Точка жизни

  Текст песни взят  с сайта http://www.stihi.ru и является русским переводом опининга к аниме "Город, в котором меня нет".

  © Copyright: Юлия Решетняк, 2016 Свидетельство о публикации №116040410662

  Он не несет ни какой смысловой нагрузки, просто хотелось бы чтобы вы, поняли что собственно пели мои герои.

  Если я нарушаю какие-то правила ресурса www.proza.ru я с легкостью это исправлю.






  Что не говори, но раньше строили совсем не так как сейчас. Все эти парадные, изящно изогнутые дубовые перила, и трех метровые потолки. Как славно поют ступени на лестнице, гулким эхом разносясь по всему колодцу подъезда. Большие окна и широкие подоконники, на которых так хорошо сидеть долгими зимними вечерами, тем более рядом чугунный радиатор с теплой душой. Вот только лифт, ведь если его сразу не предусмотрели в проекте то и не будет, придется всю оставшуюся жизнь подниматься на свой третий или четвертый этаж пешком.

  Стас не любил лифты, живя в стандартной девятиэтажке, он уже накатался, и вот именно поэтому он медленно, наслаждаясь преодолением каждой ступеньки, поднимался на свой третий этаж. Сюда они, переехали всей семьей, только в эту субботу. А, как известно переезд приравнивается к наводнению и двум пожарам, причем одновременно, и дома творился настоящий кавардак. Но это не огорчало, ни все эти коробки, тюки, и пакеты находящиеся порой в самых неожидаемых местах, ни то, что нельзя найти самого необходимого, и что даже в школу сегодня пришлось идти в разных носках. Он был рад, что родители собрались-таки с силами, и немного поднакопив, раз и навсегда решили для себя квартирный вопрос, и теперь они будут жить здесь. Что теперь не надо делить одну комнату со старшей сестрой Лизой, что пригласив друзей, не надо ютится на шестиметровой кухне, здесь даже коридор, правда только визуально, оказался больше чем вся старая квартира. Настроение было прекрасное, хотелось петь, но на людях он петь не любил и посему торопился домой, чтобы уединиться в своей комнате.

  И тут, как только голова поравнялась с площадкой второго этажа. Его взору предстала печальная картина, девочка примерно его возраста сидела на полу, подстелив сумку и поджав ноги. Вокруг нее были разложены полиэтиленовые пакетики с овощами и фруктами, картину довершал, бисквитный рулетик с кремом. Печальный финал похода в магазин. Ни кому в здравом уме не хотелось бы оказаться на ее месте. Ключи забыты дома. Она, встрепенувшись, подняла голову и, склонив ее, немного налево пристально посмотрела, как бы пытаясь что-то припомнить.

  – А я тебя здесь раньше не видела! – Озадачено произнесла девочка, силясь побороть удивление.

  – Я тебя тоже здесь раньше не видел! – Стас знал, что в такие моменты ни в коем случае нельзя соглашаться, и тем более отвечать на вопросы, а задавать их самому. – Что ключи дома забыла?

  Девочка проигнорировала слова мальчика, видимо посчитав, что это и так понятно, поднялась, слегка встряхнув сумкой, сложила туда все разложенное на полу. Затем повернувшись к Стасу, и испытующе глядя в глаза, спросила:

  – Могу ли я воспользоваться тобой как мужчиной?

  Вот не любил Стас таких уверенных в себе девиц, которые одним вопросом смогут не только сбить с толку, но и в краску вогнать. Ну не то чтобы он их так уж ненавидел, боялся он их.

  – Да в принципе я готов. – Борясь со смущением, выдавил из себя Стас. – Что делать то надо.

  – Ты о чем это таком подумал? – Спросила девочка, не поняв минутной заминки. – Подсади на окно, оно над козырьком высоко, сама не могу достать.

  – А не легче замок сломать? – Стас попытался вернуться к ранее выбранной тактике, пообещав себе, что больше не попадется.

  – И что вставлять каждый раз новый. Так ни каких денег не хватит.

  Девочка, надев на плечо хозяйственную сумку и взяв за руку Стаса, потащила его обратно на площадку между первым и вторым этажом, к окну, выходящему на приподъездный козырек. И со знанием дела, видимо не первый раз, поставила мальчика спиной к стене под открытым окном, тут он смекнул, что делать опустил руки и сложил ладони лодочкой в замок. Девочка с разбега поставила туда ногу и сиганула в окно, через мгновение раздался громкий грохот жестяной кровли.

