Зато жена молодая...

               
      В этом году лето долго не приходило. Вернее оно пришло как положено - в июне, но теплом не баловало. Скорее всего, причиной установившемуся холоду предшествовала удивительно дружная весна, которая в самом начале мая переросла в необыкновенную жару. На майские праздники народ, впервые в кои веки за много лет, в прямом смысле, разделся до трусов и купальников. Некоторые умудрились за десять дней заметно обгореть на палящем солнце, активно упражняясь с лопатой на дачных грядках или неосмотрительно распластавшись у водоема на пикнике. Изумительная, необыкновенная погода, установившаяся на непродолжительный период, так расслабила население средней полосы России, что, когда природа, словно спохватившись собственной неосмотрительности, вернула температурный режим к положенным для этого времени года характеристикам, народ недовольно зароптал. Мать-природа, даровавшая людям сказочные по своей прелести дни, ропоту возмутилась. Температура воздуха на улице сразу рухнула ниже положенной нормы на целых восемь градусов, а потом пошло-поехало: то ливневые дожди, переходящие в град, то заморозки на земле, то холодный шквалистый ветер. Казалось, вся эта непредсказуемая чехарда учила людей уму-разуму: будьте граждане благодарны за дарованную благодать  и не возмущайтесь тому, что изменить не в силах и дается вам свыше.
               
     Затянувшиеся холода нарушали не только психосоматическое состояние граждан, сопровождая его скверным настроением, устойчивой депрессией и простудными заболеваниями, они внушительно били по карманам. Женская часть городского населения разорялась на колготках, которые приходилось носить до середины июля и кутаться в теплые шерстяные вещи, надоевшие еще с зимы. Водители застревали в длинных пробках, поскольку в России, что снег, что дожди - явления форс мажорные, всегда чреватые многокилометровыми столпотворениями автомобильного транспорта. Обладатели машин тыркались в очередях на всех трассах и улицах, ведущих к месту работы или к дому. Жгли бензин, выбрасывая весьма немалые деньги в виде выхлопных газов просто-напросто на ветер, мотали нервы из-за «наглых козлов», бесцеремонно перестраивающихся на чужую полосу движения, в мыслях составляли оправдательные монологи для начальства по причине заметного опоздания.
                И вот, когда последние надежды на теплую летнюю погоду рухнули, Мать-природа пожалела таки россиян. В одну ночь сменился ветер и к утру кардинальные перемены не заставили себя ждать. Столбик термометра с умопомрачительной скоростью подскочил к тридцати градусам. Складывалось впечатление, что заблудившееся на широких просторах России лето, наконец, нашло дорогу на европейскую часть. И опять, уж в который раз, «слишком хорошо», стало очередным «плохо». На дальних подступах к городу загорелись торфяники. Увлекаемая южным ветром гарь, стелилась маревом над землей. На более менее высоких участках поверхности земли она еще как-то рассеивалась, а в низинах застаивалась плотным туманом, выедающим глаза и раздражающим гортань. Люди надевали на лица марлевые маски, но эффект от подобного предохранения собственного здоровья был минимальным. Из телевизионных программ новостей знали о борьбе с пожарами, однако самочувствию от этого лучше не становилось. Особенно страдали старики и дети. Детей родители еще вывозили на время из зоны чрезвычайной ситуации, а вот старикам  было совсем невмоготу. Все взоры обратились к врачам. Скорая носилась по городу как подорванная, в больницах палаты и коридоры забиты койками с пожилыми людьми. В конце концов, с кошмаром справились, и жизнь наладилась. Между тем, стабильно жаркая погода не собиралась отступать. Работающее население запасаясь бутербродами, старалось не показываться на улице в обеденное время, гоняя чай и кофе в офисных помещениях. Те, кто не работали, терпеливо пережидали дневной зной сидя у телевизоров, а к вечеру, когда становилось хоть немного прохладнее, осторожно «выползали» поболтать на лавочке у подъезда или навестить продовольственные магазины.
                Алексей Николаевич Сокольников, высокий крайне худощавый старик, обладал очень интересным отличительным качеством. Его внешность, с одной стороны, имела ничем не примечательные характеристики, оставаясь совершенно обычной, рядовой. С другой стороны, чем-то неуловимым застревала в памяти людей хоть единожды с ним столкнувшимся. Трудно сказать, что же конкретно выделяло его из толпы ровесников. Казалось бы, блекло-голубые, частенько непроизвольно слезящиеся глаза, обнесенные по контуру бесцветными ресницами, нависший над глазами широкий лоб, переходящий в некогда роскошную, но давно потерявшую привлекательность, шевелюру, ничем не выделяли его. Торчащие в разные стороны уши, острый, несколько длинноватый нос и тонкие ниточки губ, дополняли образ заслуженного пенсионера. Вроде все черты лица имели вполне себе даже рядовой вид, но освещенные приветливой, располагающей улыбкой, становились мягче, теплее. Скорее всего, именно эта доброжелательная улыбка и притягивала внимание людей. Чего греха таить, на наших улицах не часто встречаются пожилые люди с открытой, по-детски наивной, не сходящей с лица, милой улыбкой. С лица расчерченного глубокими возрастными морщинами. Складывалось впечатление, что в прошлом мужчина был гораздо полнее и вот, в силу неизвестных обстоятельств, резко похудел. Кожа в соответствии с возрастными изменениями уже не имела эластичности необходимой для природной подтяжки лица, потому образовались морщины в виде рубленных шрамов. Длинные натруженные руки с узловатыми пальцами на кистях и набухшими венами, выдавали в нем труженика, зарабатывавшего свой хлеб физической работой. Невольное предположение оправдывало себя целиком и полностью, так как Алексей Николаевич действительно работал всю свою жизнь на буровой установке. Объездил весь Советский Союз с юга на север и с запада на восток. Непростые условия жизни в многочисленных командировках, закалили мужчину. Он научился в равной степени хорошо адаптироваться и к жаре, и к холоду, в отличие от своей законной супруги Зинаиды Егоровны.
               
     Жена по причине сложностей со здоровьем с холодом еще худо-бедно справлялась, жару переживала очень тяжело, безмерно мучаясь и страдая. У нее моментально подскакивало давление, учащалось сердцебиение, отекали конечности, страшно болела голова, заметно учащались приступы удушья. Безусловно, крупное телосложение при невысоком росте играло в ее страданиях немаловажную роль. Значительный излишний вес способствовал множеству проблем с самочувствием. Однако при всех усилиях и стараниях женщины, справиться с ним не удавалось. На короткое время, под воздействием диет, терялось от пяти до восьми килограммов, но по завершении ограничений, килограммы набегали быстро. Жить приходилось со всеми жировыми «накоплениями».
               
     При всем при том, Зинаида Егоровна не выглядела рыхлой развалюхой с трудом переставляющей ноги. Наоборот, ее энергичный характер никого не оставлял в покое, гнал женщину вперед в темпе молодого скакуна, несущегося в авангарде жизненной гонки. Бесспорно оставаясь толстушкой, она везде и всегда успевала, находясь в водовороте дружеских и городских событий. Алексей Николаевич старательно оставался в стороне от общественных мероприятий, в то время как, Зинаида Егоровна, что называется, постоянно рвалась в бой. В связи с продолжительной жарой, усложнившейся торфяными пожарами, возрастные супруги избегали выходить из дома на раскаленный и задымленный уличный воздух, пока не закончились продовольственные запасы и, не опустел неизменно наполненный, холодильник.
               
