Blues in Am

               
                У древних греков способность мыслить считалась
                высоким даром. Затем она стала счастьем.
                Позже - болезнью. Сегодня она - преступление.
                История культуры - это история страданий тех,
                кто ее создавал.
                Эрих Мария Ремарк

     Я из дома ушел. Уже давно было пора. Все боялся окончательно разорвать брачные узы.
     Впереди предо мной купол Мироздания. А что осталось за спиной? Мрак, тоска, унижение и выносящая мозг Гангрена. Водрузив на плечи рюкзак, я распахнул дверь подъезда и попал в объятия неограниченной Свободы. Она пьянила, но не похмеляла.
     Сразу возникла идея: зайти на скважину и поправить здоровье, так сказать - освежить дыхание и упорядочить мысли. Скважиной в наших краях называют дом, в котором производят самогон и там же его реализуют. Можно воспользоваться услугами Трипперовны, владелицы одной такой скважины, обитающей по соседству. Изначально она звалась Трифоновна, но склочный характер и неутолимая жажда наживы послужили убедительным критерием среди клиентуры для ее переименования. Мне, как постоянному потребителю и популяризатору ее товара, дрянь Трипперовна не предложит, а вынет из загашника экстру. Но поколебавшись, я отмел еще не материализовавшуюся идею. Начинать такой знаменательный день дегустацией самогона - верх легкомыслия и неуважение к собственной персоне.
     И так, я ушел. Последний демарш Гангрены переполнил чашу моего терпения. Она в красочных выражениях подвела итог нашей совместной жизни. Я - алкаш, бездарь, мудак и лузер (присутствовали и более лестные эпитеты) - загубил ее лучшие годы. Истеричный вербальный понос. В этом она всецело не права - от природы я очень "лаберный и ряшливый". Затем она перешла на обсценную лексику и разбила о мольберт мою неоконченную работу "Мертвый труп дохлого покойника". Потом открыла дверь квартиры и указала направление:
     - Къебенизируйся!
     Я ссыпал в рюкзак кисти, краски и, увернувшись от ее подзатыльника, выбежал на лестничную площадку. Прощай моя Гангрена, прощай!      
     Почему Гангрена? Потому что моя супруга родом со Львова. Тамошняя родня называла ее Ганна или Ганнуся,  в зависимости от настроения, я же - Нюта или просто Ню. В прошлом я с нее писал изумительные ню. Мы часто прерывали процесс творчества и я черпал вдохновение, используя Нюту по прямому назначению. Мы были так увлечены друг другом. Нас это сильно заводило. Тогда она была шикарной моделью, достойной кисти великих мастеров. Позже Нюта стала приближаться к ренуаровским стандартам. Сейчас же ею мог соблазниться исключительно Рубенс. Естественно, избыточный вес любого расстроит. Внешние изменения - всего лишь отображение внутренней сути и влекут за собой трансформацию психики не в лучшую сторону. Так постепенно Ганна стала Гангреной.
     Не спорю, я тоже внес существенный вклад в ее преображение. Мои тотальные пьянки и многочисленные творческие кризисы добили ее окончательно. Но Нюта знала на что шла, связывая свою жизнь со мной. У творческих людей не бывает спокойного, безоблачного, размеренного существования, а у их спутниц легкой доли. Удел жены художника - быть готовой к различным поворотам судьбы. Душевные срывы их супругов и затяжные выходы из творческих тупиков идут бонусом. А слава гения согревает чаще всего вдов. Да и то, если угадаешь в лотерею.               
     Конечно август не лучшее время для кардинальных поворотов в жизни. Зато впереди любимая мной бесконечная осень. Потому что осень - это чарующий аромат  молодого вина и спелых фруктов. Это зрелость и завершенность - время наслаждения плодами трудов своих. Это уверенность в своем разуме, силе, таланте, потенции и обаянии. Это именно тот кураж, который манит к себе Фортуну, как цветок граната пчелу. Короче: осень - это изыск и совершенство.
     Стоп. Куда я добрел? Ага, уже центр. Возникает дилемма: куда направиться в первую очередь - в гастроном или же в Салон? Сосредоточившись на первом варианте, я заворачиваю в магазин. "Так, чем мы себя утешим?" Покупаю 0,25 коньяка и выхожу обратно. Осматриваюсь. Перед магазином просторная площадка отороченная облезлой гипсовой балюстрадой. Возле урны курит эффектная барышня, судя по униформе - продавец. Не заморачиваясь, открываю бутылочку и выливаю содержимое в себя. Порожняк выбрасываю в урну. Ай, маладэц тибе. Да, я такой. А вам слабо?! Хотя один мой друг считает, что это грех. Он говорит: "Пить в одно лицо - тоже самое, что безрукому мастурбировать". 
