Про море. Одесса

                ...               
                Одесса 80-х.

 
   Одесса – мама приняла наших, как родных. Раскидистые платаны, брусчатка, не успевающая остыть за ночь, шахматисты на скамейках, кислое пиво в веселых очередях, пропахшие мочой арки одесских двориков, дядюшка Дюк и Лестница, бычки – не окурки, свежие огурчики с ящиков на улицах по 7 копеек за килограмм и малосольные по 25 за четыре штуки на Привозе.
- Мы на этом трамвае до Привоза доедем?
- Такая погода! Молодые люди, зачем вам сушеная барабулька?! Езжайте до Люстдорфа, свежие девушки в купальниках на пляжах там!
Как говорили в Одессе: Я бы вас спросил, но вы же потом не заткнетесь.
   Трамваи - сумасшедшие одесские трамваи, вырывающиеся за городские окраины , как космические корабли с космонавтами, с каждым метром вперед теряющие силу притяжения земли . Наши моряки не до такой степени космонавты, поэтому когда трамваи с ними   летели из центра Одессы в порт, поначалу опасливо поглядывали в окна, борясь с желанием проверить, не выпал ли по пути водитель,  потом обвыклись и, утомленные солнцем и вином, засыпали, пока их не будили на конечной.

   103-й поселили в Бурлачьей балке, выделив кусок стенки в конце причала. Дальше только пара, выброшенных на берег, ржавеющих рыбачьих лайб. 103-му без обид, не плавбаза «Слава КПСС».  Первым корпусом к причалу, не будут донимать постоянными перешвартовками, дали кабель с электричеством, чтобы не тарахтел дизельком. 103-й задремал, не часто будимый пинками швартующихся катерков. И снилась ему загадочная Африка.

   Команда, выпустив на разведку свободных от вахт, приступила к колонизации прибрежных территорий. На третий день все знали, где уличные торговки в нестиранных тельняшках продают самый малоразбавленный портвейн. Дисциплина качнулась, но устояла. Вахты стоялись, журналы писались. Хотя, какие вахты? В непривычной тишине машинного отделения мирно тлели лампочки главного щита. И только в динамике  штурманской рубки  какой-то словак с рейда ни как не мог докричаться по громкой связи до диспетчера порта: «Port control! Ivo Voinovich! Come in please!  Port control! Over! Ivo Voinovich!!» Через неделю, инфицированные Одессой, моряки  таки зашокали и не надо ля-лякали. Через две недели, охрипший словак на весь эфир запел: «Иииво Воойнович! Кам ин плиизз! Девушька! Ивоо Войновиич!»
   Провизионные камеры пустели на глазах, поступлений не предусматривалось. Нормативы питания в порту обеспечивали поддержание  основных функций организма минимальным количеством калорий и витаминов. Здоровые организмы хотели есть, а карманных денег едва хватало на нерегулярные аперитивы у местных виноторговцев. Кок исчерпывал потенциал фантазий и опыта в попытках разнообразить меню.
   Мир не без добрых людей. Добрые люди на портовом буксире, совершив неожиданно резкий маневр, не справились с управлением и, ударом в борт, нарушили покой 103-го. 103-й спросонья крякнул и про себя выругался. Вмятина на скуле вышла приличная и даже в одном месте образовалась небольшая дыра. Капитан буксира, с двумя оттопыренными карманами, постучал в каюту Витича. Через пару часов, покачиваясь, он вернулся на свой борт. А назавтра на 103-й высадилась бригада сварщиков. Дыру заварили, что могли подрихтовали и закрасили. Инцидент, не получая огласки, был исчерпан. Но добрым людям этого показалось мало. Еще через два дня, с мягко пришвартовавшегося буксира, потребовали у вахтенного моряка 103-го чистое ведро. Ведро нашлось. Назад с буксира аккуратно передавали ведро, до краев наполненное  первоклассным, еще не разбавленным, портвейном, с поставленного на выкачку португальского виновоза. Тут наши на 103-м окончательно обнаглели и намекнули, что у них на столько закуски не хватит. Не вопрос. С буксира потребовали второе ведро. Еще одного чистого ведра не нашлось. Нашелся в прачечной таз. Таз с буксира вернулся полным свежепосоленной черноморской хамсы. На 103-м много бы дали, чтобы такие буксиры почаще наваливались на их борт, но не случилось.
На третьей неделе треть нашего экипажа, к всеобщему удовольствию оставшихся и прежде всего кока Варьки, снялась, со скудеющего с каждым днем, судового довольствия. И перешла за хлебосольные столы гостеприимных одесситок. Небритые, провожая  уходящих на домашние перины и широкие диваны, завистливо напутствовали: «Салом не подавитесь!»    На что, пахнущие Огуречным лосьоном после бритья,  миролюбиво отвечали: «Макароны перед варкой от тараканов продувайте».
   Ах, эти одесситки! Разведенки, морячки и просто отзывчивые девушки. Злые языки вам скажут: «У моряка в каждом порту жена». Врут. Не в каждом. И не у каждого. 
   Первой прилетела Басенька. Срочно взяла отпуск за свой счет - иии ээх! Ээх, Басенька, прилетела бы ты вчера. Витич встречал любимую с букетом цветов в одной руке, опираясь на палочку другой. Поскользнулся на трапе. Шел, упал, поскользнулся – гипс. Мы то знаем, на какой отмостке треснула плюсна пятки нашего ходока. Почти, как в анекдоте. Или эта история и стала впоследствии анекдотом?
- Оой! Муж вернулся! Давай в окно! - И шепотом, - Отползай, отползай.
Муж, почему-то отложили выход его судна, действительно не вовремя позвонил в дверь. В ту самую минуту, когда  Витич, в мужнином халате, за обеденным столом, начал раздевать, наматывая на вилочку румяную шкурку с зажаренной курочки. Нахальные влюбленные целуются на прощание, Витич скидывает халат и Бэтменом вылетает в окно. Второй этаж. Вот тут возникает вопрос, захаживал ли Витич к кому-то выше второго этажа? Не удачное приземление в хозяйских тапках, а сверху с воздушным поцелуем летят черные, лаковые капитанские ботинки.
   Следующей подъехала жена Рафика Данизовича. К Рафику Данизовичу у нас вообще никаких претензий. Прибыв в Одессу, Рафик первым делом позвонил домой. Жене все интересно, как кормят, с кем в каюте. В Каюте Рафик был с коком. Он так и сказал:
- С поваром- моваром, с Варькой.
Потом сообразил, что сказал не то, начал объяснять и оправдываться и окончательно запутался. Утром следующего дня, Мухтарова стояла на пороге парткома:
- Почему моего мужа поселили в одной каюте с женщиной!?
Председатель собственноручно проверил судовую роль и даже показал ее жене Рафика. Нет, в экипаже все мужчины. И чтобы лично убедиться, она берет билет да Одессы.

