Весёлая больничка

В мужской жизни иной раз наступают моменты, когда требуются радикальные решения, способные полностью изменить судьбу. Был и у меня такой момент. Дело пахло разводом, карьера не складывалась, и вообще, всё «шло не так».  Одним словом, надеялся, что проблемы решит служба в армии. Пойду, думаю, послужу, ума наберусь, авось и вывезет кривая куда следует. Почему «я решил», а не за меня решили? А было дело после окончания вуза с военной кафедрой, соответственно служить предстояло офицером, и элемент добровольности имел место. Таки я и не ошибся!
Короче, пришёл к военкому. Там ещё пять парней сидят (после познакомились, а у них примерно такие же расклады, как у меня). Военком напел, что «впереди нас ждёт интересная новая работа», возможно, говорит, «связанная с выездом за границу». Ух ты! Классно! Коллеги по работе просто обо…ся! В общем, ладно: проходим медкомиссию. Причём конкретно – не «халява» какая-нибудь, а серьёзная комиссия, со всеми «подробностями». Ага, думаю, точно «загранка».
И тут такая беда случилась. На следующий день после медкомиссии подходит Стас, и просит сыграть за нашу шахту против «Маячка». Стас – это взрывник наш, а по совместительству тренер сборной шахты по футболу («подснежник», т.е. вроде шахтёр, но в шахте никогда не бывает). И вот он просит меня завтра поиграть, у него с левым крайним не получается: начальник участка упёрся, не даёт мужику отгул. «Ладно, – говорю, – приду».
По закону подлости всё вышло чётко, правильно. Минут через десять после начала игры Боря Шлем подаёт с угла, я выпрыгиваю у ворот, играю головой, но на обе ноги опуститься – не судьба…Какой-то костолом из команды соперника двумя ногами атакует сбоку прямо в коленный сустав! Я падаю и понимаю, что левой ноги у меня как бы нету – «оторвана» напрочь!
…Всё. Встать не могу, медичка рядом порхает, что-то прикладывает, что-то вкалывает, а коленка на глазах раздувается. Утащили меня с поля, попробовали поставить на ноги: на одной стою, а другая – будто взаймы у кого взял, чужая она мне. Короче – травмпункт, рентген и диагноз: разрыв внутреннего мениска и подколенной связки, рекомендована операция…Ё-моё! А случилось всё в апреле 1985 года.
Тут отпуск подходит, по графику. Думаю, ладно – надо ехать лечиться. И мы едем – я, жена (вот, сразу плюсы пошли от «радикального решения»: женская жалость, плавно переходящая в любовь!) и пацан наш. Едем к родителям на Украину, где на своё счастье, чуть ли не в первый день отпуска встречаю школьного знакомого, а он – мастер спорта по штанге. И вот он-то и помог. В Кривбассе в те дни проходил какой-то семинар хирургов, и проводил его один знаменитый спортивный травматолог и практикующий хирург, Тишков Сергей Витальевич. А штангист мой лично знал этого хирурга (тот его когда-то лечил). В общем, договорился по поводу меня, и вот – лежу в палате и готовлюсь к операции, которую назначили на 21 мая, хорошо помню. Настроение, сам понимаешь, волнительное, но без мандража: всё-таки, «светило» будет резать, а не какое-то мурло. Поговаривали, что самому Олегу Блохину конечность ремонтировал. Но моё радужное настроение испортили мои же родственнички, которые накануне операции притащили телеграмму из Н-ска: «Предлагаю срочно прибыть Н-ский горвоенкомат связи призывом службу рядах Вооружённых Сил Горвоенком полковник такой-то тчк». Это значит, что в отделе кадров шахты дали им мой адрес на Украине. Оно и понятно, и даже правильно. Но куда там «прибывать» ?! Я в «полной боевой» готовности к операции на своём теле! Сказал жене, чтоб отбила телеграмму туда насчёт лечения и всего прочего.
Потом была операция: конечно, не пересадка сердца, но ощущения, по любому: «А оно мене надо?» Да, тот Сергей Витальевич мне теперь, как брат – на всю жизнь. Пусть знает об этом. Бог ведает, чего он там делал с моей ногой, но через два месяца с небольшим я бежал 15 км кросса по пересечённой тундровой местности со всей армейской «выкладкой»…Но обо всём по порядку.
