Германские войска в Гражданской войне в Финляндии

Действия германских войск во время Гражданской войны в Финляндии.ч.78

(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2018/08/29/576)

Итак, германская Балтийская дивизия,  высадившаяся в бухте полуострова Ханко (Гангут) начала свое движение в направлении финляндской столицы Гельсингфорса.
Генерал Рюдигер фон дер Гольц в своих мемуарах вспоминает о некоторых боестолкновениях с отрядами «красных» финнов:
«В двухдневном лесном бою под умелым командованием генерала Вольфа удалось взять станцию Карис. Силы красных, которые были быстро стянуты с трех сторон по железной дороге к узлу в Карисе, так же быстро и откатились, когда увидели, что имеют дело с противником более высоких боевых качеств.
Они достигли своей цели, не только задержав нас на два дня, но и установив факт, что действительно имеют дело с германскими войсками. Руководство войсками русским полковником Генерального штаба, который из железнодорожного узла Рийхимяки руководил одновременно сражением у Таммерфорса и боем у Кариса, однако, заслуживает признания…»

Тут германский генерал вспоминает о русском полковнике М.С. Свешникове, руководившим боевыми действиями красных финнов, даже с некоторым уважением, хотя и не смог удержаться от упрека в его адрес:
«Тогда нам казался совершенно непостижимым его выбор наняться на службу к большевикам за большие деньги.
Позже в России на службу к Ленину пошли многочисленные офицеры всех рангов, спася тем самым жизнь большевизму».

Теперь, спустя столетие после этих событий, можно конечно упрекнуть Михаила Степановича Свешникова за то, что он недооценил степень угрозы от германского десанта и не стянул для обороны Гельсингфорса серьезные, а главное – боеспособные силы из внутренних районов Финляндии.
Времени для этого у него было предостаточно.
Немцы начали высадку в Ханко 3 апреля 1918 года, а подошли к Гельсингфорсу только к 12 апреля.
Имея в своем распоряжении прекрасные железные дороги южной Финляндии и весь ее железнодорожный парк, можно было бы успеть перебросить в столицу (где имелись мощные оборонительные сооружения)  боеспособные части под командованием крепких, волевых командиров.
Тогда немцам не удалось бы «с ходу» захватить Гельсингфорс,  и вместо «триумфального шествия» по Финляндии  их ожидали бы кровопролитные бои с тяжелыми потерями и весь ход финской Гражданской войны мог измениться.
 
Но, как известно: «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».  Неизвестно, насколько это бы помогло. Слишком велико было превосходство германской армии над «красными» финскими и русскими добровольческими отрядами в уровне подготовки, сплоченности, дисциплинированности и боеспособности, в конечном счете.

Сам факт высадки победоносных (весной 1917 года) германских войск  в Финляндии вызвал потрясение у финских «красных» отрядов  и деморализацию  их руководства:
«…мы узнали из первых гельсингфорсских газет, что в день боя под Карисом красный диктатор Маннер выехал в Выборг и одновременно распространил призыв к сохранению спокойствия, дескать, то, что германские войска высадились в Ханко, это ложь, это лишь финские белые, переодетые в германскую форму, стянулись у Кариса и имитируют вторжение немцев», - с усмешкой вспоминает фон дер Гольц.
Боевой авторитет и флер «непобедимости» кайзеровской армии был тогда незыблемым…

Надо сказать, что в некоторых местах  немцам было неожиданно оказано довольно сильное сопротивление:
«14-й егерский батальон…должен был на санях идти от Аландских островов к Або, чтобы очистить его, но на островах Нагу и Корпо наткнулся на сильное сопротивление и в конце концов был на кораблях отправлен к Экенесу, в то время как полковник Теслефф со своим финским батальоном занялся освобождением островов…», - отмечает фон дер Гольц.
Но главным условием успеха германского десанта было быстрое занятие Гельсингфорса и его мощных укреплений.
Вот что рассказывает об этом генерал Рюдигер фон дер Гольц:

«…ранним утром 11 апреля карабинеры ротмистра Мерца и самокатчики капитана Рёдера показались перед передовыми проволочными заграждениями и бетонными укреплениями крепости в районе Альберги.
Я с полковником фон Чиршки проехал через авангард к небольшим передовым отрядам, чтобы произвести рекогносцировку и по прибытии на передовую передать войскам мой приказ.
Атака через не разрушенные заграждения была на всех участках одинаково сложна, везде фланкировалась, поэтому при нормальных условиях являлась невозможной. На позиции был гарнизон, об этом свидетельствовал винтовочный обстрел, который был произведен по крестьянскому дому на возвышенности, где мы находились, и стоивший нам жертв.
Кроме того, стреляли и несколько орудий, но очень плохо…

Нельзя было терять времени. Следовало прорваться хоть где нибудь в надежде на низкое качество войск противника.
1-й гвардейский уланский полк получил приказ изготовиться к атаке в роще справа от дороги…»

Удивительно, но  перед этим боем состоялись «полудипломатические» переговоры с участием официальных шведских представителей на стороне германских войск:

«…ротмистр Экстрём из шведской дипломатической миссии попытался склонить красных к сдаче. Он находился с нами на связи по телефону. Его просьбу повременить с атакой я отклонил и потребовал немедленных переговоров, прежде чем не стало слишком поздно.
Это подействовало. В час дня прибыл автомобиль под парламентерским флагом. Экстрём был с дамой, оба они переводили, а с ними прибыли и два посланца красных.

Был задан своеобразный вопрос: веду ли я боевые действия по собственной инициативе или действую по заданию моего императора.
Когда я со смехом подтвердил последнее, они попросили меня предъявить полномочия.
Я объяснил, что любой немецкий генерал, само собой разумеется, генерал императорский и потому не нуждается ни в каких документах с полномочиями.
Тогда они торжественно заявили, что считают меня джентльменом и просят о перемирии. Но я сказал, что не могу пойти на это, и дал им время на размышления до 4 часов вечера. Если они до того не сдадутся, около 4 часов я атакую.
 Именно столько времени и требовалось мне для окончательной подготовки атаки, так что из-за этого ультиматума я его не терял.
Я не требовал безоговорочной капитуляции, чтобы не вынудить их к отчаянному сопротивлению, что мне было совершенно не надо, — наоборот, я заверил их в неприкосновенности их жизни согласно финским правовым нормам. На том парламентеры меня оставили и вновь отправились на автомобиле на ту сторону…

Позднее мы прослышали, что командир красных собрал военный совет, где побывавшие у нас посланцы настоятельно потребовали сдачи, однако под напором возбужденной черни, отвергшей условия, смогли спастись только бегством.
Нерешительность красных, отсутствие у них руководства несомненно содействовали тому, что мы без боя смогли ворваться в первую линию обороны…»

Вот этими обстоятельствами: «нерешительностью красных, и отсутствием у них руководства», во многом и объясняются феноменальные успехи германского десанта под руководством генерала Рюдигера фон дер Гольца.
У него и решительности,  и воли, и умения руководить войсками на поле боя - хватало.

Очень забавно выглядит  вопрос «красных» финнов  о том, не действует ли фон дер Гольц  «по своей инициативе» и даже запросили у него некие письменные «полномочия».
Видимо, уже привыкшие к революционному «бардаку» и анархии в русской армии, они надеялись,  что и германская Балтийская дивизия прибыла в Финляндию самостоятельно, на свой страх и риск.
Разумеется, это были тщетные надежды.

«Около 4 утра 12 апреля …в царившем кругом тумане сильная позиция была прорвана неожиданно быстро, однако затем в упорных кровопролитных боях в лесистой и скалистой местности уланы, карабинеры, 4-й егерский и 3-й резервный егерский лишь очень медленно продвигались вперед, ведь наша артиллерия в рукопашном бою могла помочь мало, а красные оказались весьма меткими стрелками.
Наконец, на 4 часа дня я назначил общую атаку с обходом справа. Однако противник уже отошел. Я смог проехать до сахарного завода, распорядившись об очистке города с указанием, чтобы с наступлением темноты всякие бои были прекращены…

Освобождение города было не столь легким и продолжалось до вечера 13 апреля. Разгорелись тяжелейшие уличные бои со стрелками на крышах, с неистовыми вооруженными женщинами, с броневиками и пулеметами.
Эскадрону Мерца, уланам и особенно 4-му егерскому под командованием майора Отта, а также десантным отрядам флота, показавшимся здесь же в соответствии с договоренностями и обстреливавшим гавань, принадлежит главная заслуга в овладении столицей, которое я всемерно торопил, тревожась о том, что отчаявшиеся красные еще смогут жестоко отомстить заложникам и пленным, особенно 600 студентам в реальном училище.
 