     Решимости осуществить вылазку в окружающий мир добавило и очередное вмешательство близкой приятельницы Зинаиды Егоровны – Аллочки. Накануне вечером раздался громогласно требовательный телефонный звонок, и уже в четвертый раз за текущие сутки шальной голос подруги назидательно оповестил:
- Зиночка, я совсем забыла тебе сказать очень важную новость. Вернее, всякий раз сегодня хотела тебе сообщить и всякий раз сначала сбивалась, а потом и вовсе забывала. Теперь уже укладываясь спать вспомнила, что тебе то и не сказала . . . - в трубке зашуршала бумага, раздалось кряхтение сопровождаемое прерывистым дыханием.
- Ну, не тяни, в конце концов, а то опять забудешь, - подгоняла Зинаида Егоровна, нетерпеливо переминаясь и позевывая в прихожей у телефона. Она только вышла из ванной и намеревалась расслаблено забыться сном в собственной постели. Несвоевременная инициатива подруги, честно говоря, раздражала ее.
- Бумажку, на которой записала сообщение, уронила прямо под ноги. Пришлось наклоняться и шарить в темноте по полу.
- Почему в темноте? У вас нет света? Авария?
- Нет никакой аварии, просто я забыла щелкнуть выключателем, - опять прерывистое дыхание. - Вот, включила свет. Читаю . . . То ли свет слабый, то ли каракули у меня не разборчивые . . .  «Двадцать первого июля состоится открытие магазина «Привет» на первом этаже здания бывшего универмага» . . . Будут торговать продуктами питания. Большие скидки в день торжественного открытия . . .
- Ты мне сегодня уже эту новость говорила, - нетерпеливо перебила Зинаида Егоровна. - Мы с Алексеем вечером сходим.
- Во сколько?
- Говорю же - вечером.
- Ладно, я пойду прямо к открытию на разведку. Потом звякну. Пока, - не дожидаясь ответа, Аллочка шлепнула трубку на аппарат.
               
     Важное событие по открытию нового продовольственного магазина Зинаида Егоровна пропустить никак не могла. Идти с утра не представлялось возможным, все надежды переносились на вечер. В крайнем случае, Аллочка сразу доложит результаты разведки и тогда они с мужем определятся с покупками и необходимостью бежать ли по жаре в магазин. Первый звонок от подруги раздался в половине одиннадцатого на следующий день.
- Знаешь, Зинаида, ничего хорошего. Все как всегда и скидок особенных я не наблюдала, - голос звучал устало и разочаровано. - Полина Андреевна нахвалила, а я, дура, поверила. Обычный магазин, ничего особенного и цены ломовые. Скидки есть, но на барахло. У нее, понятное дело, там внучка Маринка работает, потому старается народу побольше созвать . . .
- Аллочка, так нам с Алексеем лучше не ходить? Сама понимаешь, лишний раз из квартиры в такую жару высовываться не хочется, а к этому «Привету» тащиться надо, - по-деловому выспрашивала женщина. Ей не хотелось напрасно наматывать расстояние, гонять за собой мужа.
- Даже не знаю, - замешкалась Аллочка. – Может быть, мне не попалось на глаза ничего хорошего, а тебе понравится. Сходите уж ради интереса. Там за магазином, в сторонке, установили овощной киоск. Такой голубенький. Когда я ходила туда, овощи завозили свежие. Ждать окончания разгрузки не стала. Вы бы посмотрели заодно. А вечерком я тебе позвоню. Чем гниль магазинную брать, уж лучше нормальными овощами закупиться. Пусть понемножку, на множко все равно денег нет.
               
     Супруги вышли из дома в шестом часу вечера. Многолюдный поток спешащих по своим делам людей, говорил о том, что рабочий день закончился и народ, как муравьи перед закатом, спешили в свои муравейники, по ходу следования решая собственные проблемы. «Нужно было еще с пол часа подождать. Основной наплыв спадет, тогда потихоньку шаркай по полу пустым улицам, - раздраженно подумалось Зинаиде Егоровне. - Теперь, поди, и очереди еще». Прихватив с собой пару тряпичных сумок, сшитых собственноручно хозяйкой, муж с женой потихоньку, не торопясь, придерживаясь затененных участков тротуара, в первую очередь посетили аптеку. Там на радость посетителям работал мощный кондиционер. Отдышавшись в прохладном помещении, отважились на второй рывок.
               
     На подступах к основной цели своего непростого путешествия Зинаида Егоровна первая обратила внимание на маячивший сквозь густую листву, голубой павильон. Чтобы подойти к строению, пришлось сойдя с аллеи, повернуть на пересекающую ее проезжую дорогу, которая  обходя здание магазина, упиралась в просторную площадку. Ухоженная асфальтированная площадь за двухэтажным зданием «Привета», по всей видимости, выполняла несколько функций: служила «задним двором» главного объекта торговли, местом стоянки для машин покупателей, «пяточком» для вспомогательной, частной, торговли овощами. Киоском, скорее всего, владел, как это у нас частенько встречается, либо директор магазина, либо кто-то из его родственников.
               
     Когда супруги вышли из тени и направились к овощной торговой точке по раскаленному асфальту, прогретому за целый день прямыми лучами огнедышащего солнца, у киоска разгружался грузовой фургон Газели. В окошечке, где и происходило обслуживание покупателей, висела табличка с кривой надписью «Принимаю товар». Не обращая внимания на растерянность мужа, Зинаида Егоровна деловой походкой, обошла Газель и исчезла из поля зрения за торговой точкой. Резкое исчезновение жены, не вызвало у Алексея Николаевича ни раздражения, ни недовольства. Подобная манера поведения: вот так запросто, без пояснений, оставить партнера и отправиться выяснять детали сложившейся ситуации, была абсолютно приемлема в отношениях близких людей. Пока Зинаида Егоровна производила разведку боем, мужчина разглядывал внезапно появившееся строение. Вернее, строением киоск можно было назвать с большой натяжкой, поскольку представлял собой вагончик-бытовку с небольшой дощатой пристройкой. Вся эта «сборная солянка», выкрашенная в ярко голубой цвет, смотрелась необычным красочным пятном на фоне густой сочной зелени. Какой-то цирковой вид добавлял и желтый козырек из плотной ткани, нависший над стеклянной витриной. Самодельная, довольно грубой, топорной работы, витрина представляла собой замененную глухую переднюю стену вагончика на толстое стекло с трехэтажными стеллажами для товара. Здесь, на полках стеллажей размещались несколько сортов томатов, огурцы, зелень, персики, груши и прочая произрастающая всякая всячина. Цены на овощи и фрукты были значительно выше нежели в магазинах. Не успел еще Алексей Николаевич подетальнее сопоставить стоимость товара в киоске с магазинным, как вернулась, тяжело дыша, Зинаида Егоровна:
- Леша, разгружать и оформлять товар еще будут минут пятнадцать. Пошли, пройдем в магазин, а потом вернемся сюда. Зачем здесь торчать без дела? Купим продукты . . .
               
