Тайны Юрговой горы. 11. Деньги считать полезно для

Тайны Юрговой горы.11.Деньги считать полезно для здоровья

Надо бы рассказать моей жене о контрабандистке. Иначе неприятностей не миновать. Эта мысль как гром среди ясного дня прозвучала где-то во мне. Нина знает, какой я влюбчивый. Я давно следую этому правилу, потому что люблю свою Нину. Однако время от времени она делает мне выволочку, чтоб, как объясняет, улыбаясь, «не расслаблялся».

Я помчался на таможню, на территории которой находился и пограничный пункт пропуска. Надо было решить судьбу 10 тысяч долларов, который у меня отобрали рэкетиры. Что сказать директору школы Южину? – не представляю себе.

Южин. Директор. Он же полковник армейской разведки. Он же … у него много лиц и много паспортов. Его обожают красавицы Терасполя. Они так любили его. А он их — нет.

Я оставил свою «хонду» за пару кварталов от пограничного поста и пешком прошел к нему. На мосту парочку стариков из пограничного городка. Они везли за собой «кравчучки» на маленьких колесах – самодельные тачки с рюкзачками. Это местные. На них пограничники не обращали внимания. Таможенники куда-то пропали. Ни одной крупнотоннажной машины. Иномарки и «Жигули». У окошек пункта пропуска никого.

Южин вынырнул из-за чужого автомобиля, который медленно двигался в очереди перед пунктом пропуска, и быстро пересек шоссе, на ходу распахнув объятия – как-никак мы однокурсники. Я насторожился. Чуяло мое сердце – не видать мне моих денег.
Как только мог, спросил Сашку:

-Я получу свои автомашины или деньги тю-тю?

Потом я повторил ту же фразу, сознавая, что задаю вопрос, а не просто обдумываю ситуацию.
 
- Гера, я сам в шоке. Алена забрала деньги и исчезла, - Южин внимательно, как все глуховатые, следил за моими губами. Но я молчал.
Я ждал, что все-таки Южин скажет в ответ. Умел директор поставить собеседника в дурацкое положение: заставить отвечать на свой же вопрос. Если человек, который задает жизненно важный вопрос и вынужден на него ответить, то этот человек скажет уже мягче. Так умел полковник военной разведки смягчить первый удар. Дальше отвечать можно было что угодно. Собеседник думал о том, как он опростоволосился: дал себя сбить с толку.

Я верил ему. Он раньше меня не обманывал. Да и мы в аферах вместе не принимали участия. Правда, я жил в одном городе, он — в другом.  Причем, он — в столице контрабандистов и я в столице контрабандистов. Два города: мой — «город Р.», его — Терасполь были столицами. Между ними 40 километров исторических событий. Город Р. - просто пограничное местечко, в котором подполковник Стречень изо всех сил пытается навести правовой порядок. Терасполь — столица непризнанного государства, в котором генерал Л., директор совхоза Меринов  пытаются сохранить то, что отвалилось от империи.

А я с Сашкой, два долбанных филолога, один поэт, другой — журналюга, помогаем неизвестным силам валить державу, которая ранее объединяла и город Р. и город Терасполь.
 
- Куда она подевалась?

- Не зна-а-а-аю, - сутулый Южин посмотрел выше моей головы.

Я считал, что мы одного роста. Значит, ошибался.

- Гера, тебя никто не обманет. Деньги такие у меня есть, и больше. В случае чего, я верну тебе. Ты подумай, кому продашь, автомобили? Подумал?! Ты же с них можешь продать и типографское оборудование — среди своих полиграфистов, редакторов.
Я думал о том, рассказать ли другу про Алену, которая помогла бандитам обобрать меня на подъезде в Теплодолу, а здесь, в Терасполе —  девушка очень похожая на Алену может вторично оставить меня без денег. Там она опиралась на двух местных бандитов, здесь, получается, — на моего друга Сашку, директора тераспольской школы.

-Ты ее хорошо знаешь? - я решил сначала расспросить о прекрасной воровке.

- Знаю, - безразлично ответил он. Меня даже обидело то, как он отозвался о девушке.

-Если я сейчас не скажу о том, что, вероятно, знаю ее лучше, чем он думает, - лихорадочно соображал я, также, как Южин, пробегая глазами по территории терминала таможни, - позже мне сложнее будет объяснить то, что меня обобрали рэкетиры с помощью девушки. Автомобили из приморского города вереницей шли к шлагбауму, мимо застекленных будочек.