Атака для взятия под контроль училища по приказу, отданному мною лично 13 апреля в час дня, однако, проведена не была, потому что отдельные красные отряды между тем капитулировали.
В то время как сам город был взят частями полковника фон Чиршки, генерал Вольф со станции Фредериксберг ворвался в квартал Тёлё, таким образом взяв его в клещи. Завоевание портового района — заслуга флота…»

Вот, собственно и все сражение за финскую столицу… Подчеркнем, что немецким войскам пришлось «в лоб» атаковать  крупный город, который был защищен бетонными оборонительными сооружениями, заграждениями из колючей проволоки, многочисленной артиллерией (которая, правда, стреляла очень редко и плохо), броневиками  и пулеметами.
Разумеется, если бы М.Н. Свешников сумел разместить в Гельсингфорсе дисциплинированные и боеспособные части, а «красные» финские руководители обороны думали не о капитуляции и бегстве, а об организации отпора немцам, такого легкого захвата столицы  немцы совершить бы не смогли.
 
Подчеркнем, что наибольшее удивление фон дер Гольца вызвали не броневики и пулеметы неприятеля, а «неистовые женщины», отважно сражавшиеся в рядах «красных» финских частей. 
Но даже они не смогли вдохновить оборонявшихся на длительное и упорное сопротивление.
Красные финские отряды не выдержали напора опытных германских бойцов,  и начали капитулировать.

«Вечером 13 апреля я распорядился о торжественном вступлении в город, призванном продемонстрировать немецкую мощь…
Сенатор Талас приветствовал меня от имени правительства, исполняющий обязанности главы городского собрания сенатор Стенрот, впоследствии министр иностранных дел, — от имени города.
Я ответил, что рад видеть ликование населения, ради которого мы пошли на большие жертвы. Праздник был окончен парадом, к которому присоединилась и финская Белая гвардия…
Перед моей квартирой, в отеле «Кемпе», нас еще долгое время чествовали многие тысячи, провозглашая «Ура!» Германии, кайзеру Вильгельму и мне. Я с балкона поблагодарил от имени моего императора и Германии…

Восторг и признательность находившейся тогда, после победоносного большого сражения во Франции, на пике славы кайзеровской Германии выразился в бесчисленных адресах, делегациях, речах, празднествах, обращенных в равной мере и к флоту, и к сухопутным войскам.», - вспоминает генерал фон дер Гольц.

Как видим, финны тогда отлично понимали, кому обязаны этой победой: «Германии, кайзеру Вильгельму» и германскому командующему.

Ну, а что же делали в это время генерал Маннергейм и его «белофинские» войска?!
Они вели тяжелые бои с «красными» финскими частями в центральной Финляндии и не имели никакой связи с германскими войсками.
Только в конце апреля «окольными путями» немцам удалось установить с ними контакт.

Второй германский десантный отряд генерала  Бранденштейна, (имевший в своем составе 3 пехотных батальона, 1 батальон самокатчиков, 1 эскадрон и 2 батареи – по сути  дела усиленный полк),  6 апреля 1918 года , с большими трудностями, из Ревеля высадился в Ловисе и получил задание наступать к железной дороге Рийхимяки — Выборг.
Следующей главной немцев было, во взаимодействии с белофинскими частями, захватить  Выборг и «отрезать» всю группировку «красных» финских войск от Советской России.
 
Данная задача была возложена на десантный отряд генерала  Бранденштейна.
«Сначала они взяли станцию Уускиля восточнее Лахти, но затем вынуждены были вновь ее оставить, 18 апреля заняли Лахти и там в течение 14 дней с чрезвычайным упорством с боями держались против отчаяннейших попыток красных прорваться.
Генерал-майору барону фон Бранденштейну и его горстке храбрецов тем самым принадлежит величайшая заслуга в сокрушительном поражении Западной армии красных, обусловившем окончательное подавление красного мятежа. Посланный германским ОХЛ на решающий участок, он подготовил тот финал, который был позднее оформлен совместными усилиями германских войск…
У Хейнолы, севернее Лахти, Бранденштейн 20 апреля вступил в контакт с финским батальоном Кальма, а через него и со штаб-квартирой Маннергейма в Сент-Михеле.
Таким образом в конце апреля, окольными путями, была установлена связь между мной и Маннергеймом…» - отмечает генерал фон дер Гольц.