     Пока жена строила разумные планы на ближайшие пятнадцать минут, мужчина достал из кармана светлой рубашки пачку сигарет, из брюк вынул зажигалку и спокойно, не торопясь, закурил:
- Ты бы лучше, Зина, шла домой. Чего ты увязалась за мной? С утра тебе было плохо, да и теперь тяжело дышишь. Я сам куплю необходимое и принесу. Иди, полежи, лекарства прими. Я разберусь с продуктами.
               
     Забота мужа произвела на женщину раздражающее впечатление, будто внезапно возникшая красная тряпка перед глазами быка.
- Что это ты меня гонишь? Я еще новый магазин не осмотрела. Там наверняка прохладно. Чувствую себя в общем нормально. Пошли. Ты постоишь у окошечка, а я похожу. Чего здесь, на жаре, торчать?
- Не хочу. Ты иди одна. Посмотришь, приценишься, потом придешь за мной, вместе закупимся. Я пока в тенечке постою около киоска. Это только пока людей нет, закончится разгрузка и набегут. А так я первый буду.
               
     Жена оценивающе посмотрела на мужа, словно прикидывая, есть ли смысл в его словах и насколько разумно оставлять мужчину на раскаленном воздухе. По-видимому, предложение нашло обоснование в голове Зинаиды Егоровны, поскольку она хоть и нехотя, все же согласилась с доводами супруга.
- Хорошо. Спрячься в тени рядом с палаткой. Я постараюсь недолго, - распорядилась приказным тоном и направилась, было, в сторону магазина.
- Зин, что купить то? - спохватился муж. - Вдруг ты не успеешь к открытию.
               
     Зинаида Егоровна в непонимании обернулась, прикинув потребности семьи, крикнула:
- Два килограмма картошки, килограмм моркови, килограмм лука и капусту.
               
     Несколько секунд подумала, скорректировала заказ:
- Нет. Один килограмм картошки и по пол кило морковки с луком. Капусту бери маленькую. Слышишь, маленькую,  - развернулась и, шаркая шлепанцами, продолжила свой путь к назначенной цели.
               
     Пока супруги обсуждали стратегию и тактику в сложившейся ситуации. Со стороны за ними наблюдала немолодая уже продавщица овощей и фруктов. Она нетерпеливо выскакивала из-за Газели, словно черт из табакерки, бросала любопытно-контролирующий взгляд на пожилую пару и, убедившись, что те намерены отовариться в киоске, исчезала за машиной. На протяжении разгрузки от хозяйственного, «служебного» входа слышались ее звучные распоряжения, громыхание ящиков и раздражительное ворчание помощников, один из которых, без сомнения, работал водителем Газели, второй - экспедитором. Молодые мужчины пытались грубо, даже несколько хамовато, донести, что они не обязаны заниматься погрузо-разгрузочными работами и не обязаны переставлять ящики с места на место. Однако языкатая, определенно видавшая виды продавщица, умело руководила работой, успевая «поперчить» и «посолить» свою речь отборным матом. Она не обращала внимания на их злобное ворчание. В самом деле, не таскать же ей, хрупкой женщине, пусть даже внушительных габаритов, тяжелые ящики с товаром?
               
     Оставшись в одиночестве после ухода жены, старик направился к киоску. Желтый, защитный козырек, своими размерами обеспечивал тень только над витриной и никак не ограждал покупателей от солнечных лучей. Для того чтобы отовариться, приходилось всю очередь выжидать на открытом солнцепеке. Алексей Николаевич решил напрасно не мучиться: выяснить обстановку и на время спрятаться в тень. По всему периметру площади росли высокие, аккуратно подстриженные кусты, которые вместе с раскидистыми молодыми кленами и липами служили нарядной естественной изгородью. Прямо за ней шумела беспокойная жизнь огромной детской площадки, которая состояла из хоккейной коробки и целого развлекательного городка. В хоккейной коробке, судя по оглушительным крикам и грохоту от ударов мячом, мальчишки-подростки гоняли футбол. Над детским развлекательно-спортивным городком тоже стоял визг и писк ребятишек младшего возраста. Помешать детям получать удовольствие от игры, не могла никакая жара. А заботливые мамочки, тем временем, сбившись в небольшие стайки, расселись на лавочках в тени деревьев и увлеченно щебетали на свои женские темы.
               
     Любопытный мужчина костяшками пальцев осторожно постучал в закрытое окошко. Окно открылось, в проеме появилось красное, с капельками пота на лбу и носу, лицо женщины.
- Очень вас прошу - подождите еще немного, мы заканчиваем, - извиняющимся тоном попросила она. - Сейчас машина уйдет, я вас отпущу.
- Вы уж меня простите. Я на витрине не заметил картошки. Есть? А то может быть мне и стоять не надо?
               
     Алексей Николаевич чувствовал себя очень неуютно. Получалось так, что продавщица занимается делом, старается быстрей отпустить машину и начать обслуживать людей, а он из-за своей несчастной картошки отвлекает ее. Но в то же время не хотелось напрасно ожидать.
- Привезли, все привезли свежее . . . ждите, - окошко захлопнулось.
               
      Не успел мужчина определиться идти ли ему в тень или уж держаться у закрытого окна, как позади него сначала раздалось рычание мотора, потом резкий визг тормозов. К великому огорчению подкатила еще одна Газель. Из нее выпрыгнул молодой хрупкий паренек и вприпрыжку направился к служебному входу. Положение осложнялось. В растерянности мужчина топтался у окна. Словно прочитав его мысли, появилась продавщица. Одной рукой она прижимала к синему халату документы, другой - несла старый, добротный ящик, сколоченный, скорее всего, еще в советские времена, во всяком случае, его внешний вид был именно оттуда.
- Садитесь на ящик под деревом в тенечке. Не бойтесь, он крепкий, - она расценила молчание покупателя, как сомнение в прочности предлагаемого места отдыха. - Во второй машине товара немного, быстро управимся. Зато купите все самое лучшее и свежее.
               
     Изумленный заботой и вниманием достаточно грубой, взрывной женщины, Алексей Николаевич несмело потянулся к ящику. Его лицо одновременно выражало смущение и непонимание происходящим. Это неустойчивое состояние чутко уловила продавщица. Сквозь искренний, негромкий смех она произнесла:
- Да вы не бойтесь меня. Здесь у меня работает дочка. У нее заболел ребенок, вот я ее и подменяю. Сами знаете, на работу теперь трудно устроиться, теперь даже за день простоя сразу увольняют. Я много лет отработала в торговле, ящиков да коробок натаскалась на всю оставшуюся жизнь. Сама работать не могу, а дочку подменяю.                Я вашу жену знаю. До конца дней своих буду благодарить Зинаиду Егоровну. Она, еще когда работала участковым педиатром, дочку мою новорожденную от смерти спасла. Замечательная женщина. Весь город ее знает и любит. Много добра людям сделала. Вы посидите, отдохните, машину отпущу и вас по высшему классу обслужу . . .
               
     Растроганная собственным откровением продавщица, как-то мило, застенчиво улыбнулась и, удаляясь, еще раз попросила:
- Вы только дождитесь . . . очень прошу . . . дождитесь . . . 
               