  – Ты там не ушиблась? – Участливо поинтересовался Стас, его восхитил акробатический этюд, в котором сам только что участвовал.

  – Нет. – Сказала девочка, заглянув через окно. – Все нармуль! Спасибки!
И с небывалой ловкостью и сноровкой, неожиданно обнаружившей, в столь милом создании полезла в форточку.

    ***

  – Ну, вот как-то так, я вчера вернулся домой. – Стас с жаром закончил рассказ о вчерашнем происшествии. Он уже не помнил как Никита, его закадычный друг, опять выпытал у него все. Они поравнялись с углом школы, и нырнули за него, прячась от ветра.

  – Ахха-ха-хахах-аах-ах-ах-ах-а! – Никита смеялся, держась за живот. – Неужели так и сказала, помоги как мужчина.

  – Да нет, не просто помоги, она мной воспользоваться хотела…

  – Ахха-ха-хахах-аах-ах-ах-ах-а! – Новый взрыв смеха.

  – Что в этом смешного? – Стас даже обиделся.

  – Да навалом в этом смешного, тем более смех продлевает жизнь. А с другой стороны здесь все-таки не так все просто, а вот если она залезла в квартиру чтобы ограбить.

  – Если хозяев нет то это кража, и вот представь, залезла она туда и набила карманы конфетами, ну там дорогой косметикой, для себя любимой, что красть то. Ты давно видел у родителей деньги в руках, все на карточках. А вещи еще сбыть надо. Так что, учитывая ловкость и сноровку, при преодолении окна она может оказаться: убийцей ассасином.

  – Тогда уж лучше, пусть будет девочкой убийцей, из мульта, что смотрит Маша.

  – Девочки убийцы, это рыцари света в борьбе с мировым злом. – Заявила выросшая как из-под земли Маша. – Они вряд ли опустятся до уровня мелкого домушника.

  – Да разве такое бывает? – Удивился всему и сразу Никита.

  – А ты что, ни когда ключи от дома не забывал?

  – Я, никогда. – И стараясь поставить точку на форточном разговоре, добавил: – Но и чтобы так безумно поступали, тоже не слышал! Кстати Маш коли я тебе попался на глаза, на «Осколки» слова написала?

  – Конечно!

  – Она же не ты, Никит! Постоянно тянуться как сгущенка в кофе с молоком. – Стас взял невидимую банку и опрокинул ее в рот, медленно поднимая руку, чтобы воображаемую струйку было видно всем.

  – Ни чего страшного потерпите!

  Вход в школу засасывал детей как пылесос, бесснежная пурга порывами толкала в спины. Поздняя осень, темно и от этого еще холоднее. Маша зябко повела плечами, пальтишко из шотландки плохая защита от пронизывающего ветра. Никита, спохватившись, пропустил девочку ближе к стене и прикрыл собой.

  – Чего стоим? Кого ждем? – Спросила она.

  – Толика, он вчера похвастал, что может заманить к нам на репетицию супер музыкального эксперта. Настоящую скрипачку, и в музыке рубит лучше, чем мы все вместе взятые.

  Стас, все время следивший за бесконечной чередой детей идущих в школу, встрепенувшись, обернулся и залихватски, по-разбойничьи свистнул, засунув один палец в рот. От серой массы отделился долговязый мальчик в очках и в шапке с надписью «Спартак», деловито поздоровался с ребятами, а девочку чмокнул в щечку.

  – А Толя приведет свою скрипачку? – Заискивающе спросил Никита.

  – Да. Зовут ее Кира да вы ее должны знать. Она придёт после занятий. Правда, у них после шестого еще классный час, так что давайте сначала соберемся в актовом.
Говорить было больше не о чем, да и начало занятий приближалось с неотвратимостью движения секундной стрелки. Так что как не хотелось все-таки пришлось идти в этот наполненный малышней, и вечным ором вертеп. И со звонком время остановилось и потянулось уныло и тяжко как улитка, переползающая через камень.