Надо сказать, что НИКАКОЙ связи и взаимодействия между германскими войсками и частями Маннергейма до последней декады апреля вообще не было. По сути дела, фон дер Гольц, наступая от Ханко на Гельсингфорс, действовал вслепую, т.к. вообще не знал, чем занимается Маннергейм и как у него дела на фронте.
О том, что Маннергейму еще 6 апреля удалось захватить Таммерфорс (ключевой железнодорожный узел  в центре Финляндии и основной район дислокации войск русской 106- дивизии полковника М. С. Свечина) генерал фон дер Гольц узнал только в конце апреля!!!

«19 апреля генерал Вольф выступил в северном направлении, майор граф Гамильтон с небольшими силами — в восточном, для очистки побережья вплоть до Кюми. В умело проведенных дневных боях 21 и 22 апреля были заняты важные дорожные узлы Хювинкёэ и Рийхимяки.
Оттуда я предполагал идти вдоль железной дороги дальше на восток, чтобы прибыть на выручку к сильно теснимому генералу фон Бранденштейну.
 
Но тут — к сожалению, в первый раз—до меня добралась наконец просьба генерала Маннергейма.
Он просил наступать далее на север и замкнуть мешок между моими войсками и его Западной армией, в то время как сам он будет искать решительного исхода у Выборга.

Немецкое продвижение на Тавастагус должно было облегчить наступление финской Западной армии белых, которая из-за ее сосредоточения под Выборг была очень слаба.
Западная армия белых планировала 24 апреля наступление через Тойялу и Хаухо — Туулос.
Попытки установить радиосвязь со штаб-квартирой Маннергейма, которые мы предпринимали ежедневно с 3 апреля, к сожалению, не привели к желаемому результату. Но мои доклады в германское верховное главнокомандование принимались и в финской штаб-квартире, так что там были осведомлены о германских операциях. Однако финские сводки довести до моего сведения не получилось…
И все же я знал, что Маннергейм после упорных кровопролитных боев 6 апреля, то есть в день боя у Кариса, взял Таммерфорс...
 
Атака Таммерфорса облегчила взятие столицы. С другой стороны, очевидно, что чуть менее спешный марш и несколько менее решительные действия 11,12 и 13 апреля существенно осложнили бы достижение успеха. Тогда среди защитников крепости нам пришлось бы иметь дело и с прибывшими уже 13-го числа подкреплениями…».
Подчеркнем, что в  этих боях за Таммерфорс  на стороне «белых» финнов  принимал участие шведский батальон, так называемая «Чёрная бригада».

А что же русские войска?! Ведь их было в Финляндии изрядное количество и они могли бы сказать свое «веское слово» в этой войне.
Надо отметить, что русские революционные войска, дислоцированные в Финляндии, к концу 1917 года потеряли остатки дисциплины, управляемости  и боеспособности. Все вопросы службы, жизни и быта войск решались  на многочасовых  заседаниях комитетов, или митингах частей и подразделений.
Никакой готовности воевать у большинства русских солдат (да и бОльшей части офицеров) НЕ БЫЛО.

Несмотря на довольно значительную численность подчиненных Свечникову русских войск, входивших в состав  его дивизии (четыре пехотных полка, 40-й инженерный полк,  и части усиления), для активных боевых действий  фактически он  мог располагать лишь небольшими отрядами ДОБРОВОЛЬЦЕВ (их набралось ВСЕГО  около 1000 человек), набранных из их числа.
Основная же масса войск, с грехом пополам, могла быть использована только для охраны мест своего пребывания (казарм, военных городков и т.д.). В наступательных операциях они отказывались принимать участие.

Да и при обороне своих городков, увы, русские части  там не показали никакой стойкости и твердости.  В отдаленных гарнизонах они спокойно сдавались даже  небольшим отрядам щюцкоровцев и позволяли им  себя разоружать.
Повсеместным желанием подавляющего большинства солдат было скорейшее «замирение» и убытие домой, «делить землю».

