На нашей улице

 
   Все мое детство я ездила на дачу к бабушке с дедушкой. Дачи бывают разные. И дачные поселки тоже. Сейчас кругом ставят сплошные высокие заборы, дачи строят огромные, кирпичные, а из растений-только газон. В детстве было все иначе. У всех сетка-рабица, за которой виднелись у кого деревянный домик два на два метра, у кого кирпичный, у кого коробочка из бетонных панелей с плоской крышей, а кто-то жил в вагончиках. У моего деда дача была гибридная. Поскольку работал он всю жизнь на железной дороге, без вагончика на участке, конечно же, не обошлось. Но бабушке идея ночевать в сорокаградусную жару в железном вагоне не нравилась, поэтому дед обложил его кирпичом, сделал пристройку и второй этаж. Так что снаружи это выглядело вполне прилично. И я не понимала, зачем вообще внутри нужен вагон.

   Но баба Алла, соседка в начале улицы, жила как раз в обычном вагоне, как в электричке. А вот ее сосед напротив, Макар Арнольдович, да, согласна, не ясно, почему вдруг Арнольд назвал сына Макаром, жил в строительном вагончике. На стройках в таких рабочие переодеваются и обедают. Может быть мы узнали бы причину столь необычного выбора имени его родителями, учитывая, что фамилия у него была Фенкерштейн, но дед Макар всегда пребывал в плохом настроении и в состоянии пониженного давления, поэтому на вопросы попроще-то, например, морил ли он уже колорадских жуков, отвечал весьма неохотно и ворчливо. Из родственников у него был какой-то четвероюродный племянник, который вывовозил деда Макара на дачу в мае, сажал картошку, и забирал его потом вместе с картошкой в город. Все лето он проводил один на даче, и за пределы участка не выходил, потому что передвигался на инвалидном кресле. А общался он только с соседкой напротив, бабой Аллой. То ли возраст, то ли схожий вид их архитектурных построек, то ли то, что баба Алла была почти глухой, и не слышала вечного ворчания деда Макара, но что-то однозначно сближало их.

Наша же дача находилась в конце улицы, которая заканчивалась тупиком. Поэтому, если случалось приехать на электричке, то общения со всеми соседями по пути до дачи было не избежать. Между нами и дорогой к станции было еще несколько заброшенных участков, дача странной семьи, у которых было трое детей, четыре собаки, четыре кошки, два попугая и от пятнадцати до двадцати морских свинок. Цифра варьировалась в зависимости от месяца и спроса на грызунов, которых они разводили на продажу. Казалось, что за их сеткой- рабицей время остановилось. Потому, как из года в год панельный дом так и стоял недостроенный, наполовину облепленный утеплителем, который в один прекрасный момент начал рассыпаться, дети вечно бегали чумазые, собаки- злые и лаяли на прохожих, а морские свинки никак не заканчивались. Мужа с женой звали Ленка и Васька, а имен их детей и животных никто не запоминал. Их было слишком много. А через дорогу, напротив, картина разительно отличалась. Большой трехэтажный кирпичный дом, в котором жила примерная семья из трех человек-  Марии, Димы и их дочки Машеньки. Когда мне было тринадцать, Машенька только начинала ходить, но уже занималась на курсах английского языка. Всегда ухоженные, красиво одетые, вежливые, они приезжали на дачу всегда на дорогих и красивых иномарках.

    Следующий за ними участок долгое время пуcтовал, заросший бурьяном. Но несколько лет назад его купил таинственный Станислав- мужчина средних лет, с красивыми каштановыми кудрями до плеч и накаченным торсом. Он огородил участок низеньким забором, отстроил на нем маленькую уютную дачку с верандой, на которой по утрам пил чай, качаясь в плетеных креслах, в компании мужчины. Любимого мужчины. Поэтому, некоторые особо впечатлительные соседи отворачивались, проходя мимо его дачи, отчего он для них продолжал оставаться таинственным. 

    Ну а дальше, в тупике была дача моих бабушки с дедушкой, а напротив жили наши друзья-баба Шура и Степан Аркадьевич. Мы очень часто вместе обедали, ужинали, ходили вместе на речку и вообще, почти никогда не запирали калитки на замок, потому что наши участки давно превратились в одно целое и мы с Мишкой, внуком Бабы Шуры и Степана Аркадьевича, бегали туда-сюда, играли, и таскали то у него, то у меня на кухне пенки с варенья, которое наши бабушки варили в огромных тазах на маленьких газовых плитках. И вот однажды, когда мы вновь съехали из города летом на дачу, а нам с Мишкой тогда как раз исполнилось- ему восемнадцать, а мне шестнадцать, поняли, что связывает нас не только дружба. Мы стали меньше бегать друг за другом по улице, пенки с варенья нас уже не так интересовали, и мы все чаще исчезали за старым сараем, в котором мой дедушка хранил садовый инструмент и дрова для печки, где, конечно же, целовались.

