Курортный сезон

               



     Южное солнце клонилось к осени. Шурша сухими платановыми листьями, живописно разбросанными по вечерней набережной приморского городка N, шла Виташа вдоль берега моря.
   Как она любила и этот курорт, и это безграничное море в бархатное осеннее время.  Она приезжала сюда ещё в детстве, сначала с родителями, затем со Стасиком, своим женихом, а теперь вот одна…
   С молодым человеком девушка рассталась полгода назад, и душевная рана ещё не успела зарубцеваться. Причина банальна – измена с лучшей подругой. Для окончательного излечивания от последствий этого удара требовалось время, и родители отправили её сюда, пристроив по хорошему знакомству в элитный санаторий на процедуры с применением местных грязевых источников.
   Виташа была студенткой,  получала второе высшее, юридическое (по первому – педагог-филолог), и вынуждена была пропустить начало занятий.
 Работала она, вернее, подрабатывала  репетиторством и к отпускному графику привязана не была.
  Её русые, слегка волнистые волосы сбились на бок, кружевная шляпка с огромным сиреневым бантом еле удерживалась на голове от внезапных  порывов осеннего ветра.
   Смеркалось. Стали потихоньку зажигаться старинные фонари на набережной. Монотонно пели о своём цикады, создавая неповторимое волшебное настроение южного вечера. А синее глубокое небо манило бархатом и первыми огоньками далёких созвездий.
  Виташа заспешила к ужину. Что скажет ей доктор Костомаров, если она опоздает? Она никак не хотела подводить своего любимого врача.
   Психотерапевт санатория «Южное солнце» выделялся среди медперсонала небывалой особенной статью, которая выдавала его наверняка благородное происхождение. Он даже сутулился  как-то не по-современному, с почтением, благородно  и чересчур вежливо слушал пациентов, склонив голову немного набок, словно очень внимательно вслушивался. И, хотя ему было в районе сорока, не больше, но солидные манеры позволяли относить его к хорошо сохранившимся людям более старшего поколения.
  Лёгкая проседь только украшала, придавая умудрённость всему его внешнему виду. Телосложения  доктор был не хилого, роста видного, лицо имел приятное, умное, проницательное. Накрахмаленный белый халат и всегда чистые сверкающие ботинки приводили всех без исключения дам в восхищение, они непременно в него влюблялись, пока продолжалось лечение в пансионате.
     Вот, и Виташа, кажется, уже попала в сети его нестандартного, но вполне объяснимого обаяния.
  Она и сейчас думала о нём. На ужин нельзя было опаздывать – доктор велел приходить вовремя. Таким образом он приучал пациентов к дисциплине, ибо не хотел, чтобы женщины, коих было в пансионате большинство, ходили в позднее время по тёмным  улицам одни. Тем более с освещением в городе  были проблемы: фонари горели через один, а то и через два, а некоторые переулки не освещались и вовсе. И, хотя особенных неприятностей не случалось, доктор считал своим долгом не допускать никаких происшествий.
  Виташа  уже подходила к  зданию санатория, как вдруг нечто заставило её остановиться и застыть на несколько мгновений. То был чарующий, почти нереальный, волшебный голос скрипки, что раздавался тут сейчас в эту южную ночь, пронзая нечеловеческими стонами черноту неба, заглушая шелест платанов и магнолий и привычное пение цикад. Звуки эти исходили из самой глубины человеческого сердца и рвались ввысь к звёздам. Вылетая, они заставляли вздрагивать и замирать прохожих, что брели  неторопливо в предночной час по набережной.