     ***

  Нет ни одной одинаковой школы, даже если они построены по одному проекту, даже если они стоят по соседству. Школа видимо эдакий живой организм, в котором важно все и учителя и школьники, актив, отличники, и просто хорошисты, наверное, даже последний двоечник влияет на общий ее портрет. Однако есть и то, что их объединяет. Это есть во всех школах, начиная от монументально-помпезных находящихся в одной из столиц, и заканчивая какой ни будь стоящей на окраине далекого села: это актовый зал. И по нему, с легкостью можно определить самого активного учителя. К примеру, литератор тут же организует драматический кружок, учитель географии туристическую секцию, ну а случись в школе отставной военный, там тут же начнут маршировать строем.

  В этой школе самым активным человеком оказался Никита Рощенский, и после уроков там собирались всего четыре человека, его близкие друзья, и изо всех сил изображали настоящую рок группу. К стыду преподавательского состава других претендентов на актовый зал не было видно даже на горизонте. И по этому школа пустеет быстро, же к часу не найти ни кого из начальной. А после шестого она и вовсе засыпает, кутаясь в тишину как в толстое ватное одеяло. Лишь у учительской толпиться вечные должники, кто с несданным стихом, кто с переделанным проектом, а кто и вовсе наказанный за безобразнее поведение на уроке.

  Сам актовый зал не сильно отличался от своих собратьев все те же стулья, сцена, кулисы, сжитые из темно бордовой ткани, большая надпись «Первое Сентября», да рисунки детей на стене. Стулья, расставленные по стенам, освободили широкую пустоту в центре, уже поздняя осень и здесь занимаются физкультурой с первачками.

  – Ну чего так долго? – Заскулил Никита, раскачиваясь на стуле оседлав его на манер детской лошадки. Его рвало на части от распирающей из нутрии кипучей энергии. Хотя вот настраивать гитару он почему-то не спешил.

  Маша что-то писала в тетради в клеточку, Стас блаженно бездельничал, в кресле звукорежиссёра.

  – У них же классный час, – уже в четвертый раз попытался объяснить Толя, – Как кончится, услышим и я за ней схожу. Ты бы лучше настройкой занялся бы, а то по обыкновению будешь капаться дольше всех.

  Он не успел закончить фразу, как вдалеке, на той стороне коридора, хлопнула дверь и послышались торопливые шаги. Толя резко стартовал с места, набирая скорость, устремился к двери. Все как-то сразу засуетились. Оба мальчика похватали гитары и активно взялись за приведение их к единому музыкальному строю. Никита прикрепил тюнер, на гриф и начал с первой струны. Стас же, немного побренчав, причем на всех сразу, раза три немного подкрутил колки, тут же взял ре-минор на уже идеально настроенном инструменте.

  – Где, правда, где справедливость. – С какими-то нотками обиды завопил Никита. – Где я вообще шлялся, когда уши раздавали.

  – Завидуй молча. – Поддел друга Стас.

  – И вон барабаны настраивать не надо. – Запричитала, глава школьного рок движения мучая вторую струну. – Как так-то?

  – Бедный. – Участливо протянула Маша и взяв шорты, направилась за сцену. – Зато вам переодеваться не надо.

  Никита печально улыбнулся, ему было приятно это столь ненавязчивое внимание, и он проводил девушку долгим благодарным взглядом.

  – Не отвлекайся, – Стас проследил взгляд друга и правильно оценил его. Настроенную гитару он уже поставил на подставку, и вернулся обратно на вожделенное кресло, где так любил предаваться лени. – Ты все равно там ничего не увидишь.

  – А вдруг в этот раз повезет. – Никита замер в нерешительности.

  – Ну что такого уж необыкновенного ты хочешь там рассмотреть.

  – Ты пошляк! И циничная сущность! – Зашипел Никита, потом немного подумав, добавил: – Тем боле она может, обидится на недостаток внимания.

  – Она скорее обидится, если твоя гитара не будет настроена, когда она сядет за свои барабаны.

  Ботинок с ноги устремился в сторону Стаса, но тот ловко увернулся, прокатившись на кресле не много вправо. И зал вновь огласили душераздирающие звуки, это уже была третья струна. Стас встал и, отыскав ботинок, за шнурок принес его другу, тот уже издевался над пятой.

  – Никита ты чем таким тут занимался, что до сих пор на пятой.

  – Милый друг Машенька, – с какой-то иезуитской улыбкой проговорил Стас, – для тебя важнее не то что он тут делал, а что хотел делать.