     В то лето Мишка получил права и стал ездить на папиной машине. В субботний день, который, кажется, навсегда запомнился обитателям нашей улицы, я приехала на дачу на электричке. Родители мои должны были подъехать к вечеру, а в обед Мишка должен был привезти на дачу своих родителей и их маленькую собачку Елизавету. Я шла от станции с рюкзаком, нагруженным книгами по истории искусства, которые мне было нужно прочесть за лето для подготовки к подготовительным курсам для поступления в университет.

    Баба Алла, как всегда, стояла в позе пьющего оленя в своем бессменном фиолетовом, выгоревшем от времени и солнца, халатике в цветочек.

- Доброе утро, баба Алла!- как можно громче произнесла я. Баба Алла, кряхтя и придерживая себя за поясницу, словно та может вылететь, разогнулась и повернулась ко мне.

- Доброе утро, Ритуля. Как дела в школе?

- Все прекрасно! Каникулы!- отчеканила я, местами переходя на крик. В этот момент слева из-за кустов с зеленым бычьим сердцем, которые, к слову, посадила ему баба Алла, я услышала ворчливый голос Макара Арнольдовича.

- Что ты вечно так орешь! Вот доберусь до Сергея и нажалуюсь на тебя! Что ты, одна что ли тут?

- Макар Арнольдович, если я кричать не буду, Алла Денисовна меня не услышит.

- Эта старая карга все замечательно слышит, когда ей надо. Так что нечего орать.

- Фу, Макар Арнольдович, разве так можно! Она вам помогает, помидоры, вон, посадила, чай к вам пить приходит. А вы ее так называете.

- Помидоры у нее зеленые, все никак не поспеют, а чай вечно такой сладкий сделает, что у меня вставная челюсть слипается.

- Макар, чего ты там про челюсть? Опять карамельки грыз? Сколько раз я тебе говорила, что карамельки тебе нельзя!- кричала со своего участка баба Алла.

  Мне иногда казалось, что эти двое когда-то давно были женаты, но развелись и поселились друг напротив друга.

    Я помахала им рукой и продолжила путь, потому как они уже перешли на свои личные разборки на запредельной для меня громкости.

На куче песка, которая наполовину лежала за забором, а половина ее рассыпалась на улицу, сидели две девочки и мальчик. Всем было от трех до шести лет. Это были те самые дети, чьих имен никто не помнил. Только я хотела с ними поздороваться, как из-за дома появилась их мать с ведром, и выплеснула его содержимое, а это как всегда оказались какие-то помои, за калитку прямо мне под ноги.

- Здасьте,- не очень радостно поздоровалась я с Леной, отпрыгивая в сторону.    Она же промолчала.

     Я по инерции проскакала еще несколько метров по улице, поздоровалась с Дмитрием, который мыл перед гаражом свой черный Volvo XC90, и помахала таинственному Станиславу. Он поливал газон, подставив свой божественный торс июльскому солнцу, а его мужчина что-то кашеварил на кухне, в которой было открыто окно, и оттуда доносилась песня Рики Мартина.

    Из всех соседей, пожалуй, нормальные отношения у меня были только с Мишкиной семьей и со Станиславом. Он всегда мне улыбался и первый спрашивал, как у меня дела. А недавно, когда узнал, что я поступаю на историю искусств, вообще проникся ко мне невероятной симпатией, потому как сам закончил этот факультет и работал дизайнером.

- Бабуль, привет!- поздоровалась я, и, кинув тяжеленный рюкзак на старенький диван на веранде, поцеловала бабушку в щеку.

- Скорее мой руки и садись за стол. Дед только вернулся с рыбалки. Сейчас чай пить будем с блинчиками.

- Чего поймал?

- Да так, верхоплавки наловил, да пару красноперок. Кузьке отдадим.

Услышав свое имя, толстый рыжий и мохнатый кот Кузьма мяукнул, но, не отрываясь, продолжил следить за рыбешками, нарезающими круги в небольшом пластиковом ведре. В кухню вошел дедушка.

- О, приехала наконец! А мать с отцом когда? Нам за раками надо ехать.

- Они сказали к вечеру приедут, там у папы с машиной что-то.

