Галеон

 Лёна устало выдохнула дым по направлению к открытой форточке и устремила долгий и мрачный взгляд в сторону закатного неба. Обычно любимые сочетания цветов сейчас наводили на достаточно печальные мысли. Стряхнув осыпающийся пепел и затушив окурок о край стола, она какое-то время посидела, наблюдая за двигающимися облаками, и снова закурила.

 Лёна искренне не понимала, что сделала не так. Казалось бы, ни в чём её вины не было, просто так получилось, так сложилось. Так у всех происходит со временем, никто ещё не смог от этого уйти. Потому что это происходит быстро и незаметно. Вот позавчера ещё ты рисуешь людей из палок и кругов разными карандашами, говоришь вслух с невидимыми друзьями и строишь башни из кубиков. Вчера ты сидишь и играешь по ночам в видеоигры, мечтаешь о коте и о том, что бариста в местной кофейне однажды возьмёт и спросит «Как обычно?». А сегодня… А что сегодня-то? Ты вдруг берёшь на дом недоделанную работу, заказываешь по телефону пиццу, потому что готовить ни сил, ни настроения не осталось, и куришь, смотря в окно. Лёна и выпить не против была бы, но денег осталось только на пиццу, а бутылка какого-нибудь не самого дорогого, но и не самого плохого пива была бы уже явным излишеством, не говоря о чем-то градусом повыше.

 Лёну терзала глубокая обида. Она сама не понимала, на кого. Скорее всего, на саму себя, не сдержавшую обещание, данное однажды тому, кто всегда поддерживал. Тому, кто был ближе и дороже всех.

 Это существо просто однажды поселилось у неё во сне. Ещё маленькая, Лёна увидела сон. Как и у многих детей, сны Лёны отличались яркостью, необычностью и кучей самых невероятных сюжетов. Во сне был корабль. Огромный галеон, как позже узнала Лёна от брата, с ярко-синими парусами. Он плыл по закатному небу, медленно и спокойно, явно не торопясь ни к какому причалу, да и в принципе никуда. Мимо проплывали киты – любимые животные с самого детства, однажды и навсегда поразившие размерами.

 Как сама себе не раз признавалась Лёна, она никогда не верила до конца в то, что это всего лишь сон. Слишком уж он был реален. И корабль, и киты, и паруса, и небо. Реальнее всех была девочка лет десяти. Пиратский костюм, наглые глазищи, хитрая улыбка и солнечно-рыжие волосы. Сходу она объявила, что берёт Лёну в плен, и теперь она обязана хотя бы раз в неделю приходить на этот корабль, чтобы развлекать свою хозяйку. Направленная в живот сабля была крайне убедительным аргументом, так что Лёна согласно покивала. Проснувшись, конечно, забыла обо всём и побежала играть. Энциклопедии, куклы и утащенный у старшего брата галеон в бутылке ждать не могли, а про странный сон можно и потом подумать. Вот только спустя примерно пять дней сон повторился. Только маленькая пиратка, представившаяся Хелен, на этот раз не тыкала ни в кого саблей, а потащила новую подругу показывать корабль.

 Такие сны не были редкостью. Как и договаривались, минимум раз в неделю, иногда чаще. Сперва Лёна и Хелен только играли – отсутствие разницы в возрасте позволило моментально стать подругами. Маленьким девочкам обычно есть о чём поговорить друг с другом. Корабль был исследован примерно за полгода от и до. Использовать китов для посланий в никуда – бумажные самолётики очень удачно прилеплялись к ним. Странно? И пусть, сон ведь – Лёна научилась ещё за месяц. Дольше пришлось учить карту облаков и карту созвездий, на это ушло почти всё остальное время. Затем, уже в школе, Лёна приходила и рассказывала о новых подружках там, в бодрствовании. О мальчике, который понравился, но потом оказался редким уродом – обижал дворового котёнка, за что и получил по носу от Лёны. Обозвал психопаткой и убежал, подвывая и вытирая слёзы. О том, что записалась в кружок танцев, но быстро сбежала оттуда, чтобы ходить на гитару. Гитара на корабле тоже нашлась, и вскоре Лёна уже играла разученные песни. У Хелен, несмотря на юный возраст, оказался очень даже неплохой голос, чем-то напоминающий Лёне её собственный.

 Ещё позже Лёна стала замечать, что Хелен не растёт. Или, если растёт, то очень медленно. Вот у Лёны уже выпускной. Домой пришла поздно, пьяная и счастливая. Уснула под утро. Во сне рассказывала о том, какая музыка была, какой торт, какое платье. Хелен понимающе кивала, только улыбалась меньше, чем обычно. Она была расстроена, и даже не скрывала этого. Похоже, она первая поняла, что происходит. Лёна же поняла это слишком поздно.