  Девушка остановилась. Она забыла, куда шла, спешила, неслась; она даже на мгновение запамятовала, кто она, где и зачем здесь. Звуки наполняли душу, сжимали до дрожи, до мурашек её юное тело, а робкая слезинка катилась теперь по щеке…
  Виташа была поклонницей классической музыки и часто бывала в Москве в консерватории, но такого полёта души она ещё не знала в своей жизни. Скрипач исполнял популярные классические произведения одно за другим, останавливаясь лишь на несколько секунд. Он играл в небольшом открытом кафе «У платана», что находилось недалеко от моря.  В этот поздний час у заведения притормозили не только поклонники классики (тогда все проходящие были бы меломанами), но и любители джаза, рока, рэпа и эр энд би… Лица обступивших маленькое кафе были разных возрастных категорий и национальностей: русские, евреи, кавказцы стояли и, не уставая, наслаждались игрой скрипача-виртуоза.  Мест за столиками всем не хватило, и люди столпились, обступив кафе, и  слушали. Смахивали слезу и громко и неистово хлопали, когда музыка стихала.
    Юная москвичка Вика, она же Виташа ( так девушку называли родители, а позже и все друзья – этот вариант имени шел ей больше и нравился самой) была среди них.
    В санатории давно закончился ужин, и доктор Костомаров обходил своих пациентов по сложившейся традиции перед сном. Все были на месте, кроме Виктории Воробьевой.
   Доктор не на шутку забеспокоился и, найдя её мобильный номер в медицинской карте, позвонил. Но телефон не отвечал.  Психотерапевт заволновался ещё больше. Он даже закурил, хотя давно бросил эту пагубную, как он говорил, привычку.
   Хорошенькая пациентка не выходила у него из головы давно. Среди отдыхающих холостой доктор видал многих разных девушек и женщин, и почти все они, если не влюблялись в него, то обожали или оказывали симпатию. Но ему самому мало кто нравился или западал в душу, как эта юная особа. Она была особенная: воздушно-невесомая и, несмотря на  неюношеский уже возраст (Виташе недавно исполнилось 26) была трогательно-романтична, невинна и совсем не испорчена.
  Кроме того, девушка чудно как была хороша: светлые короткие локоны, смуглая кожа, округлые очертания открытого миловидного лица с потрясающими фиалковыми глазами и складная женственная фигурка.
   Весёлый задорный нрав усиливал притяжение к молодой женщине. В ней не было той столичной спеси, что встречалась у москвичек, не было ни капли грубого юмора, пошлости или приземлённого мышления.  Доктор Костомаров был очарован своей пациенткой.   Поэтому, не долго думая, он, спешно скинув халат, бросился из санатория на поиски пропавшей. На выходе он столкнулся с Софьей Олеговной – врачом-рентгенологом, маленькой полноватой женщиной средних лет,  с короткой выцветшей стрижкой и характерным южным говором. Софья уже лет двадцать была любовницей доктора, почти что женой, но знала, что ею никогда уже не станет – не те годы – и довольствовалась тем, что имела.
 - Вовчик, ты куда это лыжи навострил? – женщина встала посреди прохода, уперев руки в бока.
 - У меня пациентка пропала – глупая девочка, пойду поищу.
 - По всем домам шарить собрался? Наверняка в чьей-нибудь койке отдыхает!
 - Это не тот случай. На набережной она – я уверен.
 - Ну, ну, смотри не влюбись! Ты знаешь, что тогда будет!
 - И что же?
 - А то, что место это твоё тёпленькое, не забывай, ты получил благодаря моему отцу. Как получил, так и потеряешь его, - Софья Олеговна зло сверкнула глазами, освобождая проход. - Романтик недобитый, - понеслось ему во вслед.