- Тогда мы со Степаном Аркадьевичем сами съездим. Кто ж раков на ночь глядя покупает. Не будет уже ничего.

Раков у нас ловили и продавали деревенские мальчишки. Да в таком количестве, что я иногда жалела, что смертельно боюсь за ними нырять. Не плохой заработок за лето получился бы.

После чая дед выгнал из гаража свой небесно-голубой запорожец. Папа мой называл его дришпаком и предлагал купить дедушке другую машину. Но дедушка каждый раз пропускал его слова мимо ушей и даже не считал нужным отвечать.  Вернулись они со Степаном Аркадьевичем часа через два, видимо осматривали при покупке каждого рака в отдельности. Потому, как привезли они пятнадцать килограмм.

- Ты что, совсем из ума что ли выжил?- схватилась за голову бабушка, когда дед открыл перед ней капот. Фу, то есть багажник. Всю жизнь не могла привыкнуть, что у дришпака все наоборот.

- Ты лучше укропу пойди нарви. Кастрюли подготовила?

- Да где ж я тебе такие кастрюли-то найду? Сережа, ты зачем столько привез?

- Валя, ты помоги лучше! Шура! Шура!- крикнул Степан Аркадьевич свою жену и плюхнул перед моей ошарашенной бабушкой на траву два громадных пакета с раками, которые шевелились и пытались клешнями прорвать полиэтилен. Дед в этот момент доставал еще два таких же пакета из машины.

- Да куда ж я их дену? Леша с Мариной еще не приехали. Да и ваши тоже. Раков горячими надо есть. Их сейчас варить- то рано.

Мой дед замер и уставился на бабушку с таким взглядом, который прям кричал: «Женщина, это твоя забота! Я добычу принес, а ты теперь разбирайся!». Но на деле оба молчали.

- Так, ладно, не волнуйтесь. Сейчас решим,- вмешалась я. Я стала судорожно вспоминать, какая большая посуда водится на кухне, но все казалось крохотным в сравнении с объемами привезенных членистоногих. И тут я вспомнила, что у нас на участке за дачей под дикой грушей закопана в землю ванна. Бабушка в нее наливает воду для полива на случай, если отключат, а мой папа там иногда спасается от жары с бутылочкой пива.

- Так давайте их в ванну запустим. Которая в саду!

- Вот, Ритка дело говорит!- отозвался дед из машины.

- Это что?- удивилась подоспевшая баба Шура.

- Это, Шурочка, наши старики совсем с ума сошли и скупили всех раков.

- Вы экологическую катастрофу решили что ли устроить?

- Ну не мы же их выловили! Ты иди, лучше кастрюлю большую найди.

- Чего ее искать. Я в ней варенье варю.

- Так закатывай уже давай свое варенье в банки, освобождай посуду.

- Степа, а ты мне банки купил, как я тебя просила? А машинку закаточную починил?

Но я эти слова слышала уже издалека, потому как с двумя тяжелющими мешками шевелящихся раков бежала к ванной. Как оказалась, идея моя была не такой и плохой. В итоге всем понравилось. Целая ванна, кишащая зелеными членистоногими, и все Хомо Сапиенсы довольны.
Ну почти все. Дед Степа не избежал гнева бабы Шуры, и им с моим дедом пришлось ехать в город за банками, крышками и новой закаточной машинкой.

Мишка приехал не в духе. Он заявил, что больше никогда не сядет за руль со своим папой, потому как тот не дает ему и сантиметра спокойно проехать своими советами и указаниями, а еще сказал, что у него с самого утра болит голова, и он чихает без остановки. Елизавета всю дорогу до дачи не прекращала лаять, что и продолжила делать, сойдя на нашей улице.

- Пойдем наверх,- думал, что загадочно, но на самом деле нет, подмигнул мне Мишка. - Мне так плохо!- протянул он и положил ладонь на лоб.

- Слушай у бабушки на тумбочке лежат таблетки от мигрени. Очень классные. Я их у нее ворую, когда мне совсем уже ничего не помогает. Иди, поднимись на второй этаж, возьми одну.

- Ну пойдем со мной!

- Ну хорошо,- улыбнулась я.

Но когда я уже поднималась по лестнице за Мишкой, меня позвал дед.

- Иди, я сейчас!

- Ритка! Ритка, тут Алла Денисовна принесла ведро сливы.

- Давайте, Алла Денисовна,- протянула я к ней руку.

- С дерева собирала-не червивая,- очень громко проскрипела баба Алла.

- Отлично!- крикнула я,- значит я не наемся червяковых какашек!