     Наслаждаясь моментом прихода, я достаю из пачки сигарету и прошу у дамы зажигалку. Барышня смотрит на меня оценивающе. Подмигнув, она интересуется:
     - Подымает?
     О чем это она, продажная душа?
     - Как виагра, - так и не поняв, отвечаю я.
     - Может вечером проверим? Я до семи работаю. 
     Теперь я присматриваюсь. Смазливая брюнетка, приятные формы, в меру косметики, глаза в которых рискуешь заблудиться. 
     - Вы и мертвого уговорите.
     Дама по хозяйски ощупывает меня придирчивым взглядом.
     - Чем занимаешься по жизни?
     - Продаю ортопедические портянки.
     Верно истолковав безальтернативность моего ответа, она тушит окурок и подводит черту:
     - Только не в хлам, красавчик.
     - Понимаю... Может я тогда у вас торбу оставлю?
     Она соглашается и уносит рюкзак в магазин. Надо полагать, в качестве залога.
     Избавившись таким образом от багажа, я направляюсь к Салону. Возможно в нем меня ожидает некоторый материальный стимул. Пару месяцев назад Шуша выставил там на продажу пять моих картин. Я допускаю, что может кто-то соблазнился моей живописью.
     Шуша - это Шура Шапиро, весьма интересная личность и хитрая тварь. Он позиционирует себя моим импресарио и где-то отчасти таковым является. Обычно Шуша ищет свободные уши и предлагает себя в роли проводника к вратам Парнаса. Он разработал свою методу выявления талантов и пытается реализовать ее на практике. С его подачи в кратком изложении она выглядит примерно так. Одаренных людей слишком мало, гениев - единицы, а вот скрытые уникумы еще блуждают. Совсем бездарных человеков не существует. Безмозглый имбецил, пораженный рукожопостью, с огромной долей вероятности может обладать эксклюзивным даром. В пример Шуша приводил олигофрена Телуху - примитивное существо, функционирующее благодаря инстинктам и обитающее на Старокешевском рынке. Тот так ловко эксплуатировал свой сфинктер, что был способен пропердеть несколько начальных аккордов "Интернационала". Фишка в том, что дар такого свойства мог оказаться совершенно не востребованным - флатулисты сейчас не в фаворе, планете угрожает метеоризм. Шуше требовалось нащупать божью искру, завернуть ее в крикливую обертку и впарить конкретному потребителю. Иными словами - отыскать лоха и выгодно продать ему мнимый раритет. Шушино красноречие и умение топтать по чужим ушам изредка приносило желаемый результат. Поэтому он опускался на богемное дно и выискивал там отчаявшихся художников, соблазняя их приличными гонорарами и прочими биеннале. Обычно к нему обращались в случае крайней нужды. Однажды черт меня дернул с ним связаться.    
     Выставляемые в Салоне полотна чаще всего являются банальными копиями или эпигонскими высерами. Обычно они интересуют только потребителей китча. Достойные вещи долго не задерживаются. Не смею претендовать на шедевральность своих работ, но я их не наблюдаю. Еще раз осматриваю все заведение - моих картин здесь нет.
     Ко мне подходит симпатичное, пухленькое создание - продавец-консультант:
     - Добрый день! Вас что-то заинтересовало?
     - Нет. Меня интересуют отсутствующие вещи.
     Девушка не понимает:
     - Более конкретно, пожалуйста.
     - Месяц назад здесь висели пять работ Градуса, - показываю пальцем на левый фланг.
     - Те, что подписаны буквой "О"?
     - Не "О". Это - "Градус". - За многие годы я притомился комментировать такой пустяк.
     - Понятно. Давайте проверим по журналу. Сюда, пожалуйста, - не смутившись приглашает девушка. Она открывает толстый гроссбух и, послюнявив пальчик, начинает листать с обратной стороны.
     - Вот, пожалуйста. Буквально вчера, - предъявляет мне соответствующую графу, - "Домработница" реализована, остальные четыре сняты с продажи.
     - И куда делись, если не секрет?
     Продавец-консультант заглядывает в другой журнал и выдает нужную информацию. Гр. Шапиро А. М. снял с торгов четыре полотна и забрал с собой. Назвать поименно?
     - Не надо. Я знаю... В вашем заведении есть телефон? Можно воспользоваться?
     Девушка проводит меня к аппарату. Набираю Шушин номер. Гудки, гудки, гудки. Прячется гнида. Ну я до тебя доберусь. И вдруг на том конце хриплым шепотом:
     - Слушаю. 
     - Привет Шуша. Когда у меня появится возможность лицезреть твой анфас?