      Полная фигура немолодой женщины проворно просочилась за киоск, в небольшую щель между пристройкой и машиной. Алексей Николаевич на минуту застыл в нерешительности под палящими лучами солнца. Ему, безусловно, хотелось справиться с актуальной проблемой по закупке овощей, ведь дома хоть шаром покати. Да и порадовать супругу было бы совсем не лишним. Конечно, можно махнуть рукой на ожидание  и отовариться в магазине. Зинаида Егоровна не осудит его, наоборот, даже одобрит разумный поступок. Но ведь он сам прекрасно понимает, что качество купленного в магазине товара существенно уступит тем отборным овощам, которые подберет для них благодарная продавщица.
               
     Прикинув все «за» и «против» мужчина все же решил набраться терпения и в тенечке подождать окончания разгрузки. Подняв разморено-лениво грубо сколоченный ящик, Алексей Николаевич проводил взглядом отъезжающую первую Газель. В освободившемся проеме нехотя, с искаженным от возмущения лицом, показался водитель второй машины. Его вид и походка говорили о нежелании выполнять погрузочно-разгрузочные работы, на которые изначально не подписывался. Не задерживая взгляда на парне, мужчина направился в сторону ближайшей тени молодого раскидистого клена. Удобно устроился на широком, устойчивом ящике. От пустого созерцания окрестностей мысли неосознанно вернулись к благодарности незнакомой женщины. Добрые слова, внимание и забота постороннего человека, радостно-нежное тепло разлились по сердцу. Всегда приятно слышать похвалу в адрес близкого человека, в эти моменты мужчина ощущал собственную сопричастность к позитивным поступкам жены. Впрочем, за более чем пятьдесят лет совместной жизни они с Зинаидой Егоровной давно стали единым целым: радовались и огорчались по одним и тем же поводам, грустили и мечтали об одних и тех же вещах, любили одних и тех же людей.
               
      Супруги поженились, когда им только-только исполнилось по восемнадцать лет. Симпатичная своим простеньким миловидным личиком и хрупкой, словно кукольной, фигуркой, умненькая Зиночка, окончив второй курс медицинского института по специальности - педиатрия, перешла на третий. Высокий, болезненно худой Алексей, в силу сложившихся семейных обстоятельств не мог себе позволить учебу в высшем учебном заведении. Он успешно одолел геологический техникум. Сама по себе профессия буровика уже предполагала постоянные командировки, что молодого человека абсолютно не напрягало ни во время поступления, ни в период обучения. И только влюбившись в Зиночку, парень понял какого дал маху. Леша довольно долго не мог решиться сделать предложение девушке, которую любил искренне всей душой. Всякий раз его пугала возможность услышать отказ на предложение руки и сердца, не потому что не «вышел» внешностью или характером. Он прекрасно понимал, что не каждая согласиться связать судьбу с мужчиной, которому уготовано годами скитаться по далеким, не обустроенным просторам огромной страны.
               
      Наконец парень собрался с духом и к своей неописуемой радости, услышал еле слышное, сокровенное - «да». Потом долгие три года на Тихоокеанском флоте, ведь службу по защите Отечества никто не отменял. За это время Зиночка закончила институт и, воссоединившаяся семья, отправилась в свою первую, в то же время, последнюю совместную командировку на Урал. Там родились близняшки - доченька Ниночка и сынок Коленька. Мотаться по стране с двумя малышами не представлялось возможным, благо Алексею выделили небольшую двухкомнатную квартирку в рабочем поселке Подмосковья, где Зиночка с детьми бросила якорь. Алексей, теперь уже в одиночку, продолжал «путешествовать» по деревням и весям, монтируя и эксплуатируя буровые вышки. Работа тяжелая: выходить требовалось в любую жару или холод, при полном отсутствие элементарных удобств, со скудным рационом питания. А рядом, в непосредственной близости, дикий мир животных.
               
     На праздники, подкопив отгулов, или в отпуск, глава семьи непременно спешил к семье - к жене и детям. Зарабатывал буровик хорошо, все деньги нес домой, для себя оставлял сущие пустяки. Зиночка отчаянно ругала мужа, но в ответ слышала неизменное: «У меня все есть». Женщина, между тем, работая в детском отделении больницы, вела прием в поликлинике, откликалась на просьбы знакомых и совсем незнакомых матерей. Воспитанная в лучших социалистических традициях, частные услуги оказывала совершенно бесплатно. Для нее, по истине, главным была помощь маленьким больным, а совсем не деньги. Помогала она честно и добросовестно, с полной самоотдачей. Люди видели старания врача и ценили за это, поэтому в поселке, пожалуй, не проживало мамы, которая не знала бы Зинаиду Егоровну.
               
     Как-то быстро, совсем незаметно выросли близняшки. Нина закончила в Текстильном институте кафедру «Художественного моделирования, конструирования и технологий швейных изделий». До девяностых работала в Московском доме моды. Позже, под воздействием судьбоносных перемен в государстве, перешла к известному модельеру и теперь частенько выезжала за границу с показами. Удачно вышла замуж, родила двоих детей. Коля закончил Институт нефти и газа, факультет геологии. Много лет колесил по Сибири с изысканиями. Невесту привез из Якутии, женился. Капитально обосновался в Москве, работал в серьезной нефтяной компании, растил детей. Алексей Николаевич в «книге» памяти своей судьбы вернулся на несколько страниц назад. Дети выросли как-то сразу молниеносно, буквально в два совсем не затяжных прыжка. Первый прыжок продлился от рождения до окончания детского сада. Когда родители «приземлились» на выпускном празднике в стенах детского учреждения, они вдруг поняли, что вместе с детским садом позади осталась счастливая беззаботность не только шустрых, любознательных малышей, но и их самих. Закончились не обремененные времена: накормил, переодел и спать положил.
               
     Теперь, как дамоклов меч в течение десяти лет над совестью и ответственностью родителей «нависла» школа. Еще вчера маленькие смешливые Ниночка и Коленька, сегодня заметно повзрослев, перевоплотились в усердных, ответственных школяров. Учились ребята легко, без троек, активно занимались спортом и общественной работой. Прыжок из детского сада к окончанию школы, этот розово-голубой период, лишь иногда с оттенками серых полу тонов, через десять лет успешно закончился. Вот тогда не дети, а скорее, в большей степени родители, встали перед пониманием, что закончилась золотая пора детства и теперь необходимо определяться с будущим. Отец с матерью не давили, своих взглядов не насаждали, приняли их выбор, как данность. 
               
     В материальном плане у семьи тоже складывалось вполне себе благополучно. На выделенных больницей, поблизости от рабочего поселка, шести сотках земли построили скромный домик. После многолетнего стояния в очереди, наконец, купили шестерку Жигулей. Только с жильем никак не везло. Как вселились по молодости в хрущевскую двушку, так и прожили в ней всю жизнь. Алексей Николаевич не умел стучать кулаком по столу, а люди непорядочные этим постоянно пользовались, из года в год отодвигая семью за рамки остро нуждающихся. С годами на даче управляться становилось все труднее. Сын с дочерью давно выросли, создали свои семьи и разъехались. Теперь у них свои заботы-хлопоты. Если и выбирались со своими семьями на природу, то уж совсем не для работы на земле. Родители не осуждали родных. Действительно, ребята много и успешно работают, разве не имеют права поваляться на солнышке, поесть шашлыков, зарядиться здоровьем? Внуки тоже не испытывали желания пластаться вместе со стариками на добровольных плантациях. У них неизменно находились неотложные дела в городе. И на них старики не собирали обиды.
               