   На улице доктор Владимир Костомаров почти сразу же нашёл свою пациентку. Она, как он и догадывался, слушала скрипача Вахтанга, чья музыка лилась по набережной, раскрашивая тёплый, полный романтики южный вечер в новые, неведомые  ещё полутона и оттенки.

 - Ах вот, вы где! – психотерапевт схватил девушку за прозрачный шифоновый рукав платья,- пойдёмте, все вас давно ждут и уже поздно – вы пропустили ужин!
 - Но постойте, Владимир Георгиевич, вы только послушайте, как он играет! Оторваться просто нереально!
 - Да я и сам бы слушал Вахтанга всю ночь!
 - Так вы знаете даже, как зовут этого виртуоза?
 - Я с ним знаком. У нас в городе почти все друг друга знают.
 - Расскажите мне о нём, и мы отправимся в санаторий, - Виташа посмотрела доктору прямо в глаза.  Он всё ещё держал её за руку, не отпуская. Близость очарования молодости начала своё действие, медленно растекаясь в области сердца, учащая его удары. Талантливый музыкант своей волшебной скрипкой способствовал этому ещё больше.
 - Пойдёмте, я расскажу вам дорогой всё, что знаю про этого артиста.
  Девушка заставила себя отправиться вслед за доктором и  только потому, что он ей нравился, вернее, она его боготворила.
  Её лёгкая рука нежно повисла на его предплечье.
 - Рассказывайте мне скорее всё, ничего не скрывая! И разъясните: отчего такой талант не в консерватории в Москве выступает, а тут в этом захолустье?
 - Вахтанг родился в нашем городе, учился музыке в Петербурге, затем пытался пробиться и в Питере, и в Москве, но у него ничего не получилось. Как он сам объяснил – нужно иметь деньги или связи, а лучше и то и другое.  Этот молодой человек – честный, порядочный, прекрасный сын. Его мать сейчас сильно болеет, у неё паралич ног, она – инвалид. Поэтому ему приходиться играть с восьми вечера до двух ночи ежедневно, чтобы заработать ей на протезы.
 - Какой благородный труд!
 - Так руководство кафе еще и брать его не хотело! А теперь их забегаловка – самое посещаемое место в городе. Вы видели хоть одно свободное место?
 - Нет.
 - Вот, а они ему копейки платят. Но Вахтанг не из тех, кто умеет просить. Он и этому рад. Вот, и всё собственно, что я могу вам сообщить.
 - Вы ничего не рассказали о его семье. Он женат?
 - Насколько я знаю – нет, но ему ещё только 30 лет, и потом сейчас он озабочен здоровьем матери и, похоже, на женщин вообще не смотрит.
 - Понятно,- Виташа почему-то вздохнула.
Был ли то вздох облегчения либо сочувствия – доктор так и не понял.
   Когда вдали показались очертания санаторных корпусов, Костомаров чуть замедлил шаг, затем вдруг остановился в нерешительности, будто вспомнив о чём-то важном.
 - Давайте подойдём поближе – послушаем море,- предложил он, - встанем у парапета и помолчим.
 - Хорошая идея! – отозвалась Вика.
  Близость самого доктора Костомарова льстила и начинала волновать девушку. Вот она уже любуется его точёным профилем и таинственной, как ей кажется, улыбкой…
  Он возбудился, как школьник перед выпускным. Эта москвичка вдохнула в него забытую молодость и лиризм первых свиданий.
   Они просто стояли, всё также прикасаясь друг к другу, слушая шелест неспокойных осенних волн. Вдали монотонно и бесстрастно мигал красным огоньком маяк. Девушке стало зябко от внезапного понижения ночной температуры, и она неестественно съёжилась. Доктор сбросил с себя пиджак, накинул ей на плечи.
 - Что вы делаете! А как же вы? – глаза её наполнились жалостью, – тогда пойдёмте в корпус…
 - Позвольте мне постоять с вами хотя бы минуточку?
 - Минута – целых 60 секунд – 60 мгновений счастья…
 - Вернее не скажешь! А что для вас счастье, Виктория?
 - Не называйте меня так! Можно Вика или Виташа. Меня так все друзья зовут. А счастье? Вот оно тут и есть: эти звёзды, море, аромат магнолий, опьяняющее прикосновение к незнакомому миру…
 - Может быть, предчувствие? – он посмотрел девушке в глаза, поправив прядь светлых волос.
 - Нет, не думаю… Просто сегодня я пережила настоящее счастье, когда слушала Вахтанга. Скорее послевкусие.
 - Минута прошла, однако…
 - Владимир Георгиевич, вы – чудесный человек и вашей жене я по-хорошему завидую.
 - Я передам ей, когда женюсь.
 - Так вы не женаты? – глаза пациентки, несмотря на темноту, заметно расширились.
 - Не успел…
 - Но вам уже…
 - Не важно сколько. Я ещё не потерял способности влюбляться.
 - Наверное, вы без труда угадаете ту, кто станет вашей женой, ведь вы – психотерапевт и  умеете читать души, знаете психологию женщины.
 - Скорее устройство психики. А сапожник без сапог, как известно, и о себе – в самую последнюю очередь.
 - Вы такой скромный?
 - Заставляете краснеть.
 - В темноте всё равно не видно! А знаете, что я сейчас подумала? Вы и Вахтанг в некотором роде коллеги – занимаетесь одним и тем же ремеслом.
 - Не совсем понятно, в каком смысле?
 - Вы оба врачуете души людей. Вы – словами, а он – музыкой, и в совокупности вы – настоящие кудесники. Вот ещё вчера я была на грани отчаяния, и мне были безразличны и эти звёзды, и великолепье южных ароматов я не чувствовала. А сегодня, благодаря вам, ко мне вернулось ощущение счастья.
 - Но я-то тут при чём? Это Вахтанг вас вылечил – не я!
 - Не будь вас рядом – мне бы не пришло это в голову. И потом, не забывайте, начинали со мной работать именно вы!

  Доктор и пациентка уже входили в здание санатория и были так увлечены беседой, что чуть не сбили с ног Софью Олеговну. Она  стояла,  по-прежнему держа руки в бока,  зло  и с презрением смерила глазами парочку. Девушка решила, что это был укор за позднее возвращение.
 - Извините меня, я потеряла счёт минутам, он был так виртуозен, - искренне принялась оправдываться Виктория, забыв даже, что докторша не понимала, о ком идёт речь. Женщина растолковала всё по-своему и в ответ лишь промолчала, игнорируя слова пациентки.
 - Владимир Георгиевич, вы мне нужны и немедленно!
 - Конечно, заходите ко мне в кабинет. Спокойной ночи, Виташа! Спасибо за компанию!
 - Спокойной ночи, Владимир Георгиевич!

  Девушка в абсолютном эйфорическом ощущении полнейшего счастья вошла к себе в комнату. Разделась и тотчас утонула в постели.  Тело наполнилось неповторимым блаженством, а душа отвечала умиротворением. Но не спалось, а сердце стучало, нарушая тишину ночи и наполняя её сумасшедшим электричеством. Из головы не выходили тонкий благородный профиль доктора Костомарова и божественные звуки скрипки.