     Следует длинная пауза. Обращение "Шуша" его обижает. Но сейчас он напуган и амбиции прячет на задний план.
     - Ну... я... не готов... И к тому же я... сегодня уезжаю. Надеюсь понимаешь, что ты не единственный... мой клиент?
     Ага. Шуша пьян. Еле ворочает языком. Пропивает, мразь, мою "Домработницу". Ложу трубку и покидаю Салон.
     Шуша живет по близости. Надо накрыть его дома и вытрусить свои кровные. Судя по гроссбуху, за вычетом комиссионных расходов, он получил на руки около восьми тысяч. Если Шуша бухает, то только дома вместе с женой и свояченицей. Обычно он зависает в своем кругу, что бы не тратить бюджет вне семьи. Интересно: он их обеих нахлобучивает? Впрочем, это его проблемы. Меня интересуют деньги полученные за "Домработницу". Кому же она приглянулась?
     Когда-то одна контора "купи-продай" заказала рекламный плакат пылесоса. Будучи тогда в изрядном подпитии, я оригинальным образом воплотил свой замысел. Получилось нечто в стиле Pin Up - пособие для прыщавого онаниста. Но их ханжеское "нет" оставило домработницу вакантной. Нивелировав на полотне плакатный стиль до уровня заурядной живописи и убрав текст, я показал его Шуше. Он попросил приправить картинку элементами экспрессионизма и рискнул сбагрить ее в Салон. Выходит риск оправдался.
     Звонок за дверью музицирует уже две минуты. Потом я улавливаю звук шаркающих тапочек. Дальше пауза. Надо полагать - меня сканируют через глазок. Наконец открывается дверь и на меня смотрит утомленная алкоголем Софочка.
     - Ты сам? - подозрительно шепчет она и вертит головой по сторонам, потрясая своими бакенбардами. 
     - Как видишь, я - одинок, - пытаюсь проскользнуть мимо шушиной супруги. Надо признать, что при софочкиных габаритах это весьма сложное упражнение. И все же я ее преодолеваю. В зале за скромно накрытым столом сидят еще два персонажа: Шуша и Циля - софочкина сестра и копия. Физиономия моего агента явно испытала внешний прессинг и выглядит жалкой, но сочувствия с моей стороны не вызывает.
     - Шолом алейхем, - не дожидаясь приглашения, я занимаю свободный стул. Шуша заслоняется от меня непослушными руками и довольно громко тараторит:
     - Назар, мы с тобой интеллигентные люди. Мы должны уважать друг друга.
     - Я тебя уважаю, правда давно забыл за что.
     В комнате появляется Софа и сообщает, что заперла дверь.
     - А шваброчкой подперла? - ехидничаю я.
     - Ты напрасно иронизируешь, Назар, - доверительно излагает Шуша, - все очень серьезно. Сейчас я тебе  объясню...
     - Объяснишь потом. В начале ты мне гроши отдашь.
     - Да, да. Конечно, - Шуша вынимает с внутреннего кармана и кладет на стол скомканные купюры. Я занимаюсь сложением и получаю результат 6875. - Остальные буду должен. Пойми, Назар...
     - Что это? - перебиваю его я.
     - Деньги за "Домработницу".
     - Если я не ошибаюсь, в Салоне было пять моих работ.
     - Четыре я забрал, - выдавливает из себя Шуша и становится совсем жалким.
     - Ты не поверишь: я знал эту тайну.
     - Девочки, покурите на кухне, - говорит Шуша. Я замечаю, что его приказы в кругу семьи выполняются беспрекословно. Близняшки пингвиньей походкой покидают зал. Шуша поджигает дрожащими руками сигарету, жадно затягивается и начинает рожать:
     - Помнишь, в прошлом ноябре ты продал Торвальду Ларсону свою "Оккупацию"? Откуда знаю - не важно... И вот буквально недавно всплывает интереснейшая информация. Оказывается этот швед поставил в Копенгагене "Оккупацию" на лот и она улетела за 37 тысяч евро. Как следствие в некоторых кругах к Градусу стали проявлять повышенный интерес. Дальше...
     - Дальше и слепому видно. Ты быстренько сориентировался и решил поднять денежек на пухнущем ко мне интересе.
     - Да ни боже ж мой, - фальшиво рвет на себе рубаху Шуша. - Я намеревался обсудить с тобой перспективы. Поэтому и забрал картины. Но все оказалось на много серьезней. Моя информация не была эксклюзивной и в дело таки ввязался криминалитет. Это страшные люди, Назар. Видишь "макияж" на моем портрете? Их работа. Поверь, пострадала не только морда.
     - И "дымоход" тоже? - издеваюсь я.
