Стинг плакал...

Вот бывает же такое, что человек вроде бы расположен к тебе всей душой, пытается ухаживать, предлагает помощь и поддержку, находится рядом в трудную минуту, и все равно в нем чувствуется какая-то фальшивая нотка. Именно таким был мой приятель Никита. Он постоянно привирал по мелочам, но очень тонко и незаметно, так, что я уже стала думать, будто мне только кажется. Его многочисленные байки обрастали новыми деталями с каждым пересказом, но Никита всегда находил этому логичное объяснение.

И вот, как-то раз, когда мы сидели и пили на кухне чай, у меня зазвонил телефон. Когда я закончила разговор, Никита протянул с восторгом:
- О, какая песня…
- На звонке? Это Стинг “We work the black seam”, - подсказала я.
- В ней так много...
Чего в ней много, он не договорил, а только картинно вздохнул и закурил сигарету.
- Ты знаешь, о чем здесь поется? - вдруг спросил он.
Я уже было хотела утвердительно кивнуть, но почему-то выдала:
- Нет, не знаю.
- Хочешь, я переведу?
- Сделай милость.
Никита поднял палец вверх и прислушался.
- Он поет о любви...
Я чуть не расхохоталась. У Стинга почти все песни о любви, но это был тот редкий случай, когда речь шла о другом. Видимо, волшебный голос британской легенды рока, звучащий с легкой грустинкой, сбил с толку обманщика.
- О роковая судьба, почему все так несправедливо? Почему ты разлучила меня с той, кто унес моё сердце? - вещал Никита приторным тоном.
А на самом деле Стинг пел:
- Это место изменилось к лучшему, как и предсказывала ваша экономическая теория. Но нам сложно ее понять, и мы не можем оставить рабочие места, как предписано - наша кровь окропила уголь.
Я хихикнула и попыталась сделать серьёзную мину.
- Ты ушла, моя мечта, моя радость, мой лучик солнца. Как теперь я буду жить в этом холодном мире? - вопрошал Никита, словно трагический актер на подмостках. А Стинг, тем временем, продолжал:
- Мы рыли туннели в сердце нации, мы важнее фунтов и пенсов! Ваша экономическая теория — бессмыслица!
У Никиты блеснула слеза в глазу, но он не остановился:
- Когда-то мы были счастливы и вместе встречали закаты. Ты говорила, что облака похожи на розовых пони.
Мои скулы свело от желания засмеяться во весь голос, я схватила кухонный полотенец и принялась судорожно всхлипывать, уткнувшись в него и слушая "перевод" строк:
- Однажды в ядерном веке нашу ярость, возможно, поймут. Они строят машины, которые не способны контролировать…
- О, любимая, если завтра мы не встретимся вновь, я не переживу этот день…
- Вместе мы разрабатываем черный пласт…
Я все-таки не выдержала - слезы и хохот вырвались сами собой и заполнили мою маленькую кухню. Никита уставился на меня полным обиды взглядом:
- Что тут смешного? - недовольно спросил он.
- Это же песня про шахтеров, - выдавила я. - Не про розовых пони и не про любовь.
Честно говоря, я думала, что Никита сейчас тоже рассмеется, признается, что он просто увлекся и приврал, но не тут-то было. Он вскочил, схватил свою куртку, с яростью посмотрел в мою сторону и ушел, крикнув на прощание:
- Да ты же даже английский не знаешь, деревня!
Я ошарашенно зависла посреди кухни. Было обидно за “деревню” и странно оттого, что вечно излишне угождавший всем приятель внезапно взбеленился. Но потом мой взгляд упал на дисплей телефона, где с обложки альбома хитро улыбался Стинг, и я невольно улыбнулась в ответ. Гордон Самнер, которого я полюбила сразу, как только услышала, всю жизнь сопровождал меня в радости и горе, и вот, теперь помог разоблачить лжеца.
- Спасибо, - шепнула я.
- We work the black seam together, - ответил Стинг.