  – Все мальчишки сумасшедшие, – начала Маша, – не будь я уверена…

  В чем абсолютно уверена Маша, узнать было не суждено, дверь легко провернулась на петлях, и в зал вошел Толик с девочкой, в которой Стас мгновенно узнал свою героиню вчерашнего дня то ли жертву обстоятельств, то ли коварную и расчетливую воришку.

  – Кира рад тебя приветствовать на репетиции моей блистательной группы. – Как всегда пафосно, с каким-то розовым мармеладом в голосе начал Никита. – Это Толик.

  – Да мы вроде знакомы.

  – О нет, тебе он известен как очкарик заучка, вечно пилящий весьма дорогостоящий инструмент. О нет! На самом деле он владыка ритма и фактуры. А это, не просто Маша комсомолка спортсменка и просто красавица, а еще и ударница, а также повелительница букв и знаков препинания, короче тексты пишет. И заметь, делает это от лица мужицкого пола, что особенно сложно для столь милого существа, поскольку солистом и по совместительству ритм гитарой у нас Стас, наша надежда, слава и гордость старушек. Ну а меня знают все.

  Никита принял царственную позу, намекая, что и он должен быть, представлен девушке. Первым нашелся Стас:

  – Никита. Просто Никита.

  – Да все знают! – Подтвердила Кира и, улыбнувшись, добавила: – Не зря тебя везде выталкивают речь толкать. У меня подружка из гуманитарного класса, там на тебя давно зуб точат, даже конкурс устраивали да все впустую.

  – Один последний звонок в прошлом году чего стоит! – Включился Стас. – Мишаня речь зубрил, зубрил, а как надо выступать, переволновался и все забыл. И тут на сцену явился наш герой! Плакали все!

  – Я же говорю, во мне слишком много гениальности!

  Повисла звенящая пауза. И Никита собирался держать ее как можно дольше.

  – Может, к музыке приступим? – Испортил все Толик, одевая гитару. – Высказать свое восхищение этому надутому индюку мы всегда успеем. Часа не пройдет отсюда погонят. Так что давайте начнем.

  И тут лицо Никиты впервые, наверное, с самого утра, омрачилась гримасой серьезности. Маша традиционно трижды стукнула палочками. Стас обнаружил потрясающе поставленный голос. Да и играли довольно не дурно.

Я так тебя ждал,
Конечно, же, ждал,
С безжалостным Завтра поспорив на жизнь,
И в прошлом своем,
Ответы искал,
И грустно Сегодня шептало: «держись!»

  С третьего куплета губы Киры растянулись в широкой улыбке, и она уже не сходила с лица до конца песни. Ближе к концу начав слегка притоптывая прихлопывать, с последним аккордом она и вовсе захлопала в ладоши.

  – Ну как? – С надеждой спросил Никита.

  – Отвратительно! – Не снимая улыбки с лица, сказала Кира.

  – Почему? – Немного расстроился Толик.

  – Вы все не слушаете, друг друга, ошибки в технике почти отсутствуют, а вот созвучия нет. Стас то торопится как на пожар, то ползет как черепаха. Никита не подстраивается, а играет отдельно. А вот ритмическая группа на высоте.

  – Но тебе же понравилось? – Удивился Стас.

  – Да, понравилось. Очень понравилось! У вас есть самое главное, того что не оказалось у меня. – Улыбка медленно сползла, и в глазах появились слезы.

  – Никита, зачем ты опять девочку до слез довел. – Возмутилась Маша из-за барабанов.

  – Так. – Протянул Никита. – Виновного уже нашли.

  – Теперь осталось придумать, что делать? – Сумничал Стас, изображая активную мозговую работу.

  – Да это как раз не сложно. Вам бы и Толя все объяснил, если бы на ансамбль ходил, ну, или в квартете играл бы.

  Кира достала из рюкзачка форматную тетрадь, на пружинке, и, открыв на чистой странице, быстрыми и уверенными движениями набросала нотный стан, не забыв изобразить басовый и скрепочные ключи.

  – Вот смотрите, вы играете вот так. А надо вот так. – Сказала она, разбросав по линиям точечки с хвостиками. – Вот здесь можно еще вот так, но в принципе это рискованно.

  – Нет! Так нельзя поступать с моими произведениями! – Внезапно возмутился Никита.

  – Но так музыка будет намного ровнее и мелодичнее, чем в первом варианте. Вот здесь ты ее рубишь, и она облетает как обрывки бумаги!