     С годами сил становилось все меньше, а заботы о земле и доме не убывали. Да еще характером Алексей Николаевич с Зинаидой Егоровной были схожи - не любили запущенности и беспорядка. Все у них неизменно в доме чисто, а на территории участка ухожено: грядки прополоты, картошка окучена, в теплицах подвязано, про полив и заикаться нечего. Выращенный урожай тоже необходимо «довести до ума»: на зиму насолить, наварить, засушить и между детьми разделить. Самим то много ли надо? Неизвестно сколько времени продолжалась бы эта непосильная суета на даче, не оставь усопшие родители наследство Зинаиде Егоровне в Тверской области. Ветхий домишко в разоренной деревне стоил смешные деньги, но не в том суть. Именно сам факт его продажи навел на мысль реализовать все остальное движимое и недвижимое имущество, за исключением квартиры.
               
     Пенсии не хватало содержать собственность, платить взносы и налоги, а у детей просить денег - совестно. У них самих расходов хватало. Зачем дожидаться пока все рухнет или развалится? Да и для поддержания здоровья средства требовались, при чем год от года все больше и больше. Потихоньку продали дачу, гараж, старенькую машину и дом в деревне. Вырученные деньги поделили на три части. Одну часть оставили себе на ремонт квартиры, приобретение бытовой техники, а две другие отдали сыну и дочери. Вот тогда глаза у взрослых, солидных «деточек» открылись. Но дело уже сделано и назад хода нет. Впрочем, старики уже ни о чем не жалели. Как говориться: каждому возрасту свои заботы и свои радости. Теперь для каждого из них стало главным - забота о своем здоровье и здоровье своей половинки, чтобы  продолжительное рядом как можно дольше. Все остальное - суета сует.
               
      Вспоминая их с Зинаидой Егоровной царский подарок детям, Алексей Николаевич невольно мягко, по-домашнему, улыбнулся. У него нет оснований обижаться на ребят или предъявлять им какие-либо претензии. Звонят обязательно каждый день. Правда, приездами не балуют, после их посещений находят родители деньги то на тумбочке в прихожей, под справочником; то в кухне на полочке; то еще где. Видать хорошо усвоили жизненный урок. Они с женой возмущаются навязанным подаркам, но в душе все равно приятно. И опять, теперь уже грустная улыбка, пробежала по морщинистому лицу старика.
               
     В этот момент неожиданно раздался оглушительный визг тормозов. Пожилой мужчина, возвращаясь в существующую реальность, поднял задумчивые глаза. На площадку перед овощным киоском оголтело влетела черная дорогая иномарка. Она встала будто вкопанная в паре метров от сооружения. Переливающаяся под солнечными лучами черным перламутром, машина воспринималась межпланетным летательным аппаратом на просторном, в общем-то, хозяйственном дворе. Авто остановилось так близко от витрины вагончика, что с водительского сиденья, при желании, наверняка возможно было разглядеть не только ассортимент фруктов и овощей, но и цены на них. Плотно тонированные боковые стекла скрывали наличие пассажиров в салоне - в маленькой шикарной крепости. Однако соглядатаев на улице не наблюдалось, за исключением, разве что, старика сидящего на ящике, да занятых своим делом, копошащихся около разгружавшейся Газели, молодого мужчины и полной, взмокшей от жары, женщины.
               
     После продолжительной паузы водительская дверь медленно, сохраняя некую интригу, открылась. Из нее сначала появились мужские ноги в светлых, широких брюках, обутые в светлые же легкие мокасины. Потом плавно, неторопливо выплыло крупное нарядно одетое, мужское тело. Тело принадлежало пожилому, ухоженному мужчине, равно как и голова с жидкой, растрепанно-рыжеватой пародией на когда-то, безусловно, приличную волосяную растительность. На самом темечке и вокруг него лоснилась, отсвечивая на солнце, округлая лысина. На носу повисли, зацепившись за крупные, оттопыренные  уши, солнцезащитные зеркальные очки. Круглая форма оправы очков в сочетание с мясистым носом, пухлыми чуть вывернутыми наружу губами и обвисшей на скулах кожей, напоминали крота из детской сказки «Дюймовочка». Заметно оплывшая, обрюзгшая фигура говорила об отсутствии физических нагрузок и нарушении обмена веществ. Бледно серое лицо одновременно выражало надменное высокомерие и раздражение. Откровенное недовольство мужчины, скорее всего, было связано с вынужденной необходимостью покинуть прохладный салон и ступить в обжигающе-знойный ад улицы. Мужчина вразвалочку, еле переставляя ноги, бережно перенес себя к витрине киоска, словно это было не тяжеловесное тело, а как минимум хрустальная чаша, наполненная эликсиром счастья, который расплескать просто непозволительное преступление.
               
     Старый хозяин новой жизни пренебрежительно брезгливым взглядом окинул сооружение в целом, конкретно ни на чем не останавливая внимания. Скорее всего, скромное сооружение не произвело на взыскательного покупателя благоприятного впечатления поскольку подбородок его сморщился, а губы не смотря на свою, мягко говоря, припухлость, поджались до ниточки и провалились в рот. Он осуждающе бессловесно громко фыркнул себе под нос, как замученная досужими оводами лошадь. Несомненно, пожилой франт выразил бы свое осуждение более презрительно и театрально окажись в данное время на площадке перед киоском ожидающая публика, но в связи с тем, что являть свою игру не перед кем, манерный актер ограничился недовольным бурчанием под свой собственный нос.
               
     Пройдясь все той же взыскательной походкой сначала в одну сторону вдоль киоска, потом, потоптавшись на углу, медленно проследовав в обратном направлении, он с отсутствующим видом осмотрел полки с товаром. Со стороны складывалось впечатление, что чрезвычайно занятой гражданин старательно решает некую проблему: соответствует ли затраченное на ожидание время, качеству овощей и фруктов, стоимости товара. Видимо не прейдя к общему знаменателю, подошел к закрытому окошку и нервно постучал костяшками пальцев по стеклу. В ответ никакой реакции. Несколько секунд ожидания повисли в воздухе. Операция по привлечению внимания продавца повторилась уже более настойчиво. И опять тишина. Губы гражданина переформатировавшись, вытянулись трубочкой очень похожей на судейский свисток. Правая рука автоматически вынула из кармана широких дорогих штанов уже изрядно помятый несвежий носовой платок. Отточенным движением промокнув изрядно вспотевшую, блестящую лысину, а заодно и отекшее, расплывшееся лицо, возмущенный покупатель, забыв о вальяжности, двинул за киоск походкой великого завоевателя. Весь внешний вид его буквально кричал: «Берегись! Растопчу!»
               
     Только мужчина скрылся за углом, как тут же раздались «раскаты грома» в его исполнении, а в ответ «сверкнули молнии» продавщицы.
- Вы по какому такому праву не реагируете на мой стук? . . . Я же видел через стекло вашу реакцию, . . . вы слышали мой стук . . .
               