О том, что пришлось повидать в травматологической больнице, можно отдельную книжку написать. А чтобы сейчас не рассказать пару эпизодов, не могу удержаться.
В тот же день, когда меня вернули обратно в палату, уже «сделанного», к нам поступил один мужик: упал с пятого этажа своей «хрущёвки». Но как упал? Был «бухой», жена его давай ругать, он на неё «буром», она – в коридор, на площадку выскочила и снаружи его в квартире заперла, а сама (от соседей) милицию вызвала. Милиция приезжает, жена отпирает дверь, а мужик, увидев милиционеров, бегом на балкон и пытается спуститься на нижний этаж (это ж додуматься! Вроде он у соседей сделается невидимкой!) Милиционер выскакивает следом на балкон, а этот чертяка висит на руках на нижнем плинтусе своего балкона и раскачивается, чтобы спрыгнуть туда, к соседям, на четвёртый. Милиционер, тот ещё «умник», перегибается через перила и хватает этого бедолагу за рукава рубашки, чтобы вытащить «фулюгана» обратно на балкон. Рубашку он, конечно, на балкон вернул, поймал. А вот мужик без этой рубашки «благополучно» полетел вниз…Два раза – на втором и третьем этажах – притормозил на бельевых верёвках, но упал очень неудачно: одной своей половиной на клумбу, а другой (главной, той, что ниже пояса) прямёхонько на тротуар! Но мужик-то пьяный, в глубочайшем наркозе, вскакивает(!) и пытается бежать(!). А внизу, ясное дело, «воронок» милицейский. Один из «воронка» вылетает и – стук! – мужика по башке дубинкой…Готов. Но спасибо, что хоть сразу поняли: сбитый «лётчик» сильно неисправен, а точнее – сломанный весь. Таким вот драматическим образом Вовка оказался в нашей палате: переломы обеих ног и рук, ключицы, трёх рёбер, позвоночника, да ещё и сотрясение мозга (от дубинки?). Короче, лично я одни глаза у него и видел, остальное – сплошной гипс. Зато вечером пришла его благоверная, с передачей. Вот только ЧЕМ кушать, интересно было знать? Вся в слезах бабёнка, и давай выть около него. Переживает…
Или вот хохма. Была у нас медсестра Тамара. Дородная молодая женщина, симпатичная, ничего не скажешь. И каждый раз, как она приходила к нам с лекарствами, повторялась одна и та же картина. Тамара обходит всех больных, раздаёт – кому аспирин, кому что, а потом – руки на бёдра и деловито: «Так, этому дала, этому дала…Вроде, всем дала.» Конечно, находится умник, который двусмысленным образом возражает: «А мне не дала.»
– Как это не дала? – У Тамары брови взлетают под колпак.
– А кто видел? – Не унимается больной, а мы ещё и поддакиваем, мол, не видали мы такого.
– Не знаю, всем дала. – Утверждает медсестра, пока до неё не доходит смысл безобидной пахабщины.
– Тьфу! – Тамара, покрасневшая, хлопает дверью, а мы гогочем, кто как может: потому как у одного челюсть в гипсе, у другого шея, а у кого-то (а мы уже знаем, у кого!) вообще одни глаза остались целые, и эти глаза полны слёз от подступившего смеха, который не может вырваться наружу.
Но с этой Тамарой связана ещё одна шутка, ставшая позже бестселлером всей 14-й городской травматологии…
Уже после операции, с тростью в руке приходил я в процедурный кабинет, где Тамара со своим помощником-студентом проделывала над моим коленным суставом несложную работу. Тамара вгоняла внутрь сустава здоровенную иглу, откачивала оттуда скапливающуюся жидкость, а туда – наоборот – закачивала гидрокортизон. Но однажды Тамара предложила проделать эту процедуру Сергею (её помощнику, медбрату, студенту-практиканту). Я, как обычно, забрался на специальную высокую кушетку, поставил свою трость, оперев её о край кушетки, и приготовился к «экзекуции». Тамара придерживала мою ногу, медбрат взял шприц и хладнокровным резким движением ввёл иглищу в сустав. Но сделал это чересчур сильно: кушетка качнулась и моя трость с грохотом свалилась на кафельный пол процедурной.