 
                *  *  *

     На следующий день психотерапевта санатория  никто не видел. Говорили, что его срочно вызвали к пациенту в ближайший районный центр и приедет он только через два дня.
  Вечером, уже после ужина, Виташа боролась с возникшим заманчивым желанием вновь отправиться на набережную. Она точно знала, что сегодня её никто  не станет разыскивать. Ведь до неё никому нет дела, кроме доктора.
   Через несколько минут она уже была в заветном кафе «У платана». Свободных столиков по-прежнему не было, и девушка заняла удобное стоячее местечко рядом с пальмой, прислонившись к её волосатому, шершавому стволу. Сегодня она приготовилась прослушать весь концерт Вахтанга. «Это единственная возможность», - подумала  она: когда вернётся доктор, ей будет неудобно огорчать его. Ведь она обещала больше не рисковать. Но какой тут риск? Ведь фонари же везде горят, да и на набережной в полночь, как на Тверской в час пик. Вечно эти врачи перестраховываются!
  Скрипач играл в тот вечер, как всегда, виртуозно, волшебно, как в последний раз. По-другому он просто не умел. Виташу снова до глубины души растрогала его музыка, льющаяся из самой глубины души музыканта. Она была даже рада, что стоит в сторонке, и никто не видит её слёз, вызванных звуками волшебного смычка.
   Но вдруг она заметила, что освободился столик, причем прямо напротив артиста. Не долго думая, девушка заняла его и заказала себе фруктовый салат и бокал красного вина.
   Теперь у нее имелась прекрасная возможность хорошенько рассмотреть  своего кумира. Скрипач не выделялся особой красотой: кавказская внешность не сильно выражена, высокий открытый лоб, тёмные короткие волосы, он был строен, высок, а одет  - в яркую розовую рубашку и чёрные атласные брюки. Виташа смотрела на него во все глаза, кивая в такт мелодии. Музыкант играл, не открывая век и, не видел никого вокруг.  Но, вот последний такт знаменитой риориты, от которой у девушки пробежала по спине тёплая волна,- и Вахтанг снимает с плеча скрипку и кланяется ликующей толпе. Замечает её. Улыбается тепло, девушке кажется, что ей одной…
   Следующую композицию – знаменитое экспрессивное Либертанго – играет легко, грациозно водит смычком, временами поглядывая на Виташу…
  У  юной москвички забилось сердце,  в мыслях она полетела к нему навстречу,  а мелодии скрипки рассказывали ей о том, как маэстро может восхищаться женской красотой, глубоко и сильно любить.
   После этого скрипач объявил 10-ти минутный перерыв. И сразу подошёл к её столику:
 - У вас не занято?
 - Свободно! – вне себя от счастья девушка расплылась в самой широчайшей улыбке.
 - Я заказал кофе. Составите мне компанию? – голос у Вахтанга был низкий, бархатный, с еле уловимым грузинским акцентом.
 - Я второй день вас слушаю и восхищена вашей игрой! – призналась новая поклонница музыканта.
  Молодой человек, уже не артист, а просто мужчина, улыбнулся хорошенькой незнакомке немного смущённо.
 - Для меня это просто смысл и стиль жизни. Вы знаете, я совсем не устаю, хотя весь вечер на ногах. Вчера играл без перерыва два часа и даже не заметил! А сегодня мне вдруг захотелось выпить кофе… Если честно, ваша искренняя улыбка меня пленила. Мы можем познакомиться?
 - Да, конечно. Я из Москвы, отдыхаю в санатории «Южное солнце», зовут Виктория.
 -  Вахтанг, музыкант, местный житель, родом из Грузии.
 Оба рассмеялись  и замолчали вдруг. И так всё было понятно. Без слов. Виташа смотрела на кумира во все глаза.
 - А давайте, я сегодня пораньше закончу, я имею право при необходимости так поступить, и провожу вас? Подождёте?
 - Разумеется – с удовольствием!
 - Тогда где-то через час, договорились? Я должен идти, но знайте, что сегодня я буду играть для вас…
  Весь последующий часовой концерт сидела девушка сама не своя, мечтая, как пойдет с Вахтангом по набережной, о чём его спросит и, как ей следует себя вести.
   Музыка подсказывала ей особенности её поведения, заставляя порой менять свои первоначальные решения.