- Ая?

- Спасибо, говорю!

- Да на здоровье!

Я занесла ведро в кухню и поставила под стол.

- Помой вам с Мишей сливы и поешьте.

- Бабуль, я сливу не люблю. Ты ж знаешь. Каждый год одно и то же.

- Помой, я тебе говорю, и поешьте. Она полезная.

Я знала, что легче уступить чем бороться, поэтому отложила в эмалированный тазик штук десять слив и пошла с ними на второй этаж. Но на лестнице повстречала Мишку, который уже шел обратно.

- Ты чего?

- А ты чего так долго? Мне надо вещи из машины вынуть. Я попозже зайду.

- Ты таблетки-то нашел?

- Да,- ответил он и чмокнул меня в щеку,- я для верности две штуки выпил, а то аж тошнит от головной боли.

- Ну давай, давай!- усмехнулась я и сунула в рот сливу, но тут же сморщилась и выплюнула ее в руку. Внутри вся слива была усыпана следами жизнедеятельности червяка.

- Фу,- крикнула я, - баб, тут какашки!

- И что? Ничего страшного. Ешь и не возмущайся. Все же натуральное, со своего огорода.

- С баба Алленого, между прочим.

Никогда не понимала, почему людям червяки-противны, какашки- противны, а как в сливе попадаются и те и другие вместе, так сразу все едят с умилением и других заставляют.

     Через некоторое время приехали мои мама с папой, как раз начинало темнеть. Приехали на электричке, потому что папа зачем-то именно в выходные поставил машину в сервис.
    
     Было решено варить и есть раков на нашей территории, поэтому на веранде раздвинули старинный советский стол, за которым вполне комфортно помещались одиннадцать человек.

- Валя, давай кастрюлю, пора раков запускать,- заявил дедушка, зайдя в кухню.

Как и ожидалось, двести литров уместить в кастрюлю, даже самую большую, невозможно. Поэтому бОльшую часть зеленых оставили в ванной, бабушка Валя и баба Шура поставили на газ семилитровую кастрюлю и во всей даче и на всей улице запахло укропом, лаврушкой и раками. Мужчины сели за стол не дождавшись даже, когда дно кастрюль коснется пламя пропана.

- Мишка водит просто ужасно!- сокрушался дядя Витя, разливая коньяк моему деду, деду Степану, моему папе и себе. Тут на веранду поднялся Мишка.

- Да с тобой кто угодно ужасно водить будет. Пап, ты ж паникуешь, словно на нас бомба падает.

- Садись, садись. Сейчас выпьешь с нами, и стресс, и головная боль пройдет,- подозвал его жестом мой дед и поставил на стол еще одну рюмку.

- Я коньяк не буду,- замахал руками Мишка и покосился на меня. Я пожала плечами и перевернула страницу учебника по истории искусства.

- Так. Это ничего, что коньяк не будешь. У меня есть средство лучше.

Дед встал из-за стола, зашел на кухню, было слышно, что он открыл сервант и стал там чем-то громыхать. И вернулся с бутылкой из-под минералки с прозрачной жидкостью внутри. Я- то сразу поняла, что в ней. Мысленно пожалела Мишку, но решила, что, может, действительно, ему это поможет, и решила ничего не говорить.

- Это что?- с опаской спросил Мишка. - Водку я не пью.

- Это самогон. Сам гнал,- с гордостью произнес мой дед.

- Я не буду.

- Давай, давай! Хлопни с нами. Тебе ж никуда сегодня больше не ехать за рулем?

- Нет.

- Вот и отлично. Пей. Всю головную боль как рукой снимет.

- Ладно, давайте. А то таблетки как-то совсем не действуют,- и Мишка вновь покосился на меня. А я поморщилась, вспомнив, как однажды, когда мне было лет шесть, я гостила у бабушки с дедушкой, и дед тогда решил гнать самогон. Целый день он что-то там химичил со странным аппаратом с краником и трубочкой, из которой что-то вытекало. А я преданно сидела с ним на кухне и раскрашивала раскраски. Мне очень не нравился запах, но окно вроде было открыто, да и уходить не хотелось. С дедом все веселее, он столько историй знает. Но вот выворачивало меня наизнанку потом сутки.

Но вернемся на дачу. В тот вечер пир был на весь мир. Столько раков я давно не видела. Два громадных подноса. И это не считая оставшихся в ванной. Мишка сидел рядом со мной, и так его развеселил дедушкин самогон, что было чувство, будто он забыл, что мы не одни за столом. Он то ложился на меня, то щипал за разные части тела, то вис на мне, то чмокал в щеку. Но при этом все время чихал.

