорит, что теперь с тобой всё будет хорошо, ведь метаморфоз завершился. Сначала мы просто хотели убедиться, что ты выживешь, но теперь… Обдумав все варианты… Повелитель, позволишь ли ты быть нам троим твоими соратниками?

      Странник нахмурился в недоумении. Что это на него нашло?

      — Куда же ты, хм, ну или вы, раз говоришь вас трое, ведете меня?

      — Прости, что не сказали сразу, это была только моя идея, эти двое ни при чём. Просто, чтобы начать новую жизнь, нужно же сжечь все мосты в старую, неправда ли? — последняя фраза прозвучала особенно грустно, — Я веду тебя к себе домой.

***



      Часть пути они проделали в молчании. Референдари время от времени бубнил что-то сам с собой, где-то позади шатался упырь. Ну, а Странник думал.

      Почему он Странник? Почему Референдари — это «Референдари»? Слова очень озаботили его. В них крылся какой-то потаенный смысл, разгадав который, он бы почувствовал себя лучше.

      Кто назначил ему цель? Кто назвал Странником? Кто создал? Раньше всё было по-другому. До метаморфоза.

      Метаморфоз. Бабочки появляются из гусениц, головастики превращаются в лягушек. Если раньше он был человеком, то кем стал теперь?

      Они пришли в странное место. Сухая безжизненная земля была спрессована неведомыми силами, местами мелькало стекло, в которое превратился оплавленный песок. Здесь не были ни травы, ни кустов, а воздух словно гудел.

      — Плохое место, — Странника охватила тревога.

      — Раньше здесь был наш дом, — Референдари не спеша пошел вперед. — Теперь же это будет братской могилой.

      О чём он? Здесь нет трупов. Вон от упыря этого надоедливого постоянно будто запах особый исходит, ну то есть кроме гнилой вони. Странник не мог объяснить этого чувства, но точно знал одно.

      В этих землях не было свежих костей. Только погребенные глубоко-глубоко захоронения, которым насчитывался не один десяток лет.

      — О, это же Костяной Герцог, — вдруг удивленно выпалил Референдари и замер в отдалении.

      — Кто?

      — Давным-давно, хотя если подумать не так уж и давно, хм… так вот, повелитель, одна моя знакомая показала мне его. Сказала, что его так называют, хотя почему не знаю. Она хотела, чтобы её сын забрал его тело. Там долгая история, повелитель. Но если тебе будет интересно, расскажу как-нибудь на досуге.

      — К делу.

      Странник настороженно подошел поближе. Перед Референдари лежало странное существо. Длинное, словно почти совсем без мяса, тело, одни кости, вытянутые черты лица. По меркам людей он был уродлив.

      — Это пустая оболочка без души. Созданная быть идеальным сосудом, но так и не выполнившая свою задачу.

      — Да ну?

      Странник присел перед существом. Да, оно было пустым, мертвым, но и живым одновременно. Так чем же этот Костяной Герцог отличается от нежити? Та же плоть без души.

      Интересно, а с ним сработает…

      Странник коснулся непропорционально длинной головы. Хм, так как же это работает? Надо думать о чём-то определенном или всё происходит само собой? Как-то слишком просто.

      Герцог вдруг дернулся. Неловко загребая воздух руками будто вёслами, он попытался встать, при этом, чуть не сбив Референдари с ног.

      — Ну вот, свита всё растет. Пора уходить, мне здесь не нравится, — Странник решительно пошёл прочь.

      — Подождите, повелитель! Позвольте отдать дань памяти сгинувшим здесь людям, — взмолился Референдари.

      — Ты вроде говорил, они вроде как были немножко нежитью? Так вот. Их. Здесь. Нет.

      — Что?

      — Если они и умерли окончательно, то не здесь. Даже если бы от них остался один пепел, я бы это почувствовал, я это знаю. Но здесь никого нет. Только старое кладбище.

      Референдари замер. А потом разразился безумным смехом, который даже упыря-трупоеда заставил вздрогнуть.

      Селяне могли быть ещё живы. Осталось их только найти… Вечность вдруг перестала казаться такой бессмысленной.

***



      Долго ещё Странник и его свита блуждали по окрестным лесам и весям. Вся встречающаяся нежить безропотно признавала власть своего новоявленного господина и тот скоро смог насобирать маленькую армию, после чего принялся куролесить, пугая деревенских жителей и ломая любые здания, которые ассоциировались у него с научными изысканиями. Но веселье длилось недолго — через пару месяцев крупный отряд церковников и оказывающих им поддержку магов заловил Странника и смог его обуздать. Так Странник стал тем, кем и должен был стать с самого начала — карманным повелителем нежити под командованием хередима. Собственно, говорили, что именно поэтому и отказались от окончательного уничтожения всех умертвий, хотя сказать это высокопоставленным чинам в лицо никто не решался. Очень скоро все живые трупы наконец-то покинули благословенные земли Санктус-Хеллига и союзного Гратиса и были сосланы к Великому Разлому, огромной трещине из которой и вылезли первые ходячие мертвецы.

      Впервые за долгое время воцарился мир.

      Но ничто не длится вечно.