-Кто она такая? – я вспомнил, что остался без денег. И решил докопаться до того, в чьих руках они оказались.

Южин скосил взгляд   своих больших глаз на меня. Он таки выше меня.

- Учительница, я с ней познакомился на конференции. После нее был стол. Наши педагоги изрядно выпили. Стали дурачиться. Я с Аленой тихо улизнул. Мы поехали к ней на квартиру.

- У нее квартира в Терасполе.

- Да, она вдова.

- Это меняет дело.

-Какое дело? - моего директора школы прервал окрик таможенника, который, видимо, занимался хозяйственной частью. Я помню это лицо — деловое, жуликоватое, но не знаю его.  Мы с Южным отошли от терминала, к которому подъехал самосвал и начал поднимать кузов с раствором бетона.

-Идем в кафе, там грязно, воняет старым пивом, но мы выпьем коньяка и поговорим.
- Это твоя любовница. Какая по счету?

Южин ухмыльнулся. В буфете, у стойки, два солдата с нашивками «Миротворческие силы» пили пиво из захватанных пальцами литровых бокалов.
 
-Ты так расспрашиваешь меня, - Южин взбодрился, крепко взяв в руки бутылку «Десны», отвинтил пробочку и разлил коньяк в две стопочки, - будто тебя интересуют наши с ней личные отношения.

Закусывали сардинами, вытаскивая их пальцами из продолговатой рижской коробочки.
 
-У меня это ненадолго, я по себе чувствую, - Сашка аппетитно чавкал, облизывая свои толстые губы. - Ты же знаешь, что у меня надолго не бывает.

Я понял, что не смог сказать Южину, как Алена под Теплодолом помогла бандитам обобрать меня. И, главное, как она мне понравилась.

-Как ты собираешься выбить из нее бабки?

- Никак. Ты об этом не думай.  Ты ищи покупателя на автомобили. За сорок тысяч долларов получить девять автомашин 3ИЛ, старого образца, на спидометре...

- Саня, я филолог, не разбираюсь в авто, тем более в их контрабандной цене. И почти пять тысяч долларов — это наши мильярды — за одну единицу? Я столько денег никогда в руках не держал.

Неправда, в поясе со мной всегда были 10 тысяч зеленых. И сорок тысяч я держал, потому что продал выгодно сюда же в столицу контрабандистов и независимой республики за Донусом, старые станки из типографии. Конечно, это были не мои личные деньги. Их я отложил на тот день, когда придется начинать все сначала в редакции.
 
-Хорошо, хорошо, - Южин повернулся к брюнетке, навалившейся огромной грудью на буфетную стойку, - может, каких-нибудь огурцов?

Брюнетка молчала, испытующе смотря на Южина. Покусала свои губы, часто захлопав щедро накрашенными ресницами. С них краска осыпалась кусочками на розовенькие губки. Буфетчица  бальзаковского возраста, прислушивалась к нашему разговору, знала, наверное, что глуховатый Южин будет говорить громко. И что-то в том, о чем мы препирались, ей не нравилось.

Она принесла блюдце с нарезанными лимоном, невероятно интересным вырезом. Ко мне буфетчица наклонялась боком — мол, это угощение для Южина. У нее плохо получилось дифференцировать раздачу своих красот. И она глубоко и шумно вздохнула, повела головой, будто отгоняла дым от сладостных воскурений, и охотно предложила и мне напоказ свои красивейшие округлости. Лето на таможенной площади украсилась цветами невиданной красы.
 
- Сколько ты хочешь?

- Машин с типографским?.. - я не смог сразу переключиться на деловую волну. Южин с нее и не спрыгивал.

 Я пососал лимон:

- Ничего не хочу, я не знаю, как эти девять продать.

-Хорошо, даю тебе пятнадцать.

Южин вытянул из-за пазухи дорогой калькулятор, и постучал по его черненьким, как виноградины сорта «Голубок», клавишам.

- Сорок тысяч разделить на пятнадцать, равно.

Лицо буфетчицы вытянулось. Оно не было таким кругленьким, как она старалась его представить. Не глядя обслуживала миротворцев, которые доливали водку в пиво и оглядывались, как первогодки в сторону прапорщика, на широкие пыльные стекла кафе.

