Землетрясение

- Ну и зачем тебя Навои? – уговаривал меня Степан,               
 
- У нас на участке мастера нет. Вот ты и будешь у нас мастером. Завтра Палыч едет в Навои свою сестру провожать. Он твой баул и привезет. Чо ты?! А в понедельник пойдем к Деду и все будет нормально.               

Мы уже хорошо отметили нашу встречу, взяли с собой пузырь и пошли к Палычу.               

Галерейки – это такие дома, они могут быть с разным количеством этажей. Здесь, в Зарафшане, они были четырех, семи и девятиэтажные. В галерейке лестничный марш пристроен с торца дома или в центре, как в семиэтажке, а вдоль каждого этажа проходит галерея – такой, неразделенный перегородками длинный балкон. И уже с этой галереи имеется вход в каждую квартиру. Получается, что если идешь по этой самой галереи, то с одной стороны у тебя стена с окнами кухонь и входными дверями квартир, а с другой перила, а за ними – простор. Палыч жил на третьем этаже четырехэтажки. На высоте шести-семи метров. Подшофе, вдоль перил, да еще и обходя встречающихся жильцов, передвигаться мне было не совсем комфортно.               

Договорились мы быстро. Я дал Палычу номер ячейки и код от нее. Там, в камере хранения, на автовокзале в Навои, я оставил свой чемодан. Палыч по просьбе Степана исполнил пару песен бардов под гитару,

- Кожаные куртки, брошенные в угол...

- Над Канадой, над Канадой...

Я тоже решил произвести впечатление и сфальшивил битловскую «Мишель». Нетрезвого уже Палыча, аж, перекосило совсем  от моего переложения классики.               

Утро понедельника. Мы втроем - Степан, Палыч и я, дожидаемся в приемной начальника цеха – Деда. Степан - мой одноклассник, работал слесарем на участке сборки ремонтного цеха уже четыре года, а Палыч, он был инженером производственного отдела, он начинал тут с самого начала, с пуска золотоизвлекательного завода. Степан как-то умудрился протащить меня без пропуска на территорию цеха. На сам завод так легко не пробраться, там автоматчики на проходной и еще и у каждого цеха солдатики.  Вчера мы еще отметили благополучное прибытие моего баула из Навои.  Хотя, Палыч забыл про него вначале, и только отъехав более тридцати километров от автовокзала  и, вспоминая мою «Мишель», спохватился.               

Дед, совершив утренний обход своих владений, зашел в приемную. Поздоровался. Секретарша оправдывалась, мол, она не виноватая, мол, они сами пришли.  Дед пригласил нас в кабинет. Узнав причину нашего визита, он отправил мою свиту по рабочим местам.

- Вот, что! Я не понимаю! – возмущался Дед. - Вам что, совсем заняться нечем?
 
Я остался один, без прикрытия. Выслушав меня, ознакомившись с моими документами, Дед на самом деле взял меня на работу мастером к Степану. Чудеса!
...               

В Зарафшан я попал случайно. Отец сделал мне липовую командировку в Навои на комбинат. Мои предки дома ни в какую не хотели отпускать меня далеко от себя. Возможно, так поступают все родители. А у меня были совсем другие планы – Москва! Но получилось, как получилось.  Отец договорился со своим знакомым, очень большим начальником в управлении комбината, и тот пообещал устроить меня на работу. Была пятница, большого начальника на месте не оказалось, в комбинатовскую гостиницу без отметки командировочного меня не пустили, где-то нужно было торчать до понедельника и я поехал передать письмо Степану в Зарафшан.

Ну, не знаю почему его мать решила весточку через меня отправить. Не знаю.
От Навои до Зарафшана двести километров! И все эти километры по пустыне. Дорога казалась не имела конца. Вначале, конечно, интересно было разглядывать новый ландшафт.