     - Слава богу, до этого не дошло. В полночь сюда ворвались головорезы Дорогого и учинили чистый беспредел. Меня пытали, как партизана. Будто я что-то знаю. Хвала Всевышнему, живой остался. Отделался частичным грабежом - забрали картины.
     - Заметь, мои картины, - напомнил я.
     - Никто не спорит. Конечно твои, Назар. Только они просто так не отстанут. Были бы домушники - так нет. Это же натуральные гангстеры. До сих пор страшно... Может, накатим по соточке?.. Ле хаим.
     Я выпиваю стопку водки и жую маслинку. Да, надо же, как жизнь завертелась. Только надумал разбогатеть, а тут голодовка. Шуша еще больше пьянеет и продолжает меня стращать:
     - Пойми, скоро они и за тебя возьмутся. Высчитать, что Градус - это Назар Гридис не просто легко, а очень легко.
     - Прекращай скулить. А то тебя от страха кондратий хватит. Надеюсь ты, тля, им не ляпнул?
     - Жизнью клянусь! Мине это надо? Я скромный торговый агент. Я ничего не знаю. У меня больная мама и печень. Мне необходимо снять стресс... 
     - Не причитай. Они тебя не тронут. Ты им уже не интересен. А у меня дома они могут обнаружить только фрагменты "Покойника" и злую Гангрену. Ладно, проехали... Наливай.
     С перекура возвращаются Софа и Циля. В глазах у них похоть, в речах плоские намеки. Мы еще немного выпиваем и я покидаю их тайную вечерю. Мне здесь тошно.
     На улице я пытаюсь анализировать ситуацию. Хорошего мало. Единственный плюс - можно потешить свое тщеславие.
     "Оккупация" - это что-то вроде гадкого утенка. Я никогда не возлагал на нее особых надежд. Лицо истерзанного человека прижатого к каменной стене. В его ключицу упирается штык автомата и через все полотно тень от солдатских ног. Вся экспрессия картины в глазах персонажа. В них и мука, и жертвенность, и ненависть, и несломленность, и святость. В общем, льющаяся через край патетика. Но Торвальд Ларсон в ней что-то усмотрел и сразу отслюнявил запрошенные мной $1500.
     Кстати, а что у нас со временем? Уже вечереет. Хрен с ним, забудем о плохом. Я направляюсь уверенным шагом в гастроном.
     Персонал магазина готовится к шапочному разбору. Моя знакомая барышня дает девушкам последние указания. Можно предположить - она здесь играет не последнюю скрипку. Заметив меня, она оставляет все хлопоты и жестом приглашает следовать за ней. Пристраиваюсь в кильватере и оцениваю идущую впереди фигурку, особенно ее нижнюю часть. Я удовлетворен произведенным осмотром - мой любимый размер. Миновав затареный коридор, мы попадаем в приличный кабинет. За столом восседает дородный мужчина в шикарном костюме. Синева на руках намекает на его определенный жизненный опыт. Мужик если и не является хозяином, то уж точно выдает из себя дорогого гостя. Вероятно барышня исполняет прописанную роль.
     - Познакомься, это Артур, - рекомендует она.
     - Матвеевич, - акцентирует мужчина, - Лариса, не надо фамильярности.
     - Очень приятно. Парамон Евграфьевич, - представляюсь я и замечаю, что мое имя интереса не вызывает. Пропустив его мимо ушей, он тычет опоясанным массивной печаткой пальцем в сторону подоконника.
     - Твой сидор? - интересуется дорогой гость. На подоконнике лежит мой рюкзак и он явно расстегнут.
     - Что за пидерция? - выражаю свой протест.
     - Да ты не кипешуй, парень. Обычные меры предосторожности. Может ты террорист какой. Это Лариса у нас девочка очень увлекающаяся, а я человек серьезный. Не переживай - там все на месте: и кисти, и краски. Ты с этого живешь, что ли?
     - Скажем так: я этим живу.
     Он хмыкает. Вероятно не видит большой разницы. А разница огромна, как между спасателем и Спасителем. Впрочем, опустим объяснения. Я не намерен метать бисер.
     Я забираю свой рюкзак, застегиваю и вешаю на плечо.
     - Богема, значит... Подзаработать хочешь? - спрашивает Артур Матвеевич, - Мне в каминном зале потолок разрисовать надо. Короче: озеро, камыши и лебедей черных. Хорошо заплачу.
     - Я покраской заборов не занимаюсь, - отвечаю и покидаю кабинет. В спину мне летят вульгарные оскорбления.
     Закурив на улице сигарету, медленно передвигаюсь в сторону центра. К чему был этот цирк? Пытаюсь найти произошедшему какое-то логичное объяснение. Возле меня тормозит бежевый VW Golf и я слышу предложение:
     - Парамон, присаживайся. - За рулем улыбающаяся Лариса. Я принимаю приглашение. - Извини, я не думала, что Артур начнет хамить. Знаешь, ты его сильно рассердил. А меня развеселил.