Не лучше  с боеспособностью  было и на революционном Балтийском флоте, стоявшем в Гельсингфорсе.
С митингами и «грозными» резолюциями у «братишек» все было замечательно, но когда дело дошло до прямых боестолкновений с  финскими отрядами щюцкоровцев, на помощь дивизии Свечникова, как он вспоминал, Балтфлот направил следующие «мощные» силы:
«Балтийский флот прислал матросов-анархистов в двести пятьдесят человек, которые, появившись в г. Таммерфорсе с черными знаменами, произвели удручающее впечатление на финскую буржуазию и подняли настроение Красной гвардии и русских добровольцев.
Матросы обратились ко мне с просьбой послать их в самое опасное место, что вскоре и представилось возможным…».

30 января 1918 года отряд русских пехотинцев-добровольцев и отряд матросов-анархистов пытались наступать на  станции Куру и Руовеси, занятые щюцкоровцами.
Из  Куру передовой отряд белофиннов отступил, а в районе Руовеси произошел «жестокий бой», в результате которого «Матросы понесли большие потери и, не выдержав контрудара «белых»  начали отступать к Куру».
«В общем, бои в районе Таммерфорса, имевшие целью отбросить белых к Сейнайоки и освободить захваченные на севере наши гарнизоны, благодаря слабости наших сил для активных действий, не были вполне удачными», - дипломатично отмечает в своей книге М.С. Свечников.

Другой бедой русских войск в Финляндии  было отсутствие централизованного управления ими. На западе Финляндии (г. Таммерфорс и окрестности, где стояли полки 106-й дивизии) командовал М.С. Свечников, на востоке (в Выборге) стояли управление и части 42-го армейского корпуса, которые тяготели к России и тоже отнюдь не желали участвовать в кровопролитных боях «где-то на западе  Финляндии».

Несмотря на то, что в январе 1918 года в Выборге (и его окрестностях) у «белых» финских  отрядов были совсем  небольшие силы, командование и корпусной комитет 42-го АК настойчиво требовали от Свечникова перебросить в Выборг два пехотных полка (Чудской и Царскосельский) из 4-х имевшихся в его подчинении.
Свечников, естественно, отказался делать это, тогда корпусное командование стало жаловаться на него в армейский комитет 6-й армии (который и вовсе находился  в Питере) и т.д. и т.п.

В общем, как писал Свечников, «командование корпусом начавшуюся борьбу рассматривало с точки зрения обороны и «спасения русских войск», которым особенной опасности и не угрожало».
Финская Красная гвардия, в основном состоявшая из рабочих, и не имевшая дисциплины и военной подготовки,  действовала очень пассивно, в оборонительном стиле.
Её отдельные отряды стремились оборонять свои поселки, городки или хутора, не умели, да  и не желали участвовать в активных наступательных операциях,  или даже просто переезжать в удаленные от своего места жительства районы.
Все попытки красного финского командования в лице нового «главкома» Тайми и Свечникова создать хоть какой-то стратегический резерв войск, в своем подчинении, ни к чему не привели.
Такая «стратегия» никуда не годилась даже для борьбы с щюцкоровскими частями Маннергейма, а при появлении в Финляндии высоко мотивированных и закаленных в боях германских войск, она и вовсе стала самоубийственной.
Катастрофа была неизбежна.

Вот как генерал фон дер Гольц описывает  дальнейшие  события:
«Казалось, война окончена. Все, что еще находилось между моим фронтом Лахти — Рийхимяки — Тавастагус и финскими белогвардейцами, можно было смело считать лишь остатками армии и заблудившимися.
Но получилось иначе.

Саксонский кавалерийский полк под командованием майора фон Редена был выдвинут генералом Вольфом к развилке дорог у Сурьянтаки и там 27 апреля вел разведку в направлении на Туулос и Хаухо.
Но вместо того чтобы встретить войска белых, как должно было произойти согласно приказу о наступлении Маннергейма по Западной армии, саксонцы внезапно были атакованы тысячами красных солдат, которые пытались прорваться на юг.
Карабинеры попали в тяжелейшее положение. 50-кратным перевесом противника они были оттеснены к озеру между Туулосом и Лампи, где, разумеется, позволили густым шеренгам войск пройти мимо них.