     Требовательный голос мужчины заглушил грохот от передвигаемых ящиков и нарочито громкий обмен фразами между водителем и продавцом. Судя по отголоскам, они никак не могли удачно пристроить пустую тару, чтобы она не загораживала проход и не мешалась под ногами. На крикуна демонстративно не обращали внимания, что приводило его в несказанное бешенство.
- Я к вам обращаюсь, женщина! – «выпрыгивал из штанов» нервный гражданин.
- Слушайте, уважаемый, - переводя шумное дыхание и злобно растягивая слова, громко прошипел женский голос. - Вы же видите, что я занимаюсь приемкой товара. Заметьте, не сижу, не лежу, - голос крепчал, поднимаясь в тональности, - сама таскаю ящики! У меня нет грузчика . . . все сама . . . все сама . . . это уже, между прочим, вторая машина только за последние двадцать минут . . .
- Да хоть десятая! Мое какое дело? - крушил бастионы настойчивый покупатель. - Вы могли ответить на вопрос?
               
     Не услышав в словах и тоне никакого сочувствия к стараниям, женщина взвизгнула:
- Все ответы написаны на бумаге в окошке . . . или букв не знаете . . . отойдите . . . не мешайте работать.
- Ну правда, мужик, отойди . . . мешаешь же . . . итак не повернуться, ты еще приперся, - вмешавшийся в перебранку мужской голос по всей видимости принадлежал водителю разгружавшейся Газели. - Чем права качать, лучше бы помог . . .
               
     При спокойной, и даже умиротворенной обстановке на площадке перед киоском, за киоском атмосфера неудержимо накалялась. Казалось, вот-вот кто-то не выдержит и пойдет в рукопашную.
- Да я смотрю - вы совсем с ума сошли! Предлагаете мне ящики таскать! - по-женски голосил обиженный франт. - Дайте мне немедленно жалобную книгу! Я вам сейчас отпишу . . .
- Ты, мужик, видать времена попутал, - беззлобно хохотнула женщина. - Какая тебе книга? Я вот отпущу машину и закроюсь документы оформлять да товар перевешивать. И плевать мне на твои угрозы. Ну-ка вали отсюда быстренько . . .
- Вы как со мной разговариваете? - не унимался мужчина.
               
    Опять раздалось гневное женское шипение:
- Не доводи до греха . . . не буди во мне зверя . . .
- Да что мы с ним нянчимся, - невозмутимо вклинился в разговор водитель, - позвони в милицию, пусть приедут и заберут хулигана. Мы ему спокойно объясняем, что идет приемка товара . . .
- Ладно. - Покупатель резко «осадил лошадей». Спросил уже примирительно. - Виноград свежий?
- Все свежее . . . иди, жди, - устало отмахнулась продавщица. - Там в тени под деревом сидит старик, так ты за ним будешь.
               
     Несколько удрученный, с красным от волнения лицом, бунтарь вернулся к витрине, на исходные позиции. Приподняв на лоб запотевшие очки, принялся детально изучать выставленный на полках ассортимент. Алексей Николаевич, ставший невольным свидетелем разыгравшегося на его глазах скандала, теперь уже с неприкрытой заинтересованностью разглядывал высокомерного гражданина. Голос казался до боли знакомым, вот только лощеная внешность сводила на «нет» усилия воспоминаний. Кому же она все же принадлежит - эта внешность? И в тот момент, когда мужчина поднял очки, пазлы сложились.
- Мишка, здорово! – Алексей Николаевич в порыве чувств вскочил с насиженного ящика. Необыкновенно резво, буквально в два прыжка, во всех смыслах, подскочил к старому приятелю. - Я смотрю-смотрю, вроде и фигура, и голос знакомы, а вспомнить не могу кому принадлежат, а как поднял очки . . .
               
     Мишка, в свою очередь, с непониманием, оценивающе окинул взглядом взбалмошного старика. Несколько долгих секунд лицо его не выдавало никаких признаков узнавания. Однако назойливый незнакомец не собирался сдаваться, его не останавливала стена отчуждения, широко, искренне улыбаясь, он протянул руку для приветствия:
- Давай, давай, вспоминай . . .
               
     Вопреки пролетевшим годам, отдаленное, изрядно подзабытое прошлое, приоткрыло дверь памяти.
- Лешка, ты ли это? Не сразу узнал, - Михаил Борисович сдержанно пожал руку. - Да, не красит время старую гвардию. Сильно, сильно ты постарел . . . не узнать просто. Должно быть болеешь. Впрочем, возраст - понятное дело. В твоем, брат, возрасте все болезни цепляются. Держись . . . уже . . . держись . . .
               
     Беспардонное заявление приятеля о нездоровье, говоря откровенно, даже обидели мужчину. Не такой уж он и дряхлый старик, чтобы вот так, ни за что ни прошто, хлестать по самолюбию. Всего то на пару лет постарше будет Мишки-хлыща, да и выглядит совсем неплохо. В последние годы возраст, безусловно, сказывался, но ведь не до такой степени, чтобы при встрече через несколько лет, с налету, тыкать в старческую ущербность. Да, не скопил монет для роскошной жизни. Да, нет у него заграничной одежды. Советское донашивает. И что теперь?
               
     Это Зинаида Григорьевна не смотря на собственное, не всегда хорошее самочувствие, постоянно опекает мужа, над каждым чихом колдует. Сам же Алексей Николаевич ощущает себя еще вполне и вполне бравым мужиком, способным в случае необходимости оказать всякую помощь и участие своим близким. Он уже достаточно продолжительное время находится на заслуженном отдыхе. По правде говоря, если бы не настойчивые требования жены, он и сейчас, скорее всего, работал. Помнится, как она после долгих предварительных уговоров, разошлась не на шутку, когда прямо на даче у него случился сердечный приступ. Мужа тогда срочно увезли на скорой и женщина сутки напролет дежурила у его постели. К счастью для всех, обошлось, однако, приговор Зинаиды Григорьевны оказался жестким - никакой работы. При том, что на самом деле, она не знала: этот приступ у мужа случился не в первый раз. Просто свои болячки он привык не светить перед близкими, а еще лучше - прятать во избежание волнений.  Как-то не по-мужски плакаться о проблемах, уж так он считал.
               
      Да и откуда было взяться отменному здоровью, если бурили они и на Новой земле, и в Заравшане, и Чернобыльскую аварию устраняли. Мало ли еще чего довелось испытать? Обида, лишь на мгновенье накрывшая легким крылом недовольства, тут же слетела. Если припомнить былые годы, Мишка всегда отличался бестактностью, не сказать жестче - нагловатостью замешанной на откровенном хамстве. Весь накопленный за годы жизни негатив, выплескивался из него при всяком удобном случае. Одни собеседники не терпели его наглости и делали замечания, другие - пропускали мимо ушей, чем способствовали еще большей развязности. Но даже услыхав нарекания в свой адрес, хамоватый балагур невинно улыбался, менял тему разговора, как ни в чем не бывало, сохранял свое весьма сомнительное лидерство. Неоспоримым лидером, неким центром вселенной Мишка становился в любой компании буквально молниеносно и как-то совершенно незаметно. Его громкий голос и безапелляционный тон воздействовали на людей словно завораживающий, подчиняющий гипноз.
               
