Мечты. Глава третья

Лотарри проснулась раньше всех. Солнце ещё только собиралось подниматься из-за горизонта, небольшие кусочки серого неба только начинали розоветь. Женщину одолевало горькое чувство голода где-то в глубине горла. Интуитивно она потянулась к походному рюкзаку, где лежали кусочки сухих галетов, но тут же одернула себя. Как ни старайся уменьшать порцию, но еды всё равно хватит не более чем на три – пять дней. Проблема ещё и в том, что хорошей карты Гедскарта у отряда попросту нет, да таких никто и не делал. К тому же, этот лес славен почти полным отсутствием крупной дичи. Есть, конечно, мелкие животные, но на быстрых зайцев без собак особо не поохотишься. Никто не хотел об этом думать, но от этого угроза никуда не девалась. Нужно было что-то решать.
Женщина всё глубже погружалась в свои мысли. Она бурила взглядом белёсый туман между деревьями, когда он рассеялся, и показалась фигура. Взгляд Лотарри косо прошелся по ней, женщина узнала Гильберта. Гёйне сидел, опершись всем телом о ствол сосны.
Лотарри подошла к нему сзади, села рядом. Сотрясатель смотрел невидящими глазами через небо. Сложно было понять спит он, или вообще не спал. Никакого движения, никакой жизни не было сейчас в нём.
Внезапно он повернулся к Лотарри одними глазами. Казалось, что он её не узнаёт. Гильберт был полностью погружен в свои мысли. Но постепенно в его взгляде появлялось тепло, жизнь. Щёки стали красными.
- Доброе утро,- проговорил он сдавленным голосом,- что тебе нужно.
- Зачем ты убиваешься?- Лотарри сама не ожидала, что задаст именно этот вопрос. Но его давно надо было задать,- Зачем ты хочешь снова посылать  людей на смерть?
Гильберт слегка удивился, но виду не подал. В таком ключе он ещё никогда не задумывался. Конечно, ему не хотелось признаться, хотя с этим давно смирился, что именно он виновен в сотнях смертей. Но цель, которой подчинены были все его действия, была более чем достойная.
- Ты прекрасно знаешь.
- Да, я знаю. Ну и что? Допустим, да, гедскартийцы нас не выдадут, что маловероятно. Но почему ты так уверен, что они начнут воевать на нашей стороне?- Гильберт очень рассчитывал на подобную помощь от Лесного народа. Его надежду никто не разделял, но уверенность Гёйне была непоколебима.
- Я не уверен,- Гильберт тяжело вздохнул,- Я не уверен даже, что нас не выдадут рафирцам. Но ещё я знаю, что они вынуждены платить дань Lu’urmennsos. За годы нашего восстания Миклагорд ослабил хватку, и Наместники очень не хотят вновь платить поборы для Пустышек.
- Также ты должен понимать,- очень редко Лотарри сомневалась в успехе планов своего командира. Однако сегодня как раз тот случай,- что Лес умирает. В приграничной зоне дичи уже давно нет, с тех пор, как эти земли стали Королевским заповедником. Города беднеют, люди голодают, король даже вырубил под единственный кусочек леса с выходом в море. Да, Лесной народ устал от всего этого, но есть ли у них ещё силы к сопротивлению?
- Они есть у нас,- Гильберт повернулся к Лотарри,- не стоит сомневаться. Однажды нам удалось заразить стольких людей нашей идеей. Все мы знали, что шансов у нас почти нет. Каждый считал своим долгом рассказать нам об обречённости затеи.
- Думаешь, они были неправы?- Лотарри постоянно задавалась этим вопросом.
- Нет, но я всегда знал, что великие дела совершаются людьми, припертыми к стенке,- повисла минутка молчания. В глазах Гёйне читалось движение живой мысли, он засомневался. Через время он продолжил:
- Запомни одну важную вещь. Никогда не сомневайся в своих целях и мечтах. Не бывает недостойных целей, бывают плохие формулировки. А в нашем деле не следует думать про обреченность. За нами придут другие, рано или поздно. Ты же знаешь, Эртал всё равно станет свободным,- Гильберту было необходимо успокоиться самому, но и уверить в успехе Лотарри.
Женщина почувствовала себя на пятнадцать лет моложе, когда её интересовали такие идеи. И стало так хорошо, тепло на душе. Женщина, а вернее теперь девушка, легла на плечо Гильберту. Как давно у неё не было таких моментов. Сотрясатель Вселенной вновь обрёл имя, вновь стал человеком. На его лице вновь появилась полуулыбка, которой никто не видел за последние лет шесть. Да, они оба любили друг друга, и оба знали, что это взаимно. Как жаль, им досталось прожить именно эту жизнь. Хотя ни Гильберт, ни Лотарри не жалели. Тихая любовь не нуждается в каких-либо пышных фразах, пусть этим занимаются молодые. Любовь – это не когда смотрят друг на друга, а когда смотрят в одну сторону.