  Спор продолжался минут пять, Кира настаивала, что здесь надо играть стаккато вместо легато. Никита вошел в раж, отстаивая каждую запятую, поставленную не там, в азарте они ни чего не замечали вокруг. А за них уже стали болеть. Стас предпочел скрипачку, Мша незабвенного композитора, Толя сохранил заинтересованный нейтралитет. В итоге Никите пришлось идти на уступки.

  – Так. – Подвела итог после окончательного согласования мелодии Кира. – Вроде все ровно и без ошибок. Но начинать надо крещендо! Ясно?

  – Стас взгляни. – С какой-то безнадегой попросил Никита, указывая на тетрадь. Пыл опытного спорщика спал, и реальность постучалась, причем очень громко.

  – Бесполезно, я в этих червяках и головастиках ни чего не понимаю.

  – Как же ты на клиросе каждое воскресенье поешь?

  – Там все по-другому. Другой ряд, другой строй. По-научному называется «пение на подобны». Нет там ни миноров, ни фа диезов, ни с позволения сказать мажоров.

  Гоголь, немая сцена.

  – Ну, ты хотя бы напой! – Голосом кающегося грешника произнес Никита. – Мы не такие нотные гении чтоб ноты с листа слышать.

  – Так чего мы с тобой тут десять минут спорили. – Очень весело, по детски, рассмеялась Кира. – Интересно как ты вообще свою музыку записываешь.

  – А Толик на что? – Стараясь разжалобить интонацией, проговорил Никита. – Я из-за этой сальфеджи музыкалку бросил.

  – Может, к музыке приступим? – Маше не терпелось попробовать, то над чем так бескомпромиссно бились эти двое.

  Как и договорились, первым вступил Стас за ним Никита, все заиграло новыми красками, и это не осталось не замеченным, четвертый куплет прозвучал особо хорошо. И тут же Маша дала сигнал, повторить, фиксируя не плохой результат. И на этот раз, Никита, правда, в рамках советов Киры пустился в осторожный эксперимент, экспромт удался на славу.

  – Здорово! – Воскликнула Кира, хлопая в ладоши, едва не прыгая на одной ножке. Но почти сразу спохватившись, напустила на себя строгости, и ткнула пальцем в тетрадь: – И все же здесь, ты сыграл не так как в нотах.

  – А зачем играть как в нотах? – Пожал плечами Никита. – Получилось ведь классно!

  – Ну, также композитор задумывал! Ты же сам так написал!

  – Ну и что я написал я и переписал.

  – То есть играть, как хочется? – Озадачено спросила Кира. Ее очень удивило это простое открытие.

  – Ну да как в джазе! – Никита лучился энтузиазмом. – Давайте еще разок! Обнулим подсознание, откроем наши чакры и предадимся безумию веселья.

  Музыка захватила. Кира стала подсознательно в полголоса подпевать, подстраиваясь под достаточно низкий голос Стаса. На втором куплете он кивнул на второй микрофон, но Кира немного смутившись, слегка помотав головой, осталась на месте, а на строке:

Я понял тогда,
Что жизнь, как вода,
Меняется часто, смывая тоску.
Ругая себя,
И только себя,
Ведь с прошлым проститься я не могу.

  Показались слезы. Но ненадолго в финале импровизируя, Никита сцепился со Стасом. Кто был бенефициаром этой музыкальной дуэли, сказать сложно, по сколько победителя не оказалось.

      ***

  Зима вовсю стучалась в пока закрытую дверь, и солнце, уставшее от труда обогревать почти уже окоченевшую землю своим светом, ложится пораньше спать. Охраннику не пришлось подниматься на второй этаж и выгонять горе музыкантов, они переполненные весельем спустились сами, и быстро попрощавшись, разошлись по домам.

  – Ты же знал, что Никита не владеет нотной грамотой, чего молчал? – Спросила Кира с наигранным негодованием. Она возвращалась домой вместе со Стасам, ведь они уже целых четыре дня жили по соседству.

  – Извини, но вы так забавно смотрелись, у меня не хватило сил остановить этот спектакль. – Стас выглядел как кот, спрятавший мышку делая вид, что ее вообще нет. – Никита такой упрямый, что слов нет!

  – А вы давно дружите?