- Теть Олесь, а чего Миша чихает целый день?

- Так это из-за нового шампуня Елизаветы. Мы ее в салон сводили, ее там помыли специальным шампунем с имбирём. Очень хорошо для шерсти. А у Мишеньки, видимо, аллергия.

- Мишка, так давай я тебе Супрастин дам?

- Давай!- еле ворочая языком ответил Мишка и снова на мне повис.

Я достала из рюкзака косметичку, выдавила ему таблетку, проследила, чтобы он ее проглотил, и решила, что лучше отвести его на второй этаж в спальню. Уговаривать его долго не пришлось. Настрой у него оказался соответствующий словам спальня и Ритка. Мы вышли из-за стола. И тут он попросился в туалет. Я великодушно согласилась сопроводить его. Где-то вдалеке я слышала, как тетя Олеся ругалась на дядю Витю и моего деда, что те напоили ребенка. Но стоит сказать, что до туалета с этим ребенком мы не дошли. Где-то посредине пути в темноте дачного участка он заключил меня в стальные объятия и во все горло заорал мне в ухо: « Я люблю тебя, Ритка! Я всегда тебя любил!» Примерно после слова «всегда» у меня подкосились ноги, ибо Мишка был два метра ростом и девяноста килограмм, и мы с ним упали. И заорала я. Потому, что я упала точь-в-точь в ванну. В ту самую ванну с водой, кишащую раками!

- Вытащите меня отсюда, меня сейчас сожрут!

- Ты такая прекрасная, Ритка! Ритулечка! Ты девушка моей мечты!- самым наипьянейшим голосом в мире причитал Мишка, распластавшись на траве около ванны. Я бултыхалась в этом адском котле словно меня били током. Темно, холодная вода и раки, ползающие по моему телу, да еще неадекватный парень плевать на это хотел, и все в любви признается. 

     Сейчас кажется, что со стороны мы, если отключить звуковую дорожку, могли бы сойти за Джека и Роуз, после того, как Титаник пошел ко дну, но только Роуз песенку пела, Джек почти сразу смирился с надвигающейся смертью и так тихо себя вел, что аж примерз и умер. Я же дергалась и верещала, как будто меня режут. Клешнями. А Мишка все клялся мне в вечной любви. И тут я поняла, что помощи ждать неоткуда. Пока мы вставали из-за стола, Мишкин папа сходил в машину и по просьбе бабы Шуры включил на полную громкость Надежду Кадышеву. Так что меня не слышал никто. По крайней мере никто, кто мог бы быстро прийти на помощь.

    Я срывая себе напрочь голос выкарабкалась из ванны. Все мое тело покрыли мурашки, и мне уже на суше казалось, что раки облепили меня, и я прыгала и пыталась их стряхнуть. Мишка хватал меня зачем-то за ноги и продолжал бормотать что-то нечленораздельное.

- Помоги мне! Чего ты меня хватаешь? Стряхни с меня раков!- орала я.

- Ритка, помоги мне встать,- бормотал Мишка.

- То же мне друг называется!

Когда я убедилась, что на самом деле все раки остались в ванне, я мокрая и без сил плюхнулась на землю рядом с Мишкой.

- Что с тобой такое? Ты, вроде, не очень много выпил- то?

- Со мной все хорошооооо! Смотри, какие звезды!- проговорил Мишка, перевернувшись на спину и уставившись в небо. - Я так тебя люблю!

- Слышь, ты, влюбленный. Ты в туалет- то еще хочешь?

- Нет, мне и так хорошо.

- Тогда поднимайся давай, отведу тебя в спальню. Лучше, наверно, к тебе на дачу.

К моему удивлению он перевернулся и начал подниматься. И даже встал на ноги. Мы медленно пошли в ту сторону, откуда доносились убийственные песнопения Золотого кольца. Когда мы подошли к веранде, Мишка резко дернул в сторону и упал на диван. Я поняла, что дальше тащить его бессмысленно. К нему кинулась тетя Олеся, а на меня даже внимания никто не обратил.

    Воспользовавшись этим, я поднялась наверх переодеться. Еще я подумала, что хорошо бы Мишке скормить пачку угля... И тут я узнала правду. Уголь я собиралась взять в бабушкиной тумбочке, а на этой тумбочке я увидела те самые таблетки, которые с моей легкой подачи выпил Мишка. Это был Сибазон. Сибазон! Да еще и две таблетки для верности! Залитые самогоном и еще с добавлением Супрастина. Теперь было ясно, чего его так развезло, равно как и то, что в ближайшие сутки человеческого поведения от него ждать не стоит. Переодевшись, я спустилась вниз. Что-то мне показалось странным. Ах, да, Кадышева замолчала.