     - Вообще-то меня зовут Назар, - сознаюсь я.
     - Да? Так даже веселей. А Назар - это окончательный вариант?
     - Можешь называть, как тебе нравится. Но по паспорту я Назар. Куда мы едем, Лариса?
     - Если не возражаешь, ко мне. 
     - Тогда надо где-то отовариться, - не желаю я выглядеть альфонсом. Но Лариса мягко отводит мой порыв.      
     - Не суетись. Все есть. Ты же успел заметить, кем я работаю? - мы поворачиваем и въезжаем в арку. - Можно сказать, уже приехали.
     Паркуемся. Она вынимает из багажника несколько тяжелых пакетов и нагружает меня.
     - Помогай даме, кавалер. Видишь: ты уже не с пустыми руками. Ну, милости просим.
     Лариса закрывает авто и мы направляемся к подъезду. Лифт подымает нас на пятый этаж и мы заходим в квартиру. Относим пакеты на кухню. Лариса мурлыкает:
     - Пока осматривайся. А я быстренько ополоснусь. Надо смыть магазинную копоть.
     Квартирка очень даже приличная. Уют и порядок в наличии. На потолке люстры, на полу ковер, в серванте хрусталь. Книжный шкаф заставлен вероятно нетронутыми книгами. Это даже хорошо - не люблю слишком умных женщин. На стенке музыкальный центр. Нажимаю клавишу. Поет Sade. Сойдет. Мужиком в доме не пахнет. Появляется Лариса. На ней японский халат, размалеванный сердитыми драконами. Смею предположить, что под ним ничего нет. Она вручает мне свежее полотенце и настоятельно рекомендует посетить душ. Ну как я могу ослушаться хозяйку?
     Выйдя из душа я замечаю, что Лариса уже успела накрыть стол и зажгла интимное освещение.
     - Мужчина, вы думаете ухаживать за дамой, или мне сразу начинать обижаться? - капризничает она и вручает мне штопор. Я открываю "Киндзмараули" и наполняю бокалы. Мы пьем за знакомство, хрустим салатами-сервелатами и ломаем шоколад.
     - Лариса, расскажи мне об Артуре.   
     - Если ты надумал ревновать, то это не тот случай. Он всего лишь деловой партнер. Ну и крыша, само собой. В криминальных кругах он большой дядька. Там его Дорогим кличут. Удовлетворен? Наливай, глупыш. Давай выпьем на брудершафт.
     Выпиваем и целуемся. Она интересуется: действительно ли я художник? 
     - Художник, только совсем не знаменитый.
     - А как я тебе в качестве натурщицы? - спрашивает она и сердитые драконы тут же ложатся к ее ногам.
     - Здесь освещение не очень. Надо поменять антураж. - Беру ее на руки и отношу в спальню, не забыв прихватить вино. 
     Просыпаюсь я поздно. За окном уже светло. Рядом лежит ангельское создание прикрытое простыней и сладко сопит. Ее тело может вдохновить любого мастера. Природа еще не изобрела ничего прекрасней нагой спящей женщины. Убираю простыню и делаю на листе бумаги набросок в стиле Модильяни. Добавляю внизу пару слов благодарности и ухожу не попрощавшись.
     Вдохновение - это символическая радуга с односторонним движением, а под ней бурлящий, испепеляющий поток страстей. Ты по ней фланируешь и даже не задумываешься, что в любой миг мираж может растаять. В такие моменты твоей рукой владеет бог. Ты не смотришь на палитру, как виртуозный музыкант не замечает свой инструмент во время игры. Ты создаешь Чудо. Так сказать, наступает фаза творческого экстаза (ух ты, в стихах еще кучерявей получается). Но в богемных кругах такое явление настолько долгожданно и желанно, что превращает сей весьма дефицитный товар в иллюзию. Случаи его появления в творческой среде так же редки, как факт обнаружения девственницы в женском монастыре. Рассказы некоторых личностей о том, что муза в ихней студии обитает месяцами, оказываются всего лишь озвученными мечтами. Симулировать вдохновение невозможно. Как-то так.
     А бывают периоды, когда накрывает сплошная бездна. Некая нескончаемая субстанция пустоты. Но она не глухая, а какая-то звенящая, как шумы в башке шизофреника. Избавиться от нее невозможно. Точно так же, как нельзя усилием воли погасить звезды на ночном небосклоне. Единственный выход - забыться. Как забыться? - этому учить не надо. Здесь любой заблудший является корифеем. Но это уже высшие сферы - сублимация. 