    Наконец, концерт был окончен. На набережной уже не так многолюдно, было далеко за полночь, а точнее – шёл второй час ночи. Становилось прохладно, а у девушки не было даже кофточки. Вахтанг вышел из-за кулис со спортивной сумкой через плечо и в ветровке. В руках держал какой-то свёрток.
 - Хочу вам  предложить немного одеться. – Он накинул на плечи девушки чёрный, видимо, концертный пиджак  с блестящими лацканами.
 - Спасибо большое! 
  Не ранее, как вчера на том же самом месте она была в пиджаке доктора. Но Виташа сейчас даже не вспомнила об этом. Ей было комфортно в артистической одежде, пропитанной благородным мужским парфюмом и музыкальными вибрациями.
 - У вас красивые руки! – вдруг произнёс молодой человек.
 - Странно, но такой комплимент я слышу впервые.
 - Наверное, хвалят в  основном вашу идеальную фигуру и безупречную внешность.
 - Именно так.
 - А движение души? Это вообще замечают? Отмечал ли кто-нибудь, к примеру, её траекторию – у всех людей такой разный рисунок этого движения.
 - Вас интересно слушать! О душе со мной вы говорите первый.
 - Я люблю быть первым и лучшим тоже. В Тбилиси в 14 лет выиграл конкурс «Юное дарование», затем в Москве были конкурсы скрипачей. Их я тоже все выиграл! Потом…
  Виташа его не слушала. Она и так знала, что он необычайно талантлив. Доказательства ей не требовались.
 - Что сегодня будет? – думала она сейчас. Ей бы хотелось теперь только одного: какого-нибудь запоминающегося жеста, чтобы сохранить его в памяти, увезти в Москву и вспоминать…
  Вахтанг прочел её мысли. Он предложил остановиться у парапета и понаблюдать за морем.
  И это было другое созерцание. Абсолютно иное. Они почти не разговаривали. Вахтанг стоял чуть на расстоянии, не смея прикоснуться к девушке. Волны разбивались о каменные плиты у самых ног.
 - Жаль, что я могу только исполнять, а не сочинять музыку! Я бы смог сейчас написать сюиту.
 - О чем?
 - О море, о вас…  Вика, не думайте, что я таскаюсь за каждой поклонницей. Женщину после концерта я провожаю впервые. Верите?
 - Верю. Но, завтра я могу не прийти…
 - Отчего же?
 - У меня строгий лечащий врач, он не разрешает мне гулять поздно вечером.
 - Тогда как же вы отважились сбежать?
 - Он в отъезде.
 - Вот он что! – Вахтанг опечалился,- тогда у меня нет времени на увертюру. Я должен сделать это прямо сейчас. Он наклонился и поцеловал счастливую девушку горячим  поцелуем.
  Потом она его – девичьим робким, благодарным. Он ответил ей страстным, мужским, она - женским, преданным, прощальным.
 - Но, может, быть, сумеете вырваться хоть один разочек?
 - Постараюсь, но не обещаю.
   Редкие посетители прибрежных кафе расходились по домам, смолкала музыка.
   Фигуры двух влюблённых, обнимая друг друга,  брели в сторону санатория.  Они проходили мимо уличного ресторанчика, за дальним столиком которого сидела парочка. Виташа без труда опознала  своего доктора и врача-рентгенолога, Софью Олеговну.
   Вернулась девушка в ту ночь с новым возникшим вдруг чувством потерянного счастья.
Безмятежность, эйфория и радость исчезли, как и не бывали.

                *  *  *
      Засыпала Виташа без радостного трепета, не как в прошлую ночь. Хотя, казалось бы, с Вахтангом, там, у парапета, она забыла обо всём и была на седьмом небе от счастья. Но отчего всё разом прошло, стоило ей увидеть доктора с Софьей Олеговной? Ведь он её, на удачу, не заметил. «Неужели глупая ревность?» – рассуждала девушка. Но ведь у неё с Владимиром Георгиевичем ничегошеньки не было: ни объятий, ни даже невинного поцелуя, ни признаний! С Вахтангом всё было по-настоящему, по-взрослому, красиво, элегантно и волнительно. С ним отозвалась не только душа юной москвички, но и её тело. Она уже хорошо знала саму себя, и что это бывает далеко не со всеми мужчинами и не от каждого поцелуя. А что ещё нужно для влюбленности, как не особые импульсы души и тела? И то, и другое было налицо, да и внешне  скрипач ей нравился больше. А что же тогда доктор? Что, кроме уважения и обожания, могла она испытывать к нему, ежели так сильно огорчилась, что даже перестала чувствовать Вахтанга?
  Так, терзаемая сомнениями, уже не под звуки собственного сердца, а под  размеренное тиканье будильника девушка уснула.