     Прошли годы, но бывший знакомец оставался все тем же, что и раньше. Это только молодые и незрелые считают, что с течением жизни люди меняются. Многоопытный Алексей Николаевич был твердо уверен: никто никогда не меняется и Мишка тому яркое подтверждение. Просто в разных жизненных ситуациях человек раскрывается полнее, порой даже так, как от него совершенно не ожидаешь. Тем не менее, подлец, увы, не становится порядочным, а злой - добрым. До определенных испытаний гнилье не проявляется, а случись неприятности или трудности, с которыми он никогда не сталкивался в жизни и повел себя человек так, как заложено у него в генах. Мишка всегда отличался эгоистичным характером, прикрытым хамством. Правда, хамил он исключительно равным себе или тем, кто в ранговой иерархии стоял на ступень ниже. Зато перед «сильными мира сего» умел выслужиться: всегда вовремя и стакан воды подаст, и дверь в машину откроет, и пальтишко накинет.
- Весь такой нарядный! Весь такой шикарный! - не без доли лести восхитился Алексей Николаевич.
- Так уж прямо шикарный, - игриво «сконфузился» Михаил Борисович. - Мал-мал зарабатываю. Это правда. Свой бизнес . . . - многозначительно подмигнул собеседнику. - Не большой . . . на жизнь хватает.
- Ну, мил-человек, тебе иначе нельзя. У тебя ведь того . . . жена молодая. А молодой жене что требуется? Жизнь достойную организовать! И самому . . . того . . . соответствовать.
               
     Михаил Борисович искусно сделал вид, что не заметил в словах мужчины откровенного насмешливого сарказма.
- На качество жизни не жалуюсь. Мы с Юлей уже почти двадцать три года вместе. Янке, дочке нашей, недавно исполнилось двадцать два. Институт закончила в этом году.
               
      Алексей Николаевич в изумлении всплеснул руками:
- Вот это да! Жизнь, можно сказать, ракетой со сверхзвуковой скоростью мимо проносится. Кажется, словно вчера ты от Ирины с Ольгой ушел. И бабы то, бабы, как тебя всем своим обчеством поносили? А ведь прошло, забылось . . . Главное, живешь того . . . справно. Да еще с молодой женой . . . А языками того . . . почесали . . . и забыли. . . Слушай, чего мы на солнцепеке загораем? Ты давай, ступай в тенек к ящику под деревом. Видишь, у меня там газеткой накрыто, а я сейчас . . . того . . .
               
     Не успел еще Михаил Борисович на предложение знакомца отреагировать, как тот быстро нырнул за угол голубого киоска.
- Вы уж меня простите, милая дама, - раздался заискивающий голос из-за машины. - Я тут товарища встретил. Все равно ждать. Уж не могли бы вы еще один приличный ящик одолжить?
- Где я вам ящиков наберусь? Да еще, понимаешь ли, приличных? - ворчливое недовольство усталой продавщицы не сулило ничего хорошего. - Вон они, ящики то все - хлипкие. Тот, что я вам дала, еще с прежних времен задержался. А эти современные - совсем чахлые. С них и навернуться недолго.
- Вы извините, пожалуйста, - начал было оправдываться пожилой мужчина.
- Ладно . . . есть у меня табуретка самодельная . . . выдержит, думаю, вашего товарища.
               
     Раздался резкий скрип, возня, хлопнула дверь.
- Не беспокойтесь, пожалуйста, - еле слышно простонал старик. - Вам ведь самой потребуется.
- Забирай, говорю. У меня стул есть в случае чего, - отрезал женский голос тоном, не терпящим возражений.
               
     Довольный Алексей Николаевич выплыл из-за киоска,  держа в руках, словно хрупкую святыню, грубо сколоченную то ли небольшую лавку, то ли широкой табурет. Он нес изделие перед собой будто завоеванную в тяжелом бою, награду и радостно улыбался.
               
     Михаил Борисович вальяжно расположился на громоздком, но удобном ящике, где еще совсем недавно томился в ожидании Алексей Николаевич. Тот пристроил свой табурет рядом так, чтобы происходящее на площадке не выпадало из поля зрения. Михаил Борисович нехотя поправил зеркальные очки на носу, ненавязчиво покрутил перед собой дорогой барсеткой и, растягивая слова, произнес:
- Знаешь, Леха, у меня назло всем сплетням и бабским пересудам жизнь сложилась замечательно. Любой позавидует. Ирка, зараза такая, долго про меня всякие гадости распространяла, одно слово - злобная баба. Уж сколько проклятий на меня насылала, вспомнить, понимаешь ли, страшно. Но ничего у нее не вышло. Мы с моей Юленькой живем душа в душу, дочку Яночку вырастили умницей, красавицей. Вот так, брат. А что Ирка? Так и осталась брошенкой никому не нужной . . .
               
     Алексей Николаевич, отвернувшись, криво усмехнулся, достал сигареты и жадно закурил.
- Это ты напрасно так про Ирину. Когда ушел из семьи? Ольга еще в детский садик ходила? Ирина одна дочку тянула, а на дворе, между прочим, уже девяностые безработицей да безденежьем стояли. Что у врача за зарплата была? Смех и слезы, да и ту вовремя не давали. Она днем в больнице принимала, потом полы намывала, потом с уколами моталась по городку. . .
- Мне самому нелегко приходилось. Что делать, если заработков не было, - пытался оправдываться горе-отец.
- В белую, конечно, не было. Зато черный налик во всю процветал . . . Впрочем, я тебе не судья. Просто про Ирину не надо плохо говорить . . . Она, между прочим, никогда ничего плохого о тебе не говорила . . . Переживала сильно ваш развод . . . Но ни-ни . . .
               
     Михаил Борисович спросил, не скрывая удивления:
- Интересная картина. А кто же тогда сплетни распускал? Кто меня почем зря чистил?
- С чего ты взял, что тебя чистили?
- Так Юля рассказывала . . . - слова повисли в воздухе, после чего наступила тягучая пауза.
- Ну, что с молодой возьмешь? Может чего перепутала? - затушив сигарету прямо об асфальт, добросовестный старик направился к урне. Избавившись от окурка, вернулся молча на свое место.
- И про брошенку ты зря . . . Ирина женщина умная и добрая. Намыкалась здесь. Предложили ей место в  санатории, что в Бору . . . в сердечно-сосудистом . . . значит. Теперь она его возглавляет . . .
- Как это возглавляет? Юля говорила, что она туда рядовым кардиологом поехала, - искренне изумился мужчина.
- Правильно. Поехала рядовым, а стала руководящим. Туда попасть на лечение - целое дело, не для простых смертных. Аппаратура там, значит, . . . специалисты хорошие, . . . условия . . . Только Ира не зазналась, своих не забыла . . . Нашим помогает, пристраивает . . . Хороший она человек, - шумно вздохнул рассказчик. - Ольга, дочка, тоже медицинский закончила, с матерью работает. Они, значит, Ирина с Ольгой, в Бору дом построили. С работой, значит, рядом. У Ольги муж врач, двое деток растут. Хорошие ребята.
               
     Михаил Борисович нервно вскочил, однако вовремя спохватившись бурной реакции, демонстративно одернул рубашку, пригладил волосы и вновь присел на ящик. Он так артистично проделал все эти манипуляции, что непосвященный человек принял бы его действия, как заранее обдуманные, а не результат неприятного потрясения. Мол, для того и поднялся, чтобы . . . оправиться.
- Ты то откуда все это знаешь? Ирка с девчонкой в скорости после развода уехала. Сюда больше не возвращалась.
- Уехала, - спокойно кивнул осведомленный старик. - Она с моей Зинаидой Егоровной все годы связь поддерживала. Не скажу, что уж очень дружили: общались, с праздниками друг друга поздравляли. Ирина даже два раза Зину к себе определяла. Золотой она человек! Однако, зачем я тебе об этом балакаю? - нарочито картинно спохватился хитрый рассказчик. - Дурья башка! У тебя ведь другие интересы. У тебя жена молодая.
               