Из открытых на знойную улицу дверей, в которых сквозняк гонял обвисшую марлю на резинке, послышался грохот порожней бетономешалки.

- Две шестьсот шестьдесят шесть долларов.

Пальцы правой руки гуляли по клавиатуре, как цапля, шагающая по мелководному озеру, которых в пойме Днестра было много.

Южин еще настукал какие-то цифры. Поднял на меня почему-то удивленный взгляд, хотя я молчал, не подавал знаков несогласия.

-Ты легко продашь по такой цене..., - Южин извинительно улыбнулся, посмотрел на лимоны и огурцы, но не ел. Буфетчица следила за ним. Поджала губы. Я знал, что Южин не едок. Его же пышногрудая брюнетка этого могла не знать.

-Птьху ты, мы с тобой филологи, ни черта с смыслим в коммерции, а что ты будешь иметь с этого... и твои расходы...Мы тебя заправим, в каждую машину полный бак.

140 армия всегда с заправленным баками. Шофера наши. Твое — адреса, гаражи, если сразу не раздашь.

- А кто будет выбивать деньги из покупателей? - я трезвел.

Видел, что мой директор школы уверен в том, в чем я не уверен. Я и не думал, что буду везти автомобили, продавать их, снимать с них печатные «Доминанты» и отдельно сбывать...

-Полторы тысячи.

-Что полторы тысячи? - Южин никогда не пьянел.

Буфетчица это поняла, глубоко вдохнула и выдохнула. И послала, мысленно нас подальше, полностью переключившись на миротворцев, которые курили контрабандные сигареты «дойна», дым от которых вытягивала дверь с провисшей марлевой занавесью. Под дуновением ветра грязноватая марля набрала воздуха в пузырь величиной с головешку, который качался на сквозняке. На кислый запах пива не покусилась ни одна муха. В зале ни одного насекомого, обычного для лета.

-Ты можешь считать, филолог?

- Я, Саша, кормлю семнадцать человек, их семьи. Если Алена нас «кинет» и ты не сможешь... Ты же понимаешь, что эти сорок тысяч я не с журналистов, полиграфистов, и уборщиц и курьеров собрал, а с бандитов.

-Теперь и мы с тобой бандюки, - улыбнулся Южин, - только не стреляем.

- Полторы так полторы, - и сравнил, попытался возразить Южин, - «Волгу», подержанную можно взять за пятьсот.
 
Я понял, что дивизион пропагандистских автомобилей людям, которые продавали их через директора школы, достались им бесплатно.

- Кому она нужна? Сейчас люди собирают по полям лемеха, бороны, культиваторные стойки... вспомнил я признания нашего представителя президента, которым оказался самым богатым землепользователем в городке Р., - всем нужны земле обрабатывающие агрегаты, машины. Земли много, денег мало — их надо выкопать из земли...

-Научился, - сказал Южин.

Грузовик с бетономешалкой разгрузился. От жидкой лужи, которая разлилась на колючей площадке из гравия, исходил влажный дух земли и жара. Так, наверное, пахнет на подходе к аду в недрах земли.

Из окна я наблюдал за строителями, жевал колбасу на полмиллиона килограмм и морскую капусту по советским ценам. На этикетке было написано — «3.24 руб.»

- Ты ее любишь?

- Белены что ли объелся?! - Южин бросил мне, и не дожидаясь ответа, подошел к стойке буфета, расплатился. Девушка в фартучке и кружевной накидке на черных волосах ласкала его взглядом, отыскивая в глазах директора школы хоть искорку интереса в ней. Ее губы складывались с цветочки разного рисунка, оставаясь неизменно раскрытыми. Деньги приняла, не считая и не глядя на них, ожидала от него что-то важное. И это не было связано с деньгами.

Они, случайные красавицы, так любили Южина. А он их — нет. И не отпускал от себя.
Мы договорились встретиться на границе, на том ее участке, где все согласовано, проплачено. Не созваниваться — прослушивание работало вовсю. Слушали нас КГБ, армейская разведка, бандиты и не исключено, что и Стречень. Последний – для расширения своего кругозора, ведь местная милиция ничего не решала на границе. Однако Мухтар был не прост. Он плюнул на все условности, повесил на бандитов и контрабандистов оброк в виде современной техники, в том числе и военные аппараты прослушивания, которыми оснастил райотдел.