     На следующий день  доктор Костомаров вновь не вышел на работу. Говорили, что он ещё не приехал. Вика Воробьёва знала правду, но молчала. Только утром она поняла, что же её так расстроило вчера. Несоответствие. Вселенская дисгармония. Её всегда выводила из себя любая несправедливость, пошлость, нелепица, как и в этот раз, когда она увидела их вместе. Если бы этот утончённый эстет, красавец-мужчина сидел с такой же молодой и красивой женщиной, она бы не удивилась и, возможно, даже не приревновала, а почувствовала лишь тонкий укол в сердце. Сейчас это был не укол, а удар кувалдой. Это был огромный неотёсанный камень, запущенный в неё сегодня ночью.
Как он мог? Она сразу расшифровала выражение лица врача-рентгенолога позавчера вечером. Софья Олеговна, безусловно, приревновала и сделала так, чтобы доктор принадлежал только ей, напрочь забыв о молодой красивой девушке.
   Целый день ходила Вика грустная, места себе не находила. Только к вечеру сообразила, что у неё  вновь  появилась прекрасная возможность насладиться игрой любимого скрипача. И, возможно, повторить вчерашний праздник…
  Надев самое своё красивое шёлковое голубое платье и выложив из сумки кофточку, отправилась после ужина в кафе «У платана».
   Все места за столиками, как обычно, были заняты. Она прислонилась к той же, уже ставшей для неё родной пальме и принялась слушать, а точнее наслаждаться звуками скрипки. Совсем скоро Вахтанг объявил десяти минутный перерыв. Девушка радостно помахала ему, когда он поднял глаза и увидел её. Но музыкант никак не отреагировал или сделал вид, что не заметил Викторию.  Может быть, он действительно не разглядел её в темноте? Тогда она сделала шаг вперёд и уже шла навстречу артисту, как увидела, что Вахтанг присаживается за столик к какой-то полной восточной женщине в форме официантки. Она вспомнила, что видела её в самый первый день. Она работала в кафе. Скорее всего, у них тут свои рабочие взаимоотношения и ему просто неудобно… Ещё тогда обратила внимание Виташа, что официантка не являлась типичной длинноногой молодой девушкой, а была  женщиной средних лет. Ещё Вику покоробила её  неопрятность: хорошо упитанный далеко не идеальной формы зад обтягивали давно выцветшие и протёртые на коленках леггинсы, а чересчур яркий макияж и увесистые золотые кольца-серьги говорили о явной безвкусице. Образ дополняли пухлые короткие пальцы с давно облезшим малиновым лаком. Девушка вспомнила комплимент Вахтанга её рукам и хорошо поняла молодого человека.
  А музыкант и эта безвкусная работница общепита мило беседовали тем временем за тем же столиком, где вчера сидели они. Женщина заботливо поправила Вахтангу галстук, он в ответ весело и игриво улыбнулся.
  Вика повернулась и пошла к выходу, вернее, в сторону санатория.
   Дорогой ругала себя – зачем она вообще сюда притащилась?  Лучше бы она этого не видела! Хотя понимала, что заигрывания мужчин и женщин на работе естественны и зачастую несерьёзны, но отчего-то именно эти отношения ей показались чересчур фамильярными. Слёзы наворачивались на глаза, былое ощущение лёгкости было безвозвратно утеряно. И опять эта чудовищная несправедливость. Несоответствие. Противоестественный ход вещей.


                *  *  *

     На следующий день в санатории появился доктор Костомаров. Его поведение сильно отличалось от прежнего. Виташа ничего не могла понять. Психотерапевт даже не спросил, как она вела себя в его отсутствие - слушалась ли доктора. По установленной уже традиции, должен был спросить. Он вёл себя с пациенткой отстранённо, чересчур холодно, но вежливо. Что же случилось? «Неужели причина в Софье Олеговне?  Опять нелепица какая-то! Врачиха же ему не жена. А любимой женщиной ну никак быть не может», - рассуждала его подопечная.
   Все последующие дни ничего не изменили в поведении доктора, а Виктория больше не ходила слушать талантливого скрипача. Не хотелось.
   Доктор Костомаров недоумевал – состояние его пациентки не улучшалось, а наоборот, становилось хуже, чем в первый день её появления на курорте. Он назначил ей успокаивающие тёплые ванны с молоком и мёдом, а также прописал сильнодействующий лекарственный травяной чай. И хотя доктор считался талантливым психоневрологом - он не догадался связать ухудшение состояния девушки с той невинной прогулкой…

   Юная москвичка сразу понравилась ему своей неиспорченностью, естественностью и, конечно же, особенным свежим обаянием.  Встреть он её при других обстоятельствах, например, в ранней юности, у них могло бы что-нибудь и получиться. Но девушка была приезжей и рано или поздно уехала бы. А у него была Софья, в которую он никогда не был даже влюблён, и уже не помнит, как они сблизились, это было так давно! Как-то незаметно и естественно. Ему было удобно иметь своего человека в санатории, тем более, что отец Софьи был главврачом клиники. Она сумела заменить ему рано ушедшую мать, также нежно и трогательно заботилась о нём, была женщиной с довольно жёстким характером, но именно этой твердости Владимиру и не хватало в жизни.  Софья очень помогла ему, когда он потерял отца, и нужно было улаживать наследственные проблемы, таскаться по судам.  Его подруга знала толк в юриспруденции, а доктор в этих делах ничего не смыслил. Поэтому психотерапевт был благодарен Софье, которая сумела пресечь зарождающееся, но заранее обречённое чувство к Виташе. Он рассуждал так: всё равно ничем хорошим их роман не завершился бы, а пудрить мозги пациентке – не порядочное для врача дело.