 Дальнейшие встречи стали происходить всё реже и реже. Лёна жаловалась на сложность обучения в вузе, на ссоры с родителями, затем, когда съехала от них, на нехватку денег и нежелание брать их у родных. Играла на гитаре грустные песни. Попутно училась у Хелен рисовать. Откуда существо из её снов это умеет, Лёна предпочитала не задумываться, её всё устраивало. Да и куда там, о снах думать, когда в реальной жизни проблем хватает.

 Затем умер брат. Глупо и нелепо, переходил через дорогу там, где положено, и так, как положено. В память о нём Лёна забрала только несколько книг, гитару и тот галеон в бутылке, которым так любила играть. Почти полгода она после этого не виделась с Хелен – мучила бессонница. Ночи проходили за игрой на гитаре, курением и кофе без сахара. Редкие оставшиеся друзья помогали мало, никто особо не представлял, как утешить кого-то, кто потерял родного. Лёна с братом не то чтобы были близки, но именно благодаря ему она не стала простым серым обывателем, а развивалась творчески. Также только он знал про Хелен и предполагал, что она могла бы быть хранителем Лёны. Кроме него обсудить сны было больше не с кем.

 Когда они снова встретились под синими парусами, Хелен всё же повзрослела. Теперь ей на вид было примерно шестнадцать. Лёне же при плохом освещении можно было дать все тридцать. Полгода бессонницы на пользу никому бы не пошли, а тут ещё давление семьи, учёба, работа… В том сне Лёна в первую очередь крепко обняла подругу, а затем всю ночь играла что-то доброе и светлое. Хелен молча рисовала. Напряжённая атмосфера между ними Лёне мало нравилась, но поделать с ней что-либо она не могла.

 Галеон в бутылке грустно стоял на полке между книгами. Лёна смотрела то на него, то на окно, и наконец-то переставила сувенир на подоконник. Села на корточки рядом с ним и сквозь бутылочное и оконное стёкла посмотрела на небо.

 В последнем сне, пару месяцев назад, Хелен сказала, что её пленница может больше не приходить, если не хочет. С тех пор Лёна не видела снов совсем.

 Но Лёна хотела. Искренне и сильно хотела. Она понимала, почему её выгнали. Потому что она выросла. Даже не выросла – состарилась. Резко и внезапно. Хотя ещё каких-то лет пятнадцать назад клялась, что никогда не повзрослеет. Теперь даже в зеркало смотреть не хотелось. Уставшая разочарованная всем миром тётка, выглядящая много старше своих лет, вряд ли могла бы порадовать хоть кого-то.

 Лёна отошла от окна и снова опустилась за стол. Губы дрогнули. Ещё одна сигарета пошла в ход. Её, правда, Лёна выкурила только наполовину, остальное было безжалостно смято в пепельнице. Было ужасно противно от самой себя. И всё ещё терзала обида. Теперь точно на себя. На то, что сломалась. Погрязла в этих серых буднях, в проблемах, в безысходности. Мир вокруг был серым, затянутым дымом. Рядом с Хелен, после встреч с ней мир был закатным, ярким и чудесным. Живым. Лёна всё понимала. Она и сама не хотела бы, чтобы в её волшебный мир с летающими кораблём и китами приходила серая уставшая девица. Она сама была во всём виновата.

 Лёна вытащила чехол с гитарой из шкафа, достала саму гитару. Настроила струны – пришлось помучиться, делала это последний раз сто лет назад. Вчерашний кофе вылила в раковину, заварила каркаде с сахаром. Включила во всей квартире свет. А затем вплоть до комендантского часа вспоминала самые добрые и светлые песни, какие только знала. Закатное небо отражалось в бутылке галеона, и отчего-то это придавало сил и уверенности.
Следующие пару месяцев Лёна старалась изменить всё в лучшую сторону. Уволилась, нашла новую интересную работу. Нашла новых друзей, знакомых, стала посещать различные сходки, как-то раз даже поучаствовала в реальной ролевой. Играть эльфийку, конечно, то ещё развлечение было, но когда-нибудь ещё она была бы не против повторить.

 Этот сон был одним из самых запоминающихся за последнее время. Хелен снова было десять. Лёна снова чувствовала себя на шестнадцать. Они заново исследовали корабль, заросший пылью, прибирались. Писали письма и отправляли самолётиками на китовьих боках. Играли, рисовали, делали всё, о чём за столько времени успели забыть.

 Напоследок, когда для Лёны пришло время просыпаться, Хелен крепко обняла её. Сказала, что любит, и давно простила. Впрочем, это Лёна знала сама. Потому что простила себя сама. Потому что сама же себя наконец-то полюбила.

 Лёна никогда до конца не понимала, кто такая Хелен. Но именно сейчас ей казалось, что это она сама. Та, какой хотела бы быть, какой хотела бы остаться навсегда. И пока что у неё наконец-то стало это получаться.