В ответ на тревожное известие из Тавастагуса были подтянуты 3-й гвардейский уланский полк с баварской горной артиллерией, попытавшиеся выручить своих саксонских товарищей.
Но они едва смогли удержаться в тонкой стрелковой цепи.
Отчаявшиеся красные раз за разом, ревя словно тигры, днем и ночью пытались прорваться на юг.
Временно потерянное нами орудие было применено против нас же, причем с верно установленными взрывателями, — знак, что среди красных были и русские артиллеристы.
Женщины в брюках в первых рядах, многие в русской форме.
Положение было чрезвычайно серьезным.
Едва ли французы могли столь же молодцевато идти в атаку, как эти фанатичные приверженцы нового Евангелия от бескультурья…»

Как видим, смелости и отваги этим «красным» отрядам было не занимать. Сам генерал фон дер Гольц, много чего повидавший на Западном фронте,  был восхищен их геройским порывом! (И снова он отдельно подчеркивает смелость женщин, в первых рядах ходивших в яростные атаки на немцев).
Красным отрядам не хватало другого: умения воевать, дисциплины, выдержки, твердого руководства, тактических знаний.

Тем не менее, положение для германских войск было очень серьезным:
«…у Бранденштейна и Вольфа была велика опасность прорыва. Существовала угроза и моей штаб-квартире в Рийхимяки. 
Из Гельсингфорса доносили о голодных бунтах.
В этой обстановке я решился на атаку против наступающих от Туулоса на Лахти красных полчищ. Я сказал себе, что не смогу своевременно помочь Бранденштейну на оборонительной позиции у Лахти и генералу Вольфу и что следует взять на себя риск восстания в Гельсингфорсе, ведь решение лежит именно здесь, а для него потребуются в том числе войска из столицы.
Главная же опасность прорыва массы красных была, однако, не у Вольфа, а у Лахти и на железной дороге в Рийхимяки.
Этому же я мог лучше всего противодействовать, если вместе с Бранденштейном от магистрали Рийхимяки — Лахти перейду в наступление на правый фланг красных в северном направлении.
Ведь протяженный фронт вообще не может быть удержан в обороне долгое время.
Войска будут попросту распылены. На каком-нибудь слабом участке противник будет постоянно прорываться. Поэтому следует все теснее смыкать сеть, экономить силы, подводя отдельные отряды так близко, чтобы они могли взаимно поддерживать друг друга, навязывая противнику свою игру», - рассказывает фон дер Гольц.

Видите, что в этой критической ситуации, при многократном численном перевесе «красных» финнов,  опытный немецкий генерал принимает решение не отсиживаться в обороне, а атаковать противника!
Причем для этого он даже выводит основную  часть своих войск из Гельсингфорса, где вспыхивали голодные бунты и был риск восстания рабочих, игнорируя все эти угрозы.
Он решил провести рискованную операцию на окружение всех сил Западной армии «красных» финнов:

«От Туулоса с некоторой задержкой могли подойти небольшие силы финских белых, то я надеялся, что посредством единого, одновременного наступления с северо-востока, востока и юга смогу заставить всю финскую Западную армию красных сдаться.
Штаб справедливо обращал внимание на то, что Седан в открытом поле едва ли будет устроен еще когда-нибудь в военной истории и что красные все же могут прорваться на каком-нибудь слабом участке.
Я разделял их тревогу, но сохранял свой прежний оптимизм, который не должен был подвести меня и на этот раз, ведь меня блестяще поддерживали мой первый офицер Генштаба и младшие командиры и войска…

Так, в трехдневных атаках с 30 апреля по 2 мая был достигнут желаемый успех, главную роль в котором сыграли войска, объединенные под командованием генерала фон Бранденштейна.
1 мая доложили о 2 тысячах пленных, вскоре после этого о 3-х, вечером около 6 часов о 5 тысячах. Вперемежку шли важные сообщения из-под Лахти. 2 мая утром трофеи возросли еще на 10 тысяч, чуть позже уже на 13 тысяч, а когда я вечером впервые встретился на поле боя сначала с майорами Халлингом и фон Штернбургома затем прибыл к генералу фон Бранденштейну, он сообщил мне: «Покорнейше докладываю о еще 7 тысячах пленных».

 В общем и целом трофеи нескольких дней исчисляются в 25 тысяч пленных, 50 орудий, 200 пулеметов, 4 тысячи лошадей и 2 бронепоезда. Слабая попытка прорваться на север вскоре была оставлена красными, когда они увидели, что за ними немедленно выступили в преследование, а окрестная территория не может предложить им никакого размещения.
 