Пустыня была не совсем пустой - кустики, саксаул. Ожидаемых мною песчаных барханов я не увидел. Все - ровно, небольшие бугорки. Дорога в основном шла прямо-прямо до самого горизонта. Однообразность утомляла. Ну вот, наконец-то, мы и приехали. Автобус свернул с дороги и остановился. Но, как оказалось, это только половина пути – «Горячие ключи».

Небольшое одинокое одноэтажное строение посреди пустыни. Какое-то кафе или чайхона. Рядом под навесами с десяток бетонных ванн, куда подавалась горячая вода из скважины. Говорят, что эта вода обладает лечебными свойствами. Сюда и народ приезжал за многие десятки, сотни километров подлечиться. А как же иначе? Так и должно быть – вся магия совершается в труднодоступных местах за тридевять земель, возможно и в этой пустыне тоже.

Я взял в магазинчике бутылку коньяка для встречи со Степаном. Вечер уже сгущался, а пути еще было более ста километров.               

Прибыли. Оазис в пустыне. Современные дома и даже высотой в девять этажей. Никаких пригородных трущоб. Шагнул из пустыни и сразу ты в городе, вот тебе и деревья, и кусты, и ровные чистые дороги, и сквер. Воздух, правда, теплый и сухой - никакой вечерней прохлады. Странными мне показались в этом оазисе люди. Они заняли все городские скамейки. Время позднее, а народ на улице кучкуется, домой не торопится. Может какие-то городские гуляния?               
Дверь, по указанному на конверте адресу, мне открыл Степан в плавках. Жена его тоже как будто на пляж собралась. У них тут, как оказалось, так принято по дому ходить. А чего, тепло же! Главная тема разговора – землетрясение. Оно произошло вчера, позавчера - пару дней назад. Эпицентр был в Газли. По прямой где-то сто шестьдесят километров. Здесь в Зарафшане было более шести балов, а, может, даже и более семи. Обошлось без разрушений, но дома потрескались. Степан водил меня по квартире и показывал трещины на стенах. Люди уже пару дней боялись ночевать дома.

Первое землетрясение, произошедшее тут чуть более месяца назад, было хоть и очень мощным, но послабее этого, майского.               

И вот, как только после этой унылой дороги сквозь пустыню, после всего увиденного и услышанного здесь, я согласился пойти к Палычу и просить его привезти в этот город мои вещи? Как после всей этой информации я решил обосноваться здесь? Здесь, среди змей да варанов, песков да ветров, изнуряющего зноя, вдали от цивилизации да еще и с дрожащей под ногами землей?
...               

Проснулся я от того, что моя кровать приехала к окну и ударилась о стенку. В комнате стоял странный гул со скрежетом и все качалось. Источник гула определить было невозможно. Казалось, что гудит все вокруг и земля за окном тоже. Я подошел, как моряк по качающейся палубе, к открытому окну и глянул вниз. Особого страха я не испытывал. Не успел, наверное, еще испугаться. Немного подташнивало. Внизу бегали люди, слышны были крики. Что мне делать? Я на седьмом этаже девятиэтажки. Последняя квартира по галерее от лифта и лестничного марша. Первыми рушатся при землетрясении именно эти ступеньки, лифт блокируется. Шанс выбежать из дома был невелик. Я открыл дверь, как учили, и расположился в узком коридорчике около ванной комнаты, тоже как учили. Сколько это длилось не знаю. Последним уходил гул. Все, все кончилось. Кончилось это природное явление, но теперь проснулось тело. У него тоже, как оказалось, есть свои явления и тоже с тряской.               

Это был еще один из многочисленных толчков того года. Не такой сильный как первые два. Потряхивало потом еще потихоньку по нескольку раз в год, пока, спустя восемь лет, снова не произошло сильное землетрясение. И уже оно стало поводом для сноса этих красивых плоских девятиэтажек, и даже тех, которые после первых двух сильнейших землетрясений пытались усилить металлическими каркасами.               

А город продолжал жить и давать золото Родине. Продолжал строиться и расширять производство. Развалилась страна, сменились жители, сменился язык, а золото все не кончается и не кончается.