Они сидели рядом около часа. В такие минуты лучше всего понимаешь прелесть тишины, когда человеческая речь кажется лишней. Кто не испытал такого, тот не знает, что такое счастье.
- Доброе утро, однополчане!- Семпларий вставал, как медведь из берлоги. Молодым свойственно в такие моменты раздражаться. А Лотарри и Гильберт в момент просто приобрели вид старых генералов.

Ближе к концу дня отряд перешел границу королевских угодий. Деревья шаг от шага становились все могущественнее, как и крепла сила древнего леса. На одном из деревьев расположилась гедскартийская застава. Она была заброшена, но солдаты оставили её недавно. Доски уже начали рассыхаться, хоть ещё не прогнили настолько, чтобы не выдержать человека. Краска на гербе славного города облупилась, и царственный олень отощал. Как бы то ни было, а цельный кров отряд давно не мог себе позволить. Заночевать решили здесь.
Гёйне вздохнул. Это было печальное подтверждение его самых страшных опасений. Сил в городах Лесного Народа оставалось всё меньше.
Благодаря смекалке Семплария и Радака удалось найти вход. Гедскартийцы делают ворота таким образом, что неподготовленный человек не мог бы отличить дверной проём от остальной коры. Для получения такого эффекта нужен постоянный уход, а без него петли ржавеют и рассыпаются, как искусно бы их не сделали. Из-за того же дверь просто так открыть не получилось, её выбили усилиями четырёх мужчин и поставили около входа. 
Чтоб подняться наверх, нужно было постараться. Лестница из выдолбленных в стволе отвесных ступенек не внушала доверия. Однако опасения оказались ложными, и все члены отряда перебрались наверх, вместе с небогатым скарбом.
Внутри всё было обставлено довольно минималистично: на первом этаже были бойницы, на втором казармы без окон на четверых. Их соединяла небольшая лестница. Спать на этих жестких полатях можно было, только сильно свернувшись клубком. Хотя всё лучше, чем на земле. Потолки были тоже довольно низкие, приходилось подгибать голову. Лесной народ был весь довольно низкий, самый рослый их представитель едва ли доставал среднему человеку до груди.
Наступал вечер. С севера дул холодный ветер. Он с силой трепал могучую крону вековых деревьев. Он пробивал насквозь, до самых костей. Чтобы согреться, пришлось разобрать несколько бойниц и сложить из этого костёр. Семпларий натаскал земли, чтобы пол не загорелся. Солтис принялся было разжигать огонь, со всей мочи тер палочки друг об друга, да только зря переводил время. Радак не выдержал, достал из мешка два камня, и одним движением высек искру.
- Я бы и сам смог,- насупился Солтис, и тут же сам себя застыдился.
Антанарри подсела ближе к костру, пытаясь отогреть окоченелые ладошки. Гильберт и Радак, как и всегда, погружались с головой в самих себя.  Семпларий корпел над воображаемой картой, и с радостью заявлял, что нам осталось не более дня пути. Лотарри и Солтис поднялись наверх и уже спали. Лотарри – потому что всегда агитировала за здоровый сон и не горела желанием выслушивать доводы Семплария. Солтис – Потому что сегодня его очередь стоять на стрёме и нужно хоть как-то поспать до исполнения обязанностей.
Через пару часов все, вдоволь согревшись, отправились спать. Семпларий и Гильберт сообща затащили дверь наверх и прикрыли казармы, чтобы там сохранилось хоть какое-то тепло. Кариумец разбудил Солтиса. Сегодня им вместе предстоит стоять на страже спокойствия.
Костёр уже догорал. Семпларий бесцельно шарил палкой в углях. Солтис внимательно смотрел на него. Начинать разговор ему не хотелось, Квинт итак это сделает. Поэтому ему оставалось только ждать.
- Ты не тот, кум представляешься.
От такого начала Солтис малость опешил. Да, Семпларий никогда не был образцом такта, и его прямолинейность иногда раздражала, но чтоб настолько.
- С чего ты взял?
- Есть у меня несколько мыслей,- кариумец сурово сдвинул брови, а потом рассмеялся,- да что ты, я пошутил. Мне просто одно не даёт покоя. Вот скажи: имя Солтис не из здешних мест, оно не рафирское, не эрталийское…
- Я же уже столько раз повторял,- такие расспросы проводились не раз и не два; Солтис отлично знал, к чему всё это ведёт,- это моё прозвище, а настоящие имя я поклялся никому не открывать.
- Даже если Антанарри спросит?
Солтис опешил во второй раз.