  – Да, наверное, всю жизнь. Я же раньше жил на Полевой, в двух шагах от него. Все случилось первого Сентября, Как сейчас помню: сижу на третьей парте, около окна, и тут смотрю, один мальчишка с меня глаз не сводит. Я так перепугался, перебрал в голове всех знакомых, ни чего не вспомнил. А он подошел на перемене и сказал, что он меня знает, мы в одном детском саду были. И все равно я его не вспомнил, но дома посмотрел фотографии и даже обрадовался, что хоть с кем-то пообщаться можно будет. Как же я ошибался!

  – А где он так здорово научился играть на гитаре.

  – Он же в музыкалке на мандолине тренькал.

  – А не на пианино?

  – Это он сначала ходил на пианино, пока сольфеджей не придавило, а мандолина была уже потом, правда с тем же результатом.

  – Я помню, как в шестом классе он заставил плакать учительницу по музыке, когда сыграл на уроке мелодию из фильма «Тот самый Мюнхгаузен».

  – А ты откуда знаешь?

  – Что? Ты что меня не помнишь?

  – Нет!

  – Мы же с пятого по шестой класс, до развода по специализации учились было смысла.

  – Правда, я не помню! – Стасу очень хотелось вспомнить, но и врать тоже не хотелось.
Кира достала смартфон и стала листать, показывая старые фотографии.

  – Вот, видишь, ты и я и тут тоже. Неужели ты меня не помнишь?

  – Прости, но… – Очень искренне развел руками Стас.

  – Да ты тут не причем, как меня можно было запомнить? Я была замороченной серой мышкой. С шести лет занималась на скрипке. Всю жизнь тратила лишь на это. Моя бабушка была педагогом, в музыкальной школе и от меня ни кто иного не ждал, только скрипка, только лучшая. Я плохо училась, много пропуская в школе из-за различных конкурсов, дополнительных занятий. Я жила скрипкой. И чем все кончилось?

  Кира остановилась, ей было тяжело говорить, она уставилась на мыски своих ботиночек, собирая все силы для продолжения разговора. Стас не торопил он физически почувствовал ту боль которую испытывала девочка.

  – Меня не взяли в гнесинку, и это полбеды, многих кого не взяли, потом без проблем в консерваторию поступают. Мне прям на экзамене в лоб сказали, чтобы я не мучила ни себя, ни родителей, что я бездарна и выше нынешнего уровня уже не прыгнуть.

  – Почему же?

  – У меня нет самого главного, таланта. Я играю как механическая машина, так профессор и сказал: «Как механическая машина».

  – Да разве такое можно говорить детям.

  – Не можно, а нужно. Да все правильно, на самом деле, чего как добрый хозяин хвост по частям резать. – По подбородку стала спускаться слеза, а затем и вторая.

  – Эй, ты чего! – Испугался Стас.

  – Мне просто грустно. – Она повернула голову в сторону от Стаса, что б тот не видел слез, и они стали стекать по шее. Стас решительно подошел и обнял Киру, так что её нос уткнулся в его ключицу.

  – Если поплачешь, то станет легче, я знаю, а еще лучше расскажи что на сердце. – Он сказал это почти шепотом и из-за этого его голос показался ещё ниже.

  – Мне горько от того что моё существование, которое мне привили каждый день каждый час каждую минуту оказалась ложным. А вот у Никиты это есть, его эта музыкальность разорвет в клочья, если он хоть на мгновение остановится. И у тебя это тоже есть. А вот мне не досталось. Почему в вас этого так много, а во мне нет? Почему? – Из её глаз снова полились слёзы. – Я все силы потратила на мечту, может быть даже на чужую мечту. Какой смысл в жизни, если можно вот так ошибиться.

  – Да все будет нормально! – С какой-то не объяснимой уверенностью, в самое ухо шепнул Стас. И тут стекло треснуло, монохром хмурого вечера осторожно пробился закатом уходящего дня. Холод перестал колоть щёки и нос, и внезапно накрыло каким-то необъяснимым теплом. – Зачем на мечте ставишь крест. На свете есть многое, чем ты с легкостью заменишь скрипку. Переродись. Это как у Блока «Умрешь – начнешь опять сначала!»

  Стекло разлетелось в дребезги, открыв внезапно очистившееся небо и ярко алый закат.

  – Но это стихотворение не про это. – Она подняла опухшие от слез глаза и заглянула в лицо Стасу.