     Михаил Борисович неловко хохотнул:
- И правда! Мне то какое до них до всех дело? Я, понимаешь ли, с Юленькой через неделю уезжаю в Турцию, - спина моментально распрямилась, подбородок подтянулся, не дать, не взять, - сокол в предвкушении охоты. - Отель, само собой, пять звезд, полный пансион, на самом берегу моря. Люблю, знаешь, поваляться на пляже. Юля тащит на разные экскурсии, а мне зачем? Искупался и винцо себе потягивай прямо на лежачке. Жена, конечно, на меня обижается, что не составляю ей компанию. Я здесь, по работе, так набегаюсь, что гори эти экскурсии огненным пламенем.
- Само собой, - жена молодая, ей побегать хочется, мир посмотреть, пообщаться. А тебе, понятное дело, - полежать, погреться, отдохнуть.
               
     Увлеченный самолюбованием, рассказчик не заметил наигранно-участливого тона собеседника.
- Ты из наших, из чернобыльцев, давно кого-нибудь видел? – поинтересовался Алексей Николаевич.
- Кого конкретно?
- Костю, Пашку, Серегу?
               
     Приятель задумался, что-то прикидывая в уме:
- Давно. Несколько лет назад, точно даже не вспомню.
- Вы же семьями дружили? - непроизвольно сорвался вопрос.
- Дружили . . . когда с Иркой жили. Как к Юле ушел, так дружба постепенно закончилась.
- Что так?
- Жене мои друзья, их супруги . . . понимаешь . . . показались скучными, неинтересными, - неуверенно пояснял Михаил Борисович, откровенно испытывая некое неудобство за собственные слова. - Постоянно говорят о проблемах, о здоровье. Анекдоты для нее наши убогие, музыка древняя, мужчины и женщины безвкусные. Вообщем отошли от моих друзей.
- Ну да, ну да! Молодая женщина есть молодая. Зачем ей старики да старушки? Она им, поди, в дочери годится? Стало быть, с ее друзьями-подружками задружили? - Алексей Николаевич проводил взглядом отъезжающую Газель.
- Нет. Вернее, несколько раз сходили то к одной подруге на день рождения, то к другой. Пустые они какие-то. Скажут глупость и ржут. Мужики у них одно название что мужики. С работы на работу скачут, деньги зарабатывать не желают. Пьют словно лошади, сквернословят на каждом шагу, без мата говорить не умеют. Не мое это. Не хожу я в ту компанию и Юльке запрещаю.
- Понятно. Серьезному бизнесмену к чему такая компания? Хотя, теперь молодежь не очень то и дружит. Зачем тебе друзья? . . .  Зато жена молодая . . .
- Слушай, я же инфаркт перенес, - многозначительно сообщил франт. - В больнице лежал, понимаешь ли. Какие уж тут пьянки-гулянки?
- Да ты что? Где лежал?
- Где? Где? У нас, в родной больнице.
- В нашей? Ты же человек состоятельный, мог бы себе позволить платную, с хорошими врачами . . . С сердцем не шутят.
- Зачем зря деньги тратить? Какая разница где лечиться? Что у нас, что в платной, что в бесплатной - везде одинаково лечат.
               
     Алексей Николаевич подозрительно прищурился:
- Это Юля твоя так считает?
- Я с ней, между прочим, полностью согласен. На дураках врачи наживаются. Полежал. Ничего, обошлось . . .
Еле дотерпел до конца лечения. Еда больничная, сил нет, как надоела, - беднягу так перекосило, что в искренности сказанного сомневаться не приходилось.
- Обычно еду больным стараются из дома носить согласно индивидуальной диеты.
- Зачем из дома? В больнице кормят как нужно, как правильно. Юля тоже считает - больничная пища самая безопасная.
- Конечно. Молодые теперь грамотные, не чета нам - старикам. Лучше знают, лучше разбираются, чем наши стариковские болячки лечить, - Алексей Николаевич поднялся с ящика. - Пойдем к окошку. Газель ушла, сейчас откроют.
               
     Пожилые мужчины подошли к киоску и выстроились друг за другом, рядом с еще закрытым окошком. Солнце все так же нещадно припекало. Продавщица явно не торопилась приступать к торговле. Из помещения доносились возня и громкое, недовольное бурчание женщины. Немного помедлив, Михаил Борисович неожиданно зло произнес:
- Слушай, Лешка, я вот теперь думаю: про мой инфаркт наверняка Ирка знала, и Ольга знала. Надо же какие сволочи! Ведь ни та, ни другая в больнице меня не навестили, лечения достойного с реабилитацией не предложили. И это при их то возможностях?! Твари и есть твари! А я ведь на Ольгу алименты платил, содержал ребенка столько лет в ущерб настоящей семье. Вот так, брат, неблагодарность происходит: кормишь, поишь, одеваешь, обуваешь, а как беда - никого рядом нет.
- Зина говорила, что у тебя как Янка родилась, жена на алименты подала. Ты, вроде, на двух дочерей тридцать три процента платил? Это получается - Ольге доставалось семнадцать, что ли?
- Не важно. Деньги есть деньги, - смазал ответ франт.
- Ты же старшую дочь как бросил вместе с женой, так ни разу не навестил, ни подарка не подарил, ни с днем рождения не поздравил . . .
- Какие могут быть счеты, когда отец при смерти . . .
               
     В это время окошечко шумно распахнулось и, к великому изумлению очередников, приветливый голос продавщицы спросил:
- Что вам?
               
     Алексей Николаевич моментально переключился на покупки, не потому что не хотел связываться с несправедливым знакомцем, просто достучаться до этого человека было невозможно. Благодарная женщина искренне, по-доброму советовала лучшие фрукты и овощи, а безотказный покупатель соглашался и покупал. Зинаида Егоровна подошла к киоску неслышно. Увидев полную сумку покупок, с трудом переводя дыхание, обрушилась на мужа:
- Алексей, ты с ума сошел? Куда столько набрал? Тебя нельзя одного отпускать в магазин. Забыл, врачи запрещают поднимать тяжести.
               
     Мужчина робко отбивался:
- Ты уж меня совсем в инвалиды записала. Подумаешь, купил вкусненького. Ты же любишь виноград и гранаты тебе нужны . . .
- Ну и что? Завтра бы купили. Зачем нагружаться? Честное слово, совсем как ребенок.
               
     Не обращая внимания на импозантного мужчину рядом с мужем, решительно забрала сумку. Сунула ему свою, с одним кирпичиком хлеба.
- Зина, прошу тебя, прекрати. Я набрал, я и понесу, - приговаривал Алексей Николаевич, пытаясь завладеть предметом раздора. - Отдай. Тебе нельзя носить тяжелое . . .
               
     Зинаида Егоровна ловко подхватила под протянутую к ней руку мужа и они, азартно споря, направились в сторону дома. А растерянный Михаил Борисович смотрел в след уходящей паре и где-то там, глубоко в душе, маленький червячок зависти уже грыз его сердце.