    В предпоследний день своего пребывания на курорте Вика решила поговорить с доктором, ей не хотелось уезжать с багажом неразрешённых вопросов. Она любила во всём ясность, и терпеть не могла двусмысленных ситуаций.
  На приёме в его уютном кабинете, после очередных сокрушённых покачиваний головой Владимира Георгиевича, никак не находившего причин угнетённого состояния девушки, Виктория посмотрела ему прямо в глаза.
 - Неужели вам, такому опытному доктору, ещё не ясно, в чём причина?
 - Я сбит с толку – ведь всё так хорошо начиналось!
 - А вы не замечаете связь с событиями той ночи?
 - Извините, какой ночи?
 - Вы в тот вечер бросились меня искать…
 - Сильно вы меня тогда напугали! Но я же вас нашёл, и всё закончилось хорошо.
 - Вы так полагаете?
 - Ну, да…
 - Ладно, я вам всё расскажу. Я ходила туда и на следующий день, несмотря на то, что вы мне и запретили. Завтра я уезжаю, и просто обязана сознаться в этом.
 - Какая же вы непослушная! – взгляд доктора потеплел.
 - Меня проводил Вахтанг.
 - Ах, вот, в чём дело! И что же?
 - Он был галантен, но не более того. И показался мне милым, очень приятным собеседником.
  Доктор заметно изменился в лице: желваки  зашевелились, лицо напряглось, но он изрёк бесстрастно:
 - Я рад за вас! Скажите, грузин вас ничем не обидел? Возможно, ваше состояние…
 - Нет, напротив, он заботился обо мне и даже укрыл своим пиджаком, как и вы в прошлый раз...
 - Виташа, прошу вас! Это долг любого мужчины и ничего особенного в этом нет!  Но скажите мне: это было только один раз? – строго спросил он, не глядя на свою пациентку и делая вид, что рассматривает что-то за окошком.
 - Да, только один раз. Я решила быть послушной и больше не выходила вечерами из санатория.
 - Тогда вы скучаете. И ваше подавленное состояние  именно от этого! Как же раньше я не догадывался! Вам просто необходима эта музыка. У вас тонкая, редкая, чувствительная душа, и вы жить не можете без звуков этой волшебной скрипки! И ещё мне кажется, что вы чуточку влюблены в маэстро… Оттого ваш организм и чахнет на глазах.
 - Вы прописываете мне вечерний концерт?
 - Я настаиваю!
 - Тогда проводите меня туда сегодня вечером?
 - Хорошо, одной вам ходить, разумеется, небезопасно.  Тогда на том же месте у парапета в 19-30, сразу после ужина. Не опаздывайте.

               
                *   *  *

     После вечерней трапезы доктор и пациентка шли по набережной в сторону летнего кафе «У платана». Оттуда доносились звуки музыки, но это не был пронзительный голос скрипки Вахтанга. Звучала обычная фонограмма  попсовой группы. В перерывах между игрой скрипача иногда заводили какую-нибудь музыку. Но в этот раз, на удивление, почти все места были свободны, и вокруг не наблюдалось никакой толпы. Заметила Виктория, что не было и пышногрудой официантки в потёртых леггинсах.
  Девушка и доктор приземлились за один из свободных столиков, заказав себе мороженого и кофе.
 - Быть может, Вахтанг задерживается? – предположила Виташа.
 - А мы сейчас узнаем,- Владимир Георгиевич жестом подозвал официантку, другую, более молоденькую и симпатичную, но тоже восточной внешности.
 - Фатима, лапочка,  а почему маэстро не слышно?
 - Сегодня у Вахтанга свободный день, он в отгуле.
 - Случилось чего?
 - У него какие-то важные дела. Это-то в разгар курортного сезона! Сегодня из-за него продажа резко упала! А я одна здесь кручусь-верчусь,- было видно, что девушка была знакома с доктором и общалась с ним и раньше. Ещё бы – его тут все знали и все здоровались с ним!
Фатима продолжила:
 - И эта его Тамрико, как обычно, хвостом за ним носится – тоже в отгуле, а я пашу, разрываюсь!
 - Но у вас сегодня мало посетителей, - возразил ей доктор.
 - Не ваше дело! – девушка зло сверкнула чёрными очами и с недовольным видом, резко повернувшись, ушла обслуживать гостей.
 - Так эта Тамрико – его девушка? – спросила Виташа невинно.
 - Ну, девушка, женщина… Вроде того, видят их всё время вместе, но это ещё ничего не значит, может быть, она за ним бегает, и всё тут.
 - Больно уж пара неподходящая! – смело бросила Виктория,- прямо, как вы со своей Софьей Олеговной!
 - Виташа! О чём это вы?
 - Я видела вас вместе в тот день, когда Вахтанг провожал меня, в ресторанчике…
 Владимир Георгиевич опустил голову, обхватив её обеими руками, смешно взъерошил волосы. Не смея поднять глаз, произнес:
 - Что ж, это даже лучше – мне не надо вам ничего объяснять. Вероятно, вам не всё понятно в силу разных причин, но с Софьей Олеговной нас связывает  давняя дружба - дружны были ещё наши родители.
 - Мне это не важно. Главное – вы не соответствуете друг другу!
 - Не тебе судить! (доктор даже не заметил, как впервые сказал ей «ты»)
 - Извините… Я не хотела вас обидеть. Нам, кажется, пора – сегодня здесь не уютно, и музыка резко бьёт по ушам.

   В тот вечер  они вернулись в санаторий рано и на набережной у парапета больше не задерживались и морем не любовались.

                *   *   *

    На следующий день Виташа уезжала в Москву. На последнем приёме у доктора Костомарова вела себя сдержанно, вчерашнюю прогулку не вспоминали - ни она, ни её врач.
 - Не забывайте больше гулять, находиться на свежем воздухе, помните – это ваше спасение. И ещё музыка, любимые дела. По-моему, всё же прогресс за последние дни наметился и, думаю, уже в Москве, где-то через месяц вы выйдете из этого подавленного состояния окончательно. Вот список ваших таблеток.
 - Спасибо, я вам очень благодарна за всё. – Виташа, взволнованная и красивая, как никогда, посмотрев на прощание доктору в глаза, встала и гордо вышла из кабинета.