     Рассуждая о высоких материях, я миную арку. И тут мои думы обламывают самым грубым образом. Меня хватают под локти два крепких мордоворота и пакуют в черный джип. Наверное мои мысли им не интересны. Что бы я их не высказывал в слух, они мне заклеивают рот скотчем и надевают на голову мешок. Потом минут пятнадцать куда-то везут.
     Затем меня выгружают и ведут, как барана по ступеням, коридорам. Наконец усаживают на стул и снимают с головы мешок. Озираюсь. Огромная комната. Рядом со мной остается один головорез, второй сразу уходит. Передо мной за столом сидит Артур Матвеевич, вежливый и совсем не страшный.
     - Ну, здравствуй, Назар Викторович. Понимаю: ты бы и сам пришел, но мне время дорого. Дело вот в чем - хочу стать твоим меценатом. Так что можешь прямо сейчас начинать радоваться.
     - Порадуешься тут с мешком на голове. А Шуша, должно быть, радуется у травматолога.
     - Ты уж извини, Назар. Мы возместим тебе моральный ущерб, - говорит Артур Матвеевич. Потом с укоризной смотрит на громилу, - Першерон, я же объявил мораторий на рукоприкладство. Я просил: не обижать еврея - просто попугать.
     - Артур Матвеевич, все как вы приказывали. Я только хотел с его лацкана козюльку убрать, а он с клифта выпрыгнул и немножко упал. Трухлявенький оказался.
     - Вот видишь, Назар, с какими грубыми и глупыми людьми мне приходится работать? Першерон груб и глуп не по годам. Но ты не бойся. Он тебя не тронет. По крайней мере пока я не скажу "фас". Мы с тобой все быстренько порешаем и потом будем наслаждаться нашим партнерством.
     - Выражайтесь понятней. Я теряюсь в догадках.
     Артур Матвеевич берет меня ласково за локоть и разворачивает на 180 градусов. У стены стоят мои полотна, изъятые у Шуши. Дорогой вкрадчивым голосом продолжает популярно объяснять:
     - Обратите внимание на эти работы. Автор - малоизвестный, но подающий большие надежды художник. Его имя Градус. Может слыхали?.. Я - не вор и не грабитель, а всего лишь скромный поклонник его таланта. Я заинтересован в их приобретении. И так, вы можете посмотреть и оценить эти полотна? Так сказать, провести атрибуцию?
     Я смотрю на свои картины. "Чиполлино на баррикаде", "Мой гнусный брат", "Не доживший до пенсии Карлсон" и наконец "Пол-литровая четвертинка". Они не стали лучше с тех пор, когда я видел их в последний раз. Говорят, что для автора его работы, как дети. Но это не совсем так. Ложная система ценностей. Они не взрослеют. Они дорожают. А может быть автор превращается в прагматичного жадину? Жаба душит? Да нет. Просто я понимаю, что больше их никогда не увижу. Это разлука навсегда. Мне обрезают стропы. Вдруг мне становится невыносимо жалко своих картин. А за себя стыдно. Мое alter ego говорит, что я уподобляюсь свинопасу, торгующему на рынке собственноручно выращенной скотиной.
     Но Дорогой проявляет нюх тонкого психолога. На столе появляется семизвездочная Metaxa. Он слегка наполняет два бокала и один пододвигает мне, а второй подносит к своему фетровому носу:
     - Отличный напиток. Рекомендую, - и делает глоток. Я следую примеру этого "сомелье в законе". Артур Матвеевич продолжает, - Вижу, тебе трудно сделать первый шаг. Иду на встречу - четыре тысячи.
     Коньяк действительно очень хорош. Мне становится приятно и весело. Я спрашиваю: - Деревянных?
     - Нет, вечнозеленых, - Дорогой снова наполняет бокалы, - Что тебя так развеселило?
     - Вспомнил анекдот. Урла обступила хипа. Говорят:
                - Давай штаны.
                - Зачем вам? Дырка на дырке.
                - Тогда ботинки.
                - Так они нарисованы.
                - Ты что, и правда хип?
                - Самый что ни на есть.
                - Ладно, на тебе 10 копеек.
     - Хорошо. Значит ты начинаешь торговаться. Прозрачный намек я понял. Десять, так десять. Но это окончательная цена.
     - Они стоят больше.
     - Но не здесь. У тебя есть канал их туда переправить?.. То-то же. Не пытайся объять необъятное. - Артур Матвеевич поворачивается к громиле, - Першерон, привези сюда стимулятор. И кинь бельмо: может что красивое обнаружишь.