- Ты сегодня решил заставить меня поседеть?- неожиданно оживился молодой человек.
- Никогда об этом и не мечтал,- Семпларий улыбнулся в усы,- просто, я к тому, что ты нам врёшь. Ты говорил, что родился в уединённом хуторке, а сам не можешь разжечь огонь трением. Это вообще ничего не доказывает, знаю, только для меня это дико. А насчёт Антанарри я тебе советую со мной не спорить. Я вижу, что ты глаз от неё не отводишь. Покуда мы сюда добирались, ты ей столько наворовал малины, что из этого объёма можно целый сад высадить.
- И что вы хотите этим сказать?- любого подростка выводят такие разговоры, тем более не с родителями.
- Собственно, нечего. Просто смотрю на тебя, вспоминается мне моя молодость.
Солтис устроился поудобнее. Дядя Квинт Семпларий очень любит рассказывать истории из своей жизни. Не всегда он начинает говорить вовремя, но зачастую слушать его было интересно. Рассказы иногда получались длинными, а это лучшее средство скоротать долгую тёмную ночь.
- Я-то сам вырос в небольшой деревеньке на самом востоке Кариумской республики,- затянул Квинт, вальяжно закинув руки за голову и вытянув ноги,- Ох, золотое ж было времечко. Через дома два от моей халупы была совсем заброшенная хибара, обгоревшая под самую крышу. Мы её, потиху, год за годом разбирали на заборы, клумбы. А за ним я с друзьями играл по целым дням. В дом то мы заходить боялись; думали, там лемуры живут. Из нашей компании я лучше всех строил шалаши. А ты, “Солтис”, умеешь строить шалаши?
- Нет,- разочарованно говорил он, глядя в потолок.
- А зря,- сказал Семпларий тоном учителя,- этот навык мне очень помог. Как? Сейчас расскажу. Однажды в шестнадцать лет, прям как ты, я познакомился со своей будущей женой, Пульхерией. Это не девушка, это просто космос. Глаза такие голубые, как два колодца. Волосы, которые пахнут весной, и эти чудесные два холмика… хе-хе. Как ты понимаешь, влюбился дядя, и влюбился без памяти, как все молодые. Долго же я за ней ухаживал, многим ухажёрам пришлось поменять точку зрения,- он ядовито усмехнулся,-  А я ведь мог. И в один прекрасный день я своего добился, она проспорила. Для этих самых целей я привёл её в свой дом. Но тут неудача: двор полон гостей – к нам приехали гости из соседнего села. Хорошо, что меня ещё эта орава издалека не приметила. Ну ладно, я не огорчаюсь, не унываю. Веду её в наше потайное место. И я строю самый лучший свой шалаш, да ещё и в рекордно короткие сроки. Пульхерия никак не хочет туда ложиться, говорит, что ей там колется. Тут уже весь мой ораторский талант включается, и… всё! В ту ночь мой шалаш был на высоте! в отличие от меня,- Семпларий вновь усмехнулся.
Солтис прибывал в полузабытье. Он слушал, и мерная речь Семплария его усыпляла. Кариумец продолжал рассказывать, как он извинялся потом перед Пульхерией, как их отношения развивались, как родилась Вибия. Но позднее Солтис, как не старался, не смог вспомнить ни одного предложения полностью, хотя помнил и смысл, и примерные формулировки.
А потом он заснул. И видел сны. Ему снилась Антанарри, как он её спасал от рафирцев в тот страшный день. Он вновь прыгал на своём гнедом коне, прорываясь сквозь толпу врагов. Он вновь рубил налево и направо, не щадя никого. И вот она, полуживая, в плену. Её везут, чтобы Вайтстрейты, Овьедо, Сиаттары, и вся королевская конница с ратью в придачу с королём день за днём пытали и насиловали её. Так представлял всё шестнадцатилетний горячий юнец, который лишь недавно вкусил чужой крови. Этот юнец слишком рано ощутил на себе удар меча. И оттого он считал себя взрослым.
Солтис проснулся оттого, что больше не слышал рассказа своего соседа. Семпларий лежал под бойницей, в руках у него тлела самокрутка. Видимо, рассказ о прошлом настолько возбудил его, что кариумец не сдержался. В его походном мешке осталось всего три порции отсыревшего табаку. Трубка давно рассохлась и испортилась.
Солтис тихо встал, вынул из слабых рук самокрутку и потушил её. Хотел попробовать затянуться, не в этот раз. Подросток стоял у бойницы, где открывался вид на тихую гладь широкой реки. Она сверкала под ярким светом Атери. Никогда ещё на его душе не было ощущения такого невыносимого ожидания, даже перед первой битвой. Скоро что-то будет, подумал он.
Но за ночь ничего не произошло.