На прощание Южин остановился, чуть не вступив своим лаковым штиблетой в свежий бетон, вызвав возглас досады и удивления, предостережения от завхоза, лицо которого мне казалось знакомым и после бутылки коньяка «Десна» на двоих. Саша не обратил внимания ни на завхоза, ни на подтянутых и бодрых российских миротворцев, которые, поправляя автоматы на покатых плечах, пошли к границе рекой Донус. Я заметил, что сержанты смотрели на пойму реки, которая была естественной границей между нашей страной и мятежной республикой, заинтересованно, тревожно, заботливо, как о своей стране. В войсках 140 армии генерала Л. служил народ разный, заинтересованный в том, чтобы ему платили.

Неподалеку отсюда высится в долине под Юрдовской горой старенькая церковь, от моста через Донус виден ее легонький крест. Если присмотреться. Раньше, при Екатерине Великой, называлась Царе-Константиновской. В честь византийского монарха, который защитил православие. Елена — его мать, царица. Сюда из Курской, Белгородской, Орловской, Черниговской, Киевской губерний шли крестьяне на вольные земли. За ними помещики посылали гонцов, чтобы водворять, возвращать в свои дворы, беглецов. Потому что были в крепости у панов. Закрепленные за ними. Чтобы не возвращаться, вольные хлебопашцы записывали себя в метриках молдаванами, болгарами, гагаузами, даже турками, и по необразованности, малороссами, которые находились под властью султана. Его сардар сидел в городе Бундеры. Неважно, что оттуда до пограничной реки, земли не имели карты, не были под юрисдикцией ни одного государства. Ни одного документа о них не было оформлено и не ратифицировано.

Мудрая императрица поняла, что вернуть новообращенных молдаван, болгар, турок, в лоно курских или черниговских деревень невозможно. Армия стояла далеко в империи.  Новые земли только что утихомирились. Рядом в Белявке высился минарет. Она написала казакам в клейноды заложить церковь православную, чтобы не забывали, куда бежать, когда султан вздумает им угрожать. Такие мысли посетили мою голову.

 - Гера, а почему ты комментируешь все, что видишь перед собой, - вдруг спросил Южин.

- Что, страшно?  Я же журналюга, смотри, какой горб вырастил, а думаешь, в средине меня не вырос горб, который давит на селезенку. Она говорит независимо от меня. Разговорный аппарат у нас общий.

- Да, - посмотрел на меня великий контрабандист сомнением, но и с заботой, которая вырабатывается у людей, долго работающих в школе. Они о всех заботятся, перевоспитывают каждого, даже безнадежного.

Я с досадой подумал о своей приобретенной привычке рассказывать обо всем, вести репортаж беспристрастно.
 
«А, - отмахнул от себя тревогу. На душе легко, потому что друг Южин никогда меня не бросал в беде». Хорошо же рэкетиры шарахнули меня по голове.

Южин исчез на мосту. Я как был без денег, так и оставался без них. Южин мне предлагает девять автомашин, украденных со складов армии. Куда пристроить грузовики, тем более – печатные машины? Это не девять ящиков помидоров продать. Металлолом сдать?

-Здравствуйте, господин или пан редактор! – раздалось за моей спиной.
Я повернулся. На меня смотрел лукаво толстяк в милицейской форме. Он улыбался.

- Куда подевалась ваша «хонда»?

Ничего хорошего от заместителя Стреченя я не мог ждать. Так и вышло.
Минаев провел меня к своему автомобилю, в нем сидел автоматчик с сержантскими лычками на погонах.

Шофер подождал, пока майор Минаев, покровитель рэкетиров, втиснется в кресло рядом. Снял милицейскую фуражку, вытер ладонью потный лоб и ударил по газам.
Я понял, что за моей «хондой» придется приехать редакционному водителю.

Меня арестовали. Значит, наш разговор с Южиным записала буфетчица. Глуховатый Сашка на записи был хорошо слышен. Главное, что я говорил, когда мы договаривались о контрабанде? Тогда какую роль в скрытой записи наго с Южиным разговора играл грузовик с бетоном? Просто стукач от Стреченя приехал на грузовике, чтобы показать буфетчице меня.Передал буфетчице меня? Слишком сложно получается.