Итак, здесь на севере удалось окружение, которое может задумываться и на риск проведения которого можно решиться лишь с качественно превосходящими командирами и войсками против все еще хорошо вооруженных, но уже отчаявшихся и толком не контролируемых командованием вооруженных толп на длинном маршевом переходе по редко населенной, бедной дорогами местности.
Эта рискованная операция не сможет служить образцом для действий против полноценного врага. Однако финскому Генеральному штабу в будущем она может дать некоторый материал к размышлению…»

Как видим, эта смелая операция «качественно превосходящих командирами и войсками» немцев  против  «хорошо вооруженных, но уже отчаявшихся и толком не контролируемых командованием вооруженных толп» красных финнов блестяще удалась.
Деморализованные и уставшие многократных от яростных, но неудачных атак,  отряды «красных» финнов Западной армии начали массовую  сдачу в плен…
Война заканчивалась.
 
Генерал фон дер Гольц отмечает:
«28 апреля генерал Маннергейм нанес решительное поражение восточным силам красных под Выборгом и оттеснил их на запад от их коммуникаций с Россией. Чтобы перехватить их у Кюми, я приказал произвести перегруппировку фронтом на восток.
Однако части красных рассеялись. Кампания подошла к концу. Маннергейм поздравил меня с победой у Лахти — Тавастагуса, а я его — с победой под Выборгом. Германия и Финляндия поделили лавры.
Спустя месяц после высадки Балтийской дивизии вся Финляндия была освобождена от русских…

Главная заслуга в этом неожиданно крупном успехе принадлежит войскам, которые ни разу не подвели и не бросили в беде своих командиров: в тяжелых маршах по плохим подтаявшим дорогам, при великолепном взаимодействии обоих главных родов войск, в смелых атаках против храброго, численно сильно превосходящего, не показывающегося врага, держась против подавляющего вражеского перевеса.
От таких войск командир может требовать чего угодно. Не в последнюю очередь успех был одержан благодаря замечательному и взаимному доверию войск и командования…

3 мая 1918 года кайзер прибавил к своему  поздравлению: «Наших друзей заинтересует то, что в годовщину Гроссгёршена наш граф Рюдигер фон дер Гольц одержал в Финляндии крупную, решающую для тамошних операций победу».

Как видим и у кайзера тоже не было никаких сомнений в том, кто же «одержал в Финляндии крупную, решающую для тамошних операций победу».


А вот что в своих воспоминаниях,  рассказывает о последних днях Гражданской войны в Финляндии М.С. Свечников:
«Вслед за переездом правительства и главного командования в Петроград, мы с тов. Рахья решили сделать последние усилия, дабы пробиться на Выборг со стороны Белоострова, а поэтому 30 апреля (13 мая), собрав в этом районе все, что осталось от финской Красной гвардии, мы присоединились к русской пограничной страже, во главе которой был тов. Савицкий.
Сначала наступление развивалось успешно, мы занимали станции Оллила и Райвола и как будто прорывались к северо- западу.
Но, по-видимому, это были последние и безнадежные усилия, так как финские красные отряды не проявляли уже достаточной стойкости и даже самовольно оставили указанные выше станции ночью без всякого давления.

1 мая с небольшими остатками финской Красной гвардии, не более пятисот человек, мы перешли русскую границу.
Разбросанные по всей Финляндии финские красногвардейцы постепенно стали собираться частью к Мурманской железной дороге, частью в русской Карелни, частью в районе Петрограда, надеясь найти приют в Советской России, где бы они могли подготовиться к будущей борьбе со всемирной буржуазией.
(В общей сложности спаслось до десяти тысяч).

4/17 мая главная квартира белых возвестила об окончании гражданской войны и о полной победе. Часть русских войск (добровольческие отряды) была об’явлена пленной, финская Красная гвардия — более несуществующей (она или в плену, или на русской территории).
Двенадцать тысяч белогвардейских войск было послано в Гельсингфорс, чтобы не оставлять его в руках одних немцев».
 (М. С. СВЕЧНИКОВ «РЕВОЛЮЦИЯ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ФИНЛЯНДИИ 1917—1918 годы». Государственное издательство, Петроград 1923 год).



Продолжение:http://www.proza.ru/2018/09/06/505