     Артур провожает Першерона до двери. Потом возвращается ко мне. В одной руке у него бокал в другой не понятно откуда взявшаяся пачка долларов. Пачку он вручает мне:
     - Зацени, я с тобой предельно деликатен. Здесь 10 тысяч. Потом все оформим нотариально и ты там распишешься. Так, с одним делом мы покончили. За сотрудничество! - провозглашает Дорогой и пригубляет, - Переходим ко второму абзацу.
     - У меня больше ничего нет, - говорю я и допиваю.
     - Мне нужно от тебя нечто другое. А именно - взаимопонимание. Нам требуется составить каталог: что ты когда нарисовал, кому что продал, подарил? Улавливаешь?
     - Эта работа не по мне. Я свою память алкоголем вытравил. - Решаю держаться до последнего, как пуговица на джинсах.
     - Лукавишь, Назарка. К тому же, твой Шуша хоть по маковке и получил, а вот амнезией не страдает. Он постарался и списочек сварганил. Наверняка не полный. Ты не будь наивным. Народец вокруг подленький. Шуша тебя слил, а Лариска карманы обшмонала. Я же с пониманием отношусь к твоей гордости, но бизнес есть бизнес. На вот, - он мне тычет четыре сотни баксов, - денька три свою совесть поуговаривай. А потом мы с тобой список выправим. 
     - Артур Матвеевич, мне ваша затея противна, - отвечаю я, а про себя думаю: "Я от бабушки ушел. Я от дедушки ушел. Я от Гангрены ушел. А от тебя, Дорогой, и подавно уйду!" Но этот упырь оказывается готов к такому повороту событий. Он приглашает меня подойти к окну и демонстрирует реальное "кино". 
     Перед окном красуется черный BMW. Першерон с показушной услужливостью открывает заднюю дверь авто и оттуда, затравлено озираясь, появляется моя Гангрена... Дорогой зашел с козырей. Меня разрывают по живому. Обескураженная Нюта в этот момент беззащитна и прекрасна, как Богоматерь. Дороже человека во вселенной для меня не существует. Я готов отдать ей всего себя и даже больше. Сейчас я безумно люблю это создание, а из под меня вышибают табуретку.
     Артур удовлетворен произведенным эффектом. 
     - Назар , ты главное не горячись. Отдохни пару дней. Вот и супружница за тобой соскучилась. Сейчас Першерон отвезет вас домой. Успокоишь свою красавицу, восстановишь форму, нагуляешь аппетит, а потом со свежей головушкой ко мне, - воркуя, как заботливая теща, Дорогой провожает меня на порог своего особняка. Затем приказывает мордовороту, - Першерон, доставь чету Гридис домой.
     Он разворачивается и уходит, давая понять, что на сегодня аудиенция закончена.
     Я обнимаю свою нимфу. Мне хочется совершить для нее что-то доброе и приятное, что бы исчезли все страхи и печали. В мыслях я сказочно щедр и обходителен. В действительности же я довольно скованно предлагаю ей занять прежнее место и сам сажусь рядом. Всю дорогу молчим. Уже на подъезде я позволяю себе немного расслабиться: 
     - Тпру, Першерон! Приехали.
     Он поворачивается и цедит сквозь зубы:
     - Хозяин сказал, что калечить талант не рационально. Но когда ты станешь ему не нужен, я тебя пережую и выплюну.
     - Ну, это вряд ли. Сильно не обольщайся. В договоре с Артуром я обсужу все предстоящие риски.
     Мы выходим из автомобиля. Я оплетаю свою Нюту вниманием и заботой. Сопровождаю ее как бесценный груз в наше "гнездышко". Уставшая и спокойная она смотрит на меня заплаканными глазами:
     - Что ты, горемыка, опять натворил?
     - Да, собственно, только то, что творил...
     - Ты, наверное, голоден? - спрашивает она, спохватившись. Я соглашаюсь и мы идем на кухню.
     Мы ковыряемся в тарелках и молча смотрим друг на друга. Наши "идеальные" взаимоотношения научили нас общаться не раскрывая рта. Взгляды, жесты, частота дыхания несут колоссальный поток информации. Только успевай анализировать и усваивать. Скажу больше, я могу молча говорить со спящей Нютой. И что интересно:   мне кажется - она меня понимает.
     Я вижу, что мое сокровище едва держится на ногах. Я укладываю ее в постель и стараюсь максимально изолировать от любых внешних воздействий. Целую свою Нюту в темечко и закрываю дверь спальни.
     Мне остается сыграть заключительные аккорды пьесы "Голого не разденешь". Выхожу на улицу и направляюсь в сторону отцовского гаража. Задачу предстоит решить серьезную. Без бутылки не разберешься. Поэтому я заворачиваю на скважину к Триппировне. Хозяйка будто только меня и ждет:   
     - Здравствуй Назар. Чего желаешь?