- Чего Надьку выключили?- поинтересовалась я у бабушки.

- Да мы и не выключали.

- А где все?

- Пошли разбираться, что с машиной. Музыка сама выключилась.

- Валя, куда ты мой фонарик задевала?- послышался голос дедушки из гаража.

- Я его не видела даже!- крикнула бабушка.

- Аккумулятор сел. Надо сейчас прикурить, а там темень такая, что сам черт ногу сломит.

- Серега, выгоняй запорожец, ща все сделаем!

- Степан Аркадич, ты чего! Как сделаем? У меня пускового тока не хватит джип прикурить, тем более у меня генератор то работает, то нет. Это надо по соседям сейчас искать.

- А может вы все так оставите? - аккуратно поинтересовалась я, наслаждаясь тишиной. - А завтра при свете дня разберетесь.

- Ты, Ритка, не лезь, когда мужчины делом занимаются.

На веранду зашла тетя Олеся с аптечкой в руках.

- Мишенька, давай я тебе уголь активированный дам,- причитала она.

«Точно! Уголь! Забыла!» - пронеслось у меня в голове. Но тетя Олеся уже запихивала черные таблетки сыну в рот, а он отплевывался от нее и что-то бормотал с полузакрытыми глазами. Подбежала моя мама и стала прикладывать к мишкиному лбу мокрую тряпку. Бабушка пошла в гараж помогать искать фонарик, а судя по звукам, доносившимся из-за калитки, дядя Витя тщетно все еще пытался завести свой Ниссан. Я вышла за калитку и только по звуку поняла примерно, где стоит машина, и попыталась ее обойти, но все равно врезалась и вывернула боковое зеркало.

- Черт! И почему нашу улицу назвали Светлая? Не видно ж ничего!

- Ага,- отозвался дядя Витя из машины. - Ты куда меня завез?/ - Колхоз Светлый путь!- процитировал он Кешу и Василия.

- Что у вас происходит? Совсем совесть потеряли?- услышала я скрипящий голос из темноты. Это была баба Алла.

- Баба Алла, вы чего по темноте ходите? Что случилось? Чего не спите?

- Уснешь тут! Вы ж бессовестные, музыку врубили! Спать не даете!

- Так вроде уже давно нет музыки- то!

- Так я только дошла!

- Денисовна! Заходи к нам, у нас тут раки!- бросил в сторону соседки мой дед, пытаясь включить фонарик.

- Сдурели, что ли! Ночь на дворе, они раков едят и соседям спать не дают!

- Раскудри ее через коромысло! Валя, фонарик сел.

- Ну я тут при чем? Денисовна, привет! Заходи, чаю попьем!- улыбнулась бабушка и взяла соседку под локоть.

Я стояла в темноте и думала, как мне сообщить дяде Вите, что скорее всего правое боковое зеркало у него отломилось. Дедушка со Степаном Аркадьевичем открыли капот и что-то пытались увидеть там при свете фонарика на телефоне, а мой папа пошел стучаться к Диме с Марией, чтобы попросить прикурить Ниссан от их Вольво. Калитку открыла очень недовольная Мария.

- Что происходит?

- Привет, Маша. У нас тут аккумулятор у Витьки сел, позови Диму. Пусть он нам поможет прикурить от него.

- Дима спит. Ему завтра рано везти Машеньку на танцы.

Вдруг где-то на улице раздался звон разбитого стекла и какие-то ругательства.

«Дед Макар?!»- пронеслось у меня в голове. «Да не может быть!» Но я побежала вперед в темноту. Кое как в свете луны я разглядела инвалидное кресло прямо посередине улицы.

- Макар Арнольдович, это вы? Что произошло?

В этот момент в доме, где жило много детей и животных загорелся свет на втором этаже.

- Я застрял! Я застрял в этой грязище и не могу ехать дальше.

- Нам надо уезжать! Это вы им стекло разбили?

- Я! А чего они тут срач устроили, как будто одни живут на нашей улице! Я нашел в этой жиже булыжник и кинул.

Я схватила кресло за ручки и со всей силой стала толкать его в сторону нашей дачи. Оно сильно увязло в размокшей глинистой почве, и колеса скользили. Но я смогла сдвинуть деда Макара с места раньше, чем Василий вышел разбираться с хулиганами. Тут, надо признаться, темнота оказалась нам на руку. Я закатила соседа к нам на веранду и взглянула на свои ноги. Они по колено были в грязи, которая пахла общественным туалетом.