  – Какая разница?

  – Большая! – Осколки не когда не пробиваемого стекла растаяли как льдинки, и тут же испарились, не оставив даже облачка пара. Кира улыбнулась, не сводя глаз с глаз Стаса.

  – Спасибо!

  – За что?

  – Что выслушал, что успокоил, вообще, что вот таким оказался, что сюда переехал. Пошли домой.

  Весь остаток пути они прошли, молча, те переживания, что свалились как снег на голову, надо было переварить. Заговорить Стас решился только в подъезде:

  – Слушай! Давай постоим на лестничной площадке. Ну, или вон на подоконнике посидим.

  – Зачем?

  – Просто ты заплаканная, – почему-то сразу смутился Стас. И не решительно, нащупывая каждое слово, как сапер при разминировании, продолжил: – а если домашние увидят, то подумают, что кто-то обидел, а узнают, что я с тобой был, то на меня дома наезжать будут. У меня сеструха, у, зверь в этих вопросах.

  – У меня родители в Москве работают поздно приезжают. И посему дома нет никого.
Стас тут же куда-то заторопился, делая вид, что последнюю фразу попросту не услышал.

  – Ну, тогда ладно, – невпопад проговорил он, дружески пожимая руку, – до завтра.

  – Зайдешь за мной утром? Вместе пойдём.

  – Да конечно, отсюда до школы не то, что раньше, не ближний свет.

      ***

  – М, да, всё шито белыми нитками. Похоже, она на тебя запала.

   – Это вот кто меня вчера величал: «Пошляком» и «Циничной сущностью». – Взвился Стас. – И вообще напомни, почему я тебе опять всё это рассказал.

  – Потому что я, умный, еще упёртый и твой друг, в конце концов, а главное мне очень интересно, почему ты пришел с очаровательной девушкой, а не стал ждать меня на нашем секретном месте.

  – Слушай, мы уже не в детском саду.

  – О чем и речь. Я же тебя не виню. Остаться наедине с девушкой, которая к тебе явно не равнодушна.

  – Во, во, давай мне еще 133 статью пришей в дело. А то год подходит к концу, а оно чего-то не потолстело.

  – Ну, ты уж прям в крайности тоже не кидайся. Ведь это так мило когда кто-то в кого-то влюблён!

  – Ты еще скажи кавайно! Или. – Стас сделал многозначительную паузу. – Колись, что у тебя было с Машей.

  – Разговор идёт не обо мне, а о тебя.

  – Она тебя случаем не покусала, а ну-ка покажи шею. Японских мультов еще не смотришь.
– Не лезь не в свои дела!

  – А в мои, зачем лезешь?

  – Я же сказал что я упёртый! – Никита поставил жирную точку в разговоре и, желая, тут же, перевести тему, добавил: – И ни чего плохого в японских мультиках нет.

  – Явно покусан. – С торжеством в голосе подытожил Стас.

  – И не смей называть их мультиками, это анимэ.

  Оба так увлеклись дружеской перепалкой, что не заметили, как Дарья Егоровна учитель истории подкралась на расстояние удара линейкой.

  – Я понимаю, этот разговор очень важен для вас, но сейчас идёт урок. Может, всему классу расскажешь? Рощенский?

  – Да с превеликим удовольствием! Дарья Егоровна. А дело было так, мой лучший друг, Стас Малкин, вы же все его прекрасно знаете, кстати, вот он рядом сидит…

  – Замолчи! – Шепотом, зашипел Стас. Ведь с Никиты станется, вывалить всю его историю на головы ни в чем не повинных одноклассников. С другой стороны он уже столько насочинял небылиц про Стаса, что в правду уже давно ни кто не верит, как не поверили тому мальчику, что постоянно кричал: «Волки».

  – Нет! – Спохватилась учительница, останавливая записного балабола. – Это конечно очень интересно и познавательно, но лучше расскажи, что произошло в тысяча восемьсот шестьдесят первом году.

  – Я бы рад. Но посудите сами, это было очень давно, и может быть не правдой. Меня тогда не было, не видел я этого собственными глазами. И посему стоит ли вводить в заблуждение моих столь горячо любимых одноклассников.

  – Не надо радоваться своему невежеству, – сдалась учительница, – упали во враг и ножками так ахаххахаах. Садись. Лоботряс.