– Ого, засадил! Аж палка упала! – выдала наша Тамара…
Мы с Сергеем взорвались, что называется, гомерическим хохотом! Мы даже не смеялись – ржали, как кони! Гоготали и захлёбывались от разрывавшего нас сумасшествия, слёзы текли по нашим с Серёгой щекам: мои капали прямо на кушетку, а медбратовы – на его марлевую повязку…И только Тамара, всё время глядевшая на нас непонимающими красивыми глазами, проронила:
– Придурки. – И вышла.
А вот с самим Серёгой, с этим студентом, была такая история. В нашу больницу его направили на практику. Причём, на преддипломную.
Администрация относилась к нему уже почти как к врачу, своему чуть ли не штатному сотруднику и доверяла ему вполне серьёзные вещи: такие, например, как ночные дежурства по отделению, где мы лежали. Но сам Серёга, парень молодой и интересный, воспринимал себя всё же не так серьёзно (как оказалось) …Нас, «послеоперационников», некоторое время «подкалывали» промидолом, таким достаточно сильным наркотиком (обезболивающим). Он и боль снимает, и поспать даёт, и вообще, приятная вещь, от которой как-то весело становится сразу, как уколют, беззаботно делается. Ну, и Серёга, заступая на ночное дежурство (а дежурил он по ночам чаще других – не знаю, почему), регулярно вкалывал нам промидол. Мы-то тёмные: нам чего дают – мы пьём, какую таблетку – в рот её, а уж уколоться – всегда пожалуйста, тем более, что такое приятное дело….
Но проходит неделя, идёт другая. И одним утром, при обходе, главврач обнаруживает у моего соседа по койке слишком много следов от уколов (у того рукав рубашки завернулся). Спрашивает: «Это что?» Тот ему: «Не знаю. Я-то что? Я ничего. Нормально всё!» А сам весёлый такой, возбуждённый сверх меры при своих-то двух сломанных ногах…Да и мне смешно, радостно как-то. Действует, значит, лекарство! Главврач быстро заканчивает обход, потом мы слышим за дверью палаты очень строгий разговор: главный кричит, а Сергей Палыч, медбрат наш, чего-то там мямлит в ответ. Затем тишина, а через минуту Серёга к нам в палату заглядывает и так нехорошо нас взглядом обводит: «Всё, ребята, с иголочки слазим. Все дружно на «колёса». Мы: «Хи-хи». Не поняли потому что…
А вечером настал час расплаты. Анальгин с парацетамолом – до лампочки! Димедрол не дают из «воспитательных соображений»! Два дня «ломало»…Но опыт, как говорится, есть.
…Через пару недель приносят мне новую телеграмму. Почти того же содержания, но пожёстче: «Приказываю прибыть…» и т.д. (а раньше было «предлагаю»). Так я разве против? Я ж честно ответил, что, мол, операция у меня. А тут – «приказываю»…
Но вот выписывают меня из моей «весёлой» больницы. Хожу на всяческие процедуры, восстанавливаюсь. Опять телеграмма: «Приказываю…Будете привлечены ответственности…» Ну, ни хрена себе! Я ещё с тростью шкандыбаю, да и, вообще, не очень…Но уже ясно одно – не отстанут. Да я и не против, если честно. А почему не против? Да всё потому, что хочется побыть эдаким «страдальцем» в глазах моей Ляльки. Пусть посмотрит, каково нам, мужикам! И подумает, прежде чем о разводах всяких калякать!
Меж тем, миновал июнь. В июле получил ещё одну депешу и решил, что пора ехать. К тому же, и отпуск заканчивался. Сказать по правде, думал, что Лёлька моя обратно со мной не поедет – отношения были напряжённые, однако вижу, тоже засобиралась, хотя и без иллюзий: «Да просто жалко тебя. На одной ноге как поедешь?» Ну, жалко и жалко. Мне-то что? Поехали мы обратно. Вернулся я, конечно, не «на одной ноге»: трость была давно выброшена за ненадобностью, ходил сносно, потихоньку катал футбольный мячик, потому что всё же есть волшебники в этом деле, в смысле – врачи хорошие! Спасибо тебе, дорогой Сергей Витальевич! Ну, и весёлой больничке спасибо за добрые-то воспоминания!

В.Дегтярский.
(отрывок из повести «Мой стройбат»)