- Ну вот, мне опять переодеваться. И мыться! Макар Арнольдович, вам что, кошмар приснился? Какой черт вас дернул ночью камнями кидаться?

- Я поехал Аллу Денисовну искать. Вдруг с ней что-то случилось! Мы с ней сидели пили чай, тут у вас музыка заорала, крики какие-то «спасите, помогите». Она пошла вас утихомирить. И все не возвращается и не возвращается. Я решил проверить.

- Эх, ну вы же никогда не выезжаете со своего участка. Вы не знали просто, с какой стороны улицы лучше всего в темноте проходить их дом, чтобы не вляпаться.

- Нет, а может просто им помои не выливать на улицу? Ссут-выливают, стирают-выливают, посуду моют-нам под ноги выливают. Свиньи!

- Тихо!- оборвала я деда Макара, потому что услышала у калитки голос Василия и Лены. Они пришли искать хулигана, разбившего им окно.

- Так, дед Макар, я подкачу вас сейчас к столу, вон там бабушка моя, баба Шура, мама и ваша ненаглядная Алла Денисовна тоже там. Сделаете вид, что вы там так и сидели весь вечер!

- Ах, ты карга старая! Я из-за тебя жизнью рисковал, а ты тут чай с бабами пьешь! Тьфу!

«Эти двое точно когда-то были влюблены друг в друга»- пронеслось у меня в голове.

Я коротко описала пьющим чай ситуацию и оставив на них разбушевавшегося Фенкерштейна, пошла отмываться. Когда я вернулась, за столом сидели все. В прямом смысле. Каким-то образом свиньи Васька и Ленка тоже оказались за столом, дед Макар злобно на них посматривал, а мой папа разлил им остатки коньяка. Мишка спал на диване, баба Алла что-то громко рассказывала про пересадку клубники. Баба Шура, увидев, что коньяк закончился, вдруг подскочила с места и побежала к себе.

- Леша, я сейчас! У меня клюквенная настойка есть. Сейчас принесу.

К тому моменту, когда она вернулась, мужчины единогласно, не учитывая правда мнения Макара Арнольдовича, потому что он молчал и затевал явно что-то преступное против нечистоплотных соседей, приняли решения толкнуть машину.

- Машка отказалась будить Димана! Так что прикурить не получится. Эх, зря я сегодня свою в сервис отогнал. Сейчас бы уже все сделали,- расстраивался папа.

- Витек,- начал уверенным, хоть и не совсем трезвым голосом Степан Аркадьевич,- мы ее сейчас с толкача заведем! Вот увидишь. Там как раз улица под наклоном немного.

- Так не видно ж ни черта!- сокрушался дядя Витя.

- Так, спокойно! Мы с твоим отцом еще и не из таких передряг выходили,- стукнул кулаком по столу мой дед.

Все вышли за калитку.

- Аркадич, садись за руль!

- Это моя машина,- попытался возразить дядя Витя, но реплика его затерялась в неутихающих голосах массовки, коей набралось очень много. Только дед Макар и баба Алла помирились и остались на веранде пить чай. Ах, ну да, еще спящий Мишка.

Итак, в полной темноте дед Степан сел за руль Ниссана, а мой дедушка, папа, дядя Витя и Василий стали сзади толкать машину. В этот момент раздался лай. Видимо, когда баба Алла ходила за настойкой, случайно выпустила собаку.

- Раз, два, три, поехали!- хором кричали они.

- Еще разок! Раз, два, три! Отлично!

Судя по слову «отлично», машина поехала. Но не завелась. А судя по громкому и душераздирающему удару метала о метал, который раздался через пару секунд, машина во что-то врезалась. И главные герои и массовка затихли. Все, кроме Елизаветы, которая продолжала тявкать и драть чью-то штанину.

- Лизка, да отвали ты!- раздался голос дяди Вити и Лизка с визгом улетела в кусты. Теперь воцарилась в полной темноте еще и полная тишина.

- Что ты сделал с моей собакой?- произнесла тетя Марина.

- А что с машиной- то?- раздался в ответ голос Степана Аркадьевича, про которого, похоже, все забыли.

- Папа, ты там как?- кинулся к нему дядя Витя. В это момент нашу Светлую улицу озарил наконец-то свет. И из-за калитки показалась голова Станислава, но как только он увидел, что произошло, он появился из-за калитки весь целиком.

- Что здесь происходит?- по слогам произнес он.