   А как собственно дела? А почти ни как. Через неделю после прихода 103-го в Одессу, прилетают первые представители Сосновского завода. С порога наезжают на команду, вы де не правильные моряки, видали и получше, и вообще не так эксплуатировали рулевую машину.  Проверяют записи проведенных плановых осмотров и уходов, под протокол срывают предохранительные пломбы, поднимают давление в гидросистеме сверх допустимого и… руль только сдвигается. После этого представители, по английски, исчезают. И начинается подготовка к докованию судна. Процесс не одного дня и постановка внеплановая. Подъезжают мастера из Сосновки. 103-й ставят в док, делают нужные разборки и обнаруживают, вернее не обнаруживают, верхний подшипник баллера руля. Приличных размеров втулку из цветных металлов. весом не один килограмм. Профукали. Под турахом поди.  После этого все ждут, когда подвезут подшипник. Опеть  собрать, болты… гайки… и с матерком обжать.

   Приезд жен благотворно повлиял на экипаж. Стали регулярно бриться, почти не слышно мата и даже кто-то отважился на культурную программу. Карась с Федей сходили на экскурсию в дегустационный зал Оксамита Украины- портвейн в Бурлачьей балке  дешевле. Закончили в легендарном Гамбринусе, на пивных бочках вместо стульев и столов . Чета Витичей в Художественный музей, смотрела картины Айвазовского. Витич, спускаясь по натертой деревянной лестнице в музейных войлочных тапочках, чуть окончательно не убился.  Бог миловал. Рафик с женой зашли в Зоо магазин, посмотреть на рыбок. А то Рафик их на работе не насмотрелся. Жене понравился хомячок. И чтобы Данизович ее почаще вспоминал, хомячка купили. Продавщица, узнав, что хомячка отправляют в рейс, застыдила супругов и они купили ему девочку. В каюте Витича тоже прибавление. Трехцветная кошечка не зря терлась на причале об ножки Басеньки. Удивительный народ эти женщины, стоит им появиться, они моментально, из ничего, обрастают каким-то бесполезным имуществом и хлопотным хозяйством, обязанности ухода за которым милостиво доверяют своим мужчинам.
...