     - Camus, s'il vous plait.
     - Шутишь, Назар. Я напитками торгую.      
     - Тогда эрзац коньяка. Литр, если можно.
     - Конечно Назарушка. Для тебя всегда есть и будет Ты же не ханыжник, под запись не клянчишь. В расчетах честен. Ты у меня на особом обеспечении... - стелется Трипперовна. С почтением полового она извлекает из тумбочки фигурную бутылку и, вытерев ее фартуком, вручает мне. На столе появляется наполненная стопка и блюдечко с дольками лимона, - Это тебе презент, на пробу.
     Выхожу со скважины и плетусь в направлении родительского гаража. Здесь рядом, не более трехсот метров. Снимаю амбарный замок. Сезам открывайся. Ржаво поют дверные петли.
     Наверное больше года здесь не был. Порядок соответствующий частоте посещений: пыль, паутина, мышиное дерьмо. На стеллаже среди банок-склянок и металлического хлама стоит кассетный магнитофон - памятка юности. Надо же, включился! Слышу вполне разборчивую запись King Crimson "Islands". На месте, которое занимал давно пропитый отцовский Москвич 400, сейчас располагается лежащее на боку кресло-качалка. Я его подымаю. Дальше у тупиковой стены сложены мои невостребованные полотна. Всего около трех десятков. Вот они мои годы мытарств и поиска выразительных средств. Здесь "Мама, вытирающая брату сопли", "Нюта в шезлонге" и "Безногий проходимец". Потом "Генеалогия реванша No.1", "Инаугурация папессы или портрет Римы Пуденди" и "Архив бесполезных морщин". За ними "Кошерный слон", "Анорексия на марше", "Укрощение джинна" а так же "Воинствующий пацифист" и т.д. и т.п. А вот "Отшельник на нудистском пляже".
     Так, сажусь в кресло-качалку. В правой руке - сигарета, в левой - откупоренная бутылка. Собственно все необходимые и достаточные вещи для умственных упражнений. А подумать есть о чем. Картины мотивируют.
     Может натурально удариться в бега и поотшельничать? Исхудаю, закалюсь, пройду курс духовного очищения и нравственного омоложения (детоксификация организма от скверны). Познаю истину и великое откровение. Стану светел и мудр. Как там у буддистов? Все беды человека от его желаний. Чем меньше желаний, тем меньше конфликтов с собой и с внешним миром. Вот и буду созерцать Будду. Возможно стану бодхисаттвой... 
     Перевожу взгляд на "Левенгука с электронным мелкоскопом". А может уйти с головой в науку? Взбудоражу мир новой альтернативной теорией "Тенденция окукливания вывернутой на изнанку гиперклоаки". Пусть сохнет мозг у всяких трудоголиков типа ломоносовых, келдышей да ландау. Ученики и последователи будут внедрять мои методы прогнозирования парадоксальных вероятностей, заражаясь от меня бескомпромиссностью и облысением. И пусть кристаллический вакуум разрушит незыблемые основы фундаментальной науки... 
     Или вот "Мидас в гостях у Ротшильда" навевает интересную идею. Может плюнуть на бомжатский образ жизни и всякую неонаучную муть да неслыханно разбогатеть? Окунусь в развратную пучину сибаритства. Коттедж в стиле high tech себе отгрохаю, дороже чем у Дорогого. Забор вокруг метров от четырех и ворота в кованых виньетках с титульными картушами. Швейцара хочу глупого, подобострастного и физически ущербного (желательна хромота или одноглазие, а лучше то и другое сразу). Возле калитки ящик почтовый с надписью "для дифирамбов и доносов". На участке бассейн незамерзающий с русалками и лебедями босыми. Фонтан с коньячной струей выше, чем в Женеве. Уборщицей Лариску поставлю без всякого кастинга. В переднике с ламбрекенами, но без задника, что бы наказывать по взрослому. А по периметру ужасные гекатонхейры. Пусть от непрошеных гостей остаются только косточки да бижутерия...
     Хорошо думается покуда сосуд не иссяк. Осталось примерно на две грамотные мысли, а дальше заряжаться нечем. Работ так же осталось две: "Невзрачный поц" и "Брандмейстер Феникс". Последняя вещь имеет название символическое, призывающее и вдохновляющее. Как распятие для иезуита или пионерский галстук для Павлика Морозова. Подымаюсь с кресла-качалки и окропляю остатками жидкости сваленные в кучу полотна. Поджигаю их не раскаиваясь.
     Говорят, что можно бесконечно долго смотреть на пылающий огонь, на текущую воду и на дурака, наблюдающего за подобным процессом. Я не из таких. Греться будем в другом месте. Замыкаю гараж и ухожу. В даль...
     Кода.