- Стас! Стас! Что ж ты не сказал, что у тебя машина? Прикури нашу, а?- выдал мой папа.

Стас стоял и очень большими ничего не понимающими глазами смотрел на свою помятую Мини, в которую все собравшиеся вручную вкатили джип дяди Вити, за рулем которого сидел ничего точно так же не понимающий дед Степан.

- Ой!- вырвалось у моего деда.

- Нет, ну когда вы свой «Течет ручей» врубили на всю улицу, я подумал, что народ веселится, не буду мешать. Когда вы тут стали всей гурьбой орать на улице, я решил- сейчас разойдутся и тихо будет. Но это уже чересчур,- проговорил спокойно Станислав, - Вы что, охренели?- вдруг заорал он. Я даже вжала голову в плечи.

- Стас, ты нас извини,- начал дядя Витя, но мой дед зачем-то его перебил.

- А за каким ты здесь машину поставил в темноте, если у тебя гараж есть и фонарь, оказывается, есть, который ты никогда не включаешь?

- Вас не спросил, где мне машину ставить и зажигать свет или нет.

- А ты бы спросил! Соседи, все-таки! На одной улице живем.

- Так это вы мне по-соседски, что ли, машину помяли?

У меня было чувство, что вот-вот начнется драка. 

- Так, я вызываю ГАИ,- заявил Станислав и вынул из кармана пижамных штанов телефон.

- Стой, стой, Стас, не надо,- кинулся к нему мой папа,- Ремонт мы тебе оплатим. Ребят, оплатим же? Ну скинемся, и оплатим!- повернулся он ко всем.

- Мы ничего оплачивать не будем. Вы еще нам разбитое стекло оплатите!- крикнула Лена, и схватив мужа под руку, пошла к своей даче. Навстречу им из темноты под свет фонаря вышли Мария и Дима.

- Все-таки вы всех перебудили!- возмутилась Марина.

- О, Димка! Привет!- обернулся Станислав. - Ты чего здесь делаешь? Где Света?

- Какая еще Света?- округлила глаза Мария.

- Сестра моя, какая!- отозвался Станислав, разглядывая свою машину. Тем временем мой дед и папа пытались достать из салона Ниссана деда Степана, а дядя Витя вернулся на место аварии из дачи с бутылкой настойки, которую периодически отпивал из горла.

- Марина..,- начал Дима, но жена его перебила.

- Светой зовут преподавательницу Машеньки по танцам! Что это значит?

- Диман, прости..,- неуверенно извинился Станислав.

- А ну объяснись!- крикнула почти плача Мария.

- Да ты достала меня! Утром я Машку должен на рисование отвезти, днем на плавание, после плавания на вышивание, а потом на танцы. И в воскресенье утром даже на танцы! А вечерами ты готовишь свою сыроедческую еду для здоровья! Хватит с меня!

- Так ты что, с этой Светкой развлекаться решил? Она тебя кормит что ли?

- Я ухожу! Хватит с меня, я ухожу!- весьма уверенно заявил Дмитрий и пошел к себе, Мария побежала за ним, крича, что убьёт их обоих с преподавательницей танцев.

- Стас, вот мы с тобой не общались, а зря. Давай выпьем!

- За что? За то, что твоя машина с разряженным аккумулятором въехала в мою посередине ночи?- усмехнулся Станислав.

- Да хоть за это! Мне уже все равно! Давайте просто выпьем!

- Так, я спать,- сказала баба Шура, беря подмышку Лизку, которая почему-то больше не лаяла, и уводя Степана Аркадьевича домой.

К ним присоединилась тетя Олеся. Я пообещала, что о Мишке я позабочусь. Как выяснилось, мама моя давно уже поднялась наверх и заснула. Мы с папой проводили бабу Аллу и деда Макара до их дач, а когда вернулись, за столом сидели дядя Витя и Станислав и тихо пили настойку. Папа сел к ним, а я прилегла на диван рядом с Мишкой, закинула руки за голову и стала любоваться, как из-за густых яблонь начинает белеть и розоветь небо.

    «Эх, кто-то сейчас на рассвете обсуждает развод, кто-то заклеивает разбитое окно, кто-то, вон, дружбу новую завязывает, а кто-то, возможно, нашел свою любовь» - подумала я, вспоминая, как дед Макар трепетно держал бабу Аллу за руку, пока мы их провожали.

- Ритка, это ты! Я так тебя люблю!- пробормотал не открывая глаз Мишка и обнял меня во сне.

- Эх, Мишка, Мишка... А я ведь тебя совсем не люблю...