      Через два часа она уже везла свой небольшой клетчатый чемоданчик по перрону местного вокзала. На голове девушки возвышалась изящная соломенная шляпка с приколотым букетиком искусственных цветов, купленная у местных мастеров. Виташа торопилась, так как немного опаздывала, а состав подали на дальнюю платформу, и вся толпа с сумками, тележками и чемоданами рванула через эстакаду. Поезд уже прибыл, он был проходной и стоял всего десять минут. Поэтому и торопилась девушка, а её, как назло, постоянно отпихивали другие, более нахальные пассажиры, в основном рослые молодые мужчины.  Да ещё и вагон был 15-й, последний, пока до него добежала, объявили отправление. Буквально в последний момент вбежала Виктория в вагон, и проводник закрыл за ней дверь.
  Она заглянула в купе, положила под сиденье свой скромный багаж, и вышла в коридор. Поезд всё ещё стоял, но уже никто не садился.
   С волнением в сердце покидала Виташа  этот знакомый с детства курортный городок,  открывшийся ей в этом году с иной стороны. Здесь суждено было испытать ей новое, доселе неизведанное чувство. Она была влюблена, как никогда до этого. Даже Стасика она не любила так. Там были скорее привязанность, дружба и любопытство.
  Здесь, в этом городишке у моря, Вика открыла и себя саму заново. То, что доктор называл подавленным состоянием,  была отнюдь не депрессия, а шоковое состояние, вызванное новыми, неожиданными чувствами. А разочарование и ревность к абсолютно нелепой  сопернице придавали этому чувству отнюдь не радостный оттенок и вносили тревожные ноты во всю эту курортную сюиту. «Жаль, что я не композитор, - подумала Вика,- могла бы написать такую красивую мелодию, я её сердцем слышу, а ушами пока нет. Но, может быть, это ещё впереди?»
  В этот раз оставляла девушка в городе кусочек своего сердца. Только кому принадлежал он – она не знала. Ей одинаково нравились двое мужчин, и к обоим она испытывала незнакомые, странные чувства: обоих ревновала, боготворила, поклонялась их таланту и чувствовала на расстоянии.  Так в кого же она была влюблена по-настоящему? Так ведь не бывает! «В обоих, что ли? – задавала она сейчас этот непростой вопрос. А кого бы я хотела увидеть сейчас  в окне? – спросила она себя,- Вахтанга или Владимира?»
И того, и того, – ответил внутренний голос.

   Тут среди толпы провожающих на перроне она увидела доктора… Он бежал по платформе, сильно запыхался, но расплылся в счастливой улыбке, как только увидел её и махал ей многократно и был похож на влюблённого мальчишку…  Но вот поезд тронулся, поехал, а доктор резво побежал за ним, жестами показывая ей что-то… То ли, чтобы она ему позвонила по прибытии, то ли, что он ей позвонит… Но она не знала его номера, только телефон санатория. Может быть, он хочет ей позвонить сам? Как бы это было чудесно! Но что же тогда его Софья? И, как она сможет говорить с ним, не зная, что там с Вахтангом?
    Пока Виташа отвечала себе на эти вопросы, поезд набрал ход, а доктор Костомаров  всё бежал  за составом, пока перрон не кончился, и он не превратился в маленькую тёмную точку. 

               
                *  * *


      Доктор постоял немного на краю платформы и только, когда зелёный поезд растворился на горизонте, печально побрел назад. Вдруг его кто-то одёрнул. То был Вахтанг.
 - Вы? Что вы тут делаете?
 - Вы её видели? Говорили? Что она вам сказала? Обо мне ничего? – скрипач засыпал Владимира вопросами без остановки.
 - Успокойтесь, молодой человек, как и вы, я тоже опоздал и с ней не говорил, но видел её в окне, успел помахать,- губы доктора тронула дрожащая улыбка.- А вы почему опоздали?
 - Я не опоздал! Я не решился подойти, стоял вдалеке, но я её тоже видел!
 - И что теперь?
 - Все теперь,- молодой грузин вздохнул,- пойдём по своим делам – всё окончилось.
 - Ничего не бывает в этой жизни законченного, пока продолжается жизнь. Всё в наших с вами руках и всё зависит от силы наших желаний.
 - Вы правы. Тогда вам ничего не остаётся, как  дать мне номер её телефона – не откажете? У вас он должен быть в карте…
 Доктор долгое время не отвечал. Они молча шли по перрону, затем миновали вокзал и вышли на набережную. Только тогда доктор Костомаров, еле улыбнувшись, посмотрел на  своего спутника.
 - Я думаю, мы с вами ничего уже не изменим в наших судьбах, просто уверен. Но телефон дам – человеку всегда нужен шанс.